Сарен рывком сел, жадно хватая ртом воздух. Чистый, сухой воздух корабля. В груди еще давили непроизвольные спазмы, вынуждая резко, судорожно вдыхать столь сладкий и желанный воздух. Сумрак каюты разгонял тусклый свет потолочной панели. Рядом стоял Найлус и встревоженно всматривался в его лицо. Гаррус сидел на второй койке, прислонившись спиной к стене, и читал с датапада.
— Возьми. — подошла всклокоченная Имрир и протянула Сарену стакан с водой.
Он благодарно кивнул, взял подрагивающей рукой стакан и в два глотка выпил воду, удивительно вкусную и сладкую, смывая воспоминания о кислой токсичной дряни, разъедающей горло.
Девушка забрала из его рук стакан, поставила на стол возле полной бутыли с водой, подошла ко второй койке и залезла на нее с ногами. Гаррус отвел руку назад, давая возможность ей опереться о него, и обнял за плечи. Естественный, практически рефлекторный жест, уже давно ставший привычным. Имрир поерзала, устраиваясь удобнее, и практически мгновенно уснула, стоило только глазам закрыться, а голове — коснуться плеча. Расслабившееся тело повело вперед под весом тяжелой руки, Гаррус подхватил заваливающуюся девчонку, аккуратно уложил ее себе на колени, а она только едва слышно пробормотала что-то на неизвестном языке, но так и не проснулась. Пискнул включившийся датапад, Вакариан вернулся к чтению, правая рука непроизвольно опустилась на всклокоченную красноволосую голову, закопалась пальцами в короткие пряди, медленно пропуская их меж когтей. Неосознанное действие, вошедшее в привычку.
Сарен отвел взгляд.
— Остаетесь? — тихо спросил он.
— Тебе необходимо выспаться. — Найлус присел на край кровати.
— Так и будете приходить?
Найлус усмехнулся и кивнул.
— Будем. Или ты предпочитаешь пол ночи сидеть в кают-компании и заливать усталость эргом?
— Не самый плохой вариант.
— Четвертые сутки? — скептически спросил Найлус. — Сколько ты еще так протянешь? Без этой дряни?
На одеяло упала пустая ампула от боевого стимулятора.
— Когда узнал?
— Сразу же. Действие стимулятора ни с чем не спутаешь: неестественная бодрость при смертельной усталости. Неприятные ощущения.
Сарен прикрыл глаза. Знали. Сразу. С первой ночи. Но — не вмешивались, дали возможность самому решить свои проблемы. Впрочем, иного ожидать было бы странно, когда рядом — три эмпата.
— Полагаю, вы тоже не спали?
— Просыпались. — в зеленых глазах промелькнул мягкий укор. — Не следовало доводить до стимуляторов.
— Ты предлагаешь мне каждую ночь приползать к вам под бок? — язвительно поинтересовался Сарен.
— Если это требуется — ДА! — прорычал Найлус, пристально глядя в сузившиеся от гнева глаза. — У тебя хорошая память, Сарен! Запомни, наконец, что ты уже не один, и прими это! У тебя появилась семья. — голос упал до едва слышного шепота. — Не оскорбляй меня, брат, отказываясь от нашей помощи ради гордости. Не вынуждай напоминать тебе твои же слова! Не думаю, что ты забыл ТОТ урок.
Сарен прикрыл глаза, и яркое воспоминание само собой всплыло в памяти...
Голова непутевого ученика дернулась от крепкой оплеухи — единственного проявления клокочущих эмоций, которое он себе позволил.
— Куда тебя укусили? — медленно и внятно спросил Сарен, пытаясь сдержать рычание.
— В бок. — хмуро ответил Найлус.
— Снимай броню и показывай!
— Здесь и сейчас? — удивленно переспросил он, бросив взгляд на разгромленный лагерь работорговцев.
— НЕМЕДЛЕННО!
Пока ученик снимал бронь, Спектр нашел еще живого батарианца и притащил его за ногу, бросив возле Найлуса, недоуменно рассматривающего задыхающуюся от боли жертву.
— Шевелись!
Найлус снял поддоспешник, открывая безобразную опухоль на боку чуть ниже ребер.
— Встань на колено и терпи. — короткий жесткий приказ.
Вытащив нож, в два быстрых движения надрезал опухоль. Найлус едва слышно зарычал, но — не шевельнулся. Отогнув кожу, Сарен аккуратно, нежно, чтобы, упаси древние боги, не повредить тонкую кожицу, подцепил практически созревшее яйцо, показал его удивленно хлопающему глазами ученику.
— На этой планете есть твари, размножающиеся в теле других. — пинком перевернув тихо скулящего батарианца, Сарен рубанул его по животу и быстро погрузил пульсирующую сферу в рану.
Батарианец взвыл, приподнялся, засунул руку в живот, пытаясь найти и достать яйцо, едва слышно поскуливая от боли и ужаса, но не успел: созревшее яйцо лопнуло.
— В яйце около двух тысяч личинок. — равнодушно глядя на корчащегося на земле работорговца, произнес Сарен. — Когда они вырастают до нужного размера, они разрывают оболочку яйца и попадают в тело жертвы-инкубатора. Взрослая особь всегда выбирает достаточно крупное существо, чтобы пищи хватило для полного взросления потомства.
Батарианца выгнуло дугой, он громко, пронзительно заорал.
— Личинки растут быстро и пожирают жертву заживо. — спокойный, холодный голос Спектра был едва слышен. — Смотри внимательно! Это могло произойти с тобой.
Личинки быстро прогрызали себе путь, расползаясь по телу. Работорговец орал от нестерпимой боли, царапая руками живот, буквально разрывая нанесенную ранее рану. Сизый клубок кишок вывалился на землю, кишащий мелкими белесыми многоногими тварями.
Молодой турианец смотрел на агонизирующего батарианца широко распахнутыми зелеными глазами, не в силах отвести взгляд. Твари росли на глазах, пожирая заходящуюся дикими криками жертву, кожа вздувалась и шевелилась, лопалась, открывая копошащихся уродливых насекомых.
— Опоздай я на минуту, и они жрали ли бы тебя! — припечатал ледяной бесстрастный голос.
Сарен бросил короткий взгляд на ошеломленного ученика. На выразительном лице шок, понимание, ужас и отвращение. Наглядный пример был понят, и дальнейшие страдания жертвы бессмысленны. Сняв с захватов пистолет, Сарен выстрелил батарианцу в голову.
— Идем.
На подрагивающее тело упал диск зажигательной гранаты, помигивая активным таймером. Не стоит плодить эту мерзость. Даже если он больше никогда не вернется на эту планету.
— Запомни, Найлус. На задании нет несущественных мелочей. Я тебя предупредил о паразитах, ты должен был сообщить об укусе незамедлительно! — Сарен говорил резкими рубленными фразами, на ходу, не глядя на смурного ученика. — Повезло, что я заметил твою слабость.
Ему не потребовалось говорить, что было бы иначе. Батарианец был достойным наглядным уроком.
— Эти твари могут пробить яйцекладом тяжелую броню в сочленениях. — короткая пауза. — Запомни раз и навсегда, вбей в свою глупую голову! — голос сорвался на низкое хриплое рычание. — Иногда гордость может стать причиной смерти. Глупой и бессмысленной. Бесполезной! Ты — Спектр, и не имеешь права на бесполезную смерть!
За их спинами вспухла огненная вспышка взрыва.
— Запомни уже, наконец, настоящую цену своей жизни! — хриплый низкий рычащий голос буквально выплевывал слова, в синих глазах пылал гнев. — Ты — элита спецслужб этой галактики! Оперативник Специального Корпуса Тактической Разведки! Именно тебя будет отправлять Совет на поиски незаконных заводов и тайных лабораторий, занимающихся разработками и созданием биологического и химического оружия! Именно ты потом будешь их уничтожать! Именно ты будешь выслеживать работорговцев, террористов, врачей и ученых, торгующих органами или проводящих запрещенные генетические исследования! Цена твоей ошибки и глупой смерти — не одна-единственная, твоя, жизнь, а сотни тысяч, иногда — миллионы жизней! Те, которые ты мог бы спасти, выполнив свою работу! Это — цена твоей жизни, Найлус Крайк! Запомни! Ты — Спектр Совета, и больше не имеешь права на бесполезную и глупую смерть! Особенно, из-за своей гордости и нелепой ошибки!
— Я не забыл. — глухо прошептал Сарен, невидяще глядя перед собой.
Найлус протянул руку и крепко сжал его плечо.
— Тебе надо отдохнуть, брат. Мы будем рядом столько, сколько потребуется. — легкая улыбка.
Сарен тихо рассмеялся.
— Мой ученик припоминает мне мой же урок...
— Раз уж это тебе понадобилось. — усмехнулся Найлус. — Все мы можем ошибаться.
Короткое покачивание головой.
— МЫ — не имеем права на ошибку, Найлус.
— Но ошибаться мы можем. Важно вовремя эту ошибку осознать, пока она не привела к необратимым последствиям. — короткий толчок в плечо. — Спи.
Он послушно лег, заложил руки за голову, в синих глазах вновь появилась ирония и легкий отблеск привычного сарказма.
— Могу и привыкнуть.
В ответ — спокойный взгляд и безмятежный ответ:
— Можешь.
Сарен поперхнулся воздухом, закашлялся, приподнялся на локте, удивленно глядя на названного брата, а Найлус едко, но без тени сарказма или иронии добавил:
— Я приму любое твое решение. — короткая пауза. — Если оно не подразумевает твою смерть или безумие.
Он ничего не ответил, просто молча смотрел, как Найлус, согнав читающего Гарруса, удобно устроился на койке, прижал к себе так и не проснувшуюся Имрир, и быстро уснул. Вакариан только покачал головой, сел прямо на пол, привалился спиной к койке и продолжил читать, ни единым жестом не проявив даже тени неудовольствия или раздражения. Словно так и должно быть, словно это — естественно и привычно: не спишь — освобождай место и не мешай...
Тихие шаги и шелест открывшихся и закрывшихся дверей прервали чуткий сон. Он открыл глаза, приподнялся на локте. В каюте уже никого не было. Только пустая ампула напоминала о ночном разговоре. Все же ушли. Тихо, стараясь не разбудить. Дали ему выспаться и ушли.
Сарен резко, рывком встал, быстро оделся в уже привычную гражданскую одежду. Мазнув взглядом по легкой броне, стоящей в боксе на нижней полке встроенного шкафа, сжал пальцы левой руки в кулак и разжал. Упоительное ощущение силы здорового тела, своей собственной, родной руки, в не гетского протеза. Слабость и легкая потеря координации, оставшаяся после стимуляторов, не шли ни в какое сравнение с чужеродным ощущением протеза и проклятых имплантатов, уже ставшей за долгие годы привычной ноющей боли во всем теле и нехватки воздуха.
По телу прошла волна бело-голубого пламени биотики и так же внезапно угасла.
Найлус был прав: спал этой ночью он спокойно, наконец-то выспавшись и отдохнув. Постоянные кошмары выматывали, заставляя раз за разом проживать не самые лучшие моменты в его жизни. За последние четверо суток он раз десять вновь встал на грань гибели, вспоминая, какого это, захлебываться токсичной водой, задыхаться от нехватки кислорода в скафандре, гореть заживо в раскаленном воздухе пылающих заводов, умирать от потери крови, жажды или голода. Вновь, раз за разом... своими руками вырезая пули, вытаскивая из тела осколки, зашивая глубокие порезы и рваные раны, порой теряя сознание от боли, чтобы чуть позже, придя в себя, продолжить...
Глухое рычание вырвалось из горла. Сколько ему еще требуется побыть балластом, что принять окончательное решение и сделать то, что он должен был сделать еще на Цитадели?
Пора заканчивать формирование Якоря.
Сарен закрыл глаза, уже привычно переключаясь на не дающий ему покой Якорь. Главный императив. Смысл жизни... что может стать смыслом жизни для такого, как он? Что может зацепить достаточно сильно?
В памяти сам собой всплыл образ. Нет... не стоит. Образ пропадать не спешил. Интересный... выбор. Заманчивый. Из горла вырвался хриплый смех. Его не поймут... или, наоборот, поймут?
Тряхнув головой, Сарен убрал уже ставший привычным образ. Оставалось лишь два варианта: Иерархия, ради которой он готов практически на все, и родная раса. Он вполне ясно понимал разницу между государством и народом. Выживание вида? Его величие? Размытое понятие, ради достижения которого можно оправдать что угодно... Иерархия? Возможно... Иерархия — это не только турианцы. Волусы, а теперь и рахни. Возможно, добавится кто-то еще. Выбор только родной расы — неверен. Слишком... узкий.
Иерархия? Или, все же... первый, самый первый и самый спорный выбор?
Он тряхнул головой. Слишком... привык за столь короткий срок. Успел привязаться.
Выбор уже сделан.
Якорь формировался словно сам собой, связывая воедино разобщенные понятия, выстраивая логику действий. Главный императив. Патриотизм... не самый плохой... выбор. Родное государство... На что он готов ради... Родины? На многое. На ОЧЕНЬ многое. Готов ли он ради процветания и блага Иерархии на ВСЕ?
Мысль споткнулась. Практически завершенный, крепкий Якорь замедлил свое развитие. В памяти сами собой всплыли его же собственные действия, совершенные под влиянием Властелина... Фактическое предательство расы, совершенное ради ее выживания. Работа на врага, только для того, чтобы получить силу для Родины... которая ее чуть не уничтожила.
Это может повториться и без влияния Властелина.
Вспышка воспоминания, острая, болезненная: поднимающаяся против воли рука, грохот выстрела, захлебывающийся кровью не верящий, полный глубокого, искреннего удивления и непонимания родной голос: "Сарен?" и падающий на серые плиты космопорта Найлус с развороченной грудью. Руки задрожали. Глас Властелина: "Он встал на твоем пути". Воспоминание сменилось: пылающий Палавен и армада Жнецов, медленно входящая в атмосферу обреченной планеты... Рокочущие слова, пронзающие разум до глубины души: "Ты виновен в их гибели! Ты предал свой народ!"
Что если кто-то из них встанет у него на пути? Сознательно или по воле случая?
Якорь трещал и ломался, прогибаясь под гнетом воспоминаний. По телу вспыхнуло яркое пламя биотики, Сарен тихо, едва слышно застонал, схватившись за голову.
"Ты виновен в их гибели!", выстрел, непонимающий взгляд и тихий, захлебывающийся кровью голос: "Сарен?"
На что он может пойти ради родной расы? На ВСЕ! Сможет ли он ради Иерархии убить тех, кто ему дорог? Вновь выстрелить в... Найлуса, не потерявшего в него веры после всего сделанного? В Имрир, подарившую ему шанс исправить совершенные ошибки, сохранить честь, запятнанную глупыми амбициями и работой на Врага расы... Вернуть пулей ТАКИЕ долги? Ответить ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ тем, кто подарил ему свое доверие?
В памяти сами собой всплыли слова: "Потому что вы первые, кого я впустила во внутренний круг за последние восемь жизней".
Якорь рассыпался на куски, с кровью выдирая из разума и души уже сформированные связи, ассоциативные цепочки и привязанности распадались, вновь возвращаясь в неупорядоченный и нестабильный хаос. Привязанность к своему виду, чуть не принявшая болезненную зависимость, приглушалась, вновь становясь важной, но — не единственным смыслом существования
Иерархия... будет защищена... Но он НИКОГДА не пойдет против... не сможет вновь...
Якорь распался, вышвыривая агонизирующий разум в бездну видений и рваных ассоциаций... Сарен без единого звука рухнул на пол.
Глава 42: Осознанный выбор
Когда -то учитель мне сказал, что наблюдать за самовосстановлением разрушенного разума — это особое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Видеть, как поднимаются щиты, как расправляются вуали, скрывая ядро личности, как формируется Лабиринт Духа, как поднимаются стены, созданные волей того, кто на какое-то мгновение заглянул в бездну безумия... Редчайшее явление. Настолько редкое, что в Академии воспоминания о таких феноменах сбрасывались в храны и сдавались в архив, дабы молодое поколение менталистов могло наблюдать, как должно происходить восстановление в естественных, идеальных условиях. На Эгросе я, как и сотни других выпускников, в обязательном порядке просмотрела одно такое воспоминание, записанное мастером-менталистом. Сейчас же я получила возможность увидеть подобное чудо лично.
