В голову закралось нехорошее подозрение. Опять вампирские рефлексы дают о себе знать, Чистой такие мысли не должны приходить... Или должны? Кто сказал, что наивность — всегда благо? Особенно в Носфере... Сколько несчастий могли бы предотвратить Чистые, если бы вовремя просчитали некоторые планы убийц, лжецов, грабителей, насильников...
— Так, а ты, собственно, кто? И зачем я тебе понадобилась?
— Я-то? — Нэе показалось, что собеседник довольно осклабился, хотя она по-прежнему не только не видела лица, но даже не ощущала ауры. — Я Хаг, менестролль из Вольных!
— Не хочу тебя обижать, почтенный Хаг, — с отменной вежливостью, скрывавшей убойную дозу яда (и откуда только такое вылезло в абсолютно серьёзной Целительнице?), — но мне, к сожалению, твои слова говорят совсем немного. Собственно говоря, я поняла лишь, что Хаг — твоё имя. Надеюсь, хоть тут я не ошиблась. А что такое менестролль, кто такие Вольные — этого я в жизни не слышала. Поясни уж безграмотной чужестранке, будь так добр...
— Эка глупая! Самых простых вещей не знаешь! А говорили — Чистые мудрые, всё без слов понимают... До тебя вон, и слова не слишком-то доходят! Ладно, расскажу тебе, глупой, авось научишься. Вольные — эта просто. Вот ты, значит, девка. Дохлая, но всё равно девка. Девки — они бывают под мужиком, а которые без мужика — те Вольные. А мужики бывают под Королём, а которые без Короля — те тоже Вольные! Вольные есть настоящие и не настоящие. Ненастоящие — это которые тока думают, шо они Вольные, а как за ними придут посильнее — так и лапы вширь, попой кверху. Настоящие — это те, за кем приходили, но они отбились! За мной три раза приходили, во достали! — последнее прозвучало с нескрываемой гордостью.
Изумлённая этой странной классификацией, смешавшей в кучу социальные и гендерные роли, Нэя не сразу нашлась, что ответить. Нет, конечно семья — ячейка общества, но всё же...
— А что, женщины у вас Королю не подчиняются? — спросила она первое, что пришло на ум.
— Нет конешна! Не знаю, как у вас, а наши девки норовистые! Тока своего мужика и слушаются. И то... Да ежли б Король был таким дураком, шо девок в своё войско строить попробовал, его бы Бабий Совет мигом в гранит закатал! Пикнуть не успел бы!
Так, что-то начало проясняться. Кажется, у местных жителей существует строгое гендерное разделение. Мужчины занимаются политикой и войной, но эти вещи не касаются мира женщин, занятых какими-то своими вопросами. Обычное дело во многих первобытных племенах. У орков, с которыми ей довелось работать, нечто подобное намечалось, но полному становлению "женской реальности", неприкосновенной для мужчин, мешала непреходящая орочья воинственность. Для формирования подобных институтов необходима определённая социальная стабильность. В условиях перманентной войны, где мародёрство — норма жизни, женщина превращается в самку — автомат для производства потомства и кратковременного удовольствия. Жизнь троллей, судя по всему, меньше напоминала нищенский квартал с десятком конкурирующих банд. Или их женщины просто могли постоять за себя, будучи такими же здоровенными и неутомимыми, как мужчины. Если, конечно, её похититель — типичный образец мужской особи тролля. Во втором случае ей ничего хорошего не светит — с этим или другим подобным чудовищем ей даже в самой лучшей форме не управиться. Даже без учёта принципов ахимсы, а как их не учесть...
— Хорошо, я поняла. Но ты не ответил на мой предыдущий вопрос. Зачем я тебе нужна?
— Дык шо, не ясно? Я ж тебе сказал, глупая, менестролль я. А зачем менестроллю Чистая? — последний вопрос явно был риторическим — тон подразумевал, что должно быть понятно и полному дебилу. Упоминание в таком контексте Чистых Целителей весьма интриговало.
"Похоже, каждый адский пёс в Носфере знает о нашей совершенно тайной миссии. Такими темпами скоро сам Судия зайдёт на огонёк и попросит разрешения включиться в монаду".
— Прости мою безграмотность, почтенный Хаг, но я даже не знаю, кто такие менестролли...
— Во ты даёшь! Ну менестролль же! Певун и в барабан стучатель! Хожу везде, и пою!
У Нэи отвисла челюсть. До груди. Не в переносном, а в самом буквальном смысле — неожиданно пригодилась сверхъестественная эластичность вампирской пасти.
Все многолетние исследования Чистых показывали, что в Носфере не существовало искусства! Оно вымерло в дни эпидемий и Великого Мрака, да так и не возродилось, когда жизнь более-менее пришла в норму. Выживание ради войны, и война ради выживания — других занятий здесь не знали. Исключая дроу, разумеется. Но тёмные эльфы не были частью общего эгрегора. Они творили по своим, уникальным, подчас жестоким законам, создавая образы, которых требовал от них Мох. Для прочих же понятие творчества давно стало анахронизмом. Просто некогда было, когда каждая пара рук на счету... да и не до того.
По крайней мере, так носферцы себе это объясняли. Эльтраны же просто знали, по опыту работы в мультивселенной, что умирающий мир перестаёт петь. Как в переносном смысле, на энергетическом уровне, так и в самом буквальном, устами своих жителей. Искусство отражает происходящее в коллективном бессознательном. Как и наоборот, впрочем.
— Тебе за это платят? — робко поинтересовалась девушка, в надежде сохранить хоть кусочек привычной модели мира. За деньги, ради пропитания, это ещё можно было бы понять...
— Щас, как же, — фыркнул тролль. Вопреки опасениям Нэи, предположение его ничуть не обидело — видимо, показалось слишком абсурдным. — Платят... тумаками да дубинами. Где ж ты таких дураков видела, за песни-то платить? Песней сыт не будешь! Или у вас в Твердыне встречаются такие, что платят? Так я к вам переберусь, заживу, толстым стану, как барратх!
— Но, зачем ты тогда... — Нэя уже ничего не понимала, здесь как бы вся монада не свихнулась...
По пещере разнёсся громкий удар — Хаг в отчаянии от её непонятливости схватился за голову.
— Ну дура ты, Чистая, как есть дура! Да потому, что хочу, почему же ещё?!
Нэя умолкла и устало опустила голову на твёрдое плечо. Понятнее не стало, а терпение собеседника, судя по его тону, было уже на исходе. Каждый следующий ответ только добавлял загадок. Петь по собственному желанию в Носфере, да не один или два раза, а регулярно, так чтобы это стало родом занятий... По общим представлениям, это было уделом дроу или сумасшедших. Что, впрочем, почти синонимы — даже толерантные Целители не могли признать обитателей Внутреннего Кольца полностью нормальными.
Она осмотрелась по сторонам. Полной темноты не было, хотя они уже углубились в земную твердь на добрый километр. Через каждые тысячу двести шагов (её шагов, разумеется, не тролля) из стены или пола торчало некое образование, похожее на помесь факела и сталагмита — каменный нарост с горящим на конце синеватым пламенем. По людским меркам, света эти штуки давали совсем мало, но глаза новорожденной вампирши видели всё ясно, словно днём. Хаг, судя по всему, тоже от нехватки освещения не страдал. Хотя смотреть, кроме "факелов" было почти не на что — ни тебе природных красот, каким богаты природные пещеры, ни следов разумной деятельности. Если не считать самого тоннеля, проложенного в глубинах Моста неизвестно кем, неизвестно когда и с какой целью.
Почему именно проложенного, а не пробитого природными силами? Потому что нет в Носфере таких сил, вернее не было, до недавнего (в геологическом смысле) времени. Воде не растворить твёрдое гранитное тело Моста. Эрозия может потихоньку точить камень, но чтобы образовать такие катакомбы, ей понадобились бы миллионы лет — диск Носфера для этого слишком молод (и вряд ли уже успеет стать старым). Вулканы и землетрясения работают оперативнее, но у них было ещё меньше времени — тектоническая активность появилась меньше двух тысяч лет назад. Если бы под Мостом возник тепловой очаг достаточной мощи, тут бы и сейчас всё бурлило. Вулканов в последние века хватало, но не было ни одного потухшего. Вдобавок, выход лавы исказил бы рельеф наверху, может даже разорвал неестественно прямые линии берегов Моста. Так что здесь определённо поработали чьи-то руки, машины или магия. Вот только рук понадобилось бы очень много, а те слабосильные технологии и заклинания, что ещё продолжали работать в умирающем мире, не расходовали энергию на подобные глупости. У волшебников дроу хватило бы запасов и наглости, но столь грубая работа противоречила их эстетике. Либо здесь работала некая могущественная сила, сумевшая остаться анонимной для всех, либо тоннель не только рукотворный, но и чертовски древний... Хотя почему для всех? Для Целителей достаточно...
Ещё через полчаса бега они достигли высокой круглой пещеры около двухсот метров в диаметре. Высоту потолка определить не удалось — но она составляла не менее ста метров, потому что глаза вампирши не могли различить её во мраке.
Хаг повернулся, что-то прорычал на неизвестном ей языке (Нэя уже устала удивляться, и предпочла проигнорировать тот факт, что в Носфере с незапамятных времён язык один на весь диск), и девушка ощутила мощный выплеск сырой, неоформленной энергии. Проход за ними сомкнулся, превращаясь в монолитную стену. Нэю подхватили мощной лапой за шкирку, и осторожно поставили на каменный пол, слово опасаясь — не упадёт ли она.
— Ну вот, — удовлетворённо рыкнул невидимка, — теперь и поговорить по-тролльи можно.
Нэя задумчиво прошлась туда-сюда. Усталости или хотя бы желания присесть не чувствовалось, напротив — троллья кровь в жилах бурлила, наполняя всё тело непривычной силой и жаждой действия. Что ж, раз менестролль сам желает говорить...
— Так всё же объясни, зачем я тебе понадобилась? И... знаешь, мне как-то удобнее разговаривать, когда я вижу собеседника. Ты бы не мог... или ты всегда невидимый?
— Возможно, будет лучше, если поясню я, — заговорил новый голос — тоже грубоватый, но далеко не столь хриплый и низкий, как у тролля. — Мой друг Хаг — носитель кладезя достоинств, но увы, красноречие среди них не числится. Уверен, он и отвечая на ваши предыдущие вопросы утомился больше, чем от марш-броска на сотню километров, я прав?
— Ха, ещё как! — хмыкнул первый невидимка. — Не говорун я, что есть, то есть. Певун — да, но в пути ж не споёшь! За мной бы все тролли Короля сейчас бежали, вздумай я ей песнями...
— Пожалуйста, — взмолилась Нэя, — пусть отвечает кто угодно, но я не могу говорить с пустотой! Проявитесь как-нибудь, кто-нибудь из вас, очень прошу, господа любезные!
— Да, верно... Хаг, можешь снять с меня чары? Не думаю, что здесь нам угрожают...
— Ха, я и с двоих могу! Шо думаешь, раз певун, так уже и слабак, не тролль? Слушай!
Сначала у Нэи возникло впечатление, что взревел, запускаясь, старинный реактивный двигатель. Потом она поняла, что это всё же была музыка — но такой громкости, что могла человека наземь опрокинуть, не то что вампиршу с её чувствительным слухом. Звуковая волна, казалось, подхватила её и швырнула на стену. Дикий, диссонансный аккорд взорвал тишину пещеры, сопровождаемый могучим трубным гласом, что-то поющим на неизвестном языке. Покров невидимости сдуло, и во мраке проявились две высоченных фигуры — одна стройная и худощавая, вторая сгорбленная и широкоплечая, с длинными руками до пола.
— Ох, Хаг, что же ты наделал?! — стройный силуэт на миг пропал из поля зрения, и Нэя ощутила, как её поднимают заботливые прохладные руки. — Ты же её чуть не убил!
— А шо, откуда я знать мог, шо вомперы такие хрупкие?! — чуть виноватым тоном проворчал менестролль. — Говорят, живучие, крепкие, регехренация всякая... а от одной строфы дохнут.
— Глупый ты, Хаг. Вампиры разные бывают. Это и от возраста зависит, и от начальной расы обращённого... А твою музыку разве что тролли с орками без вреда вынести могут...
— Ты шо сказать хочешь?! Шо я играю плохо?! — горбатая фигура угрожающе приподнялась.
— Да нет, не то чтобы плохо... Искусство у тебя на высоте, не скалься. Да ты и сам знаешь, что была бы музыка плохой — магия бы не слушалась. Если бы ты ещё научился исполнять её на несколько децибел потише — цены б тебе не было... Девушка, вы уж нас извините... я должен был сообразить, как это на вас подействует, я сам не сразу привык к его манере исполнения...
— Дык кто же услышит тогда, если тихо петь?! — проворчал Хаг, однако уже менее сердито.
— Ничего, я кажется уже в порядке... — Нэя осторожно потрогала уши, попыталась устроиться поудобнее в державших её руках. Кажется, лопнула барабанная перепонка, одна или обе, но уже успели восстановиться. — Ваш друг действительно... выдающийся певун. Кто вы?
— Моё имя Гонт, я полукровка. По понятиям троллей — Вольный, как и мой друг Хаг.
— Полукровка? То есть тролль наполовину?
— Да. Мой отец был троллем Юго-Восточного Моста, мать — вампиром из Воскресителей.
— Ва... вампиром?! Но это же невозможно! — Нэя сама не заметила, как вскочила на ноги. — Извините, Гонт, но вы наверно перепутали. Может, отец вампир, мать троллиха? Так бывает...
Некросущность может зачать ребёнка, если смерть произошла относительно недавно, и живые сперматозоиды остались в семенных каналах — редко, но бывали такие случаи. Но никак, никогда мёртвая женщина не сможет выносить ребёнка — ей попросту нечем это сделать. С таким же успехом можно пытаться оплодотворить пластиковый манекен.
Собеседник вздохнул. Теперь Нэя видела его и Хага отчётливо. Оба — почти великаны, не меньше трёх метров ростом, клыкастые, с огромными носами и торчащими острыми клыками. Глаза тролля горели во мраке пещеры жёлтым огнём, глаза его друга — красным. Однако разница между ними бросалась в глаза не меньше, чем сходство. Насколько Хаг был прост и брутален, настолько же его спутник — исполнен достоинства и аристократичности. Один носил лишь набедренную повязку, второй — аккуратно выделанный плащ из шкур животных. Один вооружён здоровенной бандурой — гибридом музыкального инструмента и дубины, второй — коротким мечом. Они напоминали кроманьонца и неандертальца, как тех упрощённо рисуют в учебниках антропологии, подчёркивая различия.
— К сожалению, так бывает, — развёл руками полукровка. — Тролли полны жизни, и её порой даже больше, чем надо. Так много, что их семя способно прорасти даже в мёртвом теле. Отец наделил мою мать жизнью в достаточной мере, чтобы гибрид смог дожить до рождения...
— Глава 33.
Дроу не умирают так, как люди или, к примеру, орки. Их души сливаются с коллективным разумом лишайника, после чего либо уходят на новое воплощение (если при жизни эльфа Мох был им доволен), либо растворяются, перевариваются без остатка. Но даже второе, с точки зрения эстетики дроу, куда более приемлемо, чем тоскливые вечные блуждания по Белой Равнине. Исчезнуть яркой вспышкой, став частью чего-то большего — это красиво.
Увы, Оса (хотя теперь, скорее, просто Назиль) была лишена такой возможности. Она умерла с алеаном на шее, лишённая не только своего уникального канала, но даже простейшей связки, которая есть у всех тёмных эльфов. И теперь была вынуждена разделить судьбу людей — можно ли придумать большее унижение для той, что была надеждой всей эльфийской расы?
