На принятие решения оставались какие-то секунды, и полковник успел их использовать. Цепко ухватив рукой за узенькие плечи француза, он стремительно нагнул его к полу и оттуда крикнул шоферу: — Гони!
Петров очень рассчитывал на своего водителя и не ошибся. Василий Княжко воевал третий год и потому он сначала выполнил приказ полковника и только потом захотел поинтересоваться, что случилось, но пролетевшая рядом с его ухом пуля, разбившая ветровое стекло, все объяснило без слов.
Отпихнув завалившегося на него Правдюка, Княжко на всем ходу вывернул вправо, стремясь укрыться от пуль врагов за кирпичным фасадом высокого дома. Его маневр оказался как нельзя кстати. Выпущенный вслед петровскому "виллису" заряд из гранатомета пролетел мимо автомобиля и угодил в чугунную тротуарную тумбу. Град осколков разлетелся в разные стороны но, ни один из них не попал в машину и её пассажиров.
Петляя как загнанный заяц "виллис" проехал несколько кварталов и только когда полковник Петров убедился, что погони нет, он остановился.
В результате нападения неизвестных лиц, пал смертью храбрых переводчик советской миссии Правдюк. Выпущенные врагами пули буквально изрешетили его, не оставляя ему ни одного шанса на спасение. Также пострадал от огня тайных врагов и сам полковник Петров. Пригибая к полу машины генерала Серизи, он получил касательное ранение правой руки, что впрочем, не помешало ему нанести запланированный визит к генералу де Голлю.
Его мужество и отвага так потрясли лидера Франции, что он тут же, по горячим следам наградил полковника орденом Почетного легиона. Осторожно пожимая забинтованную руку героя, он торжественно заявил, что Франция счастлива, иметь такого боевого союзника как господин Петров.
— Благодарю вас, господин генерал. Французская республика всегда может рассчитывать на помощь со стороны советской дивизии и её командира — ответил с сильным акцентом, но все же по-французски, полковник Петров, чем привел в новый восторг де Голля.
Визит затянулся до глубокой ночи, после которого под усиленным эскортом, полковник отбыл к себе в часть. Принимая похвалу и высокую награду из рук французского лидера, сердце полковника Петрова билось ровно, не испытывая ни малейшего угрызения совести по поводу гибели Правдюка.
Обнаружив засаду и приняв решение спасти Серизи, Петров мог крикнуть Правдюку "Ложись!" и тем самым дать ему шанс на спасение. Пусть минимальный, но все же шанс. Однако полковник не стал этого делать. Судьба предоставила ему возможность обрубить "зловредный хвост" и он ей удачно воспользовался.
Никто не посмел усомниться в правильности действий полковника Петрова, даже член Военного совета Субботин. Один только особист Шалашов, поздравляя полковника с наградой, проницательно прищурился и сказал сакраментальную фразу русского офицерского корпуса: — Судьба индейка, а жизнь копейка.
Глава X. В шорохе мышином, в скрипе половиц.
Как каждая уважающая себя нация, Америка заждется на трех китах, трех идеологических основах оправдывающих её существование в этом мире. И если у немцев это неизменно были "один народ, одна страна, один вождь", у русских "за Веру, Царя и Отечество", у англичан "Англия, Король и британские интересы", то у прогрессивных американцев они звучали совершенно по-иному. С младых ногтей, американцев приучали самозабвенно любить Америку и её флаг, верить в возможность реализации проекта под названием "американская мечта", а также быть преданными ценностям демократии, в виде Конституции и 21 поправок к ней.
Все это так основательно вдалбливалось в головы американских обывателей, что большинство из них свято верили во все это. В разговоре с иностранцами каждый американец неизменно подчеркивал, что он свободный человек, наделенный всеми демократическими правами. Что он может высказывать свое мнение, обладает правом выбора президента Соединенных Штатов и может быть избран на эту должность.
Последний постулат был очень важен для простых американцев. Будучи в своей основе деловыми прагматиками они прекрасно понимали, что имеют чисто иллюзорные шансы стать президентом страны, однако то, что именно они выбирают президента — это было святое. Да, отцы основатели несколько перемудрили, отказавшись от прямых выборов президента, заменив их голосованием выборщиков. Но зато любой претендент на президентское кресло от той или иной партии, не один раз приедет в каждый из штатов, независимо будь это Калифорнией, Техасом, Флоридой или малюсенький Нью-Гемпшир и Род-Айленд.
Каждый из них, отчаянно доказывал собравшемуся люду, что он именно тот человек который им нужен на очередные четыре года. Крепко жал протянутые руки, заглядывал в глаза, хлопал по плечам, организовывал различные бесплатные развлечения, а также внимательно слушал все их наказы.
Это были моментом великого торжества, когда обступив сцену с очередным говоруном, простые работяги кричали ему: "Тэдди, Эдди, Билли — мы хотим, чтобы ты сделал нам то-то и то-то!". И соискатель высокого кресла, с видом своего в доску парня, понимающе вскидывал руку, кивал головой и клятвенно обещал все исполнить.
Конечно, многие понимали, что у нового президента после его избрания может оказаться множество причин, что не позволят ему исполнить данные избирателям обещания. Жизнь есть жизнь, но возможность общения с возможным правителем страны, затмевало все эти досадные неурядицы.
— Я сказал ему Боб, нам нужна больница, школа, дорога и он слушал меня и обещал постараться! — важно говорил простой фермер своим собеседникам и при этом возвышался до небес, чувствуя себя почти, что на короткой ноге с будущим президентом. Это эфемерное единение столпов власти и права с простым избирателем, было неким сакральным обрядом. Не соблюсти и нарушить его, было откровенным святотатством, которое американцы никому бы, не простили.
Каждый избиратель свято верил в свое избирательное право и при этом жестоко ошибался. Из всех претендентов, что так лихо плясали завлекательную джигу перед избирательским электоратом, президентом становился тот, за кого отдавали свой голос большие деньги. Так было с времен отцов основателей и с каждым новым десятилетием американской истории, их голос становился все весомее и значимее в деле избрания нового президента.
До начала двадцатого века большие деньги не имели собственного имени и только обозначали свое присутствие на политической сцене. Но с декабря 1913 года они вышли на божий свет из-за кулис и стали именоваться Федеральной резервной системой.
Значимость внезапно созданной организации была очень высока. Она получила право печатать американскую валюту, которое федеральное правительство у неё покупало за 70 центов и никакие другие деньги на территории Штатов не имели права существования.
Стоит ли говорить, что эта исключительность подняла никому, неизвестную организацию на недосягаемую высоту. Пользуясь своим положением, ФРС подмяла под себя всю банковскую систему Америки и стала диктовать свои правила экономике.
Очень быстро все деловые круги Америки, а по прошествию времен и всего остального мира стали внимательнейшим образом прислушиваться, что скажет директор ФРС. Его замы, помощники и клерки стали надуваться от собственной значимости, но они были марионетками, видимой вершиной айсберга. Те, кто руководил ими, получив официальное имя, по-прежнему упорно держались в тени, исповедуя принцип, что большие деньги любят тишину, а очень большие, абсолютную тишину. Точнее сказать покой и неизвестность.
Да, имена организаторов Федеральной резервной системы были известны. Доходчивые газетчики узнали их и сделали достоянием общественности. Америка узнала господ Куна, Лоеба и Варбурга, но имена тех, кто стоял за их спинами, остались неизвестны.
Об их присутствии в большой политике догадывались. Их подозревали в возможном тайном управлении страной, но никто ничего не мог сказать о них конкретного во всеуслышание. Ибо даже не действие, а только намек на попытку пролить свет над владыками Америки, карались жестко и беспощадно.
Именно с их благословения представители деловой элиты Штатов вели переговоры с посланниками Черчилля, видя в действиях британского премьера зерно разума. В ожидании обещанного успеха, они терпеливо прождали июль и август, справедливо полагая, что для сокрушения русского медведя нужно время.
Наступил сентябрь. Он должен был принести всем страждущим долгожданные плоды успеха, но их все не было. И тогда, не дожидаясь окончания срока назначенного блицкрига, некоронованные короли Америки решили внести ясность и расставить все точки.
Так как припертый к стене важными обстоятельствами Черчилль, не мог прибыть в Америку, главным ответчиком был избран Трумэн. Он был ближе всех и его не желанием оказать Англии полноценную военную помощь, британский премьер объяснял свои неудачи в борьбе со Сталиным.
Прожженный политикан, без всякой тени смущения, усердно мазал черной краской американского президента в беседе с легатами больших денег Америки. Собеседник не очень сильно верил словам премьера, но все тщательно запоминал и точно передал главную суть защитной речи Черчилля.
Трумэн очень не хотел встречаться с сильными мира сего, для дачи пояснений. У него моментально появилась куча неотложных дел, которые полностью поглотили все свободное время президента на сегодня, завтра, послезавтра и так до конца недели. Все это было передано нужным лицам с глубочайшим президентским извинением и огромным почтением.
Важные люди холодно выслушали ответ президента. Ради соблюдения приличия они выждали два дня, а затем так нажали на народного избранника, что у него моментально наступило просветление в мозгу. Куча неотложных дел моментально отошла на второй план и господин Трумэн, срочно нанес неофициальный визит в одно из частных поместий под Вашингтоном.
Взяв стальной хваткой за нежное горло президента, теневые владыки проявляли заботу о имидже своего избранника. Поэтому они не потребовали приезда президента в Нью-Йорк, а организовали встречу в столице, любезно позаимствовав для этой цели, особняк одного из обязанных им друзей. Сроком всего на один день.
Отправляясь на встречу, Трумэн постарался всячески обезопасить себя от посторонних глаз. Он ехал без положенного эскорта, в машине начальника охраны, с тщательно задернутыми шторами в салоне.
Машину вел лично начальник президентской охраны, а в следовавшем за ней автомобиле находились агенты безопасности. На большой скорости они быстро домчали до ограды особняка, за которую их попросту не пустили. Автомобиль начальника охраны проворно объехал парадный фасад особняка, остановился перед распахнутыми задними дверями вестибюля и секретный седок, торопливо юркнул в дом.
По заранее достигнутой договоренности, встреча проходила один на один, без посторонних глаз и ушей. Готовясь отправить на встречу с Трумэном своего представителя, финансовые короли Америки оказались перед сложным выбором. Поручить молодому человеку, читать нотацию президенту было довольно рискованным шагом, ибо столь откровенное унижение Трумэна не привело бы ни к чему хорошему.
Отправить на нравоучительную беседу седовласого старца, тоже не гарантировало, что президент услышит произнесенные им слова, а не отнесется к ним как к жужжанию надоедливой мухи. Был необходим человек средних лет, способный вызвать к себе уважение у окружающих его людей, и такой человек нашелся.
Джи. Джи. Абрамс был крепок телом и обладал статной фигурой, наголо обритой головой и цепким, пронизывающим взглядом. Все это в целом, заставляло человека, впервые увидевшего его относиться к Абрамсу, если не с опаской, то с явной настороженностью.
Сдержано приветствовав Трумэна и пригласив его сесть в кресло напротив себя, Абрамс принялся вещать, жестко и по-деловому.
— К огромному нашему сожалению, вы не совсем удачно приступили к исполнению своих обязанностей, господин президент. С июля по сентябрь этого года, курс большинства акций на наших биржах сильно просел, а если быть точным упал ровно в два раза. Общий убыток в результате военных действий в Европе составляет около пятьсот миллионов долларов — Абрамс сделал паузу, чтобы Трумэн смог прочувствовать и оценить ущерб, нанесенный большим семьям.
— Для тех кругов, что я имею честь представлять, это не бог весть какие большие деньги. Игра на бирже изначально подразумевает возможность риска и потому надо всегда считаться с возможными потерями. Тем более, когда дело идет о войне, пусть и не совсем большой, но с таким серьезным противником как Сталин. В борьбе с ним возможны неудачи, но нас сильно беспокоит тот факт, что неудачи в борьбе с русскими стали постоянными. Мы не видим даже намека на возможность улучшения ситуации, как в войне с Россией, так и в войне с Японией. Большие семейства отчетливо услышали первый звонок серьезной опасности и не хотят, чтобы он перерос в похоронный реквием. Мне поручено узнать причины столь длительных неудач в борьбе со Сталиным и узнать, что вы намерены делать, чтобы прервать эту опасную тенденцию.
Джи. Джи говорил и от каждого произнесенного им слова, президент стал заливаться красной краской. Если бы Абрамс зачитал по бумажке все пункты претензий больших семейств к Трумэну, очень может быть, что того хватил бы удар или он бы бросился на чтеца с кулаками. Однако в этом момент посланец некоронованных королей проявил мудрость и пересказал текст своими словами, вкратце и доступно.
— Главной причиной неудач постигших нас в борьбе с Россией, является решение Черчилля действовать в одиночку, не поставив меня в известность о своих планах. Вместо того, чтобы обсудить этот вопрос и договориться о совместных действиях наших армий против Сталина, он затеял за моей спиной авантюру, за что и жестоко поплатился! — брызгая слюной от негодования, взорвался президент. — Только благодаря его непродуманным и поспешным действиям русские одержали победу в северной Германии! И в этом нет ни капли моей вины. Более того. Действуя в обход меня, он сумел вовлечь в этот конфликт генерала Паттона, что привело к потерям среди американских войск находящихся в Европе.
Сделав удачный ход, президент попытался оседлать конька, но Абрамс не позволил ему этого сделать. Едва Трумэн только закрыл рот, чтобы набрать воздуха и продолжить свою разоблачительную речь, как Абрамс задал ему новый вопрос.
— Хорошо, Черчилль поступил не правильно, за что и был наказан, но почему потом, вы не пришли ему на помощь, когда он вас об этом просил. Почему не обрушили на русских всю силу нашей армии и позволили Рокоссовскому выйти к Рейну?
— Государственно-политическая обстановка сложившаяся к тому моменту не способствовала для немедленного оказания военной помощи английской стороне — начал говорить Трумэн, но собеседник резко оборвал его.
— Скажите просто и откровенно, вы струсили, и этого будет достаточно — хлестко бросил Абрамс и тут Трумэна прорвало. Полностью забыв, кто перед ним он, обнажив голову, ринулся защищать своё доброе имя.
— Я президент Соединенных Штатов и я не позволю всякому наймиту господина Ротшильда чернить мое имя. Все, что я сделал, я сделал на благо Америки и её народа — охваченный праведным гневом Трумэн вскочил с кресла и непроизвольно сжал кулаки. В этот момент он очень походил на боксера, готового в любой момент нанести апперкот своему оскорбителю. Однако подобное поведение нисколько не смутило Джи. Джи. Абрамса. С удивительной легкостью для своего крупного тела он покинул кресло и став напротив Трумэна. Посланник большого круга оказался на голову выше своего собеседника, что несколько отрезвило президента.
