Сама лестница была шириной метров в десять. Прерывистые отрезки обложенных диким камнем ручьев разрезали её на несколько полос. В них массой беззвучных в здешнем шуме водопадиков струилась чистая вода. Изнутри стена здания была облицована синевато-белым полированным мрамором. Вдоль лестницы в несколько отвесных линий шли зеленоватые люминисцентные лампы.
Они поднялись метров на пятьдесят, потом свернули на необозримой ширины террасу. Здесь повсюду были балюстрады, за ними виднелись десятки уходящих вверх и вниз этажей с текучими живыми реками. От шума и обилия людей у Маллы непрерывно кружилась голова. Люди здесь были повсюду: они шли, что-то ели или читали за столиками, что-то покупали — здесь всюду были прилавки и перегородки из прозрачных шкафчиков с бесчисленными вещами внутри. Пару раз юноша видел обширные и освещенные ярче других пространства, огражденные с боков подвесными ширмами и устланные пушистыми светлыми коврами: на них танцевали стройные девушки в гимнастических костюмах. Он не отказался бы посмотреть на них, но Охэйо тащил его дальше: ему хотелось немедленно увидеть всё.
Люди здесь в большинстве были молодыми, очень много детей. Кое-какие участки походили на детские сады или даже на ясли, другие на школы. Несмотря на постоянный шум, мешавший разговаривать, здесь было необъяснимо уютно. Малла не сразу понял, почему, потом догадался: здесь было людно, но не тесно, никто не толкался и не налетал друг на друга. Все были безукоризненно вежливы и чем-то увлечены. Жизнь в концентрированном виде. Теперь он понял, почему жители Тайат так любят шум, толчею, скопление народа. Вероятно, в колоссальном здании можно было провести всю жизнь, не выходя наружу и притом не жалуясь на скуку. Здесь было много кинозалов и компьютеры, масса удобных диванов, на которых часто спали и никто не тревожил спящих. Даже просто смотреть по сторонам было приятно. Везде безукоризненная чистота: Малла видел людей, которые всё время чистили, мыли, протирали. Многие здесь ходили босиком, спрятав обувь в небольшие пакеты или сумки. Везде множество новых, чистых вещей. И, наконец, сами люди здесь тоже были красивы. Здешние девушки часто носили короткие юбки с тяжелыми, низко лежащими на бедрах поясами и что-то вроде кофточек, открывающих почти весь живот и спину. Животы были подтянутые и гладкие, спины — загорелые и стройные. Овальные, мягкие, милые лица. Пожалуй, самым симпатичным на них было выражение — бестревожный, задумчивый интерес. Но здесь всего было слишком много. Во всем било в глаза то небрежное, беспутное изобилие, которое было так характерно для Тайат. И Малле чудилась на всем печать обреченности — в то время, как ару сосредоточили все силы на завоевании их мира, тайат уделяли им лишь ничтожную долю своего внимания.
* * *
Юноша не смог запомнить всего, что увидел. Даже неутомимый Охэйо выдохся через полчаса.
— Сколько же здесь людей? — наконец спросил он.
— Зависит от времени суток, — ответила Лэйит. — Но в общем-то не очень много: не более восьмидесяти тысяч. В Тайат — в столице — пять миллионов жителей...
Малла уже знал, что парней среди тайат впятеро меньше, чем девчонок — это было обусловлено генетикой, а она, в свою очередь, обусловлена социологическими расчетами. Именно это соотношение, далекое от естественного, гарантировало минимальный уровень конфликтов. Общественный строй на Тайат был скорее феминистический, — впрочем, Малла сомневался, что многоженство лучше.
Они были уже на самой нижней лестнице вестибюля. Перегнувшись через перила, юноша заметил глубоко внизу облицованный мрамором каньон, в котором тоже в обе стороны текли живые реки.
— Здесь есть подземные этажи? — спросил он.
— Да, — быстро ответила Лэйит. — Много.
— Мы можем туда заглянуть?
— Разумеется.
Они повернули, потом повернули ещё раз. Широкая белая лестница несколькими пролетами вела вниз, метров на пятнадцать. Здесь был обширный пустой зал, облицованный синевато-белым полированным камнем. В нем помещался бассейн с фиолетовой подсвеченной водой. В ней плавало несколько девушек, все одеяние которых состояло из двух полосок цветной ткани. Малла замер, широко открыв глаза — фигуры у них тоже были красивые — но Охэйо за руку потащил его дальше.
По сравнению с верхними ярусами Центра здесь было почти пусто и тихо. В разные стороны косо расходились неширокие высокие коридоры, служившие чем-то вроде картинной галереи. Их стеклянные стены-экраны заполняло невообразимое множество рисунков — иногда грубых, иногда — очень красивых. Здесь Малла брел причудливыми зигзагами, непрерывно крутя головой.
Здесь были выставлены, наверное, десятки тысяч художников — и многие были представлены несколькими сотнями работ. Из них можно было составлять серии, группируя их так или иначе — Маллу даже обидело, что здесь, в сущности, нет посетителей. Он бы с удовольствием провел здесь всю жизнь. Лэйит объяснила ему, что в Тайат есть своя Сеть, и ценители прекрасного могут наслаждаться им, не выходя из дома.
Вполуха слушая её, Малла заметил, что отстал от Охэйо и резко прибавил шаг: как бы учтива ни была Лэйит, оставаться с ней наедине он боялся. Отчаянно спеша, он ткнулся в обделанную темным стеклом нишу, которую принял поначалу за проход. Но стекла тоже оказались экранами и на них вмиг вспыхнуло изображение, выдержанное в золотисто-коричневых тонах: роскошный пейзаж окруженной невысокими горами цветущей долины, выходившей к морю, в которое садилось окруженное фантастическими облаками солнце. На переднем плане, высоко над всем этим, юная пара увлеченно занималась любовью. Они были нагие, лохматые и очень красивые — у Маллы даже перехватило дух.
По безупречной цветовой гамме и точности всех очертаний он сразу понял, что имеет дело с анимацией. Но сверхчеловеческая тщательность отделки, фантастическое множество деталей подсказали ему, что это — работа сарьют. Ни у кого из смертных художников просто не хватило бы времени и терпения на такую работу. При первом же взгляде на неё у Маллы что-то стеснилось в груди и он замер, точно оглушенный, когда изображение погасло. Весь ролик длился от силы секунд пятнадцать, но юноше казалось, что прошла целая вечность. Он помотал головой, стараясь избавиться от охватившей его непонятной, мучительной тоски: всё, на что падал теперь его взгляд, казалось ему какой-то грубой ширмой, скрывающей прекрасную реальность.
* * *
Здесь было множество небольших магазинчиков. В одном из них Малла заметил нечто странное: во всю высоту боковой стены шел проем, перегороженный решеткой и двумя слоями стальной сетки. За ним зияла квадратная шахта шириной метров в пять, облицованная камнем и освещенная редкими синеватыми лампами. Но там не было ни лестницы, ни кабелей, ни лифтов, — то есть, вообще ничего. Когда юноша подошел вплотную, ветер растрепал его волосы. Из шахты доносился слабый шум воздуха. Она вела вверх и вниз — очень далеко. Малла прижался лицом к сетке, но так и не смог разглядеть дна. Или крыши.
— Что это? — удивленно спросил он.
— Воздушный ствол, — ответила Лэйит. — Раньше тут добывали золото. Когда Тайат готовилась к Вторжению, выработки приспособили для других целей.
— Там размещен бозонный генератор, защищающий столицу, — небрежно пояснил Охэйо.
— Да. Он самый мощный на планете. Пока.
— Туда можно спуститься? — спросил Малла.
— В принципе — да. Сейчас подземелье пустует, но там бывают экскурсии.
— А конкретно мы можем? Сейчас?
Лэйит подумала.
— Думаю, да. Ведь это вы, сарьют, создали его.
* * *
Они миновали ещё несколько коридоров — сначала вполне оживленных, потом пустынных, пока не уперлись в ворота из стали, покрытой гладкой белой эмалью. Лэйит открыла стальной же щиток в стене, нажала несколько кнопок и пару минут с кем-то тихо разговаривала. Затем стальные плиты раздвинулись с тихим шипением, открывая просторную, как гостиная, кабину лифта, залитую ярким белым светом. Для троих она казалась слишком просторной и Малла чувствовал себя здесь неуютно.
Здесь не было никаких щитков или кнопок. Тем не менее, двери закрылись и кабина пошла вниз, куда более резко, чем обычные лифты. У юноши сразу заложило уши.
Спуск занял добрых минут пять. Затем панели разошлись, но всё, что стало видно — вторые белые ворота. Лэйит жестом пригласила их выйти. Лишь когда двери лифта закрылись, ворота раздвинулись. Они были куда массивнее — гладкие стальные плиты толщиной в десять или двенадцать дюймов. Они вели в прямоугольную камеру с блестящими решетками в полу и потолке. Малла заметил, что лампы здесь утоплены в стены и защищены очень толстым стеклом. Тут было жарко и сыро, по стенам стекала вода.
Миновав внутренние ворота, они попали во вторую камеру, точно такую же, только сухую. Когда ворота за ними закрылись, из-за них донесся глухой шум.
— Интересное решение, — заметил Охэйо. — Если кто-то пробьет внешние ворота, ему придется иметь дело с водой под давлением в восемьдесят атмосфер.
Лэйит не ответила. Ворота перед ними раздвинулись, открывая квадратного сечения коридор высотой метров в пять. В длину он представлялся бесконечным.
Они быстро пошли вперед. Ворота позади них сошлись с мягким шипением. Воздух здесь был густым, теплым и влажным.
— Мы глубоко? — спросил Малла.
— Восемьсот двадцать метров, — ответила Лэйит. — Здесь крепкие кварциты. Если прямо над этим туннелем взорвется мегатонный ядерный заряд, свод выдержит.
— А если больше?
Лэйит пожала плечами. Охэйо хмыкнул.
— Твердые породы слишком хорошо проводят ударную волну. Знаете, какую породу труднее всего взорвать? Лед. Самый обычный водяной лед. Или каменную соль, — это было сказано с легким раздражением специалиста.
Никто не ответил ему.
* * *
Шагов через двести туннель вывел в небольшой зал. Его наклоненные внутрь боковые стены были расписаны в традициях Тайат — деревья в цвету, девушки, юноши. В каждой был квадратный проход. Эти неосвещенные поперечные штреки упирались в смутно белевшие запертые ворота. По пути они миновали ещё несколько таких залов.
— Интересное место, — осторожно заметил Малла. — Но неприятное.
— В каком смысле? — хмуро спросила Лэйит.
Малла задумался.
— Ну, как бы сказать... что-то последнее. Последнее прибежище. Место, откуда уже некуда отступать.
Лэйит пожала плечами.
— Падение столицы маловероятно. Наш защитный генератор абсолютно надежен.
— Дело не в генераторе, — вдруг сказал Охэйо. — Дело в самих ару.
Лэйит хмыкнула.
— Да кто они такие? Просто устойчивая мутация дебилов. Да ещё и маленькая. Какой у них там средний рост? Сто сантиметров?
— Сто двадцать. Но человек растет восемнадцать лет — а ару достигают зрелости всего за десять. Ты хоть понимаешь, что это значит? Непрерывное бешеное размножение; мгновенное перенаселение; постоянная жесткая экспансия. Будь они и в самом деле идиотами, это не имело бы никакого значения. Но они не идиоты. Просто мы не можем ни черта понять в их культуре, кроме того, что она предельно жесткая и отвергает всё, что не относится к выживанию. Так что там, где дело доходит до их личной безопасности и благополучия, ару проявляют поразительную сообразительность.
Лэйит вновь хмыкнула.
— Стационарные установки мощнее мобильных, это аксиома. И пусть эти твари научились строить звездолеты, у нас тоже есть флот. Тысяча двести транспортных кораблей и восемьсот крейсеров.
— Да? Что же он "оказывает помощь" аж в соседних системах? После Войны Гнева вы уступили контроль над космосом почти без боя. Вы дали ару обстрелять ваш мир бактериологическими ракетами, после чего большая часть вашего населения просто вымерла. Вы надеетесь не на мечи, а на стены. Жители Каламии думали так же. Сейчас их просто нет. Нигде.
Лэйит гневно фыркнула.
— Каламия стала почти пустыней после гражданской войны. Они уничтожили сами себя, ару тут ни при чем. Они просто стервятники. Ну а если дойдет до вторжения... что ж. Сейчас у Тайат уже двадцать три наземных бозонных генератора — и все они связаны в единую сеть, поддерживая друг друга. Мы вышвырнем в Хаос любой их корабль, который подойдет слишком близко.
— Ты же знаешь, что реально их сдерживает только здешний — и только потому, что он забрасывает корабли ару в Хаос глубже, чем они могут вернуться. С остальными легко справится десяток их крейсеров.
— Мы достраиваем ещё восемнадцать, модели Марк-IV — того же уровня, как этот, но каждый в дюжину раз мощнее. И в случае опасности мы можем вывести на орбиту более тысячи малых генераторов Марк-II. Неужели не хватит на кучку мутантов?
Охэйо слабо улыбнулся.
— Лэйит, мнение о неспособности ару к творчеству является самоубийственной ошибкой. Они создали установку для деформации вакуума — и мы до сих пор не знаем, что с этим делать. Сверхловушка, построенная для её уничтожения... не справилась с задачей. Сейчас мы строим Бездну — она в пять раз больше. Но это всего лишь позволит нам увести нашу верфь в безопасное место. Я работаю над бозонными торпедами, — но пока что ничего не получается. А теперь самое забавное: нам удалось раздобыть чертежи Деформатора, но мы — умнейшие из людей — так и не смогли его построить. И, если мы, сильнейшая из человеческих рас во Вселенной, не начнем думать быстро, — ару, несомненно, выкинут нас из галактики. Что тогда будет с вами — вы знаете.
Лэйит пожала плечами.
— Ару — ваша ошибка, сарьют. Кто, кроме вас, может создавать новые живые формы?
Охэйо гневно фыркнул.
— Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Каламия — родина всей вашей расы. Когда мы, сарьют, наткнулись на неё, ваши предки разбивали друг другу черепа берцовыми костями своих же собратьев. Я, между прочим, видел всё это своими глазами. Мы отобрали наиболее симпатичные особи, почистили их генотип и привили им нашу культуру — сколько они смогли усвоить. Потом научили их производить почти всё, что умели сами. Опыт удался и мы стали повторять его вновь и вновь, пока не населили восемьсот планет. Больше всего внимания уделялось, конечно, последним. О Каламии мы просто забыли и её обитатели могли творить всё, что им только вздумается. Они решили заглянуть поглубже в Хаос. Построили специальный бозонный генератор, очень мощный. Чтобы заниматься таким на своей родной планете, надо быть идиотами, так что всё дальнейшее они заслужили. Вероятно, они проникли очень глубоко — и в этот миг произошел бросок исключительной силы. Целый район оказался захвачен Отклонением. Потом генератор взорвался, заразив его ещё и радиацией. Район стал негоден для жизни и какому-то ещё идиоту пришла в голову мысль устроить там колонию для дефективных — там, мол, быстрее перемрут. И перемерли. Почти все. Но оставшиеся... Там была не только радиация. Там ещё были следы. Следы Хаоса. Мутации были невообразимы, но нежизнеспособны. Потом мутанты — может быть только один или одна — перешли на другую ступень. У ару ведь не только фантастически ускоренное развитие. Они очень проворные — движутся раза в два быстрее, чем обычный человек. Им недоступны отвлеченные мечтания, да — но вот в вещах прагматических они соображают гораздо лучше нас. И ещё, у них есть... необычные свойства, которые мы не понимаем, да и вряд ли сможем понять. Иногда рядом с ними люди просто перестают что-либо соображать. Иногда даже техника выходит из строя — безо всяких видимых причин. Да, так случается редко, но сам факт того, что рядом с ними происходит НЕОБЪЯСНИМОЕ...
