Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Все в порядке? — спросил я у нее. — Я знаю, что здешним кофе можно выколачивать добросердечные признания у преступников, но чай вроде бы не так плох.
— Нет, чай замечательный, — улыбнулась леди Эвелин. — Просто... — она рассеянно провела пальцами по губам. — Да нет, ерунда.
Я взял ее за подбородок и присмотрелся к губам.
— Детектив, — тихо подозвал я Эйзенхарта, — посмотрите.
Он подошел к нам.
— Похоже, это все же был не милосердный незнакомец. Видите эти ожоги?
Мгновенно посерьезнев, он кивнул:
— Хлороформ?
— Он самый.
— Это меняет дело. Я согласен на ваше предложение. Рассказывайте все, что помните, — велел он леди Гринберг.
— Я шла по Монетному переулку, когда меня окликнули... будто я обронила перчатку или что-то в этом роде...
— Вы видели нападавшего?
Леди Эвелин покачала головой:
— Я даже не успела обернуться.
— Голос был женским?
— Нет, — леди Гринберг даже удивилась, — мужской.
— Какие-нибудь отличительные способности? Акцент, что-то еще?
— Ничего.
— Ладно. Что было потом?
— Я пришла в себя в закрытой карете. В салоне никого не было, шторы были задернуты, поэтому я не видела, куда еду. Я выскочила у Угольного, мне повезло, что там старая брусчатка, шумно, трясет, и он не заметил, как я открыла дверь, — леди потерла раненый локоть, вспоминая произошедшее. — Оттуда переулками добежала до Диагонали и поймала там извозчика, чтобы приехать сюда.
— Удивительное везение, — согласился Эйзенхарт. — Вы не рассмотрели, как выглядела карета, в которой вас везли?
— Обычный наемный экипаж. Черный, без каких-либо опознавательных знаков. Возницу я рассмотреть не смогла, — в голосе леди Эвелин сквозило сожаление.
Эйзенхарт задумчиво потер подбородок. В этот момент в дверь просунул голову Брэмли, все еще находившийся под впечатлением от полученной взбучки.
— Вечерняя почта, сэр, — он протянул детективу стопку конвертов.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Эйзенхарт просматривал полученную корреспонденцию, отправляя одно письмо за другим в корзину для бумаг. Леди Эвелин, демонстрировавшая удивительное в свете случившихся событий спокойствие, закурила. А я попытался собрать мысли воедино: какая-то деталь не давала мне покоя. Я не слишком хорошо знал Гетценбург, но был готов поспорить, что...
— Угольный рынок находится недалеко от того берега, верно?
— В двух кварталах от Моста утопленников, если вы про это, — отозвался Эйзенхарт. Какое-то из писем привлекло его внимание, и он снова и снова его перечитывал.
— Вы думаете...
— Я знаю, — Эйзенхарт протянул письмо мне.
— Что там? — спросила до этого не проявлявшая большого интереса к обсуждению леди Эвелин.
— Ваше признание в убийстве барона Фрейбурга на почве ревности, — я пробежался глазами по строчкам. — А также предсмертная записка, в которой говорится, что вы не способны вынести груз вины и решили оборвать свой жизненный путь там, где совершили преступление.
— Какая чепуха! — леди Гринберг отобрала у меня листок. — Как будто кто-то может поверить этой подделке!
— Вообще-то написано неплохо, — заметил Эйзенхарт. — Хорошая речь, ни единой ошибки... Письмо отпечатано на машинке, поэтому установить авторство по почерку невозможно. Думаю, если бы вы сегодня не спаслись, у нас не было бы оснований сомневаться в том, кто написал это признание.
Девушка недовольно фыркнула.
— В таком случае я думала о полиции лучше, чем она того заслуживает. Как я могла бы напечатать это, — леди с брезгливым видом помахала письмом, — если у нас в доме одна пишущая машинка, и она в идеальном состоянии, а здесь половина букв выпадает из строки? Не говоря уже о том, что любой член моей семьи может подтвердить вам, что текст совершенно абсурден.
— Это вы о том, что если бы убили беднягу барона, спокойно жили бы дальше?
— Уж точно бы не стала бросаться с моста. Никак не могу понять, — задумчиво добавила леди Гринберг, — на что рассчитывал убийца? Он не мог обезглавить меня — тогда никто бы не поверил в суицид. Но если бы он просто утопил меня, что если бы Духи вернули меня с того света? Тогда бы вся эта инсценировка оказалась бесполезна.
— Только не Канарейка, — возразил Эйзенхарт, вскрывая последнее письмо. На конверте я успел разглядеть храмовую печать. — Элайза никогда не возвращает погибших. Так что тут он был в безопасности, или, по крайней мере, считал так.
Все это время я пытался вспомнить, что напоминало мне это признание. Когда леди Эвелин упомянула выпадающие из строки буквы, я понял.
— Подождите, — вклинился я в их разговор. — Детектив, у вас остался список похищенных со скотобойни предметов?
Эйзенхарт удивленно посмотрел на меня, но отрыл его среди бумаг и передал мне.
— Леди Эвелин?
Девушка подошла и заглянула мне через плечо.
— Что вы хотите... Святые заступники! Они отпечатаны на одной машинке, верно?
Совместив оба текста, я мог без сомнения сказать, что они были созданы на одном аппарате.
— Определенно. Если вы посмотрите на маленькую букву "н"... или на букву "Г" здесь...
— Где вы это взяли?
— В Больших Шлахтгаусах, — хмурый Эйзенхарт присоединился к нам. — Интересно... Леди Гринберг, вы не согласитесь проехать с нами по одному адресу? После этого обещаю доставить вас домой.
Мы одновременно подняли на него глаза.
— По какому адресу? — вопрос тоже прозвучал в унисон, но если в моем голосе было больше настороженности (в отличие от леди Эвелин, я уже успел испытать на себе последствия просьб Эйзенхарта), то в голосе леди Гринберг была слышна готовность к действию.
Детектив улыбнулся нам одними глазами.
— Узнаете.
Глава 8.
Машина доставила нас в Гласис, недавно застроенный доходными домами. За время дороги на улице успело стемнеть — сказывался поздний ноябрь, — и дождь вновь забарабанил по крыше. Эйзенхарт настоял на том, чтобы оставить автомобиль у границы квартала, и теперь уверенно петлял в пятиэтажном лабиринте новостроек.
— Нам сюда, — запрокинув голову, он посмотрел на горящие в сумерках окна. — Брэм, подождешь снаружи.
— И как вы собираетесь попасть вовнутрь? — поинтересовался я. — Вряд ли здесь есть портье.
Эйзенхарт лишь улыбнулся и продемонстрировал мне черный футляр с разнообразными крючками.
— Беру свой вопрос обратно, — пробормотал я.
Леди Эвелин с любопытством наблюдала за работой детектива.
— Разве полиции можно пользоваться отмычками?
— Нельзя, — признался Эйзенхарт. — Но пока мы найдем владельца дома или управляющего, мы можем их упустить. Так что если что, — замок щелкнул, и он приоткрыл дверную створку, — дверь была незаперта.
Длинный пустой холл производил мрачное впечатление. Света от единственной лампы, висевшей высоко под потолком, не хватало, и обе лестницы, парадная и черная, тонули в полумраке. Быстро осмотрев антре, Эйзенхарт попросил леди Гринберг подождать нас недалеко от черного входа.
— Почему у меня такое ощущение, что вы хотите использовать меня вместо приманки? — задумчиво спросила та, закуривая очередную сигарету.
— Не знаю, — пожал плечами Эйзенхарт. — Мнительный характер?
Леди Эвелин смерила его недовольным взглядом.
— Я спрошу иначе. Вы хотите использовать меня как приманку?
— Возможно. Надеюсь. Это что-то меняет?
Леди Эвелин могла отказаться. Я бы на ее месте после подобного признания так и поступил. Но вместо этого она слегка качнула головой.
— Вы пообещали доверять мне. Полагаю, будет только честно, если и я доверюсь вам. Удачи, детектив, — она шутливо отсалютовала нам. — Буду ждать вас на этом посту.
— Зовите нас, если увидите кого-нибудь, — Эйзенхарт кинул ей полицейский свисток.
Мы поднялись по узкой винтовой лестнице на четвертый этаж, после чего Эйзенхарт стал сравнивать номера квартир с переписанным адресом. Найдя нужную, он постучал, и доносившиеся из-за двери голоса тут же стихли.
— Полиция! — крикнул он. — Открывайте!
В квартире раздался грохот, словно упало что-то тяжелое, и голоса возобновились. Эйзенхарт вновь забарабанил по двери.
— Открывайте!
Дверь слегка приоткрылась. Через порог мы увидели молодую женщину на последних сроках беременности. Симпатичная блондинка с встревоженными голубыми глазами, она стояла, опираясь на стену, и нервно теребила переброшенную через плечо косу.
— Что-то случилось?
— Мы полагаем, что в вашей квартире может скрываться преступник. Вы живете одна?
— Что? Я... да, конечно...
Где-то недалеко захлопнулась дверь. Женщина побелела и схватилась за косяк.
— Я должен проверить. Доктор, проследите за мадам, в ее положении нельзя так волноваться.
Эйзенхарт ужом проскользнул мимо нее в квартиру, оставив нас одних. Лицо хозяйки залила уже болезненная бледность, и я, волнуясь за ее состояние, провел ее в гостиную, где усадил за обеденный стол.
— Все в порядке, здесь никого нет, — отчего-то довольный детектив вернулся к нашему обществу. — Я заметил, что вы забыли запереть дверь к черному ходу на кухне, и позволил себе сделать это за вас. Боюсь, мы живем уже не в те времена, когда можно было оставлять все двери нараспашку. Пообещайте, что не будете больше подвергать себя и ребенка опасности.
— Конечно... спасибо... — женщине, казалось, было все равно, что ей говорили, в мыслях она была далеко отсюда.
— Позвольте представиться. Детектив Эйзенхарт, Главное полицейское управление. Со мной доктор Альтманн, можете считать его нашим консультантом. А это, доктор...
Я не дослушал Эйзенхарта, потому что в тот момент раздался — и внезапно оборвался — женский крик, а последовавшую за ним тишину сменил звук выстрела. Женщина сдавленно ахнула и лишилась чувств.
— Как вовремя... — пробормотал Эйзенхарт, бросаясь к двери. — Доктор, умоляю вас, не спускайте с нее глаз!
Детектив сломя голову сбежал по крутой лестнице и обнаружил внизу Брэмли, заламывавшего руки арестованному. Из раны на плече того, задетом пулей по касательной, сочилась кровь.
— Напал на леди и попытался ее задушить, сэр, — доложил состояние дел Брэмли.
Эйзенхарт обернулся к леди Гринберг.
— Я в порядке, — хрипло проговорила она. — Если только поможете мне подняться на ноги...
Эйзенхарт выполнил ее просьбу и спросил:
— Это тот человек, который напал на вас ранее?
Она дернула плечом:
— Не знаю, — слова все еще давались ей с трудом, дыхание шло с присвистом. — Но это определенно тот человек, который напал на меня сейчас.
Леди Эвелин помассировала шею, на которой уже скоро должны были проступить синяки.
— Вы не отвезете меня домой, детектив? Думаю, двух нападений за один день будет для меня достаточно.
Пока Эйзенхарт ловил извозчика для леди Эвелин, я оставался при хозяйке заинтересовавшей детектива квартиры. Она все еще не приходила в сознание, что меня изрядно беспокоило, но приказ Эйзенхарта не спускать с нее глаз оставлял меня с весьма ограниченным набором средств для приведения ее в чувство.
В который раз за последние минуты хлопнула дверь, и Эйзенхарт вернулся.
— Вы сумели поймать того, кого хотели? — спросил я, считая у женщины пульс.
Детектив кивнул и пересказал мне случившееся.
— Значит, мы закончили дело и можем уходить? — поинтересовался я после его рассказа.
— Машина придет за нами минут через двадцать, не раньше. В этой я послал Брэмли и нашего злоумышленника, — ответил мне Эйзенхарт, с довольным видом перекатывая последнее слово на языке. — К тому же, мы сделали только полдела.
Женщина, которую я перенес на шенилловую кушетку, тихо застонала.
— Вы уже приходите в себя, какая радость, — Эйзенхарт отнял у меня стакан с водой и передал его ей.
— Вы его взяли? — слабым голосом спросила она.
— Да, мэм, и даже живьем. Вам не стоило так пугаться выстрела, — на лице женщины отразилось облегчение. — Насколько я помню, нас прервали, как раз когда я собирался представить вас доктору, и теперь он изнемогает от любопытства, — я собрался было прервать его, чтобы сказать, что это не так, но следующие его слова выбили почву у меня из-под ног. — Доктор Альтманн, позвольте представить вам вдовствующую баронессу Мариетту Фрейбург, в девичестве Дэвидсен.
Женщина на кушетке подобралась.
— Судя по чемоданам, вы куда-то собираетесь? — обратился к ней Эйзенхарт.
Таинственная Мари, над чьей личностью я ломал голову все выходные, сглотнула и затравленно посмотрела на детектива.
— Газеты написали об убийстве мужа, и я решила уехать. Я испугалась, а вдруг те люди, которые убили Ульриха, решат навредить и нам, — она дотронулась до своего живота.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — посоветовал ей Эйзенхарт. — Ведь мы уже схватили убийцу — по крайней мере одного из них.
Ее ресницы испуганно затрепетали.
— Вы думаете, у него был сообщник?
— Я уверен в этом, — заверил ее Виктор.
— Но ведь это невозможно! — воскликнул я, встревая в их диалог.
— Что именно?
— Вместе с телом... вы прислали мне медицинскую карту барона. Я видел: незадолго до совершеннолетия барон переболел паротитом. Болезнь протекала тяжело, лихорадка длилась больше недели и была осложнена орхитом. После излечения домашний врач барона поставил диагноз, который после не раз подтверждался другими специалистами: impotentia generandi. Барон не мог иметь детей.
Глаза Эйзенхарта весело блеснули:
— Разумеется. А иначе зачем, вы думаете, было необходимо заставить барона жениться на мисс Дэвидсен сейчас, вместо того чтобы подождать окончания его договора с леди Гринберг? И зачем надо было его убивать? Сядьте! — бросил он леди Фрейбург, порывавшейся что-то сказать. — Так как вы думаете, доктор?
Поскольку он ждал моего ответа, я стал размышлять. Даже если ребенок был не его, у Мариетты всегда был шанс обмануть барона. Многие из наших внешних черт наследуются в порядке, кажущемся человеку, не изучавшему пристально генетику, случайным, и Духи здесь тоже играют не самую малую роль. Во множестве пар мужья воспитывают не своих детей и искренне верят, что цвет волос или глаз достался тем от бабушек и дедушек жены. Если барон так желал ребенка, что поверил в то, что случилось чудо и его любовница забеременела от него, он бы с легкостью повелся и на эту уловку. Если только не... Если только внешние отличия можно объяснить таким образом. Я вспомнил синду, которого Эйзенхарт допрашивал на скотобойне. Водившего автомобиль, в котором можно незаметно перевезти тело. Имевшего доступ к кабинету управляющего и печатной машинке, на которой было отпечатано фальшивое признание леди Эвелин. Обладавшего, как и весь народ синди, смуглой кожей и темными глазами, внешностью, контрастно отличающейся от облика сидевшей на кушетке женщины — и барона, судя по фотографиям, светлоглазого блондина. Сэмюэль, вспомнилось мне его имя.
— Виктор, кто был человеком, которого вы арестовали? — нетерпеливо спросил я, одновременно желая и страшась услышать ответ.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |