Дважды в одну реку

Магии в младенце не ощущалось, и Мерлин облегченно вздохнул. Теперь у его отца появился законный наследник, который унаследует трон, государство и прорву проблем, что связаны с этими понятиями, а Мерлин лишь готовился проследить, чтобы младший брат не убился на тернистом пути жизни, вырос не совсем идиотом и в свое время передал бразды власти следующему достойному продолжателю семейного дела.

А там хоть трава не расти.

Мерлин уже знал, что маги при желании живут долго. Очень долго — при особом желании. И тратить вечность на защиту родни и государства не хотел, особенно после того, как смог более-менее определить критерии равенства, присущие фейри.

Если он хочет стать равным Королеве Маб, то ему придется потрудиться.

Мерлин должен стать силой, с которой будут считаться не только люди, но и магические народы, а их не впечатлить деревенскими фокусами и пафосным надуванием щек.

Этуэлл тряхнула родственными связями, и Мерлин наконец получил информацию о том, что представляет собой предмет его страсти. Королева Темного двора, сильная, умная, жестокая — а как еще держать всех в узде? При этом не откровенная мучительница, наслаждающаяся страданиями подчиненных. За короткое время увеличила свое влияние в несколько раз, к ней прислушиваются другие короли и королевы, количество подданных растет, как и территории.

Воспитанный королем, имеющий статус принца, пусть и не наследного, Мерлин жизненные устремления Маб одобрял и понимал. А что тут непонятного? Территории следует расширять, подданных приманивать, союзников заводить, связи укреплять. Даже юная Моргана отлично вписывалась в общую картину.

Да, конечно, Мерлин немного завидовал девочке, получающей уроки магии у самой феи, а с другой стороны... Он был рад, что Маб — не его мать-в-законе. Значит, у него есть шанс встать рядом с ней как супруг — а чего мелочиться! — а не как воспитанник и преемник, в лучшем случае.

Счастливый Амвросий, на волне радости заикнувшийся было, что вообще-то пора и Мерлину начать поиски невесты, получил в ответ твердое 'нет' и пространную речь о том, что Мерлин уже давно выбрал и менять предмет страсти не собирается. Амвросий похмыкал, но возражать не стал: этот вопрос уже давно был обговорен с Этуэлл.

Удачно женить сына-мага на самом деле было не так-то просто. Слишком сильны были предубеждения и суеверия, хотя народ тайком вовсю пользовался услугами самых разных ведьм, колдуний, колдунов и прочей около магической братии.

Сам Амвросий уже давно относился к мистике спокойно, что не мешало ему понимать страхи людей, реальные и надуманные. Для него магия была ресурсом, одним из многих, но и считать, что Мерлин, чье могущество росло, будет постоянно стоять на страже королевства, превратившись в жупел для врагов, внешних и внутренних, Амвросий не собирался.

Это было глупо и нереально.

Зато желание сына достичь вершин, чтобы понравиться даме сердца — с прицелом на женитьбу, — Амвросий всецело одобрял.

Такие союзники дорогого стоят. Они даже не на вес золота, а рубинов с изумрудами.

Со своей стороны он даже написал герцогине Корнуольской, которую планомерно осаждал Утер, с просьбой описать личные впечатления от общения феи с юной Морганой. Нет ли каких подводных камней? Чему вообще Маб учит свою подопечную?

Ответ обнадеживал: фея влияла на девочку положительно. Учила правильному поведению, управлению землями, магии и спуску не давала, держа в ежовых рукавицах. Моргана воспринимала учебу с энтузиазмом, в чем уже успел убедиться Утер. И не только он.

Мерлин же был занят более важными вопросами. Легко сказать — стать равным. А вот как именно это можно сделать?

Он знал, что очень силен и не обижен умом. У него хорошее происхождение и правильное воспитание — это тоже в плюс. Но самым главным своим достоинством Мерлин считал желание учиться и постигать новое.

Он отлично понимал, что сила хороша, но знания — вот ключ к могуществу. Магу нельзя почивать на лаврах, он обязан постоянно развиваться и совершенствоваться, иначе самодовольство живо превратит его в марионетку сильных мира сего.

Кроме того, пусть Мерлин мог метать огненные шары с рук и изменять реальность силой воли, никто не гарантирует, что нет других, способных на то же самое и с меньшими затратами. Этуэлл учила сына обуздывать и использовать текущую в его жилах магию без помощи каких-либо приспособлений, и это накладывало свой отпечаток. Он мог разрушить гору мановением руки, но выткать из паутины ткань — уже нет. А ведь есть еще пикты, чьи шаманы поднимают бури, чертя странные символы. Есть римская жреческая школа, пришедшая в упадок, но все еще сохраняющая знания о жертвоприношениях и воззваниях к богам. Есть переданные и украденные у сидхе знания. Есть шаманские призывы и заклинания. Есть опять-таки начинающее формироваться течение, использующее заклинания на основе латыни. Корявой, простонародной, но действующей.

Что поделать, римское владычество не прошло даром для островов.

Магию творили кто как хотел и мог.

А еще не следовало забывать о Притворщиках.

* * *

Малис внимательно наблюдала за так удачно подобранными на ярмарке детьми. Грязные, неотесанные, как и все вокруг. Низшие, одно слово! Придется потрудиться, вбивая в этих засранцев зачатки вежливости и правильного поведения, но это не проблема. Обтешет еще эти незамутненные интеллектом бревна!

Бревна лупали глазами и чавкали, пытаясь нажраться впрок. Вполне понятное желание: у бродячих циркачей жизнь не блещет изобилием. Вечно в разъездах, вечно в дороге, голод и холод, сырость и жара. Разбойники на дорогах, крестьяне в деревнях, богачи в городах. Полностью бесправных акробатов мог обидеть кто угодно, просто так, было б желание.

Впрочем, те отвечали неблагодарной публике полной взаимностью: воровали все, что не приколочено, что приколочено — отрывали и тоже тащили, оказывали сексуальные услуги тем, кто мог оказать покровительство, подслушивали, подглядывали, торговали информацией и разносили сплетни, часто тайком шпионили. В общем, крайне насыщенную жизнь вели.

Даже те же детки-конфетки, ставшие подопечными Малис, ей достались не просто так. Десять полновесных золотых монет, и это она еще торговалась!

Глава циркачей не хотел расставаться с детишками за просто так, уж очень полезные были. Отроки исполняли роль 'подсадных', раззадоривая толпу на предмет одарить выступающих денежкой. Слушали разговоры на ярмарке: кто чем торговал, кто сколько заработал, кто куда едет. Крутились около почтенных отцов семейств, выясняя, кто не против развлечься со смазливой танцовщицей или томной метательницей ножей. Вынюхивали, кто из дородных дам, не слишком довольных постельными успехами мужей, хочет разнообразить личную жизнь, заполучив воспоминания об объятиях мужественных силачей или смазливых красавчиков-акробатов. Чистили карманы, шныряя в толпе. Разузнавали, где подешевле и побезопаснее.

Проснувшийся магический дар помогал им пережить не лучшие жизненные условия и увернуться от стражи, а также приманивал удачу — крайне ценное качество для бродяг. Малис могла бы вырезать всю труппу под корень, но, увы, этого делать было нельзя: ярмарка в разгаре, циркачи пашут без продыху, пытаясь заработать, их видело слишком много народу, а исчезновение, пусть и замаскированное под спешный отъезд, вызовет подозрения стражи.

А следить ей нельзя. Ни в коем случае.

Не после того, как были уничтожены варгры и подвиги рыцарей и Мерлина воспевали в каждой сточной канаве!

Впрочем, было и гораздо более внятное объяснение, нежелания поднимать шумиху: ей было лень. Малис было лень прятать трупы, особенно здесь, в густонаселенном городе. Да и глупо это: зачем напрягаться, если можно банально заплатить?

И всем хорошо.

Циркачи к продаже детей отнеслись спокойно: десять золотых — целое состояние. На эти деньги они смогут жить год, а за это время или украдут кого, высмотрев среди беспризорников или голытьбы нужный талант, или прикупят кого у таких же циркачей, как они сами.

Дети смотрели угрюмо и с подозрением, но не слишком возмущались. Во-первых, Малис выглядела почтенной домохозяйкой с деньгами и связями и одним видом внушала доверие. Во-вторых, она четко и ясно объяснила, зачем ей два нахлебника: для воспитания преемников, так как она бездетна, а оставлять имущество дальней родне не хочет. В-третьих, хлебнувшие кочевой жизни дети были не против осесть дома, иметь пищу и крышу над головой, а также хоть какие-то права: они успели понять, что такое постоянные переезды, но не успели стать настоящими странниками, не представляющими себя вне дороги и вечного движения.

Собственность у Малис была, человека она отыгрывала с легкостью, имея и фальшивую личность, и доход, и круг общения, так что никакого подвоха. Этих поросят она еще сделает похожими на людей, отмоет-откормит-воспитает, причем воспитает в нужном ей ключе. В преданности, основанной не на страхе, а на уважении.

И когда придет срок, она применит их там, где необходимо.

А необходимо — в совершенно определенных местах.

Взбешенная провалом Нимуэ, Малис много золота отсыпала своим шпионам и сплетникам и выяснила много тревожащих вещей. И самой опасной оказалась новость о дружбе Маб с драконами.

Драконы — это всегда плохо. Наглые твари видели сквозь любую маскировку, сквозь самый лучший гламур и иллюзию — ни один артефакт не мог с ними соперничать — или заклинание. И что следовало из этого? То, что просто так шпиона к Маб не пошлешь. Ни один инкуб или суккуб не пройдет, их увидят и убьют. А если даже просто возьмут в плен... Нет. Требовался другой подход.

Кроме того, Малис не нравилось внезапно возросшее влияние Маб на островах, быстрый рост Темного двора и увеличение количества подданных королевы. Да и сама Маб изменилась, превращаясь из взбалмошной истерички в настоящую правительницу. И причину таких изменений Малис так и не отыскала...

А раз усилилось влияние Маб, то засылать агентов влияния с кровью детей Хаоса не стоило: слишком высока вероятность обнаружения. Значит, оставались интриги — самое простое и действенное средство.

И вот тут эти детишки будут в самый раз. Впрочем, не только они.

Малис снова окинула жующих детей расчетливым взглядом. Да, не очень сильные, зато умные и хитрые. Той самой хитростью, что отращивают себе те, кто живет в канаве: жестокой, толкающей идти по головам, не приемлющей бескорыстной дружбы и доброты. Отменный материал, что уж тут сказать! Демоница была уверена, что в этот раз ей феерически повезло. Особенно в связи с тем, что на острова пришла новая религия.

Она вползла тихо и осторожно, проповедуя прекрасные вещи, вот только проповедовать —

это одно, а исполнять — другое. Люди — везде люди, подверженные порокам и искушениям. Малис видела в этой экспансии огромный потенциал. Конечно, слухи и сведения были собраны неоднозначные: говорили о чудесах, о святых и низвержениях грешников, об остановке солнца в зените и насылании чумы и засухи. Последнее Малис понравилось особенно: значит, не настолько все радужно и приятно, как расписывают миссионеры!

Инспекция монастырей тоже воодушевляла: армейские порядки, дедовщина и угнетение, почет и уважение богачам, гнобление нищих. То, что надо! Еще демонице крайне понравилось то, насколько прочно врастали посланники новой веры во все сферы деятельности людей. Они контролировали все, начиная с рождения и заканчивая смертью, причем посмертие заботами тоже не обходили.

Да, пока сильны римские верования, оставшиеся после ухода легионов. Еще живы кельтские боги и сидхе, которым поклоняются племена и многие другие. Однако, опытная и умная демоница видела их слабость... Пусть этих богов и духов много, пусть в них верит большинство, они грызутся между собой и не всегда выступают единым фронтом для отражения внешних угроз. Постоянная конкуренция за кусок пирога, подсиживание и переманивание паствы... Миссионеры единого бога действовали по-другому.

Они шли и шли: поначалу — искренне верующие, несущие свет просвещения и знаний. Монахи и монахини, горящие светом своего покровителя... С такими тяжело бороться, они имели зачастую полученные свыше способности, изгоняя и истребляя всех, кто не человек. Зато потом... Потом шли не просветители, а укротители, живо сгоняющие свежеуверовавшую паству в плотное послушное стадо.

И это просто восхитительно.

А еще они не терпели конкурентов, особенно в части чудес и сбора оброков с паствы.

В голове Малис медленно сложился план, наполняясь мелкими, но важными деталями.

* * *

Долгое и планомерное обсуждение мечты Мерлина с любящими родителями привело к созданию плана на будущее. Пунктов в нем было много, тщательно записанных, чтобы не забыть. Судя по их количеству, Мерлина ждала очень насыщенная жизнь, полная учебы и подвигов. Чтобы сравниться с Маб, ему понадобится многое... И начать можно было с истребления незваных гостей. Такое удачное истребление целой стаи варгров привело к расследованию путей, какими эти мерзости попали в королевство. Рассказ Утера о встрече с чудовищем, маскирующимся под прекрасную деву, а также драконом только добавил вопросов. Разведка и шпионы Амвросия доносили, что уже давно некие неизвестные мутят воду на островах: оказалось, что эта зараза не ограничилась землями Пендрагона, слухи о странных и страшных случаях посыпались отовсюду.

Амвросий ужаснулся, но отдал данную область на откуп гораздо больше понимающим в сверхъестественном супруге и сыну. Да, его шпионы тоже помогали, но Этуэлл с Мерлином могли заметить такие детали, от которых отмахнется обычный человек. Сам Амвросий был занят очередными переговорами с возможным союзником, одновременно начиная тихую подготовку на случай военных действий, с трудом выцарапав Утера из Корнуолла. Осада Игрейны все продолжалась и продолжалась, и, судя по всему, ее отношение к принцу потихоньку менялось.

Но тут Амвросий не собирался Утеру ни помогать, ни запрещать — не маленький уже, должен понимать, чем грозят его поступки. Впрочем, за добродетель Игрейны он не боялся, у нее был самый лучший защитник — злобная, как боевой пес, Моргана.

Маленькая ведьма, грозящая вырасти в настоящую красавицу, следила за набивающимся в отчимы Утером зорко и неусыпно, проверяя его на прочность множеством мелких пакостей.

* * *

Легкие шаги были еле слышны. Огромный мужчина с длинным лошадиным лицом, смущающим своей неуловимой неправильностью, раздраженно рыкнул, на миг задрав верхнюю губу, обнажая крепкие желтые клыки. Кусок кожи, испещренный странными знаками, похожими на круги и спирали, полетел в камин, скукоживаясь и тлея в углях. Мужчина снова забегал, странно бесшумно для такой тяжелой туши. Стоящий у окна сгорбленный старик с затянутыми бельмами глазами брезгливо дернул уголком губ.

— И чего ты дергаешься? — прошелестел он.

— Стаю Джури истребили, — пророкотал здоровяк, — а я только об этом узнаю?!

— Кто ж тебе виноват, что жмотничаешь на сплетнях, — тихо хихикнул старик, заинтересованно наклоняясь поближе к мутному бычьему пузырю, затягивающему проем. Здоровяк взревел, одним движением перемещаясь ближе, но на висках старика раскрылись мутные болотного цвета глаза, а из широких рукавов хламиды полезли длинные щупальца с присосками, украшенными загнутыми когтями.