Сейчас рядом со мной лежал и тяжело дышал Ястреб. Этот АНБУ собой заслонил Араигуму, но чуть не отправился на тот свет. Его дотоновый доспех не смог полностью погасить удар звуковой техники.
— Спасибо, — все же сумел прошептать боец. Его жизни теперь ничто не угрожало, но синий он будет, как На'ви из Аватара еще долго.
— Не болтай, — отмахнулся я и бездумно уставился в небо.
Неподалеку вяло шевелился Хаяте. Ему все-таки досталось и он снова надолго пропишется у нас. Зато живой.
Глава госпиталя тоже получил травмы, потому не смог помочь Ястребу-АНБУ. Енота сейчас лечил мой более опытный коллега.
Кто-то рассказал, что прорвавшихся к барьеру добили, а Рей находится в реанимации. Скорее всего остаток жизни он проведет не расставаясь с тростью, в худшем случае — с коляской. Тот обвал случился из-за взрыва устроенного напавшими. Они обрушили перекрытия, чтобы добраться до "сердца" барьера. Кто-то, я даже знаю кто, заранее сообщил, где находится главная печать барьера. Но ошиблись на этаж, подорвали не ту стену. Потому что главную печать перенесли. К сожалению, недостаточно далеко из-за того, что пришлось бы переносить слишком много "проводов" и переделывать слишком большой кусок системы. Ни времени, ни денег, ни рабочих рук на это не было. Похоже на то, что мы схалтурили. Или враг неточность установки заряда компенсировал его мощностью.
Кабуто, с-сука. Я тебе этого не забуду.
Всю систему безопасности госпиталя после бегства Орочимару переустанавливали и систему управления барьером тоже переносили, а теперь придется это делать снова.
Не знаю, зачем они сюда пришли, но думаю, что Очкарик что-то спрятал там и собирался забрать. Но что? Образцы крови и тканей, записи, может, что-то еще? Не забыть бы поискать.
Отдохнув, я поплелся в здание опираясь на плечо Наруто. Его клоны с носилками так мелькали по всему двору, что от них мельтешило в глазах. Несмотря на использование чакры биджу, он среди нас был самым энергичным.
На середине пути, нас окликнула Хонока, спрыгнув перед нами со своей птички. Выглядела она бодро, если бы не кровь сочащаяся по ноге и бурое пятно на боку. Открыв рану, она показала широкий, но не опасный порез и тут же прикрыла его обратно.
Заметив мой взгляд, она отмахнулась, что это царапина и мне не нужно напрягаться.
— Всего лишь осколком зацепило. Рана чистая.
— Лучше бы ты не высовывалась.
— Не хочешь чтобы я была самостоятельной? — прищурилась Хонока.
— Не понял. — опешил я от такого наезда.
— Узумаки защищала госпиталь по своей инициативе, — накручивала она себя, — а не сидела под барьером сложа ручки, пока ее защищали другие.
Разочарованно покачал головой устало ответил:
— Да я за тебя, дуру, боялся.
Она фыркнула, порозовела и поспешно отвернувшись, ушла.
Выяснять отчего она считает, будто я ее в чем-то ограничиваю не стал. Хотя ей явно хотелось высказаться на эту тему, раз она меня не могла обогнать эти несчастные сто метров до дверей в Госпиталь. Потом, конечно, ушла с видом оскорбленной невинности.
На удивление в холле было несильно многолюднее, чем обычно. Больных распределяли мгновенно, а самых тяжелых тащили в большую залу, прямо напротив входа. В общем к подобным ситуациям тут были готовы еще на стадии проектировки здания.
Домой ни я, ни Наруто не пошли. Я — потому, что не хватало рук, он — потому что хотел всем помочь.
Ближе к вечеру, когда поток раненных иссяк мы все же смогли добраться до дома. К нашему счастью, он у нас все еще был.
А утром — снова на работу.
Глава 12. Фаллоут
Гражданские не доставляли нам столько проблем, как уверенные в своей исключительности джонины. Например, они имели мерзкую привычку лечиться, не снимая полевой формы. В гостиницах у горячих источников все покорно меняют повседневную одежду на юкату, а в госпитале — трагедия целая заставить переодеться в больничную пижаму такого кадра как Хатаке.
— Может предложить онсен пристроить к госпиталю и пока больные моются, незаметно забирать их грязное тряпье и выдавать пижамы? — показал Маару дыру на локте только что попавшего к нам шиноби, которому я закончил делать перевязку головы.
Тот рукав вырвал и сказал: я тут и все слышу.
— О, это прекрасно, что слышите, пижаму вам выдали, ванную найдете в палате, — в догонку крикнул, — и не намочите бинты!
Маару посмеялся и передал бумаги, для заполнения.
— Мне нужен терапевт, — послышался знакомый голос.
— Хатаке-сан, что вас привело сюда?
Чучело вышел, посмотрел на дверь в кабинет, вернулся.
— Терапевт?
Я кивнул, силясь не заржать, Хатаке явно меня опасался. Не удивительно, учитывая, что в ремесле ирьенина он почти ничего не смыслит.
— Справка нужна, — осторожно сообщил он, зыркая попеременно то на меня, то на Маару.
— Вы по адресу, — ткнул себя в грудь большим пальцем.
— А он? — не теряя надежды, тихо спросил Хатаке.
— Вообще-то это комната отдыха и Маару-сенсей, не поверите, отдыхает. Не отвлекайте его, Хатаке-сан.
Я поначалу подумал о том, чтобы "найти" какую-нибудь болячку, прописать кучу различных анализов, но пожалел коллег, которым еще возиться с этим придется. Потому, после осмотра, я выписал Какаши.
Хатаке карточку перечитал несколько раз, словно не верил, что все так просто и нет никакой подлянки.
Он даже очередь отстоял второй раз, чтобы вернуться и переспросить.
— То есть я могу идти?
Я уже начал сомневаться в том, что не пропустил какую-нибудь гематому в серой шевелюре.
— Хатаке-сан, у вас амнезия? Вы не помните, что было с вами тридцать минут назад? Где вы умудрились упасть? Покажите затылок.
— Не падал я! — отшатнулся Чучело от стола.
— Тогда не морочьте мне голову, — вытолкал джонина за двери. — Следующий!
К концу смены я готов был уснуть прямо на карточках и рецептах. Казалось, таким вымотанным я не был даже после боя у Госпиталя.
После смены я поплелся домой, мечтая поскорей прилечь на нормальную кровать. Если бы упал, то уже не смог бы подняться, а заснул бы прямо на земле.
Спать на стульях — то еще "удовольствие", а на кушетке для осмотра прикорнуть нельзя было, с нее гоняли.
Чуть не вывихнув челюсть от очередного зевка, я внезапно, услышал знакомый голос. Поначалу подумал — почудилось, но прислушавшись, улыбнулся и пошел на него с закрытыми глазами, как пилот по приборам в плохую погоду.
Около ворот Анко болтала с какой-то женщиной, но быстро попрощавшись, поспешила ко мне сочувственно улыбаясь. Она подставила мне плечо, когда я прошептал:
— Хочу любви, ласки и спать.
Вот теперь можно было не волноваться, что я не дойду, даже если умудрюсь уснуть на ходу.
Со всеми удобствами меня устроили на диване, где я и вырубился. Казалось, я прикрыл глаза на один миг и тут же подорвался от запаха гари и ругательств произнесенных сквозь зубы.
Ворвавшись на кухню с наколдованной из воздуха водой, я замер и нервно икнув, пробормотал:
— Вот это я моргнул.
Здесь творилось что-то страшное. Складывалось ощущение, что я попал в прошлое, когда мелкий сам себе готовил. Срач невероятный, вонь, как от брошенных в костер объедков, после пикника. Конечно же, были отличия, но общая картина похожа.
Вот только вместо Наруто — Анко. Митараши стояла у открытой двери на балкон, передником выгоняя дым на улицу.
В кастрюльки на печке я заглядывать не стал, запах явно шел от них.
— Ирука, — ахнула Анко, не зная куда деть руки. Она так увлеклась, имитируя вентилятор, что умудрилась проморгать мое появление. Было очевидно, что так рано меня не ждали.
Виновато улыбаясь и приговаривая "я сейчас все уберу. Пожалуйста, подожди в зале".
Позволив себя увести, я вернулся на диван и стал ждать.
Итогом поединка Анко с плитой стало нечто похожее на омлет, но с сухими кусочками мяса, крупными кусками жаренного лука и плошкой с недоваренным рисом.
Пока я жевал пережаренный омлет, Анко успела покаяться, что отвратительно готовит, извиниться и сама себя поругать за самоуправство.
Ну, рис, действительно, получился плохо, а вот омлет мне понравился. Немного бы изменить рецепт и будет гораздо лучше, что я и сообщил Анко.
— Ирука, это дурацкая шутка. Я не могла приготовить вкусно.
Вот и как на это ответить? Если соглашусь обидится же. Соврать? И потом есть непонятно что мыча, якобы, от удовольствия?
Задумавшись, я завис пялясь на рюши передника с дельфинчиком, который колыхался на груди Анко в такт дыханию.
— Ирука, ты спишь?
— С открытыми глазами? — ответил вопросом на вопрос.
— Не знаю, может тебя такому учили, — осторожно сказала девушка, покосившись в сторону.
Неудобный для Анко и сложный для меня, с моим-то уставшим мозгом, разговор прервал Наруто, с порога спросивший ее об успехах на поприще кулинарии.
Оказалось, что Наруто заходил, когда я спал, и он же посоветовал Анко приготовить для меня что-нибудь. Сработал стереотип, что все женщины умеют готовить, а вдохновленная Митараши взялась за сковородку.
Закономерный вопрос "а как же она сама питается", получил весьма неожиданный ответ: Анко ела исключительно покупную еду или заказывала ее заранее в любимых забегаловках, чтобы поесть дома. А я-то думал, почему она всегда накладывала себе больше, чем могла съесть и остатки забирала с собой!
Ну, что ж, значит буду готовить больше. Или все же "дать голодному удочку, а не рыбу"?
— Я Наруто научил готовить и тебя научу!
Анко облегченно выдохнула, будто я не заметил какой-то ее косяк по этой теме. Интересно, какой...
Во время возни на кухне, когда пытался научить Анко делать самые простые блюда, я заметил, что нужно купить еще продуктов, вытащил деньги и завис.
— Вот я склеротик! — а потом сказал Анко. — Жди здесь!
Через минуту обалдевшая девушка держала в руках целую кучу денег. От удивления она чуть не села мимо дивана, держа перед собой аккуратные пачки купюр.
— Это ты столько выиграл?!
— Нет, — отмахнулся я. — Это столько выиграла ты. На Узумаки ставили один к десяти.
И распечатал свиток со своим выигрышем. — А вот это уже мое.
Мой выигрыш едва поместился на журнальном столике.
— Свиток с деньгами Наруто отдам ему, когда вернется. И вот еще что, — похлопав по карманам, достал дубликаты ключей и протянул Митараши, — это тебе. Там на барельефе фигурка...
Договорить она мне не дала, задушила в объятьях и заткнула поцелуем. В барьер Анко все же себя прописала, но лишь следующим днем, когда уходила.
Спустя два дня, в день похорон Хирузена с посеревших небес лил дождь. Можно было подумать, что сейчас осень: хмурое небо, хмурые люди в черной одежде. В этот день Советники объявили траур по всем погибшим.
Кроме шиноби, погибли и гражданские, которым не повезло попасть под чью-либо технику или под завалы. Но я утешал себя тем, что не дожми меня брат пророчицы и жертв было бы еще больше.
В последний путь Сарутоби провожали на крыше башни каге, а не как остальных — на площади около храма.
Кто-то обмолвился, что это из-за дурного знака. Когда несли гроб, был ливень и дул штормовой ветер, так что крышка слетела. Я так и не понял, что в этом такого страшного и кто такая Каща.
Хорошо ума хватило не спрашивать у знакомых, а спросить сразу Наруто.
Он объяснил, что если во время похорон дует сильный ветер, идет ливень и сносит гробовую крышку, то "Каща" прокляла душу умершего; этого жутко боялись, но и стыдились: значит, поступки умершего, совершенные при жизни, были плохи.
— И Каща-сама явилась из ада забрать эту душу, — поежился мелкий.
Как по мне, так это совпадение. Что забирать-то из гроба? Шинигами все съел. Каща явно обратилась не по адресу.
Как ночью, кабинеты мимо которых мы прошли, были заперты, а коридоры непривычно пусты. Без клиентов тут было слишком тихо и немного жутко.
Мы с Наруто прошли через пустой кабинет Хирузена к двери наверх, но мелкий почему-то задержался около стола. Наруто будто хотел дотронуться до ручки кресла, но затем медленно отошел и бегом рванул ко мне. Нагнав на лестнице, мелкий крепко сжал мою ладонь, но ничего не сказал.
Я хотел остановиться в последнем ряду, да только Наруто потянул меня вперед, туда где стояли Асума и Конохамару.
Поддавшись общему унынию, я разглядывал лицо на фото и даже не улавливал сути собственных мыслей и слов служителя храма, который раскладывал на низком столике перед фото свитки, прямоугольные листочки с оберегами, странного вида котелок и трубку Третьего. Что он напевал, что говорил Асума и выл Конохамару — я тоже пропустил мимо ушей. Мне о смерти старого Сарутоби горевать не было смысла, но эмпатия снова сыграла злую шутку, заразив меня всеобщим унынием и безнадегой, от которых захотелось составить дуэт Конохамару.
При том, что сам я был рад смерти Третьего, получалась натуральная шизофрения.
Задержавшись у перил после церемонии прощания, я взглянул в каменное лицо Хирузена, перечеркнутое глубокой косой трещиной, напоминающей мой шрам, и мазнул взглядом по остальным хокаге.
Каменные истуканы смотрели пустыми глазами вдаль, будто высматривая что-то. Издали не видно поблекших следов от художеств Наруто, которые впитал пористый камень, и того, насколько грубо обработана горная порода.
На непривычно грязных улицах и тут и там были заметны трещины, а обычно тесно стоявшие дома мелькали дырами, возникшей пустотой напоминая челюсть с выбитыми зубами. Над проломами в стенах уже возвышались строительные леса, но из-за траура и дождя заделывать разрушения никто не спешил.
В Конохе царили растерянность, страх и безвластие. Казавшийся незыблемым порядок рухнул на голову веривших в него, похоронив под своими обломками веру шиноби Листа в собственные силы. Вместе с Третьим ушла целая эпоха. Эра великой Конохи, сильнейшей деревни мира шиноби. Давно не было ни могучих Сенджу, ни яростных в бою Учих, ни всегда верных своему слову Узумаки, но наивная вера в то, что мы сильнее и лучше всех, а временные трудности скоро пройдут, продолжала жить вместе с учеником Основателей. А теперь ее нет. Как и великих кланов, как и союзников. Нет широкой спины, за которой можно переждать бурю. А есть только враги и война с бывшим союзником — Суной. В эмоциях людей ощущалась растерянность, они явно не могли понять, как они оказались в этой новой, крайне неуютной реальности. Без друзей, без лидера, без цели. Стадо людей в побитом сражением городе.
Теперь, глядя в осунувшиеся скорбные лица, видя растерянные взоры горожан, я уже не был так однозначно уверен в том, что смерть Третьего была абсолютным благом и мне не стоило хотя бы попытаться ее предотвратить. Для меня он был не только угрозой, но и однозначным злом, но теперь я понял, что видел не всю картину, а лишь малую ее часть.
Старый интриган значил для людей гораздо больше, чем я думал. Он был неотъемлемой частью их мира, символом порядка и стабильности, пастухом и поводырем, лидером и всезнающим мудрецом и добрым дедушкой. У него есть чему поучиться.
