Рейкбек. Вторая часть.

— Я, урожденная Ивона Теренс, обязуюсь сохранить в тайне произошедшее, обговоренное ранее происшествие в тайне. За невыполнение договора и разглашение разрешаю привести в исполнение смертный приговор без разбирательств и суда. Ознакомлена, роспись... — Дочитав до конца, я подняла глаза на монарха. — Вам не достаточно моей клятвы?

— Ивона, это формальность. Подпиши и будешь свободна, — он устало откинулся в кресле и это только начало дня.

Тут мое спокойствие совсем куда-то исчезло.

— А если я не подпишу?

— Тогда мне придется вспомнить о вчерашнем инциденте. Ты сейчас не имеешь поддержки рода, изгой, при дворе на птичьих правах, Гауди пока молчит, а Виверен — лорд. Там было куча свидетелей, которые подтвердят твои слова о желании отнять жизнь. Наказание — заключение в колонию строгого режима, пара десятков лет и последующее изгнание из страны.

Я кивала, пока он говорил, и спокойно смотрела прямо ему в глаза.

— Похоже, что у меня нет выбора, — я вынула из полированной деревянной подставки элегантное перо и под бдительным надзором его величества, вывела несколько замысловатых закорючек.

— Вот и все, — я полюбовалась на свою подпись и протянула лист императору. Тот скептически оглядел сияющую физиономию, внимательно посмотрел на договор и спрятал тот в ящик стола.

— Можешь быть свободна. — Поднявшись, я уже знала, что буду делать, как только выйду за порог приемной.

Я склонилась в поклоне, спокойно выдержав граничащий с неуместным интересом, взгляд императора.

— Ивона.

— Да, Ваше Величество.

— Ты получила посылку? — он заинтересованно подался вперед, ставя локти на темную поверхность столешницы.

— Да, Ваше Величество, это было весьма любезно с вашей стороны, — спокойно произнесла я, ощущая, как ярость подкатывает к самому горлу, сжимая его в тиски.

— Рад, что ты оценила.

Еще один поклон и я почти выбежала из кабинета императора, проносясь мимо изумленного секретаря. Я шла по полупустым галереям и, стараясь не сталкиваться с взглядами придворных. Мне просто жизненно необходимо сейчас выпустить пар, неважно как, но прямо сейчас. Вылетев из приемной, я какое-то время шла, абсолютно не вникая в направление своего движения. А когда пришла к решению что-нибудь разнести, поняла, что понятия не имею, где нахожусь.

— Ну да, — вслух произнесла я, оглядывая тихий коридор.

Потолок здесь был пониже, окна шире и полностью закрыты тяжелыми шторами. Впереди меня ждал поворот на девяносто градусов, либо обратный путь который я совершенно не помнила. Вот так я и стояла, разглядывая коридор в совершенной прострации.

Лояльный император, советник в моей постели, мои гормоны. Много взбесившихся гормонов, которые даже сейчас не давали покоя моему телу. Меня то и дело бросало в жар, а потом в холод. Тугой пиджак мешал дышать, я его расстегнула и бросила кровожадный взгляд на зашторенное окно. Чего они тут интимный полумрак устроили? Я решительно отодвинула штору и потянула за ручку, но та не поддалась. Задрав голову, увидела старомодный шпингалет на самом верху. Пришлось лезть на подоконник, но и моего роста не хватило, а воздуха хотелось все сильнее. Даже вытянувшись и поднявшись на цыпочки, его не достала. Я наклонилась и вытащила нож. Подцепить шпингалет оказалось секундным делом, но как только я потянула ручку, в коридоре послышались голоса. Кто-то сюда шел. Выпрыгивать навстречу было глупо, пришло замереть и подслушивать.

— ...взъерошенный, ты какой-то странный сегодня. Что случилось? — ну ничего себе, так наткнуться на его величество.

— Я в порядке, — и мрачный советник с ним, мило.

— Она ничего больше не натворила?

— Нет, даже камень вернула в грот, — пришлось прикрыть рот ладошкой, чтобы гаденько не захихикать.

— Ты знаешь Брейк, она подписала договор.

— Подписала?!

— Где подвох?

— Мне нужно его увидеть, вы не против, Ваше Величество?

И тут я поняла, что меня раскроют, если только советник не сделает мне милость, а он не сделает, и не откроет тайну моей подписи в договоре. Я схитрила, вписав вместо положенного фирменного росчерка категоричное "ни за что", но на красивом шанцурийском, чьи закорючки вполне можно принять за роспись.

— Хорошо, думаю, тебе стоит приглядывать за ней. Слишком сильное вокруг нее поле, Теренс ходячий магнит, а ты с ней вроде ладишь...

— О нет, только не это. Сир, все что угодно, только не это... — голоса удалялись, превращаясь в совсем неразборчивое бормотание и наконец, затихли.

Чего это советник был так категорически против. Он же сам выдернул меня из академии. Или что-то изменилось в его отношении ко мне? Ну и ладно, пусть говорят что угодно, а сейчас долгожданный свежий воздух. Я распахнула створку, подставляя лицо прохладному ветру. Оказывается это окна первого этажа с довольно низким цоколем. Я не удержалась и спрыгнула вниз, держась в тени деревьев, вышла на аллею, ведущую к центральной. Оглянувшись на здание дворца, застыла с удивленно открытым ртом.

— Чтоб меня! — открытого окна не было, низкого цоколя тем более, это вообще оказался торец здания без окон. И скажите на милость, как такое может быть? Абсолютно ничего не понимая, я покинула оплот сплетен и интриг.

В квартире меня ждал очередной сюрприз. Точнее возле нее: полтора десятка коробок весьма впечатляющих размеров. Пришлось спуститься к консьержке, которая недовольно поджав губы, вручила мне карту доставки. В графе отправитель значился мой отец, а это значит...

Вернувшись обратно, я отперла дверь и занялась перетаскиванием тяжестей внутрь квартиры. Свалив коробки в коридоре, подкатила кресло к стационарному визору нажав на вызов. Спустя продолжительное время небольшой экран показал мне хмурое лицо Маркуса Энаи.

— Ивона? — удивленно произнес он, заставив меня еще раз напомнить себе о сообщающихся сосудах, по принципу которых был устроен здешний мир.

— Я вижу, вы уже в курсе всего происходящего. — Раздраженно сказала я. — Тем проще. Мне нужно взять отгул на сегодня и завтра.

— О, конечно, — он как-то облегченно махнул рукой, словно мое присутствие доставляло ему кучу проблем.

— До встречи, — кивнула я и отключила связь.

Зачем мне нужны два отгула я пока не знала, но глядя на нагромождение коробок и не задумываясь о произошедшем за последние дни, хотелось укрыться от всего мира. Но здесь и сейчас мне не сиделось на месте, нужно было закончить с одним важным делом. Папка, которую мне передал юрист отца, давно ждала моего внимания, но я все время оттягивала этот момент. Включив информационный планшет, вложенный в папку, первым делом распаковала договор, касающийся об отлучения от рода, отказ от наследства, лишения титула. Роспись поставила недрогнувшей рукой, тут же отправив документ отцу. Две другие папки стали неожиданностью. Об одном из документов я знала: завещание дедушки, отца моей мамы, по которому я являлась единственной наследницей его состояния и родового гнезда. Единственное, что не мог мне передать дедушка Имарэ это свою фамилию и титул. Третий файл содержал завещание мамы, она оставляла мне свои личные вещи, драгоценности и ключ от усыпальницы. Если первые два пункта были нормой, то ключ от маминой усыпальницы никак не вписывался в нее. Зато теперь я точно знала, на что я потрачу свои отгулы. Я поеду в поместье, подышу горным воздухом, развеюсь, сброшу негатив, искупаюсь в горном озере. Мне будет хорошо и легко, и я не буду вспоминать о своей жизни. Не буду.

* * *

— Унечи, почему ваши женщины...

— Даеры. — Подхватила я, но сбить себя с мысли не дала. — Так вот. Почему ваши даеры так со мной обращаются и смотрят на меня, как дерьмо? Их, что не учили элементарной дружелюбности?

— Ты же не ребенок. Пойми одно, ты не одна из нас!

Конечно же, я сразу потеряла равновесие и подобно сосульке на скате крыши повисла на мостке, разделяющем пропасть. Над головой что-то вжикнуло. Поудобней перехватив руки, оглянулась на шанцу. Унечи спокойно стоял на перекладине, изучая соседнюю гору.

— Любуешься? — ворчливо пропыхтела я, взбираясь на мосток.

— А то я не насмотрелся за полторы недели, — меланхолично заявил он и, не поворачиваясь ко мне, добавил, — двигай, давай, пока тебя не нашпиговали ядовитыми дротиками.

— С ума сойти! — Фыркнула я, преодолевая оставшееся расстояние. — Я согласилась на эту вылазку ради ответов, а ты кормишь меня пространными отговорками. Когда я спросила тебя о том, почему не было боли во время ранения, ты сослался на обезболивающее. Это бред, они на меня не действуют. Следующей была соционика... куда уж проще, вкратце в двух словах, но нет! Унечи, почему ваши женщины как существа с другой планеты? Они не только выглядят по-другому, они думают совершенно непонятным образом. Как такое вообще возможно?

Шанцу одарил меня снисходительной отеческой улыбкой.

— Ивона, ты хочешь разобрать наш вид на молекулы, использовав меня, как энциклопедию, но неужели тебе не интересно разобраться во всем самой? Два года. Тебе дали два года, чтобы жить среди нас, изучать наше общество, это беспрецедентная возможность. Не сдавайся, они примут тебя. Помучают, но примут.

— Унечи, у нас нет такого разделения, понимаешь? Есть различие лишь по физиологии. Сначала мы девушки, после дефлорации женщины, от этого еще никто не становился такими... стервами. Захотела, переспала с мужчиной, стала женщиной. У нас так, — все это время шанцу внимательно слушал меня, не отрывая от моего лица взгляда.

— Почему?

— Потому что мы разные, потому что так сложилось много поколений назад. Ты знаешь такое слово как традиция?

Пришлось подниматься и идти дальше. Вообще-то сюда в горы можно было добраться с помощью простого флаера, а мостки, соединяющие пропасти остались в наследство от сборщиков горного амариса — ягода, из которой делается потрясающее розовое вино. Сейчас ими не пользуются, но и ломать никто не собирался, а они в свою очередь довольно сильно облегчили мне жизнь, хотя я все равно уже сыта по горло горами.

— Мой ритуал?! — Удивленно выгнув бровь, окинула шанцу заинтригованным взглядом. — Мой ритуал. Я так привыкла! Каждый день в течение трех лет я начинаю утро с разминки, и это нормально.

Молчание Унечи было красноречивее ответа.

— Нас с самого детства учат не стесняться своего тела, почему я должна это делать сейчас? И... тебе стоило предупредить меня раньше.

— Мы нарушили границу. Нас предупредили, но мы не ушли, — вкрадчиво, над самым ухом прошептал Унечи.

— Что я должна сделать? — я возмущенно открыла рот и обернулась, чтобы одарить деспота гневным взглядом. Но шанцу и след простыл. Он меня бросил... одну! Ну что, ты сам напросился, гриаров шанцу!

* * *

Чтобы попасть в поместье Абиссэ, можно было сесть на рейсовый, пассажирский люфтер, а потом еще десять километров топать пешком по густому лесу. Все потому, что родовое гнездо находится в безлюдной глуши на предгорье. Романтика на грани фантастики, но уж больно лениво. Или настроить автопилот и насладиться шестью часами полета. И я наслаждалась, вспоминая навыки вышивания шелком, заканчивая покрывало.

В присланных коробках оказались вещи мамы и мои. Мне, наконец, повезло избавиться от опостылевшей формы, сменив ее на брючный костюм. Если из своих платьев я выросла, да и не смогла бы больше надеть эти детские кружева и оборки, то мамин вкус оказался вполне по мне. Да и размер пришелся впору, не зря дедушка говорил, что я мамина копия. Судя по всему, моя мать была женщиной весьма оригинальной, не склонной к кокетству и женственности. Либо мне передали ее гардероб, который она носила до замужества. Дед мало рассказывал мне про нее, предпочитая ограничиваться общими фразами типа, она была прекрасной дочерью. Отец же, сам по себе отбивал желание задавать вопросы. Я смирилась с эфемерным образом Шангри Теренс, а теперь ее одежда, личные вещи и ключ... Передо мной лежала загадка и кто знает, так ли сильно мне хочется ее разгадать. Я бросила взгляд на экран навигатора. Еще два часа в тишине, наедине с собой и вышивкой. Мне плохо, я схожу с ума, и меня это бесит. Прошлая жизни не приносила облегчения, напротив, выводила из себя, но я принципиально терпеливо клала стежок за стежком. Осталось совсем немного, как раз успею к прилету, если не порву его в порыве раздражения...

Глава 13.

Без меня, меня женили. (Народный стеб)

— Пьяная походка, дивная погодка,

Эх жизнь хороша, и в кармане не гроша.

Пьяная походка, эй постой красотка,

Эх жизнь хороша!

Напо-олни бокал и выпей до дна-а, — горланил седой сторож, насмешливо щуря выцветшие голубые глаза.

— Заткнись, — в который раз простонала я, закрывая уши руками.

— А вы выйдете оттуда, хозяйка? — противный старикашка не унимался, явно желая вытянуть из меня все жилы.

Я откинулась на стену и, подняв руку вверх, вслепую нашарила сенсорную панель. Входная дверь в усыпальницу тихо закрылась, под аккомпанемент возмущенных воплей старика. Наступила желанная тишина. Вытянув ноги на полу, я прикрыла глаза. Когда мне пришла идея посетить мамину усыпальницу, в которой хранилась чаша с ее пеплом, я даже не подозревала, насколько страшной окажется действительность. Мне сложно судить с точки зрения обычного человека, ведь я не знаю что такое полноценная семья, но будучи маленькой, мне было не до поисков правды про свою мать. А достигнув сознательного возраста, мой интерес насильно остудили. Как не странно, я ни разу не видела маминой фотографии, видео, картины — ничего, словно ее нарочно стерли из моей жизни. От деда я часто слышала, что вылитая мать, но знакомые отца также говорили о моей схожести с ним. Так что все эти слова, оставались лишь пустым звуком. Но теперь, будто насмехаясь надо мной, с картины на противоположной стене на меня смотрел мой двойник. И этого просто не могло быть! Мать и дочь не могли быть зеркальным отражением друг друга. Пусть у нее короткая стрижка и цвет волос несколько темней, но это мое лицо, мои бледно-сиреневые глаза и эта тонкая усмешка. Я всегда делала так, когда скрывала пренебрежение за милой улыбкой.