Сарен отдыхал душой. То, что его друзья и наставники приняли его, даже зная, что он сделал, словно сбросило огромный камень. Он успокоился. Его наконец-то покинула пригибающая к земле тяжесть вины и жгучего, разъедающего душу стыда. Он до сих пор не мог простить себе тот выстрел на Иден Прайм, и вряд ли когда-нибудь простит. Все слова Найлуса и попытки убедить в невиновности проскакивала мимо его разума, ну совершенно не влияя на твердую убежденность. Азуна это просек моментально, наградив упертого ученичка крепкой затрещиной, которую Сарен стерпел с удивительной покорностью. Он вообще никак не сопротивлялся всем попыткам мощного асура провести воспитательный процесс, принимая как должное. Выглядело это зело забавно. Бойцы потешались над другом, припоминая ему эти самые воспитательные моменты, а когда Найлус что-то буркнул, переключились и на него. Крайка в отряде тоже хорошо знали: в свое время Сарен сдал ученика на год в эти бережные лапы и смотался на миссию в Скиллианский Предел.
Гаррус зацепился со снайперами отряда, и они выпали из реальности, быстро смотавшись в тир, откуда мужики вернулись через два часа и в глубокой задумчивости. Мощный турианец-нерос назвал Вакариана "талантливым мальчиком", что, судя по вытянувшимся физиономиям остальных бойцов, было незаурядным комплиментом.
Время мы провели ОЧЕНЬ весело. Я получила массу удовольствия от общения с бойцами десантной группы. Прекрасно сработавшийся отряд, разумные знают друг друга как облупленных, совершенно не делая различий между видами. Великолепный пример ассимиляции двух совершенно различных биологических видов.
До "Драгора" мы добрались только к корабельной ночи, куда соблюдающие режим бойцы отвели нас самолично. Себастьян все это время сидел довольно тихо, наблюдая за поведением бойцов и с интересом слушая разговоры и байки, а в эмоциях царила задумчивость. Сегодняшний день знатно выбил его из колеи...
Уже в кают-компании корвета, глядя в спину уходящего повара, я задала сакраментальный вопрос:
— Себастьян, а чем ты нас сейчас кормить будешь?
Мужик замер, полыхнув чистым и незамутненным изумлением.
Так! Я не поняла? Он что, решил, что раз он признался в своем военном прошлом, то нас и кормить не надо?! С чего это вдруг? Я жрать хочу! А то, что Себастьян оказался военным аналитиком разведки ренегатов Альянса... да ради бога! У всех у нас свои заморочки!
Я встретила взгляд Рекса. На его роже читались те же мысли.
— Вы...
Взмахом руки прервав повара, я спокойно сказала:
— Чем ты там занимаешься в свободное от работы время — меня не волнует, пока нас это не касается, но свои прямые обязанности, будь добр, исполняй! У тебя контракт на пять лет. В общем, корми нас.
Осмотрев наши добрые морды, полные любви, понимания и жажды пожрать, он широко улыбнулся и ушел на камбуз.
Тоже мне, великий военный аналитик! Да мне похрену, кто он там! Пока он нас вкусно кормит, я прощу ему все, что не несет угрозы моей семьи. На физиономии Рекса царило полное понимание и солидарность... Кроган хотел жрать, и его ну совершенно не волновало хобби нашего повара.
Глава 45: Это будет... необычный опыт
Так уж вышло, что за все мои жизни я никогда не встречалась с явлением импринтинга. Слышала, читала о таких проявлениях подсознательных реакций, но никогда не видела воочию. Как показала практика, то, что в книгах описывалось как "обостренная реакция на объект привязки", в реальности оказалось, мягко говоря, большим... сюрпризом.
Окончательное становление импринтинга у Сарена по какой-то причине началось с задержкой на двое суток. Что на что наложилось, чтобы дать такой эффект — одним богам ведомо. Формирование Лабиринта, становление боевых щитов на разуме, уничтожение и воссоздание Якоря, серьезные эмоциональные всплески, жестокий слом контроля, последствия воздействия Жнеца? Кто его знает? Что бы там не перемкнуло в мозгах легендарного Спектра, но факт остается фактом: формирование привязок началось с задержкой в двое суток, и, мать его, в куда более агрессивной форме, чем должно было!
Мы уже успели расслабиться, когда оно, все же, началось...
Нет, не так. НАЧАЛОСЬ!
Первым неладное заметил, как ни забавно, Икки и обратился к Джокеру с наивным вопросом: "Что случилось с Сареном Артериусом?". Джокер посмотрел на этого самого Сарена Артериуса, впечатлился, притом настолько, что разбудил меня ранним утром, зная, насколько я это не люблю. И задал тот же вопрос. Когда же я зашла в кают-компанию и увидела оного Сарена... из цензурных мыслей у меня осталась только одна: "Вот это мы попали!"
Икки сказали, что Сарен приболел. Немного. На пару деньков...
— Сарен?
Высокий турианец, молча гипнотизировавший стакан в руке, резко вскинул голову, мгновенно найдя меня взглядом. Ой-ой... зрачок расширен, ранее довольно темные синие глаза сейчас чуть ли не светятся. А эмоции... Ой мать... Провоцировать его я не стала, быстро подошла и села рядом. Так, чтобы он попал в границы моей внутренней ауры. Помогло. Сарен сразу расслабился и успокоился. Естественно, он такой отклик заметил мгновенно:
— Началось? — хмурый хриплый голос.
— Началось. — согласно кивнула я, мрачно глядя ему в глаза.
Стакан затрещал и пошел трещинами. Проклятье, это же небьющийся крепкий пластик!
— Успокойся.
Треск прекратился, стакан был аккуратно поставлен на стол.
— Что я должен делать?
— Сам смотри, что тебе требуется.
Сарен медленно повернул голову, чуть склонил ее набок.
— Ты — не знаешь?
— Сарен! Я читала об импринтинге то же самое, что и ты! Я вообще считала это явление по редкости где-то как шанс найти артефактный разумный звездолет!
Тихий хриплый смешок и ироничный ответ:
— Я нашел. На свою голову.
— Ты и импринтинг нашел. На нее же. — хмыкнула я. — Знаешь, ты был прав. Это будет... необычный опыт.
Яркие синие глаза медленно темнели до своего естественного цвета. Успокаивается. Вот и хорошо.
— Странное состояние. — негромко и удивительно спокойно сказал он, пристально меня разглядывая, словно первый раз увидел.
— Странное. Но — забавное.
Сарен поперхнулся воздухом, с легкой оторопью на меня глядя. Ну... а что такого? Состояние и правда забавное: физически ощутимая необходимость в присутствии одного-единственного разумного. Никаких лишних чувств или влечения, просто потребность находиться на определенном расстоянии.
С технической точки зрения все это поясняется предельно просто и понятно: обычный естественный инстинкт, вынуждающий проведшего импринтинг находиться во внутренних границах ауры своего Якоря. Такая себе природная защита "от дурака", гарантирующая правильное становление колоссального количества привязок. Притом защита достаточно мощная, чтобы подавить разум... если не хватит мозгов подчиниться добровольно. Нужен мне на корабле агрессивный невменяемый турианец, превосходно умеющий убивать? Нет, не нужен!
— А что уже дергаться? — я лениво расползлась на диване. — Имеем что имеем, и остается только расслабиться и получить удовольствие от процесса.
Эмоциональный план оживился: легкое любопытство и облегчение.
— Я полагал, ты будешь недовольна.
Я приподняла бровь, усмехнулась.
— Сарен, мы сами, добровольно и осознанно, отдали тебе право принимать окончательное решение. Ты его принял по своим причинам, и ты его воплотил в реальность с нашего же позволения. Все. Вопрос закрыт. Мы тебе сами, по собственной воле предоставили право решать, кем ты будешь в нашей маленькой семье.
— Мое решение может вам не понравится.
— Может. — легко согласилась я. — Но мы его примем. Так же, как приняли предыдущее.
Тихий хмык.
— Ты мне доверяешь.
— А ты ожидал иного после того, что ты сделал?
— Особенно после того, ЧТО я сделал. Я тебя подставил.
— По незнанию.
— Не знание не отменяет ответственности. — сухой жесткий ответ.
— А кто сказал, что ты от нее уйдешь? — со смешком спросила я. — Не в твоем характере.
В синих глазах на долю мгновения промелькнула благодарность. О да... Сарен знает цену доверия и веры в него. Как никто иной. Не зря он себе не может простить выстрел в Найлуса. И никогда не простит.
— Моей вины в произошедшем тоже хватает. Я предполагала возможность импринтинга, правда, мне не хватило фантазии догадаться, что ты готов зайти настолько далеко. Я могла прервать процесс просто вырубив тебя, но... не стала. Ты бы такой заботы не оценил.
В ответ — согласный кивок.
— Я готов нести ответственность за свои поступки.
— Прежде всего, они ударят по тебе.
Он снова кивнул. Радует, когда разумный прекрасно понимает, к какому закономерному итогу может привести его выбор. И, главное, принимает и готов нести за него ответственность.
— И по тебе. Не меньше.
Я только отмахнулась.
— Когда я приняла решение спасти тебе жизнь, здравый рассудок и психику, я уже автоматически согласилась со всеми последствиями. Это всего лишь один из возможных вариантов. Кстати, не самый неплохой.
— Это состояние будет усугубляться. — честно предупредил Сарен.
— Значит, придется добровольно посидеть под домашним арестом, всего-то делов.
Он тихо-тихо урчаще рассмеялся. Его такое отношение позабавило. Занятный он. В нем, как и в Гаррусе, удивительным образом сочетались две совершенно разные личности, и сейчас мне аккуратно и осторожно приоткрывалась вторая его ипостась, полагаю, не видевшая мир со времен смерти Десоласа. Проклятье, ощущение, словно дикого хищника приручаешь, который может тебя прибить одним ударом. Или смотаться, если не повезет ошибиться.
На кухню зашел Себастьян. Окинув нас сонным взглядом, он только покачал головой и задал один вопрос:
— Завтрак?
— Буду признательна.
Сарен на присутствие Себастьяна отреагировал спокойно... пока я не встала и не пошла забирать выставленное на стойку кофе и эрг, тем самым, оставив турианца за границами моей ауры. Он мгновенно напрягся, подобрался, но — сдержался. С трудом, но сдержался. Поставив кружки на стол, я села рядом с ним, практически — вплотную. Пара секунд, и он вновь расслабился.
Реакция мгновенная и очень сильная. Плохо. Не должно быть настолько агрессивного отклика организма! Или это из-за задержки в развертке? Проклятье! Разум и подсознание — малопредсказуемы, и всегда могут выкинуть какой-нибудь неожиданный фортель. Особенно, подсознание представителя другого вида. Сарен же сейчас как древнее минное поле: никогда не знаешь, что и когда сработает и как это "что-то" рванет.
Себастьян, занятый готовкой, ничего не заметил. Когда же он выставил на стойку тарелку с бутербродами, за ними пошел Сарен. Что показательно — агрессивного отклика не было. Видимо, если покидает границы он — это воспринимается как допустимое действие, но если ухожу я...
Домашний арест начался сразу после завтрака. Еще не хватало, чтобы кто-то спровоцировал пребывающего в неадекватном состоянии Сарена по незнанию или из-за чистой случайности. Сообщать всем в округе о факте импринтинга ни я, ни сам турианец не собирались. Это — личное дело между Сареном и мною, и никого больше не касается. Никого, кроме Найлуса и Гарруса.
В каюте нас встретила тишина и спокойствие. Гаррус что-то читал с датапада, периодически набивая текст на портативном компьютере а-ля ноутбук, лежащем у него на коленях, иногда сверяясь с информацией на других датападах, раскиданных по всей кровати. Найлус куда-то ушел: я ощущала его присутствие на корабле палубой ниже. В арсенале. На звук открытия дверей Гаррус встрепенулся, но, увидев нас, удивленно моргнул, кивком приветствуя Сарена.
— Располагайся. — я широким жестом обвела каюту, предлагая Сарену самостоятельно выбрать, где он захочет устроиться.
Ну, он и расположился на кровати, удобно пристроив меня рядом на расстоянии вытянутой руки. Некоторое время Сарен наблюдал за тем, что делает Гаррус, а потом подключился к работе, дав пару советов и исправив мелкие ошибки, и уже через пару минут оба турианца активно обсуждали проект модернизации "Крайзы", пытаясь впихнуть в несчастное оружие больше модификаций, чем это предполагается производителем и ее конструкцией. Нашли друг друга два снайпера... Я же их слушала вполуха, наблюдая за тем, как происходит развитие и закрепление привязок.
Вообще импринтинг — крайне неоднозначное явление, особенно вот такой, глубокий и двухсторонний. И бонусов он дает не меньше, чем доставляет проблем, как и любое образование на ауре, душе и в ментальном слое. Первый и самый грубый результат — полное доверие между мной и Сареном. Абсолютно полное, не подразумевающее даже тени сомнения или неверия. Доверие же снимает многие инстинктивные запреты и шторки, что вместе с устанавливающимися ментальными связями дает возможность мне влиять на Сарена как на себя: воздействие на организм, разум и, главное, на щиты. Чтобы взломать разум ему, сперва придется взломать его мне. Удобно... если не смотреть на оборотную сторону. Я не смогу теперь избавиться от Сарена, не убив его, а убить его я тоже не смогу. Физически. Никогда и ни при каких обстоятельствах, независимо от того, что он будет делать. И всегда буду на его стороне. Тут во всю свою высоту встает одна из лично моих заморочек, которую полностью характеризует фраза: "Мы в ответе за тех, кого приручили", усиленная действием импринтинга до абсолюта. Я сама просто не смогу его бросить или сознательно довести до смерти. Я даже на перерождение не смогу пойти, пока он жив, прекрасно понимая, во что выльется ему моя смерть. Вот уж действительно, за что боролась, на то и напоролась. Одиночество мне теперь не грозит. В этой жизни.
О том, что я буду делать в следующем перерождении, я боялась даже думать... Я же не смогу забыть! Сарен... ты даже не представляешь, что ты сделал... и каким боком мне это потом выйдет! Потерю Гарруса и Найлуса я еще смогу как-то пережить... наверное, а вот обрыв двухстороннего импринтинга — нет. Тем более, все сразу...
Жаль. Я уже привыкла к этой своей личности. Четвертую сотню лет уже ею живу. Я едва сдержала смешок, жестко блокируя все эмоции, чтобы, не дай Хаос, ни Гаррус, ни Найлус не заметили даже малейшего отблеска. И, тем более, Сарен. Мои проблемы — это мои проблемы. Двойной стандарт? В чистом виде. Узнает об этом Сарен, и он проживет ровно столько, сколько ему потребуется времени на осознание информации. Меня такое самопожертвование не устраивает категорично. Я-то выживу. Первый раз, что ли, личность до полного разрушения доводить? Память останется, конечно, но — без настолько сильных эмоций. А личность... ну появится новая Я, право дело, житейская ситуация... Подумаешь... Я даже имени своего не помню. Того, самого первого. Выжила тогда, выживу и сейчас.
Наверное.
Злюсь ли я на Сарена? Нет. Вся эта ситуация — моя ошибка. Я дала ему право решать. Что ж поделать, если он выбрал ТАКОЕ решение? Безжалостная сволочь. Что к себе, что к другим. Но — практичная и умная. У него еще есть возможность исправить эту ситуацию. Что делать — он прекрасно знает. Уже видела, как он обдумывал эту идею. Вот только рискнет ли он пойти на такое? Я подняла на него взгляд. Мда... о чем это я? Если решит окончательно — без единого колебания. Вот уж действительно — необычный опыт!
