| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— По моему наблюдению, — подал голос лейтенант — ваш друг в прекрасной форме и твёрдом уме. Сомневаюсь, что он полезет в мессершмитт.
— Не ровняй по себе, Альберт, — презрительно произнёс Леттов. — Курт рисковый парень и отчаянно смел. Если он поставил перед собой задачу, то пойдёт до конца и вряд ли его кто-то остановит.
Только скандала мне сейчас не хватало.
— Закончили! В шкафчике, — указав рукой на предмет мебели — в бумажном пакете мой халат, полотенца и шампунь. Пауль, встаёте с койки и с ними топаете в душевую. Я бы прописал получасовой душ Шарко, но там, на верёвке к потолку прикреплена лишь большая садовая лейка. В неё вошло ведро кипятка. Извини, но действующего префурниума тут нет. Если поторопиться, вода не успеет остыть.
Долго уговаривать Леттова не пришлось. Сграбастав в охапку пакет, в кальсонах и нательной рубахе он босиком отравился по коридору, где умудрился поскользнуться. Не выбирая выражений, Леттов проклял разлившего воду солдата. Проклятие подействовало странно: спустя секунду он вновь растянуться на полу.
— Какой же Пауль бабник и свинья, — присаживаясь на край стула, на котором висел мундир, пробормотал Венк.
— Лейтенант, — потрудитесь объяснить, потребовал я.
— Я третьи сутки подряд сплю по пять с половиной часов, — со вздохом обречённого произнёс он. — И как мне кажется, этот и следующий день не станут исключением. Вы слышали про музейного фотографа Геринга?
— Тот, что погиб по дороге в Смоленск?
— Он самый. Только герр Гурлитт ехал в штабной машине с офицерами так сказать 'связи' отнюдь не в Смоленск и отвечал за его безопасность застрелившийся оберштурмфюрер. Завтра с инспекцией прилетает Франц Вальтер Шталкер.
— Я уже догадался, кому поручат встречать шишку из СД. Сочувствую вам.
— Бросьте. Сочувствие, это последнее о чём я мечтаю. Леттов похвастался, что выбил из вас открытие офицерского клуба. Это правда?
— Можно сказать и так.
— Хоть одна хорошая новость. Впрочем, генералу уже доложили, и он дал распоряжение оказать максимальное содействие.
— Когда только успели?
— О-о, хорошие новости докладываются незамедлительно. Это с плохими известиями — не спешат. А вообще, все только рады, что сюда прибудут швейцарские врачи.
— Вы и об том в курсе?
— В госпитале женщин раз-два и обчёлся, а Леттов...
— Растрепал о симпатичных медсёстрах? — продолжил мысль за лейтенанта, многозначительно посмотрев на стоящую у пустого графина групповую фотографию выпускников 41 года Фрибурга. — Скажите, есть ли что-нибудь, что осталось в тайне?
На риторический вопрос Венк пожал плечами.
— Насколько мне известно, — стал уточнять он — сегодня вы собирались инспектировать госпиталь?
Мне оставалось лишь театрально вздохнуть и, подойдя к столику взять фотокарточку в руки, где на фоне университета меня окружали прекрасные девушки.
— Всего лишь присмотреть здание для миссии. Инспекцией пусть займутся другие, хватит. Ума не могу приложить, с чего начать. Вам не кажется, что положение дел, когда одни вкалывают в поте лица, а другие в это время решают свои дела и в ус не дуют немного не справедливо?
— Более чем, но ведь ещё остаётся служебный долг. Нам воевать, а вам лечить нас.
— Да, вы правы, долг... у врача, как писано в манускриптах есть три средства борьбы с болезнью и их желательно применять в комфортной среде. Не могу же я отправить девочек в неотапливаемое помещение без водопровода, как эта гостиница.
— Вообще-то, все подходящие для нужд армии помещения уже осмотрены особыми службами и составлен список. Именно из-за него я здесь. Каталог инвентаризации в единственном экземпляре и если вас не затруднит, ознакомьтесь сейчас.
Лейтенант протянул мне толстую папку на тесёмках с полусотней машинописных листов, а я в ответ фотографию.
— Вы сделали мой день чуточку радостней, Альберт, — произнёс я, развязывая узелок. — Сэкономили уйму времени и доказали, что на вас моно положиться. Это будет отражено в рапорте, и как я помню, Георг не берёт к себе кого попало за стол. Вне всяких сомнений вы из хорошей семьи, получили достойное образование и придерживаетесь старых традиций. Тут у вас с Леттовым паритет, но во взглядах на один предмет, вы кое в чём отличаетесь. Я бы на вашем месте присмотрелся к одной девушке.
Лейтенант перевёл взгляд с фотокарточки на меня.
— С правой стороны с краю, — подсказал я. — Изольда, единственная внучка у дедушки. Умница, спортсменка, разгоняет свой 930-й 'Хорьх' до ста семидесяти и просто красавица. С приданным двадцать миллионов швейцарских франков.
Венк тут же впился глазами в пухленькое личико мило улыбающейся девушки. Фотография была чёткой, передающая все детали и нюансы, а так же обтягивающий полненькую фигуру белый передник, не сумевший скрыть сдвоенный крупный калибр под платьем.
— Вы присмотрите за ней тут, — жёстко сказал я. — Это не просьба. Она хорошая девочка, до сих пор играет с куклами и обожает старую пони Герду. Я смертельно огорчусь, если невинный цветочек сорвут. Пока что я напишу её адрес, а там всё в ваших руках.
— Изольда Эрлах. Замок Шпиц (Schloss Spies)? — прочитал вслух Венк.
— Дам совет: глупцы полны оптимизма и решительности, а умные полны сомнений и неуверенности в своих силах, но иногда нужно совершить глупость.
— Красивая, — еле слышно проговорил Венк.
— Вся в мать, очень любит столичные пирожные, но и от деревенских шпицбубенов не откажется. Родители Изольды погибли в горах, лавина. Они совершали восхождение на Эйгер, по Северной стене . Кстати, упросите Расселя, чтобы он сфотографировал вас. К примеру, на фоне солидного орудия с саблей. Ну, вы поняли, с намёком. Он умеет выбрать выгодный ракурс.
Лейтенант подался румянцу и кивнул, а я пролистал несколько листов, пока не остановился на нужном мне здании.
— Хорошая работа.
— Рад стараться, герр доктор. К тому же, я осмелился оставить закладки на страницах наиболее привлекательных помещений. Ими интересовались, но приоритет отдан Красному Кресту.
Было бы странным, если бы я не выбрал лучшее из предоставленных зданий.
Дом выглядел обычно для этой части города — аккуратное двухэтажное строение из местного пудожского камня, слегка заброшенный, но всё еще сохранивший следы ухоженности дворик, выложенная булыжником тропинка и пара чугунных лавочек. Если смотреть со стороны Большого проспекта, то виднелась часовня святого Иосифа, Георгия и Зосимы. Слева лазарет бывшего Сиротского института, а справа здание с квартирами для медиков. Чуть дальше уцелевший в боях горисполком, занятый немецкой администрацией. Зайдя внутрь, я осмотрелся и там, где позволяло освещение, сделал несколько снимков. Ступавший как тень за мной по пятам Леттов периодически прикладывался к фляге с водой и после каждого глотка неприлично икал. Каждый этаж посередине был разделён длинным коридором, куда как мне виделось, выходили с обеих сторон будущие кабинеты врачей и палаты для больных. Тут могли разместиться перевязочная и операционная комнаты, дежурная комната фельдшеров, химический кабинет, ванная и прочие. К сожалению, как верно отметил Пауль, боевые действия и эвакуация оставили свои следы. На полу валялся мусор и битое стекло. Записывая мои пожелания, он кивал и жалобно посматривал на перекинутый через плечо портфель.
— Вы так смотрите на мой портфель из крокодиловой кожи, что я вам его подарю. Как вы думаете, можно привлечь пленных? — спросил я. — Наверняка среди тысяч солдат найдутся те, кто овладел необходимой для ремонта профессией. Кстати, а отчего эта дверь закрыта?
— Не могу знать. Похоже, это дверь от кладовой.
— Ганс! — крикнул я в окошко, стоящему у машины Ивану. — Возьмите в багажнике ломик от домкрата и быстро ко мне.
Замок долго не поддавался и когда раздался треск дерева, высвобождая стальной язычок, дверь распахнулась. В освещённой тусклым светом фонарика крохотной комнатушке ничего интересного не обнаружилось. Это была тесная коморка обшитая деревом и такой концентрацией пыли, что захотелось чихнуть. Я уже собирался выходить, как Леттов остановил меня.
— Момент! Герр доктор, приглядитесь к стене.
Решив подойти ближе, не отрывая света фонарика, я уставился на место, куда рукой указывал Пауль. Из обитой потемневшими деревянными рейками стены торчал ключ и если тщательно присмотреться, то обрисовывался контур потайной дверцы размером с книгу. Можно было заметить, что маскировку некогда обновляли и подкрашивали морилкой, пытаясь сохранить её актуальность.
— Любопытно, — произнёс я. — Впрочем, судя по пустым комнатам, ничего интересного, а тем более ценного там нет. Пауль, держу пари на бутылку бургундского, что и за дверцей пусто.
— Принимаю! Но если там что-нибудь есть, то я это заберу себе.
— В таком случае, действуйте. А я, пожалуй, немного отойду.
— Предполагаете, что коварные русские специально оставили сюрприз?
— Жизненный опыт мне подсказывает, что ставить мину в кладовке это уж слишком. Здесь не штаб и не комендатура. Тем не менее, доля вероятности есть, а я собираюсь завтра ужинать в 'Борхардте' (Borchardt).
Леттов повернул ключ, и дверца легко поддалась.
— Готовьте бургундское, герр доктор. Похоже, мне снова повезло выиграть спор.
Заметно проржавевшая изнутри, в некоторых местах покрытая белым налётом и вздувшейся краской камера обнажила своё нутро. Обер-лейтенант посветил фонариком внутрь и икнул.
— Проклятье! Действительно пусто, но тут ещё одна дверца, с клеймом, — произнёс он и потянулся рукой за рукоять замка. — Туговато идёт, со щелчками. Готово.
— Какое клеймо?
— Воробей на веточке.
— Назад! — успел крикнуть я, дёрнув его за воротник.
Леттов отпрянул от сейфа как теннисный мячик от ракетки и уставился на меня в недоумении. Раскрыв рот, он услышал немало эпитетов в свой адрес.
— Мальчишка! Туговато говоришь? Или когда в училище изучали механику, вы вытягивали знания из книг методом сна и диффузии? Ганс, в начале коридора валяется старый ботинок. Принесите шнурок от него.
Как только шнурок угодил мне в руки, я смастерил петельку и накинул её на ручку внутренней дверцы, выводя кончик шнурка наружу.
— Вот теперь тяните.
— Не рванёт?
— Не должно.
Леттов потянул на себя, но ничего не произошло. Наконец он дёрнул сильнее и раздался громкий щелчок пружины. В долю секунды пространство меду дверцами сейфа было перегорожено стальной пластиной, которая подобно гильотине с металлическим скрежетом громко рухнула сверху вниз. В руке Пауля остался кончик обрезанного шнурка.
— Что это было? — перестав икать, спросил Леттов.
Я внимательно осмотрел его и даже направил свет фонаря на лицо. По-моему, симптомы вчерашнего веселья полностью ушли. Всё же стресс хоть и крайне опасен, но действует безотказно.
— Позвольте представить, — перенаправив луч фонарика на объект — миланский сейф мастера Бенвенуто Пассеро. Ганс, подсветите дополнительно.
'Когда воробей садится на тонкую веточку, он полагается на силу своих крыльев, а не на толщину ветки', — прочёл я вслух выцарапанную на латыни надпись. — Второй раз в жизни я встречаю работу этого миланца. Леттов, вы везунчик. У вас уцелели руки.
Обер-лейтенант снял перчатку и несколько раз подряд сжал и разжал ладонь, будто хотел убедиться, что всё на месте и нормально функционирует.
— И что теперь делать с сейфом? — спросил он.
— Без понятия. Проявите фантазию. Срежьте пластину автогеном, попробуйте отыскать механизм, который поднимает её. В целом, от этого небезопасного железного ящика нужно избавиться.
— Вы только что обмолвились, что как-то встречались с подобным. Как поступили с тем сейфом?
— Пауль, не знаю. Возвращаясь из Африки, я посетил Мальту. Там мне показали близнеца этого чудовища и рассказали про ловушку. А когда вы описали клеймо и пожаловались на тугость, я понял, что интуиция не зря мне напомнила об опасности. Этот Пассеро обладал своеобразным чувством юмора, однако делал свою работу на совесть. Век прошёл, а механизм до сих пор справляется с поставленной задачей. Когда вы проворачивали с усилием рукоять, то взводили пружину, а открывая дверцу, высвобождали стопор. Скорее всего, нужно было как-то поставить механизм на предохранитель. Например, повернуть рукоять против часовой стрелки или утопить. Вариантов много. Дерзайте, Пауль, а мне пора успеть до отхода поезда на вокзал.
— И вам совсем не интересно, что за второй дверцей?
— Этот момент меня нисколько не интригует. Я по-прежнему считаю, что там ничего нет.
— Не верю. Вы сами вчера говорили, что только пациенту нельзя врать на приёме, так как врачу абсолютно всё равно, каким праведным или иным образом загубили своё здоровье.
Я улыбнулся.
— Пауль, в моих правилах высказывать своё мнение так, как мыслю. В нашем случае богиня Тихе вяла маленького Плутоса на руки и отвернулась. Посмотрите вокруг: тут вынесли всё, что имело хоть какую-то ценность. Хотя, если старый башмак...
Леттов посмотрел на меня как побитая собака, которой так и не дали кость.
— Хорошо, — согласился я. — Чуть-чуть интересно. Довольны?
— В таком случае, я бы предпочёл остаться тут и хочу попытаться разобраться.
Да уж, пустили козла в огород. Азарта в немце на двоих.
— Как вам будет угодно, Пауль, — произнёс я. — Здание мне подходит, можете опечатать входную дверь. Через час пришлю за вами Ганса, а если всё сложится удачно в комендатуре, то и сам появлюсь. Нам ещё подходящее жильё осталось подыскать.
— Простите, а что вы забыли в комендатуре?
— Моя командировка подходит к концу, в шестнадцать часов я покидаю этот славный город и возвращаюсь в Берлин. Мне нужно встретить первую группу врачей из Берна.
— Проклятье, совсем вылетело из головы. А Курт?
— Пока у него не закончится плёнка или идеи, он остаётся. Но вы сами понимаете, история сейчас творится не здесь. Все взгляды устремлены в сторону Москвы.
— Герр доктор, у меня просьба. Оставьте мне ломик и фонарики.
В то время, пока мы с обер-лейтенантом осматривали здание, на станции шла погрузка людей в вагоны. Хорст выполнил обещание, заполнив вагоны третьего класса под потолок. И как только военнопленные оказались внутри, а конвой с собаками переместили к депо, кондукторы открыли двери для острабайтеров. На тумбе вокзала был наклеен плакат, призывавший 'приезжать в Германию помогать по хозяйству' и многие наивные жители Гатчины и окрестностей (особенно финны) верили, что так оно и есть. Ведь даже билеты на поезд были, оплатить которые обязались работодатели исходя из тарифа — пфенниг за километр пути. С другой стороны, надеяться на снабжение продовольствием оккупированной Ленинградской области местным жителям особо не стоило. Немцы кормили только тех, кто был хоть как-то полезным. Трудоспособное население задействовали на работах, а дети могли сдавать кровь. Прочие рассчитывали лишь на довоенные запасы и сострадание.
Я прибыл на вокзал буквально за несколько минут до отхода поезда. Всем известно, что только плохое происходит само по себе, для чего-то хорошего нужно потрудиться. Нет сомнений в том, что спутник отследит состав, да только толку от этого. Мне необходимо оказаться у вагонов, а поэтому капсула с порталом. Сам локомотив через семьдесят миль заменят на перегоне (Нарва-Ленинград, Нарва-Гдов) и там же отцепят лишние вагоны, так как до Нарвы сей поезд не доходит. Согласно маршрутному листу военнопленные должны перейти реку Нарову своим ходом. Ивангород с Нарвой сейчас соединяет кое-как восстановленный немцами гранитный мост. Тот самый взорванный в августе отступающей Красной Армией, а с ремонтом железнодорожного моста возникла неувязка — радиоуправляемые мины, и пока шли изыскательные работы, действовала канатная дорога. Она и стала на длительное время целью советской авиации. Только сегодня бомбардировщик атакует другую цель. Вернее целых две.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
