Шабаш

— Нет. Поспешим. Нам нужно выбраться из города до заката. В гостиницах места не достать и за золотой, а если остаться ночью на улице — ограбят или воры, или ночная стража упечет в каталажку. Этот город считает, что добропорядочным гражданам нечего делать на улице ночью. Тоже заманивает людей не хуже леса или болота, — добавил Принц, вспомнив давешний разговор.

— Правда, — подтвердила ведьмочка и легко зашага вдоль улицы, бегло заглядывая в каждую лавку и палатку на пути.

К полудню они обошли два квартала. Позади остались многообещающие лавки и торговцы с мудрыми и лукавыми глазами. Принц покорно шел за ведьмочкой. Он бывал в больших городах. Не в первый раз он очутился на ровных, геометрически вычерченных, сбегающихся к центру, но узких и тесных, улицах. Но не случалось ему в ярмарочные дни обходить лавочки одну за другой. Ряд их, казался, бесконечен. Там, где в обычный день располагались две лавки, сегодня втискивалось чуть ли не полдюжины. В каждой подворотне развернулись цветные палатки, от которых пахло пряными травами, овечьей шерстью, сырым деревом и всякой всячиной. Под широкими окнами, к мостовой жались низкие раскладные столики, и на них пестрой горой лежал товар; рядом на низеньких табуреточках сидели сухонькие старички и старушки, или почти дети. Голова невольно начинала кружиться от неумолчного ярмарочного шума, пестроты, толпы, через которую приходилось пробивать себе дорогу, и разнообразных запахов. Принц задержался у лотка с горячими пирожками и купил по три себе и ведьмочке, вытряхнув из кошелька последние деньги. Ведьмочка цапнула свою долю без слов, сжевала все это на ходу. Принцу представлялось, что ей лучше на вольных просторах полей или в тенистых лесах, но она уверенно сновала в толпе, иногда бормоча себе под нос:

— Двести тридцать девять... двести сорок пять и сорок шесть...

Когда густая тень захватила большую часть улицы и уже взбиралась вверх по стенам, Принц почувствовал себя окончательно одуревшим от мелькания тысяч лиц, обрывков разговоров, он поймал ведьмочку за руку:

— Ты его пропустила, — опять полувопросительно произнес Принц.

— Чушь! Я его пока не нашла, — ответила она, стряхивая его руку и ныряя в очередную лавочку.

Солнце только что коснулось западного края городской стены. В это короткое предзакатное время город был очень красив. Золотистые лучи, какие бывают летним вечером, придали белым и светло-песочным зданиям особенно нежные и яркие цвета, и ослепительно блистали в тысячах окон и на длинных серебристых шпилях, пронзающих красивое, глубоко-синее небо. Людей на улицах заметно убавилось, а из раскрытых дверей кабачков понеслись звуки музыки. Ведьмочка и Принц по-прежнему ходили от лавки к лавке. Теперь ее широкий балахон развевался медленнее, Принц с равнодушием усталого человека не глядел по сторонам.

Дорога сама их привела на улицу богатых торговцев. Здесь перед дверью каждой лавки был фонарь, а недавно вымытые окна сверкали в лучах солнца до рези в глазах. Принц едва взглянул на свое отражение в зеркальной витрине шляпной лавки и остановился, пораженный. Ведьмочка прошла несколько шагов, прежде чем заметила, что он отстал. Она обернулась и застала его, внимательно изучающего собственное отражение.

— Нашел время! — буркнула она.

— Эликсир! Я опять выгляжу, как прежде!

Ведьма удивилась. Кто бы мог подумать, что этот молчун придает своей внешности такое значение!

— А как ты думал, — отрезвляюще-холодно проговорила она, борясь с собственным желанием снять капюшон и полюбоваться на свое лицо, — это же ВЭМ! Он возвращает молодость только на сутки. Все в этом мире заканчивается.

Но Принц не мог успокоиться. Он разглядывал себя в зеркало, поворачиваясь то одним, то другим боком, то в три четверти.

— Подумаешь! Франт! Вон куртка протерлась на локтях до дыр.

— Много ты понимаешь! — сердито ответил Принц. — В этом тоже есть свой шик. Многим дамам нравятся странствующие рыцари, и они не ждут, что у них будут белоснежные воротнички и манжеты. Ясно?!

— Юбочник! — бросила она и скрылась в дверях соседней лавки.

Мелодично звякнул колокольчик. Ведьмочка равнодушно скользнула глазами по полкам. Хозяин сидел за своей конторкой, занося в книгу дневную выручку, и взглянул без особой радости на припозднившуюся ведьму-покупательницу, а потому не прервал начатой фразы.

— Дела не слишком хороши в этот год, — говорил он невидимому своему собеседнику, — но и не так дурны, как в минувшем.

Ведьма взглянула на хозяина. Это был пожилой уже мужчина, полный, розовый, с широкой лысиной на круглом черепе, в традиционных для торговцев и писцов нарукавниках.

— Что ж, ярмарка только началась — дела еще могут поправиться, — ответил собеседник хозяина голосом каким-то высушенным, похожим на пересохшую траву. Ведьмочка повернулась на голос. Ей понадобилось усилие, чтобы разглядеть говорящего — так неуловим он казался для взгляда. Не только голос, но весь он точно потерял цвет, запах и возраст. И лицо его, и руки, сложенные на коленях, и поношенное платье были одинаково серы, а точнее бесцветны.

— Чем могу быть полезен уважаемой ведьме? — без всякого выражения спросил он, заметив, что ведьмочка глядит прямо на него.

Ведьмочка прыгнула к дверям, приоткрыла их, и крикнула:

— Я нашла Бродячего Торговца!

— Кха-кха-кха! — засмеялся Бродячий Торговец невыразительным смехом, когда услышал, что им нужна карта.

Они сидели на длинной скамейке напротив Бродячего Торговца. Перед ним, на столе, стояла чашка с недопитым чаем, из пахучих, крупно нарезанных листьев. Хозяин лавочки запер двери тотчас же, как вошел Принц, и опять поместился за конторкой, позвякивая монетами и занося в тетрадь столбики цифр. Он прислушивался к разговору, но не подходил ближе из-за своих представлений о деликатности.

— Что тут смешного? — рассердилась ведьмочка.

— Многих я видел, которые искали карту, — сказал Торговец. — Да ни у кого не вышло!

— У них не вышло — у нас получится, — заметил спокойно Принц. — Что ты хочешь за свой кусок?

— Кха-кха-кха! — опять рассмеялся Торговец. — А что вы можете предложить мне?

Принц посмотрел на капюшон ведьмочки и пожал плечами.

— Полдюжины флаконов с Эликсиром Молодости.

— Кха-кха-кха! ВЭМ! Они предлагают мне ВЭМ! — проговорил Торговец, оборачиваясь к приятелю. Хозяин лавочки насмешливо фыркнул и покачал головой. — Что мне молодость? Обман!

"Хм, — подумала ведьма, — видно, все старики так думают. Звездочет говорил что-то в том же роде." И толкнула Принца в бок:

— Ты что забыл?! Бродячий Торговец сам может раздобыть ВЭМ — Лучана говорила, что он бывает у нее. Предлагай ему что-нибудь другое! — прошептала она.

Принц покосился на нее. Похоже, ничуть не стесняясь, она предоставила рассчитываться за карту ему.

— У меня есть моя лошадь, доспехи и оружие.

— Я не старьевщик! — прошелестел Бродячий Торговец.

— Тогда, может быть, я смогу оказать тебе какую-нибудь услугу? Раздобыть что-нибудь...

— Кха-кха-кха! Любезный юноша, все перечисленное меня не интересует и интересовать не может — вам нечего предложить мне!

— Тогда отдай карту просто так, — вмешалась нахальная ведьмочка.

— Как, как?! — переспросил Торговец. — Просто так?

Принц толкнул ее в бок.

— А зачем она тебе? — отмахиваясь от Принца, продолжила она. — Носишь ты ее в своем коробе, и никакой от нее пользы.

— Главное, чтобы вреда не было, — пробормотал Торговец. — Да будет тебе ведомо, ведьма, что этот кусок карты возвращался обратно ко мне дюжину раз!

— Что ж, если нам не повезет, возвращений будет ведьмина дюжина, — парировала она с видом непоколебимой уверенности в своей правоте.

— Кха-кха-кха! Ты, ведьма, убедила меня.

Бродячий Торговец выдвинул ногой из-под стола плетеный короб, откинул крышку. Короб был доверху полон всякими вещицами. Наверху лежала чужая коса, завернутая в шелковую черную сетку, рядом с ней кукла величиной с ладонь, из-под нее высовывался конец яркого пера павлина, дальше торчал край расписной деревянной шкатулочки, за ней дюжина медных колец, продетых на проволоку неизвестно для какой надобности, и что-то еще вроде обломков камней с надписями и серых голышей.

— Где-то, где-то тут она была! — приговаривал Торговец, роясь в недрах корзины. — Где же я видел ее в последний раз?!

Бормоча, Торговец перебил один за другим предметы. Наконец, добрался до самого дна и выпрямился.

— Нету! Пропала! Но как я мог ее потерять?! Она же возвращалась ко мне двенадцать раз!

Принц переглянулся с капюшоном ведьмочки. Глаза Торговца остекленели, он нахмурился. И вдруг стукнул себя по крутому лысому лбу.

— А-а! Точно! Как же я мог забыть!

Он сел на лавку, снял туфлю с ноги и вынул из нее темный, неровный кусок.

— Вот! Забыл, что положил вместо стельки. Туфля, видите? протерлась.

На пыльной тонкой подошве кожаной туфли, растянутой по изувеченной артритом ноге, и точно, была большая, с монету, дыра. Торговец для убедительности засунул туда палец и пошевелил.

— Новые давно пора купить, да эти так славно разношены!

Он обулся и протянул кусок карты. Принц промедлил, и кусок карты цапнула ведьмочка.

— Ну, владей и радуйся, — сказал Бродячий Торговец. — Пока что. Скоро он опять ко мне вернется.

11

Стемнело, и зажглись фонари. Здесь, на этой сытой улице, застыла добропорядочная тишина, но ее дразнили звуки буйного веселья, в которое погрузился город с первыми сумерками. Покинув лавку, Принц и ведьмочка отправились туда, где их поджидал купец.

Дома в Велик-городе строили не отдельно один от другого, а к первому дому в квартале пристраивался второй, к нему — третий и далее так. Парадные подъезды выходили на одну сторону улицы, а черное крыльцо — в обнесенный каменной стеной дворик, где разводили небольшие, хорошенькие садики, и на соседнюю улицу, через стены, перевешивались ветви фруктовых деревьев. С высоких городских башен было видно, как зеленая полоса садов чередуется с темно-красной полосой крыш, и все они разбегаются от центра города — королевского дворца, словно вычерченные по линеечке.

Вот в таком же квартале-доме, располагался и трактир. Дверь в него была отворена по обычаю увеселительных заведений, и оттуда вырывались голоса и смех, впрочем, не слишком громкие. Между дверями этого трактира и следующего горел масляный фонарь. Тут жили состоятельные граждане, но не богатеи, и поэтому им разрешался один фонарь на два номера дома.

Трактир "Кусок мяса" располагался не настолько близко от городских ворот, чтобы в нем собирался всякий сброд, но и не в двух шагах от центра города, чтобы тут останавливались принцессы и славные рыцари. Место было тихое и удобное, издавна облюбованное торговцами не такими богатыми, чтобы с караванами и обозами ездили другие, но и не такими бедными, чтобы самому править возом.

Принц и ведьмочка заглянули внутрь трактира. Прямо у входа на стуле сидел, сложив на животе волосатые руки, толстый, наверное, десятипудовый вышибала, и кривил губы в усмешке, прислушиваясь к разговору за ближайшим столом. Увидев гостей, он поднялся навстречу.

— Местов нету! — сообщил он, вставая в дверях, как затычка в бочке.

— Мы ищем Гурия.

— Какое тебе дело до Гурия?! — подозрительно и сварливо поинтересовался вышибала.

— Говорят тебе: есть дело, а какое — тебя не касается! — вмешалась ведьмочка. — А ну, пропусти нас!

Вышибала раскрыл рот, но вдруг передумал, усмехнулся и отодвинулся.

— Не нравится мне это! — пробурчала она, входя в тесноватый зал трактира набитый битком.

Принцу это тоже не понравилось, но делать было нечего — торговца нужно разыскать.

Они остановились посредине тесного помещения, уставленного столами, оглядываясь в поисках знакомых физиономий обозчиков, или охранников Гурия. Но знакомых не было. Зато вышибала взбежал по лестнице, заходившей под ним ходуном, на второй этаж и почти тут же спустился обратно, бросив на них злорадный взгляд.

— Совсем не нравится, — повторила ведьмочка. — Вон трактирщик.

Трактирщик увидел приближающегося к нему посетителя, глаза его забегали, и он поспешно нырнул под стойку. Принц подумал, что это плохая примета.

И тут их окликнули:

— Эй! Эй вы!

— Марьянка!

Марьянка стояла, перегибаясь через перила на первой площадке лестницы, и манила их рукой. Увидев, что ее заметили, взбежала вверх по ступеням и остановилась на площадке второго этажа. Принц и ведьмочка переглянулись, но последовали за ней. Она поджила их у комнаты и снова поманила рукой, змеей скользнув за дверь.

— Она нас заманивает.

— Если не войдем — не узнаем, — ответил Принц и толкнулся в комнату.

Дверь за спиной захлопнулась, точно капкан. Принц и ведьмочка оказались в комнате, полной щетинистых, недобро ухмыляющихся типов. Самый небритый сидел у стола, опираясь кулаками о собственные колени. Он оглядел гостей. Оживление быстро пропало из глаз, он вздохнул со скукой. Рядом с ним здоровенный детина, одной рукой перехватил Марьянку поперек туловища, а другой — прижимал острый нож к ее горлу.

— Па-ма-гите! — придушенно хрипела она, заводя кверху глаза.

— Тьфу ты пропасть! — плюнула ведьмочка. — Влипли!

— Отпусти ее! — тихо потребовал Принц.

— Отпущу, только ты отдай мне эликсир, — едва не зевая, ответил главарь. — И без глупостей!

Принц оглянулся вокруг. Выражение лиц, экипировка, переходящая, без полумер, от роскошных золотых поясов к жалким обноскам, а главное количество оружия, не оставляли сомнений — перед ними разбойники. Какие именно — догадаться труда не составило. Обнаглевших шаек, которые могли запросто устроить засаду в городском трактире да еще в праздничные дни, было всего две. Атамана одной звали Злобой. Приметы его были известны доподлинно: был он сухощав, строен, носил чистую одежду и манеры имел обходительные, как какой-нибудь лавочник, творил злодейства с "изысканной жестокостью", как об этом восторженно лепетали богатые женщины и романтические балбесы-юнцы.

Второй носил имя Фока и был сумрачен, будто горный перевал в ненастную погоду, манерами и одеждой не отличался от какого-нибудь мясника, действовать предпочитал грубой силой и напролом. Он не имел в своих почитателях томных барышень и романтичных юношей. Первые лишались чувств от его напора, а вторым, при всем хитроумии, не удавалось обставить благородством его беззастенчивый грабеж, а повешение за шею строптивых купцов оправдать справедливостью. Однако пышнотелые дочки лавочников и румяные поселянки охотно бросались в его медвежьи объятья. Атаманы жестоко соперничали между собой числом, дерзостью нападений и количеством добычи.

Принц бродил по этому миру достаточно, чтобы это тотчас припомнить это, сообразить, какая шайка перед ним. Впрочем, известие не порадовало, и не огорчило его — он не испытывал симпатии ни к тому, ни к другому.

Ведьмочка не была осведомлена столь же хорошо о разбойниках и принципиальной разнице в их стилях, но ей до того и дела не было. Философия серого балахона ставила ее выше, над всеми.