Седьмой крестраж

Тремудрый турнир вернулся, наконец, в Хогвартс. Когда я учился, его не проводили, иначе я попытался бы получить ещё один приз в свою коллекцию. Вообще-то, его уже две сотни лет не проводили. Возродить опасное, по-гриффиндорски безрассудное состязание, — тут нужен был Дамблдор. И всё-таки, оно хорошо вписывалось в повесть о Гарри Поттере, победителе Тёмного лорда и будущем Хогвартском профессоре.

Пир закончился, мы встали и направились на выход, а Джиневра пристроилась следом. Только Рон задержался и цапнул со стола пирожное. Гермиона драматически вздохнула:

— Разве тебе нужно так много сахара, Рональд?

Его ответ был заглушён полным ртом непрожёванной пищи:

— Й рстущи мачк.

— Тебе не нужен сахар, чтобы расти, — Гермиона наморщила носик, — ты же не бактерия. И смотреть противно.

— Сма про...

— Я собираюсь выиграть Тремудрый турнир! — заявил я.

— Что?! — вскрикнула Гермиона, вновь обращая внимание на меня. Как и должно было быть. — Гарри, это ещё ужаснее, чем твои обычные планы. На таких состязаниях люди умирали!

Я пожал плечами.

— Вряд ли это намного опаснее, чем обычная жизнь в нашей школе.

Рон нахмурился, припустившись вприпрыжку, чтобы не отстать от нас, когда я ускорил шаги, охваченный энтузиазмом, а Гермиона — в праведном гневе.

— Не знаю, — протянул он в сомнении, — Дамблдор считает, что это опасно, а он, на секундочку, нанимает вервольфов в преподаватели...

— Всё будет в порядке, — успокоил я их.

— Ты всё равно не сможешь это сделать, — фыркнула Гермиона. — Участие только с семнадцати лет, никаких исключений.

— Это не слишком-то честно. Даже если турнир снова станет регулярным, следующий раз будет только через пять лет. Мы к тому времени уже закончим школу, и я так и не получу шанса поучаствовать.

— Это для нашей же безопасности, — напомнила она.

— Кубок Огня не сможет выбрать меня, если мне нельзя участвовать... — хм, по крайней мере, он не должен. Мордред, как же он работает? — Но вряд ли он сможет вообще выбирать, если я не положу в него своё имя.

— Вокруг него поставят защиту, и она тебя остановит, — сказала Гермиона с отчаянной надеждой.

— Я обойду её, — заверил я.

— Я помогу тебе, Гарри, — сказала Джиневра.

— Ах, да. Чуть не забыл про тебя.

Мы дошли до гриффиндорского логова и проникли внутрь, пробормотав "флобберчервь".

Показалась знакомая, отделанная красным, комната, полная болтающих школьников. Я занял единственное свободное кресло, заработав высокомерный взгляд Гермионы и возмущённое "Эй, нечестно!" от Рона. Джиневра встала рядом без жалоб, почти заставив меня пожалеть о моей торопливости. Я глубоко вздохнул и сказал:

— Видишь ли, Джиневра, нам надо об этом поговорить, — я неопределённо взмахнул рукой, — об этом твоём преследовании. Я раньше ничего не говорил, потому что мы были у вас в гостях, а там ты имеешь право преследовать, кого хочешь, — в твоём собственном доме. Но теперь мы в моём доме.

— Это школа, Гарри! Это не чей-нибудь дом, — сказала Гермиона, на секунду отвлекшись от книжки по трансфигурации, которую твёрдо вознамерилась прочесть в третий раз до начала занятий.

Разумеется, я не обратил на неё внимания.

— Ну, я, конечно, ценю твою помощь в прошлом году, из тебя вышла вполне подходящая замена Рону. Но Рон теперь вернулся, и у него есть право старшинства.

— Но отчего мы оба не можем быть тебе друзьями? — спросила, надувшись, Джиневра.

— Мы и так уже опасно близки к преобладанию Уизлей. Если вас станет двое, вы сможете заблокировать любое решение.

— Но мы ведь не один и тот же человек! — воскликнула Джиневра. — Я отличаюсь от своих братьев.

— Вот видишь: именно так говорит и Рон, — ответил я. — Это не сработает. Я прав, Гермиона?

— Я не возражаю против Джинни, — ответила та, не поднимая взгляд от книжки.

— Я прав, Рон?

— Точно, — ответил он, избегая жалобного взгляда сестры, которую он предал. — Прости, Джинни, но ты младшая сестра, а это мои друзья. Ты должна завести своих собственных друзей и развлекаться с ними.

Он на секунду запнулся.

— Но у тебя же есть друзья, так ведь?

Джиневра нахмурилась, но ничего не ответила. Прошло несколько секунд.

— Джинни? — нервно спросил Рон.

— Не мешай, я думаю! — резко ответила она.

Гермиона прочла дюжину страниц, прежде чем Джиневра наконец ответила:

— ...да.

— Чудесно, — сказал я. — Теперь иди, и проводи с ними время, завоюй их доверие, добейся их верности, и в нужный момент...

— Эй, ты уже говоришь как какой-нибудь слизеринец, дружище, — перебил меня Рон.

— Да, верно. Я хотел сказать: развлекайся, Джинни. И, да, — можешь идти.

* * *

Как только я вошёл в класс, волшебный глаз профессора Муди остановился на мне, не отрываясь. Я понял, что он меня в чём-то подозревает, и постарался сохранить бесстрастное лицо, когда он объявил тему урока:

Непростительные проклятия.

И я не смог полностью скрыть воодушевление. Ведь это были мои любимые проклятия.

— Так вот... кто-нибудь из вас знает, какие проклятия наиболее тяжко наказываются по нашим законам? — спросил профессор, прищурив здоровый глаз и оглядывая класс, как будто ждал, что кто-то из нас сейчас расплачется и признается в ужасных преступлениях.

Моя рука метнулась вверх, и следом, неуверенно, подняла руку Гермиона.

— Излагай, Грейнджер, — рявкнул Муди.

— Проклятие Империус, — ответила она, — оно заставляет жертву выполнять приказы колдующего.

— Неплохо.

Муди достал банку с пауками и заставил одного из них танцевать. Это представление вызвало несколько нервных смешков, но в основном все смотрели на паука, не отрываясь.

— Вам смешно, а? — прорычал бывший аврор. — Вы бы так же смеялись, если бы я это сделал с вами?

— Нет, сэр, — пискнул Лонгботтом, так сильно мотая головой, что казалось, она сорвётся у него с плеч.

— Хорошо, тогда следующий урок, — Муди хохотнул. — Кто-нибудь знает другое? Ещё одно Непростительное проклятие?

Моя рука снова взметнулась в воздух, но по крайней мере одним из глаз Муди смотрел на задние парты.

— Ты, сзади! — он точно играл со мной. Впрочем, от старого приятеля Дамблдора этого и следовало ожидать.

— Проклятие Круциатус, — неуверенно произнёс Лонгботтом.

— Ты Лонгботтом? — хрипло спросил профессор.

Лонгботтом попытался спрятаться под партой. Это могло сработать, если бы Муди не мог видеть сквозь неё. Он увеличил второго паука, заставив нескольких учеников испуганно ахнуть. Ещё несколько ахнули (не так испуганно), когда он начал мучить паука Круциатусом.

— Ну, и последнее?

Не в силах больше сдерживаться, я выкрикнул:

— Смертельное проклятие! "Авада Кедавра", оно позволяет убивать!

— Да уж, ты-то должен знать об этом, — проворчал Муди, посылая мне странную улыбку.

Он раскусил меня. Он раскусил меня, а Дамблдор уже разрешил ему использовать Непростительные.

— ... потому что ты единственный, кто выжил после этого проклятия, — закончил Муди.

— Да, конечно, — я облегчённо вздохнул. — Не уверен, что знал бы о нём, если бы не это.

— Не то, что эти дрянные змеюки, — проворчал Рон. — Готов поспорить, они его колдовали ещё в подгузниках.

Муди ухмыльнулся, кивнул Рону, и наколдовал Смертельное проклятие на последнего паука. Класс хором вздохнул от облегчения при смерти членистоногого, а волшебный глаз Муди чуть не выскочил у него из головы в попытке рассмотреть меня попристальнее.

Надеюсь, в этом году моё проклятие сработает пораньше.

* * *

Наклонив голову, я изучал возрастную линию, окружающую Кубок Огня. Приближался мой шестьдесят восьмой день рождения, так что она должна меня пропустить. Я осторожно двинул ногу над линией и почувствовал, как некая зловещая сила отпихивает её обратно.

Очевидно, она реагировала не на умственный возраст, а на физический. Нет, стоп, Уизелы выпили старящее зелье, но их всё равно вышвырнуло. Возможно, она проверяет и тот и другой возраст? Или, может быть, Дамблдор заколдовал её пропускать только семиклассников? Да, это кажется вполне обоснованным.

Возможно, это к лучшему, что я не могу пройти. Так будет легче избежать подозрений. Просто надо придумать более тонкий подход.

— Вингардиум Левиоза, — сказал я. Кусочек пергамента с моим именем плавно полетел вперёд, но задрожал, пересекая возрастную линию. Невдалеке от Кубка он полностью остановился, свернулся в шарик и отскочил, щёлкнув меня по лбу.

Скривив губы, я поднял его, подбросил в воздух и прорычал:

— Вентис!

Клочок пергамента устремился к Кубку на воздушном вихре, сбившем с ног нескольких ничего не подозревающих учеников. Потом он вернулся обратно с той же скоростью и снова ударил меня по лбу.

* * *

Скорчившись на каменном полу, я наносил последние штрихи для последней попытки записаться на Турнир, когда подошли Рон и Гермиона.

— О, нашёлся. А мы тебя везде искали. Гермиона даже подумала, что ты можешь быть в библиотеке, — Рон скорчил рожу, которая в этом, исключительном, случае, была тупой намеренно.

— Вообще-то, Гарри часто бывает в библиотеке, — возразила Гермиона. — Я не виновата, что тебе нравится считать его каким-то фанатиком квидича!

— Он скоро образумится, — сказал Рон с обиженным видом. — В прошлом году он практически умолял замутить игру, а ещё он пошёл с нами на Чемпионат мира.

— Два случая ещё не показатель, Рональд! — заявила Гермиона.

— Конечно нет, Миона, — Рон притворно закашлялся. — Ревнуешь?

— Я не ревную... — пробормотала девочка, — и ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня так называют.

Ухмыляющийся Рональд обратил внимание на меня:

— А что ты делаешь на полу?

— Побеждаю возрастную линию, — ответил я, ещё раз плеснув на камни чернилами. Клякса выглядела больше похожей на дракона, чем на единорога, поэтому я убрал её очистительным заклинанием.

Гермиона нагнулась, чтобы посмотреть на мою работу.

— Это же руны из ТРИТОН, — ахнула она. — а ты ведь не ходишь на Древние Руны?

— Не только ты умеешь читать, Гермиона, — заметил я.

— Я говорила тебе! — она с торжеством посмотрела на Рона.

— И что оно будет делать? — спросил рыжий.

Гермиона откашлялась и заговорила:

— Ну, имей в виду, что я только читала об этом немного. Это очень сложная работа, но Разрушителям проклятий известны общие правила, и они пользуются ими, когда нужно сдвинуть что-то, чего они не могут тронуть или когда прочие способы волшебных перемещений могут повредить предмет. Особенно часто используется руна...

— Да, но что оно будет делать?

Гермиона насмешливо фыркнула.

— Я как раз к этому подходила. Этот круг используется для телепортации предметов.

— Странно; отчего ты не могла это сразу сказать? — проворчал Рон. — Всегда тебе надо развести какую-то...

— И НАКОНЕЦ! — крикнул я, вскакивая. — Я закончил это! Ха-ха, Дамблдор защитил Кубок от вторжения и от простых заклинаний, но он никогда не смог бы подготовиться к подходу столь тонкому, гораздо более сложному, чем то, чего ждёшь от простого ребёнка. Но я выше этого. Я — Гарри Поттер, и мне не смогут помешать, такие, как он.

Я усмехнулся, положил пергаментный шарик на руну и рассмеялся, когда он со щелчком исчез. Пергамент появился прямо над Кубком, в миллиметре от горлышка, но не упал вниз. Он полетел обратно и ударился мне в лоб.

Такой ярости я не испытывал после случая с дементорами. Подхватив свёрнутый клочок пергамента, я не глядя швырнул его в Кубок. Свёрнутый пергамент беспрепятственно пролетел над возрастной линией, ударился о горлышко Кубка и свалился внутрь.

Рон разинул рот.

— Что, можно просто так вот зашвырнуть его в Кубок?

— Разумеется, — ответил я. — Против таких тупых, обыденных, магловских способов никто и не подумает защищаться. Кто опустится до того, чтобы их использовать?

Усмехнувшись, я поздравил себя с удачным решением.

— Рон, принеси мне побольше пергамента. Вообще, принеси мне весь пергамент, который сможешь найти. И чернила.

Рон понёсся выполнять приказание, а Гермиона, всегда подвергавшая сомнению мои решения, спросила:

— А зачем тебе ещё пергамент?

— Очевидно же, чтобы положить побольше записок с моим именем, — ответил я.

Она поджала губы.

— Нет, достаточно поместить в Кубок одну записку.

— Да, они хотят, чтобы мы в это поверили, но я тщательно обдумывал этот вопрос. Никто не знает, как работает Кубок, и почему он выбирает тех, кого выбирает. Конечно, иногда он выбирает великих бойцов непревзойдённой хитрости, но иногда может выбрать кого-то, кто положил записку со своим именем лишь в шутку. Или хафлпафца.

— И что это значит? — спросила Гермиона.

— Это лотерея.

— Да ну, это же нелепо.

— Вовсе нет. Нелепо верить, что большая чашка может выбрать величайшего чемпиона, основываясь лишь на имени, написанном на клочке пергамента. Как она это делает, по анализу почерка?

— Это очень сложная магия, — сказала Гермиона.

— Или записка выбирается случайно. Как ты думаешь, что более вероятно?

Рон подбежал со стопкой пергамента.

— Вот, держи.

— Отлично, теперь принеси ещё, — кивнул я.

Он убежал снова. Я оторвал полоску пергамента, написал на ней своё имя и её сунул в руки Гермионе.

— Воспользуйся своими магловскими навыками и начинай бросать.

* * *

— Чемпион Бёбатона, — объявил Дамблдор, — Флёр Делакур!

Надменная ведьмочка в бледно-голубом платье метнулась к задней комнате.

Гермиона торжествующе посмотрела на меня.

— Вот видишь? Оба чемпиона — фавориты своих школьных команд, и они очень способные. Это не лотерея.

Я засмеялся, восхищаясь её бараньей упёртостью в отстаивании явно ошибочной теории.

— Может быть, это оттого, что никто, кроме них, не клал ничего в Кубок?

— Откуда ты знаешь?

— Вчера я восемь часов караулил возле Кубка. Поэтому я знаю.

— И наконец, Чемпион Хогвартса... — сказал Дамблдор. Третий клочок пергамента выпрыгнул из Кубка на кончике языка пламени. — Гарри Поттер.

— Я говорил тебе, — сказал я, поднимаясь, чтобы раскланяться.

Аплодисментов не последовало, лишь волна недовольных шепотков прокатилась по Большому Залу. Понятия не имею, что их всех так удивило. А кого они ждали, хафлпафца, что ли?

— Нельзя позволять ему соревноваться, — воскликнул какой-то ученик из Дурмстранга. — Он же червероклассник!

— Вечно эти проклятые гриффиндорцы, — вздохнул хафлпафский семиклассник.

— Он жульничал! — вскричал Драко Малфой.

— Конечно, жульничал, — крикнул один из близнецов Уизли. — Что он делал в Большом Зале вчера, пускал бумажные самолётики, или что?