Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

1. Тихие воды


Опубликован:
01.11.2013 — 31.05.2015
Аннотация:
История первая, в которой вашему покорному слуге напоминают, что провинциальные города, ровно как и тихие воды, таят в себе много опасностей.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

— Теоретически это возможно. Или же у нее мог быть подельник. В конце концов, она могла нанять кого-то, кто убил лорда Фрейбурга для нее.

— В таком случае проверка алиби вам ничего не даст, — заметил я.

— Я знаю! Но у меня нет никаких зацепок. Что меня убивает, так это то, что никто не знал барона. До совершеннолетия он жил в поместье. Потом он проводил время преимущественно в местах, о посещении которых люди предпочитают умалчивать в разговоре с полицией. Барон посещал пару-тройку приемов в месяц, но всегда (по крайней мере, до помолвки) один, раз или два в неделю появлялся в клубе, но близких знакомств там не завел. В его переписке мы не нашли ничего кроме счетов. Да, у него были долги, но даже если бы мы знали наверняка, кому кроме мистера Ченга он задолжал, нам бы с наибольшей вероятностью ответили то же самое: с мертвого должника нечего взять! — Эйзенхарт перевел дух и продолжил. — Никто даже не видел его в последний вечер его жизни. Мы не знаем, когда он встретил своего убийцу. Поэтому да, я буду проверять алиби леди Гринберг, даже если скорее всего это ничего не даст. На данный момент она — единственная, кого мы можем связять с бароном.

— Она и мистер Коппинг.

— Именно. Надеюсь, хоть он сможет нам помочь, — Виктор открыл дверь невзрачного снаружи магазинчика и пропустил меня вперед. — Прошу вас, доктор.

Внутри обстановка напоминала старомодные аптеки: не те, где готовые лекарства в мгновение ока доставлялись на кассу по пневмопочте, а другие, где все стены от пола до потолка занимали шкафы, не зря получившие название аптекарных, где микстуры и мази варились для каждого клиента по своему рецепту, а свободное пространство стен занимали фарфоровые банки с надписями вроде Aethanol, Acidum sal. или Acidum sulphuricum. За конторкой сидел мужчина лет пятидесяти; когда мы вошли, он поднял голову на звон колокольчика, висевшего у двери, но его глаза скользнули по нам без всякого выражения.

— Не могли бы вы подойти поближе, — попросил он, держа голову неестественно ровно.

Мы исполнили его просьбу. Мистер Кинн (я полагал, что это был он) вытянул шею, по движению его ноздрей мне показалось, будто он принюхивается к нам. К моему стыду, только когда он вновь заговорил, я понял причину его странного поведения: мужчина был слеп.

— Добрый день, мистер Кинн, — поздоровался Эйзенхарт. — Детектив Эйзенхарт из полиции.

— Земля, порох и можжевельник, — улыбнулся парфюмер в такт своим мыслям. — Я помню вас, молодой человек. Вы сделали у меня три заказа на Канун года. Эх, молодежь... — он шутливо пожурил его.

Эйзенхарт пробормотал, что третий парфюм предназначался его сестре, но это развеселило слепого мастера еще больше.

— Но я не знаю вашего спутника.

— Мистер Кинн — это доктор Альтманн, он помогает мне в расследовании. Доктор Альтманн — мистер Кинн, лучший парфюмер во всем герцогстве Лемман-Клив, если не во всей Империи. Запомните его адрес: для дам нет лучше подарка, чем творения этого гения, поэтому перед праздниками он просто незаменим, — представил нас Эйзенхарт. — Мистер Кинн, мы могли бы поговорить с вашим сыном?

— С Теодором? Он уехал в Фельс. Мы открываем там еще один магазин, — не без гордости сообщил нам парфюмер.

— И долго он там собирается пробыть?

— Десять дней. Тео уехал во вторник, так что должен вернуться в... дайте подумать... следующий четверг.

— Во вторник? Значит, в среду вы были в магазине одни?

— Если не считать Салли, нашей уборщицы. Она приходит по утрам, еще до открытия.

— Мистер Кинн, вы бы не могли вспомнить: в среду вечером к вам заходила леди Эвелин Гринберг?

— Я плохо запоминаю имена, — помялся Кинн. — Обычно я запоминаю людей по ароматам. Если бы вы могли сказать мне его...

Будь на месте Эйзенхарта я, нам бы пришлось уйти ни с чем. Но детектив ответил на этот вопрос, как ни в чем не бывало:

— Полынью, красным перцем и... чем-то из красных ягод, кажется, — заметив мое изумление, Эйзенхарт рассмеялся, — не удивляйтесь так, доктор. Это профессиональное. Я привык запоминать такие детали.

За моей спиной мистер Кинн открывал по одному ящики в высоком комоде. В каждом из них хранилось бесчисленное собрание стеклянных колб; доставая то одну, то другую, Кинн открывал каждую из них и вдыхал хранившийся в ней аромат, подолгу прислушиваясь к себе.

— Полагаю, вы имели в виду эту леди, — найдя нужный запах, мистер Кинн продемонстрировал его нам. Я не смог бы узнать тот парфюм даже на эшафоте, но Эйзенхарт подтвердил парфюмеру, что именно эти духи он имел в виду. — Как же, я помню ее. Очень интересная молодая девушка. Она пришла с одним оригинальным вопросом... Боюсь, я немного увлекся, если бы не часы на ратуше, я задержал бы ее дольше приличного.

— Хотите сказать, что она ушла от вас без пяти восемь? — уточнил Эйзенхарт.

— Может быть, даже немного позже.

— И вы уверены, что это была именно она?

— Никаких сомнений. Глаза, уши... все это может подвести. Но нюх, — парфюмер слегка постучал себя по носу, — не обмануть никогда.

Я вышел из магазина немного раздосадованным. Полагаю, я ожидал после этого визита хоть какого-то продвижения в этом деле, но мистер Кинн не сообщил ничего нового.

— Хотя мне и не понять, что можно делать в парфюмерной лавке несколько часов, я вынужден признать, что алиби леди Эвелин выглядит довольно достоверным, — заметил я, подставляя голову свежему ветру. Пока я не покинул заведение мистера Кинна, я и не ощущал, сколько запахов было сконцентрировано в маленьком помещении. Теперь же все они навалились на меня головной болью.

— Возможно, — откликнулся Эйзенхарт.

— Вы не выглядите разочарованным.

— Потому что я не разочарован. На что вы пытаетесь намекнуть, доктор?

— Я думал, вы были бы рады, появись у вас возможность арестовать леди Гринберг. И, соответственно, не рады, если бы вы не сумели найти для этого причину.

Эйзенхарт улыбнулся.

— Вы делаете из меня какого-то изверга. Я хочу узнать, о каких секретах помалкивает леди Гринберг, но не мечтаю бросить ее за решетку. И я говорю не про дело барона конкретно, — предупредил он мой вопрос. — А скорее про то, что заставляет ее раз за разом делать странный для нормального человека выбор.

— Если вы про фальшивую помолвку, то мне ее аргументация показалась вполне адекватной. Некоторые люди не мечтают о семейном счастье; на мой взгляд, в таком случае фиктивные отношения лучше созданных со скрытыми намерениями.

— И все же такие люди являются скорее отклонением от нормы. А любое отклонение имеет свою причину.

Я был не согласен с Эйзенхартом, о чем не преминул ему сообщить.

— Вы слишком серьезно об этом думаете. Я, к примеру, не имею никакого желания вступать в брак, и никаких причин на это у меня нет.

— Вы убеждаете себя в этом, потому что боитесь после женитьбы выяснить, что вы такой же тиран, как и ваш покойный отец. Не обижайтесь, доктор, но об этом может догадаться любой, кто хоть раз в жизни видел вашего батюшку, — не обращая внимания на мое оскорбленное молчание, детектив продолжил. — Но, поскольку леди Гринберг не является вашей сестрой, у нее должна быть другая причина.

Уличные часы пробили двенадцать.

— У нас есть полчаса до времени, назначенного нам мистером Коппингом. Вы не против, если мы заглянем на минуту кое-куда по дороге к нему? — поинтересовался у меня Эйзенхарт.

Поскольку на этот раз он действительно хотел услышать мой ответ, мне пришлось все же отреагировать на его вопрос:

— Куда именно?

— В городской храм. Мистер Ченг сказал, что барон жаловался на высоту храмовых сборов. Посмотрим, не скажут ли там, кому же лорд Фрейбург поклялся в вечной любви и верности.

В первую очередь главный городской храм предполагался для тех, чьи Духи-покровители имели облик млекопитающих. Для тех, кто парил в небесах, на самом высоком месте города строился Дом Птиц, для остальных — пресмыкающихся, амфибий и прочих холоднокровных расчищали место у воды. Поэтому мне, получившему благословение Змея, становилось каждый раз не по себе, когда я заходил в главный храм. Несметные тотемы, вырезанные из черного мрамора на внутренних стенах храма, словно следили с неодобрением и враждебностью за каждым моим движением, пока я шел по первому этажу. Я знал, что с моим появлением в храме на нижнем уровне ожило изображение Змея, но без золотого света его глаз, среди чужих Духов я не ощущал себя в безопасности. Судя по его виду, Виктор чувствовал ту же давящую атмосферу, и на миг мне стало любопытно, кто же являлся его покровителем.

— Что вы здесь делаете? — раздался под сводом купола властный окрик.

Второй причиной, по которой я избегал храмы, были Дрозды, которым единственным из всех живых существ дозволялось служить Духам. Дрозды, за исключением разве что Воронов, обладали самой крепкой связью с миром Духов, и их необъяснимая способность заранее знать, где и с кем произойдет внезапная смерть, ровно как и способность воскрешать умерших не своей смертью, придавала их существованию мрачный потусторонний оттенок. За годы работы в соседних походных шатрах я так и не смог привыкнуть к ним.

— Вы! — жрец-Дрозд наставил указующий перст на Эйзенхарта. — Что вы здесь делаете?

— Пришел помолиться, понтификс. Что же еще?

Я обернулся к Эйзенхарту. Меня удивила холодность его тона: до сих пор еще никто на моих глазах не удостаивался от него столь неприязненного отношения. И это чувство было взаимным. В ответ на комментарий Эйзенхарта лицо жреца побагровело от гнева.

— Убирайтесь отсюда, — прошипел он.

— Это общественный храм, в котором может находиться любой желающий. Особенно, — Эйзенхарт продемонстрировал прикрепленный ко внутреннему карману пиджака значок, — если этот желающий из полиции.

Вы не имеете права!

На Виктора это не произвело впечатления.

— Как вам известно, барон Фрейбург был убит. Мне нужно знать, был ли он женат, и, если был, кто является его вдовой, — сообщил он.

— Я не могу вам это сказать.

— Конечно можете. В противном случае завтра я приду сюда снова и принесу ордер на просмотр храмовых книг и обыск всех помещений. Который я проведу собственноручно.

Угроза возымела действие. Понтифекс кисло скривился, но был вынужден согласиться с требованиями Эйзенхарта.

— Мне нужно время на проверку документов.

— И у вас оно будет, — Виктор сверился с часами. — Надеюсь, выходных вам для этого хватит? Можете прислать копии храмовых записей до понедельника. И еще кое-что, — детектив склонился к уху жреца, не обращая внимания на то, как Дрозд дернулся, пытаясь избежать его близости, и что-то ему прошептал. — А теперь позвольте избавить вас от моего присутствия. Пойдемте, доктор.

Неприятным тоном попрощавшись со жрецом, Эйзенхарт намеренно карикатурно поклонился и вышел из храма. Я последовал за ним.

— Это было... несколько необычно, — прокомментировал я произошедшее. — В большинстве своем Дрозды — люди не самого легкого склада характера, но я впервые вижу, чтобы они вступали в открытую конфронтацию с посетителями храма.

— Хотел бы я на это посмотреть, — рассмеялся Эйзенхарт, вернувшийся к своей добродушно-беспечной манере, — но нет, доктор, испытывать терпение жрецов — это только моя привилегия.

Я взвесил все за и против, но решил все же спросить:

— Могу ли я поинтересоваться, почему?

— Наш храм известен традиционными взглядами на мир. Поэтому служители в нем считают, что меня следовало убить сразу после рождения, а не позволять мне регулярно осквернять их святилище.

— Простите? — изумился я. — Убить?!

— Именно так поступали раньше с бездушниками.

Использованный им термин был настолько архаичен и малоупотребляем, что я не сразу понял, о чем шла речь.

Я вспомнил надпись над входом в храм. "Габе и Лос". Дар и Судьба, две основополагающие наших жизней. Дар, составлявший самое сердце нашего "я", определял, кто мы есть, в то время как Судьба (независимо от того, называлась ли она Лос, Вирд или Фортуной) определяла, что с нами случится. Наш жизненный путь сплетался Вирд еще до нашего рождения, и глядя на его узор Духи выбирали, кого взять под свою защиту. В большинстве своем они тяготели к людям с определенными признаками, будь то страсть к механике, артистические способности или талант к медицине; от этого и появилось понятие Инклинации, позволяющее по Духу-покровителю определить склонности человека. Духи входили в нашу жизнь вскоре после рождения, окончательно утверждая свое присутствие на церемонии имянаречения в храме, и оставались с нами своим незримым присутствием до самого конца.

Но иногда Вирд забывала сплести ту или иную судьбу. Храм в день имянаречения того человека оставался пустым и холодным, и ни один Дух не признавал его существования. Этот человек оставался без судьбы, без шанса на воскрешение, умри он не своей смертью (ведь для того, чья смерть не была прописана еще до рождения, каждая смерть была "его"), без Дара и, в конечном итоге, без души, потому что что есть душа, как не отражение нашего Дара. Без покровительства Духа он был беззащитен перед опасностями этого мира и притягивал к себе столько несчастий, что во многих народах ради всеобщего блага бездушников сразу после того, как выявлялось, что никто из Духов его не признает, убивали — словно Воронов, других вестников беды. Поэтому теперь я мог понять реакцию жреца. Но не мог понять другого:

— И вы в этом так легко признаетесь? — вырвалось у меня.

Эйзенхарт весело на меня взглянул.

— Даже если бы церемонию имянаречения единственного сына начальника городской полиции не освещала вся наша пресса, я все равно не стал бы это скрывать. Так или иначе, это моя сущность (если верить жрецам, конечно), а чтобы скрыть от мира самого себя, мне бы пришлось уйти в отшельники.

До меня наконец дошло, какую бестактность я допустил своим вопросом.

— Я прошу прощения, я... просто...

Эйзенхарт, человек, чье все существование было омрачено этой стигмой, ободряюще похлопал меня по плечу.

— Не стоит так переживать за меня, доктор. Взгляните на это с другой стороны, — посоветовал он мне. — Что бы вы не сделали, ваша жизнь уже написана Лос. Я же свою судьбу пишу сам.

Его оптимизм был достоин всяческих похвал, но, когда я смотрел на спину удаляющегося к остановке Эйзенхарта, меня не покидало дурное предчувствие.

Глава 5.

В особняке на Парковой аллее нас встретил сам мистер Коппинг. Высокий статный мужчина проводил нас в модно обставленную гостиную, и теперь нервично ходил кругами по комнате. В любое другое время, я уверен, он обладал бы внешностью довольного жизнью бонвивана, но сейчас даже кончики его пшеничных усов над капризно очерченной губой горестно повисли.

— Это такая трагедия... я узнал о смерти Ульриха только вчера, когда вы прислали записку... газеты почему-то не написали об этом...

Эйзенхарт подтвердил, что до сих пор в целях расследования полиция не хотела афишировать смерть барона.

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх