Правда о любви (фанфик по Гарри Поттеру)

А как ему характеризовать себя, не собирающегося освещать ей темнейшие углы своей личности и судьбы, но на полном серьёзе собиравшегося взять её в спутницы на всю оставшуюся жизнь? Неужто его так ослепила неоспоримая красота и околдовало беззаботное очарование, что даже слегка подумать не захотелось? Испуг смешался со стыдом — не считал он себя таким поверхностным, но вот оно, доказательство, что он по большей части был просто дураком.

Тут он впервые смягчил отношение к леди Дэнверс. Он не мог простить ей расправы с Гермионой, но признал в глубине души, что рад женитьбе на лучшей подруге.

Может быть он не любил её, но вожделел, хотел её с отчаянием, какое он не мог даже вообразить в её отношении. А ещё она — его лучший друг, и нравилась ему. Появилась ясность, что дружба и доверие, такие, как у него с Гермионой — более крепкая и разумная основа для брака, чем любая иная.

Нет, он не жалел о женитьбе на Гермионе. И чем дальше, тем больше был уверен, что не пожалеет. Он опасался первой встречи с мисс Уизли после свадьбы как возможной причины возникновения сожалений, но как оказалось — напрасно.

Небольшой узел напряжения в груди, о котором он не подозревал, рассеялся без следа. Успокоившись, он смог наконец насладиться остатком обеда как положено — хорошей трапезой в приятной компании. Только уже перед уходом его отвёл в сторону Рон для тихого разговора.

— Гарри.

— Придёшь на суд? — без необходимости спросил Гарри.

— Зачем спрашивать, когда известен ответ? Я про Гермиону. Как там у вас, если честно? При родителях ты не мог, но мне скажи всё-таки, как всё?

Встретившись взглядом с Роном, он с удивлением понял, что если бы и было какое-то недовольство женитьбой, ему бы не хотелось ставить Рона в известность. Никогда раньше не рассматривая такую возможность, он осознал перед лицом лучшего — и первого — друга, что женат, и его основная преданность принадлежит Гермионе.

Что-то дёрнулось внутри от этой мысли. К счастью, он мог ответить честно.

— Хорошо, — сказал он просто.

— Значит, ты счастлив? — подумав, спросил Рон.

— Думаю... Я — да. Гермиона... — он нерешительно умолк. Как кратко описать Гермиону? Пришло в голову "изумительножеланная", но вряд ли он сможет так сказать.

— Она приятная, — наконец нашёл он слово. Странное слово, он никогда раньше не подумал бы так о Гермионе, но оно ей подходило. И потихоньку, и с силой, а ещё с нежностью и юмором, как в случае с кошмарами, она делала его жизнь приятнее.

Рон взглянул на него, как на кандидата в жёлтый дом.

— Приятная? Мы об одной Гермионе говорим? Старосте класса и школы?

— С ней приятно. Не знаю, почему мы раньше не замечали, но она на самом деле весьма красива.

— Гермиона мне хороший друг, когда не сердится, и не скажу, что она особенно невзрачна. Но красивая? Не думаю.

Гарри застыдился, что буквально пару месяцев назад он с чистой совестью сказал бы то же самое. Непонятно, почему он её не замечал? Наверное, привык думать как о друге и просто забывал взглянуть другими глазами. Но неважно по каким причинам, сейчас он искренне неудобно за свои прошлые взгляды.

— Правда, красивая. Она вряд ли изменилась, но... я её вижу такой.

— Поверю на слово, — наградил его Рон странно задумчивым взглядом. — Надеюсь, что Гермиона тоже счастлива. — Добавил он небрежным тоном, но с нотками искренности. — Вы оба мои лучшие друзья, и так не хотелось бы вызывать тебя, если ты сделаешь ей испортишь жизнь.

— В таком случае я сам себя вызову и сэкономлю тебе на хлопотах, — ответил он шутливо, но абсолютно искренне на подразумеваемый вопрос Рона.

Что-то неприятно сжалось внутри. А счастлива ли Гермиона? Несомненно, она довольна. Он достаточно знал её, чтобы отличить натужную улыбку от искренней. Но ему мало удовлетворённости. Только не после сегодняшнего понимания, как он счастлив, что женился на ней. Можно пожалеть о причине, но ни в коем случае не о результате.

Он счастлив, а счастлива ли Гермиона? Удовлетворённость — слишком умеренно и безлико. Она достойна настоящего счастья.

Тут их прервали родители Рона, и Гарри принялся раскланиваться..

— Ты покидаешь нас? Я надеялся, мы ещё поговорим и вместе отправимся в суд.

— Боюсь у меня есть дела, о которых мне хотелось бы побеспокоиться до суда, — ответил Гарри, а сам нагнетал в себе решимость для осуществления пока ещё неработающих планов показать Гермионе насколько он заботится о ней.

— Тогда конечно, мы не будем тебя задерживать, — заверила его мисси Уизли.

— Я тебя встречу в Министерстве, Гарри. Десять минут четвёртого устроит?

— Отлично, благодарю вас, сэр.

— До встречи, — добавил Рон.

— Да, до скорой встречи сегодня, — улыбнулся Гарри. — Миссис Уизли, большое спасибо за обед.

— Пустяки, Гарри. Не надо так церемониться здесь у нас, мы всегда рады тебе.

— Спасибо вам за всё, мэм. — Он поклонился мисс Уизли. — Мисс Уизли.

Мисс Уизли одарила его яркой улыбкой с реверансом, и встретилась с ним взглядом. Гарри сморгнул в замешательстве — она — он мог поклясться — быстро провела кончиком языка по губам. Иначе, чем чистой воды провокацией, назвать это было сложно.

Он вспомнил подобные её действия, как она привлекала внимание к губам, и как в нём разгоралось пламя. Однако теперь, в первый раз он не ощутил ничего. Даже не так. Что-то он чувствовал, вот только находилось это ощущение в опасной близости от отвращения. Он не понимал её намерений сейчас. Может, просто привычка. Но что бы то ни было, в его реакции отсутствовали желание и влечение.

Ушло влечение к Джинни, как будто так ему и положено. На том месте — только Гермиона. Сейчас он хотел Гермиону, на ней сосредоточились все его устремления и чувства, встряхивая вспышкой понимания каждый раз, когда он оказывался рядом с ней. Может всё из-за неспособности выразить и осуществить желание, но ему было всё равно.

Он вожделел Гермиону и больше ни о чём не пытался думать.

Глава 8. Как добиваться любви жены

Всё закончилось.

Гарри вышел из зала суда в числе первых и, невзирая на выкрикивающих его имя репортёров и желание подождать Рона и мистера Уизли, тут же устремился на выход, не в силах больше оставаться в здании. Задыхаясь под бременем мучительных воспоминаний среди давящих стен, он ощущал, что мстительный гнев не помогает, а только усиливает гнёт вины.

Быстро покинув зал суда, он воспользовался коридорами к заднему выходу из нового здания Министерства. Выйдя, он привалился к стене и несколько раз судорожно глотнул не слишком свежего лондонского воздуха. Поставив лицо солнцу и отдышавшись, он смог слегка успокоиться и осознать окружающее. В шуме близкой улицы ощущалась другая жизнь, нормальная мирная жизнь обычных людей.

Всё было кончено.

— Вот ты где, Гарри?

Он отлепился от стены и выпрямился при приближении Рона и мистера Уизли. Рон бросил вопросительный взгляд и не стал спрашивать о состоянии,

— Что ж, всё закончилось, — выступил невольным эхом мыслей Гарри мистер Уизли. — Поразительно мерзкое ощущение, и я рад, что всё осталось позади... Гарри, может передумаешь и поужинаешь с нами перед возвращением домой?

— Не стоит. Но спасибо, сэр, — вымучил Гарри бледное подобие улыбки. — Боюсь, что я сейчас не в лучшей форме, чтобы составить компанию дамам.

— Не беспокойся, миссис Уизли и Джиневра ни в коей мере не возражают.

— Увы мне, — покачал Гарри головой. — Передайте мой поклон миссис Уизли за приглашение. но я слишком утомлён и вынужден отклонить приглашение.

— Что ж. воля твоя. Передавай наши наилучшие миссис Поттер.

— Благодарю, с удовольствием.

— Мой привет ей тоже передавай.

Гарри кивнул, а Рон на прощание сочувственно сжал ему плечи.

— Рон. Всего хорошего, мистер Уизли, — слегка поклонился Гарри.

— Гарри, — кивнул в ответ мистер Уизли. Они с Роном развернулись и пошли в направлении улицы.

Оставшись в одиночестве, Гарри ещё несколько раз вдохнул-выдохнул с целью избавиться от воспоминаний и аппарировал в Годрикову Лощину.

Первым ощущением во дворе поместья стало тепло в груди. Внезапно стало легче просто от вида дома с освещёнными окнами.

Он вернулся домой.

Фантастически глубокое чувство охватило его, совсем недавно просто мальчишку, у которого никогда не было своего дома. И который всю жизнь хотел оказаться в месте, которое сможет назвать настоящим домом.

Хогвартс ощущался таковым в наибольшей степени, но он никогда не был родным, его приходилось покидать летом. Он месяцами жил на Гримо, но не чувствовал себя дома в мрачном и полном воспоминаний о дяде Сириусе здании.

Неожиданно, всего лишь за месяц, Годрикова Лощина стала ощущаться домом. Его настоящим и родным домом.

Как обычно, Добби ждал его сразу за дверьми в полной готовности принять верхнюю одежду.

— Привет, Добби. Будь любезен, отнеси в библиотеку, — достав из кармана, Гарри протянул небольшую шкатулку. — Ты знаешь, где... — намереваясь спросить где Гермиона, он увидел её приближение.

Расплываясь в улыбке, Гарри ощутил умиротворение. Наверное, во многом поэтому Годрикова Лощина стала домом. Не просто здание, а то, что в нём кто-то — Гермиона — ждёт его.

— Выглядишь устало, — заботливо оглядела его она. — На суде трудно было?

— Трудно, — Гарри почти машинально подхватил её руку под локоть, и они отправились в библиотеку вслед за Добби.

— Она что-то рассказала? — Гермиона догадалась об ответе по его напрягшейся руке.

— А что она не сказала? — риторически спросил Гарри. — Конечно, ей дали возможность "защитить себя", но она воспользовалась шансом только чтобы выразить своё мнение о нас. Она сказала... — голос сорвался прежде, чем ему удалось успокоиться. — Сказала, что дядя Сириус — бесполезное магглолюбивое ничтожество, и заслужил свою участь за предательство крови,

— Ох, Гарри, — вздохнула Гермиона, зная, как ранили Гарри эти слова. Пусть они не были неожиданностью — что ещё могла сказать миссис Лестранж — но менее болезненными от этого не становились. — Мне жаль, но хотя бы всё закончилось. Она получила по заслугам.

— Да, всё завершилось, — тяжело вздохнул Гарри. — Она скоро умрёт.

— Значит, её приговорили к смерти.

— Да. Сложно поступить по-другому, глядя на неё и слушая её гадости.

— Она заслужила. Я удовлетворена, — жёстко сказала Гермиона.

Гарри с удивлением взглянул на неё, и она смущённо покраснела. совсем как безвольная девица, неспособная к таким высказываниям.

— Она по-настоящему заслужила, — повторила она более мягко.

Хоть всего минуту назад у него не было никакого настроения, он слегка ухмыльнулся.

— О, Гермиона. Таких как ты на свете больше нет, — скрыл он он за наполовину насмешливым тоном искренность. И серьёзно добавил: — Я тоже удовлетворён.

— Похоже, нас посчитают ужасными людьми, — лёгким тоном сломала она недолгую тишину.

— Если так, мы хорошо подходим друг другу, — без раздумий ответил Гарри.

Улыбка смягчила выражение её лица. А Гарри запоздало осознал, что сказал и весь скрытый интимный смысл слов. И решил, что ему всё равно.

Они хорошо подходят друг другу. С трудом Гарри уловил смутную мысль, что даже невзирая на отсутствие близости в постели, он не может вообразить себя таким счастливым с любой другой женщиной. Кто ещё так хорошо понимает его и так глубоко ему доверяет?

На него снизошли мир и покой. Вот чего он даже не мог ожидать всего час назад в зале суда. Рассеянный взгляд упал на доставленную Добби шкатулку, и он выпрямился в кресле.

— Ох, я чуть не забыл, что купил тебе кое-что.

— Правда? Но стоило ли отвлекаться именно сегодня? — улыбнулась она.

— Вдруг пришло в голову, что я не подарил тебе ничего на свадьбу, — пожал он плечами.

— А я ничего не ждала, — она зарделась лёгким румянцем.

Он встал, вынул палочку и отменил уменьшительные и легковесные чары. Увеличившаяся шкатулка теперь соответствовала размерами сундучку для квиддичных мячей.

— Боже мой, Гарри. Зачем ты столько накупил?

— Открой.

С робкой улыбкой она открыла сундучок.

— О, Гарри, благодарю тебя!

От её искреннего энтузиазма улыбка расползлась до ушей. Подарком стало последнее издание "Избавь меня от зла: Полное руководство по защите от тёмных искусств" — самый обширный и подробный сборник из доступных. Материал в нём оказался настолько велик и подробен — от простейших заклинаний до непростительных и наитемнейших — что поместился только в десять томов.

— Мне пришло в голову, что наш брак финансово выгоден. Любая другая женщина ждала бы драгоценностей или мехов, а тебе хватает книг.

Шутка развеселила её, но отвлекла только на мгновение от немедленного просмотра первого тома.

А Гарри дал себе слово приобрести любую книгу ради её улыбки. И подумал, вот оно, его счастье, в её улыбке. И что надо вызывать её как можно чаще.

Он улыбался, глядя на неё, но улыбка поблекла, когда неожиданно проснулась жестокая зависть. Зависть к книге, к этой книге. Она всегда бережно, как с драгоценностями, обращалась с книгами, а её руки — любимые руки — нежно касались страниц, приковав к себе его взгляд. Он не мог дышать, двигаться и думать. Только смотреть, всё больше бледнея от зависти. Она почти ласкала проклятую книгу, и ему хотелось заменить страницы своим телом, кожей ощутить её прикосновения и ласки.

"О боже, я действительно схожу с ума, желая стать книгой"!

Гарри рывком заставил себя вернуться в реальность и отрешиться от желаний тела.

— Если книги не полностью завладели твоим разумом, то есть ещё одна часть подарка.

Удивился естественности своей поддразнивающей интонации и наткнулся на её ответный взгляд и ярчайшую из всех виденных им улыбок. Лицо светилось, от пылающих щёк до сияющих глаз. Он прикипел к ней взглядом, тут же забыв всё, что хотел сказать.

Она была красива. Совершенно, неописуемо и душераздирающе красива. Душой и разумом он с такой силой тянулся к ней, что сам не понимал, почему не видел этого раньше. С чистой совестью он мог бы поклясться, что она — самая прекрасная женщина в Англии. Нет, в мире.

Ладно, он. Наверное, слишком привык. Но остальные-то мужчины что, слепые? Или глупцы?

— Хорошо, где же остальная часть подарка? — он проморгался, заметив в её улыбке некоторое нетерпение.

— Я... В-общем, я поговорил с Ремусом сегодня, и он согласился навестить нас подуэлировать. С тобой тоже. И показать на практике, чего ты ни в какой книге не найдёшь.

— Обучать меня... как он вас учил в Хогвартсе?

— Да, — кивнул Гарри.

— Ох, Гарри! — взволнованно прошептала она.

К его смятению, её тронуло почти до слёз. Лихорадочно разыскивая слова для предотвращения плача, собираясь невзначай сказать, что его помыслы далеки от совершенно бескорыстных, а тренировка — наилучший способ быть уверенным, что его дочери вместе с ней будут способны защитить себя, он внезапно ощутил, что не способен издать ни звука.

Казалось бы бездумные мысли и слова сложились в образ маленькой девочки — с волосами и глазами Гермионы, которая держит Гермиону за руку и взглядом просит у мамы указаний, любви и тепла. Маленькая девочка, зовущая его папой. Его дочь. Его и Гермионы дочь.