9 декабря 1894 года последовал императорский указ о передаче этой суммы на счета новой организации, получившей имя "Фонд "Вальми"".
8.
Его Императорское Величество Государя Императора избирали своим почетным президентом многие. Огромное количество организаций конкурировало на этом поприще. И церемония "всемилостивейшего принятия звания почетного президента" обычно проходила быстро, просто и обыденно. В рабочем порядке.
Но Михайловская Артиллерийская Академия — это не какое-то Общество Спасения На Водах или там Покровительства Бездомным Животным. И для такого случая стоило расстараться и устроить что-нибудь особенное.
В конце концов остановились на торжественном ужине: преподавательский коллектив Академии и наиболее выдающиеся её выпускники, Его Императорское Величество, Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Николаевич — на него уже решено было возложить звание почетного вице-президента... И прочие Великие Князья — в ассортименте.
Вечером 12 декабря большой зал Академии был залит светом. Миллионы огней дробились в хрустале огромных люстр и стройных бокалов, сверкали на позолоте лепнины и золоте и серебре эполет, погон и аксельбантов. Скрипели начищенные до зеркального блеска сапоги, звенели шпоры... Каждый — КАЖДЫЙ! — из присутствовавших в зале офицеров носил академический значок. Иной раз — даже не один. В этот вечер под сводами дворца собралась интеллектуальная элита России.
9.
Вот так, совершенно неожиданно для себя, полковник Мосин встретил вечер вторника. Столь же неожиданной была и компания — его соседями по столу оказались генерал-майор Роговцев и капитан Филатов. Первого Сергей знал по совместной работе над трехлинейкой, для которой тот разрабатывал патрон, и по Артиллерийскому Комитету, в котором полковник, а потом генерал-майор являлся постоянным членом, а Мосин, по должности начальника Сестрорецкого завода — совещательным. Капитан Филатов, выпускник Михайловской АртАкадемии 1887 года, пришел на должность преподавателя в Ораниенбаумской офицерской стрелковой школе в 1892-м. Сергей же в 1890-м, работая над первым вариантом своей винтовки, четыре месяца не вылезал из мастерской стрельбища этой самой школы — и сохранил с фанатиками стрелкового дела, собравшимися под её крышей, самые лучшие отношения.
10.
Торжественная часть — выступления великого князя, основателя Академии, её начальника генерала Платова и Его Величества — заняла немного времени. А вот сам ужин затянулся до глубокой ночи. Специально для этого вечера приглашенный маэстро Кюба, один из лучших поваров своего поколения, в очередной раз поднялся до самых вершин своей гениальности.
На выходе из зала одного генерал-майора, одного полковника и одного капитана деликатно отвел в сторону некий полковник Лейб-гвардии Конной Артиллерии — для важного разговора. Проведя всех троих широкими коридорами АртАкадемии и миновав выставленные на всех перекрестках и лестницах посты лейб-конвоя, гвардейских улан и атаманцев, в приемной у дверей кабинета начальника Академии полковник передал их рослому конногренадеру. Его роль заключалась только в открытии двери, за которой находился самый обычный кабинет, обставленный в классическом стиле. От высоких застекленных шкафов с гнущимися от книг полками до зеленой ковровой дорожки и темно-зеленых тяжелых портьер.
За огромным письменным столом, канонически крытым зеленым сукном и освещенным прикрытой зеленым абажуром настольной лампой, читала журнал сокрушительно красивая блондинка в светлом платье. Которая не могла быть никем иным, как... Его Величество, все ещё в мундире, сидел на краю стола, болтал ногой и любовался супругой. При виде вошедших император поспешно соскочил со стола и поприветствовал их коротким кивком и легким взмахом руки. Царица подняла от журнала увенчанную высоко собранными золотыми волосами голову:
— А вот и мои гости... Господа офицеры! Рада вас видеть.
Господа офицеры в лад щелкнули каблуками, звякнув шпорами, и коротко кивнули.
— Ладно, Солнышко, я пойду, — любящий взгляд адресовался жене, твердый — офицерам. — Господа. Прошу запомнить. Все действия Её Величества предприняты с моего ведома и одобрения. И во благо Империи. Всего доброго.
11.
— Сергей Иванович, Николай Федорович, Николай Михайлович, присаживайтесь, — Александра Федоровна взмахом руки указала на приставленный перпендикулярно её письменному столу узкий полированный стол для заседаний, обрамленный прямыми жесткими стульями, и захлопнула журнал, оказавшийся свежим выпуском "Разведчика". На столе, на специальном, подстеленном салфеткой серебряном подносе, стоял типовой "совещательный набор" — хрустальный графин с водой, три стакана и пепельница. — Чай, кофе? Нет? Как угодно. Времени мало, время дорого, поэтому перейдем к делу. Полагаю, все присутствующие согласны с тем, что Россия более не может удовлетворяться нынешним положением вещей в области стрелкового оружия? — офицеры, не сговариваясь, кивнули. — Дивно. Исходя из этого... Принято решение создать постоянное проектно-конструкторское бюро, специализирующееся сугубо на оружейной тематике. При этом бюро — патронная лаборатория и экспериментальный завод. Вам, Сергей Иванович, придется сначала построить завод, а потом его возглавить, поскольку только у вас есть необходимый опыт. Вы и работали на подобном предприятии, и управляли, и конструированием оружия занимались. Вам, Николай Федорович, предстоит возглавить патронную лабораторию и соответствующее производство. А ваша роль, Николай Михайлович, будет заключаться в том... как бы это сказать... в том, чтобы любой, желающий принести пользу на этой ниве, имел возможность это сделать. И, главное — в том, чтобы каждый, кто эту пользу принести способен, не смог бы этого избежать. Я бы назвала это... взаимодействием. В первую очередь его необходимо наладить между создающимися предприятиями и стрелковой школой. Также представляют интерес стрелковые бригады... в основном, но не исключительно офицерские общества... и, наверное, какие-то спортивные и охотничьи клубы и общества. Все, кто связан со стрельбой. Примерно так. Вопросы?
Офицеры переглянулись. Вести подобную беседу... с дамой?
— Господа, я вполне понимаю некоторую... неловкость ситуации. И прошу вас высказываться свободно. Свою главную задачу я вижу в том, чтобы служить Империи — на том поприще, где, Господь видит, это необходимо. В тонкостях оружейного дела я, конечно, дилетант. Поэтому туда я лезть не собираюсь. Зато взгляд дилетанта способен увидеть тот лес, которого профессионалы не видят за привычными деревьями. Прошу не принимать это на свой счет — вы-то, как мне кажется, лес все-таки видите.
Офицеры переглянулись ещё раз... Начал, как старший по званию, Николай Роговцев:
— Э-э... Прошу простить, Ваше...
— Попрошу без церемоний. Время дорого, и тратить его ещё и на китайские церемонии... Недопустимо. Империя и без того проигрывает темп.
Никто из гостей не решился комментировать это заявление. За окном раздался долгий паровозный гудок. Елене он отчего-то показался усталым и тоскливым, как предсмертный зов замерзающего мамонта. Тишину вновь прервал генерал-майор Роговцев:
— Завод будет казенным?
— Финансирование будет идти частично за счет средств Кабинета, которому завод будет принадлежать полностью. Ещё часть средств будет выделена в кредит одним из дружественных банков. В дальнейшем предприятие, скорее всего, будет акционировано. При этом все работники, от директора до последнего слесаря, получат свою долю акций.
— Сроки строительства? — полковник Мосин чувствовал, что эти несколько минут круто переломили всю его жизнь. Пост начальника Сестрорецкого завода — ближайшего к Петербургу, но последнего из всех трех казенных оружейных заводов по объему выпускаемой продукции — был всего лишь административным. Реализовать себя здесь было невозможно в принципе. Особенно — учитывая тот факт, что из полумиллиона винтовок, которые могли выпустить за год российские казенные оружейные заводы, в Сестрорецке изготовляли всего лишь семьдесят пять тысяч. Шесть тысяч двести пятьдесят винтовок в месяц. А экспериментами здесь даже пахнуть не могло. Приняли на вооружение твою трехлинейку — пехотную, драгунскую и казачью — ну и успокойся. Хватит с тебя.
Предложение Её Величества открывало головокружительные перспективы.
— Знаете, Сергей Иванович, любую проблему можно решить, приложив достаточно денег, людей и времени. С деньгами у нас проблем нет. С людьми, я надеюсь, вы разберетесь. А вот со временем у России туго. Потому... Собирать подходящих, по вашему мнению, людей вы — вы все! — должны начать немедленно. В первую очередь... Вам, Сергей Иванович, понадобятся две группы. Строительная и собственно оружейная. И в той, и в другой должны быть собраны наилучшие кадры. Самые талантливые из молодых и самые энергичные из опытных. На оружейную область у вас будет полный карт-бланш. За подписью Его Величества. Сможете забрать любого инженера, любого бригадира, мастерового... кого угодно. Всех, кто кажется вам подходящим, сразу же собирайте у себя в Сестрорецке. И начинайте отрабатывать группу. Чтобы она играла, как лучший симфонический оркестр — точно в лад! Для строительной группы... тут понадобиться, конечно, специалист. И мы его найдем. В ближайшее время.
— А к чему такая срочность? Вроде ничего такого... принципиально нового за последние лет пять не появилось?
Вместо ответа Александра Федоровна извлекла из ящика своего стола громоздкий длинноствольный пистолет, оснащенный массивным казенником и расположенной под прямым углом рукоятью.
— Знакомый агрегат? Позвольте представить — самозарядный пистолет "Борхард", модель 1893 года. Выпускается фирмой "Людвиг Лёве и Ко". Для того, чтобы выстрелить, вам достаточно нажать на спусковой крючок, все остальное сделает автоматика. Обратите внимание на два обстоятельства. Первое, — императрица выдернула из рукояти магазин, вынула из него патрон и поставила на стол. Рядом встал извлеченный из ящика стола патрон от трехлинейки. В конце ряда воссиял золотистой гильзой бочонок 4,2-линейного револьверного патрона. — Патрон достаточно мощен для того, чтобы сохранять убойную силу на дистанции до километра, а на ста метрах кучность пистолета позволяет уверенно всаживать весь магазин в квадрат со стороной в десять дюймов. Второе. При этом его мощность не настолько велика, чтобы нельзя было использовать автоматику. Что позволяет повысить техническую скорострельность ручного огнестрельного оружия во много раз. Или сделать его полностью автоматическим.
Общее выражение лиц всех присутствовавших в кабинете мужчин можно было расшифровать безошибочно. "А мы-то надеялись" — это в её адрес. И "А что толку?" — это в адрес её идей.
— Сергей Иванович, господа, подумайте. Две сотни метров — это рубеж штыковой атаки. Представьте себе оружие, имеющее массу и габариты карабина, и стреляющее очередями, как пулемет. Скорострельность — до полутысячи выстрелов. Магазин — на двадцать пять — тридцать патронов. Четыре магазина в минуту — от ста до сто двадцати пуль. Вооружить хотя бы каждого десятого в цепи... Посчитайте! И представьте себе, чем встреча с этаким образом вооруженным подразделением закончится для противника.
Лица у офицеров все равно оставалось скептическим. Но уже проглядывали и следы заинтересованности.
— Вот именно для подобных исследований и предназначается завод. Вы сконструируете это оружие. На заводе выпустят пробную партию. Пять — шесть сотен стволов. В Офицерской Стрелковой Школе проведут технические, а в Гвардии — тактические испытания. И если все пройдет хорошо...
— Ну, а если все пройдет плохо? Ведь подобные идеи... они же появляются не каждый день. И даже не каждый год.
— В то время, когда производственные мощности не будут заняты экспериментальными образцами, завод будет выпускать оружие элитного класса. Что-нибудь из того, что разработано в проектном бюро и признано слишком дорогим для массового производства. Ключевые слова — новые идеи и прецизионное качество.
— А патронная лаборатория? Чем будет заниматься она?
— Тем же самым, но в своей области, естественно. Высокоточные боеприпасы для стрелков-спортсменов и охотников. То же прецизионное качество — точно отмеренный порох, идеально посаженные пули, полностью соответствующие эталону... Ну, вы и сами знаете, чем приходится жертвовать ради удешевления массового производства? Ну, вот. А ваша лаборатория ничем этим жертвовать не будет. Но это — потом. А пока что... Николай Федорович... знаете, что общего у вот этих двух патронов? — Александра Федоровна хитро прищурилась и подбросила на ладони трехлинейный и "Борхард".
— Бездымный порох. Бутылочные гильзы. Пули в металлической оболочке. Калибр.
— И созданы они в девяностых годах. Кстати, подумайте на досуге, какая между ними разница. А вот этот старичок..."Смит & Вессон" образца семидесятого года. Калибр четыре и две десятых линии. Американцы и англичане, впрочем, считают, что он равен сорока четырем сотым дюйма. В новой европейской системе это будет 10,67 мм. Дымный порох. Цельнолитая свинцовая пуля безо всяких там металлических "рубашек". Просто, скромно... убийственно. И бесперспективно. Теперь — внимание. Берем ваш, Николай Федорович, трехлинейный патрон. Внизу, у фланца, он имеет диаметр 12,32 мм. В том месте, где начинает сужаться резко — 11,47 мм. На мысль наводит?
Похоже, быстрые прыжки между темами окончательно сбили господ офицеров с толку — проблеск понимания мелькнул только в глазах генерал-майора:
— Вы предлагаете...
— Ну да. Берем гильзу от трехлинейного патрона, обрезаем её на высоте в двадцать пять — тридцать миллиметров. Снаряжаем бездымным порохом. И вставляем пулю. Калибра четыре и две десятых линии. Просто, не так ли?
12.
Идея эта пришла в голову Елке, когда она пыталась собрать в глубинах памяти, ставшей гораздо отчетливее, но как раз в силу этого гораздо захламленнее, набор разнообразных принципов автоматики для крупнокалиберных пистолетов. Тогда, в конце ноября, Елка как раз пыталась представить себе оптимальный тип армейского пистолета. Предполагая, что калибр его будет 9 мм Маузер Экспорт. Немцы его соорудили в начале девятисотых годов, расширив дульце гильзы от 7,63-мм "маузеровского" патрона (начавшего жизнь как 7,65 мм Борхард, в России более известного как 7,62 ТТ) и превратив её таким образом из бутылочной в цилиндрическую. И вставив в эту цилиндрическую гильзу пулю калибра 9 мм. Под этот патрон не было выпущено ни одного пистолета, кроме ма-аленькой партии "Маузер К-96", целиком ушедшей куда-то в Южную Америку. Европейцы сочли 9х25 мм Маузер слишком уж мощным для ручного оружия, а у американцев к тому времени уже был любимый сорок пятый калибр, и пробовать что-то новое они не собирались, разумно решив, что от добра добра не ищут. Зато у конструкторов пистолетов-пулеметов этот патрон шел "на ура": швейцарский "Нойгаузен", венгерские "39М" и "43М", датско-немецкий МР-35/I, "Суоми", австрийский "Штейер — Солотурн"... С точки зрения Елки, калибр этот был выгоден хотя бы тем, что гильзу под него промышленность уже освоит к тому моменту, когда — и если — такая мощА понадобиться. Что в разы снизит стоимость освоения его в производстве.
