Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

— Ну и что? — парировал Даниэль, невольно увлекаясь спором. — Мало ли, к кому она могла придти! Может, это был всего лишь дворянин из свиты Миро, вот его сиятельство и решил разобраться.

— А почему вы заранее его защищаете?

— Потому что вы же первая его обвинили! — Сава удивленно подняла брови, и Даниэль склонил голову: — Простите, ваше преосвященство.

— Вас это раздражает, не так ли — подчиняться? Подчинятся мне, женщине?

— Я никогда не хотел быть священником!

— Я могу освободить вас от столь отвратной вам участи. Но вы, кажется, терпите мое общество не ради прихоти вашего отца, а во имя презренной материи? Дохода с вашего родового прихода?

Даниэль сжал кулаки. Почему на ее насмешки нельзя ответить так, как она того стоит!

— Да! — юноша вздернул подбородок. — Только ради этого! Я не хочу, чтобы мои сестры гнили в каком-то вонючем монастыре, а мать считала крошки хлеба!

— А мне кажется, что это судьба, — негромко сказала Сава. — Судьба, которая привела Миро на трон, вас — в церковь, Хуана — на чиновничью службу, дала вам в друзья мага и потомка хадизар, а все они рождаются с тягой к войне в крови. Не перечьте богине, как знать, для чего она это сделала?

Даниэль отвел глаза, обиженно сопя. Она уже не в первый раз осаживала его так, и чувствовать ее правоту было особенно унизительно. Ах, да если она только не была женщиной, все это вынести было бы намного легче!

— У меня нет особых дел до приезда томоэ и графини, так что мы можем обсудить домашние задания вашей семинарии, — решила ее преосвященство. Даниэль вытаращил глаза.

— Н-но...

— Едва ли кто-то из ваших соучеников сможет похвастать тем, что интересовался мнением кардиналессы по какому-нибудь замшелому богословскому вопросу. А я заодно посмотрю, чему вас там учат.

Инспекция учебной программы Эльянской академии заняла часа два, а то и больше, и когда Дань уже изнемог, сестра-ферониатка сообщила о приезде графини и его сиятельства. Ее преосвященство ответила, что первым изволит принять герцога.

— Но он прибыл вместе с ее светлостью, — возразила монахиня. Даниэль задумался. Он никогда раньше не замечал за Миро особой любви к этой девице из Робийяров. Кардиналесса нахмурилась и встала.

— В таком случае я приму их обоих немедленно. Проводите их в сиреневую гостиную. Дон Арвело, прошу за мной.

Семинарист снова удивился, но двинулся следом за патронессой, сзади и чуть левее треугольного шлейфа от ее сутаны. Миро и Анжела? Да это невозможно! Со всеми его понятиями о чести, достоинстве и благодарности, и к тому же он никогда не проявлял к графине никаких чувств, за исключением дружеской вежливости. Но вроде бы она ему нравилась. Просто как красотка, без дальнейших намеков.

Аргасская красавица сидела в глубоком кресле, Рамиро быстро ходил по комнате. Девушка выбрала для визита самое скромное, по ее разумению, платье — красновато-каштановое, но когда она вскочила, чтобы отвесить поклон ее преосвященству, Даниэль с интересом уставился на сердцевидный вырез.

— Добрый вечер, дети мои, — сказала Сава, жестом разрешив гостям сесть. — Что привело вас?

— Ваше преосвященство, — после всех необходимых любезностей начал Миро, — вы можете рассказать мне, о чем именно просил вас граф Вальдано в отношении этого расследования?

Анжела чуть вздрогнула, вернее, дрогнула улыбка у нее на губах, а в глазах метнулась тень беспокойства. Персиково-смуглая грудь волнительно всколыхнулась. Даниэль с трудом оторвал взор от шикарного вида.

— Рамон просил узнать, каким образом его жена стала женщиной, — сказала Сава. — Он твердо заверяет, что не входил в, ммм... спальню жены.

— Ложь! — пристукнула кулачком по подлокотнику графиня. — Наш брак состоялся, как ему и положено.

По лицу Миро как будто прошла судорога.

— Я тоже прошу вас... поскольку он вас просил об этом... напишите ему.

— О чем? — с неподдельным интересом спросила кардиналесса, а девушка внезапно побелела. Анжела вздрогнула и устремилась было к Ибаньесу, но замерла от его слов:

— Ту ночь с ее светлостью провел я, — томоэ тяжко вздохнул, Анжела с коротким стоном упала на подушки, а у Дануто отвисла челюсть.

— Вы? — выдохнула Сава.

— Ты?! — вскричал Даниэль.

— Я.

— О боги, не надо, что же вы делаете! — простонала Анжела.

— Это моя вина, — продолжал Миро, — и я не ищу себе оправданий. Напишите ему, как есть, и я напишу тоже.

— Но что заставило вас так поступить? — осведомилась Сава, переводя взгляд с юноши на девушку, видимо, в поисках безумной страсти, толкнувшей их в бездну порока.

— Я не знаю... — лицо Рамиро снова исказилось. — Это подлость, неблагодарность, и я хочу... я хочу хотя бы не лгать ему.

— Вы были пьяны? Или долго жили в воздержании? — выспрашивала ее преосвященство.

— Нет, — покачал головой Миро, и Даниэль поразился горечи, наполнявшей его слова. — Не ищите оправданий. Я всего лишь сделал подлость и не к чему...

— Ах, да хватит же! — закричала Анжела. — Вы не виноваты, я нарочно обрызгалась афродизиаком и приняла еще одно зелье!

Рамиро изумленно обернулся. Графиня шмыгнула носом и потянулась за платком.

— Но зачем?! — возопил томоэ, ошарашено оглядываясь на друга в поисках поддержки. — Вы влюблены в меня?!

— Да не будьте вы ослом! — Анжела вытерла глаза и раздраженно фыркнула. — Я хотела остаться с Рамоном, а вы бы ничего не сказали... я так думала, что вам будет стыдно признаться. И потом, я не могла сделать это с кем попало! — выкрикнула девушка и уткнулась в платок, дрожа и сдавленно всхлипывая. — Что вы в этом понимаете?! Сидеть в перестарках замужем, терпеть эту лживую кошачью морду, а я же люблю его! Ну как он не поймет!

— Мужчины очень не любят, когда ими манипулируют таким образом, — заметила Сава, пока Миро пытался как-то успокоить девушку. — Вы выбрали в корне неверный путь.

— А что с ней теперь будет? — тихо спросил Даниэль.

— Монастырь, если томоэ не возьмет ее женой, — ответила кардиналесса. Миро упал в другое кресло, а Анжела внезапно бросилась на колени перед ее преосвященством:

— Ну вы же понимаете! Вы же должны понимать! Ну скажите ему, скажите, как я люблю его, я на все согласна! Ну почему, почему?.. — слова графини перешли в невнятные всхлипы, Сава склонилась над девушкой, поглаживая по голове и что-то ласково шепча.

— Дань, — прошептал Рамиро, — тут есть что выпить?

— Да, но ее преосвященство пьет только сладкий херес для дам, сидр и фруктовый ликер.

— Дай мне хоть хересу, я потом извинюсь. Она долго будет хлюпать?

— Я знаю? Я не женщина, — Даниэль позвонил и распорядился насчет хереса. — Что будешь делать?

— Понятия не имею, — Миро запустил руки в волосы. — Я не могу на ней жениться! В стране чудом удалось избежать смуты, народ, слава богам, смену династии заметил только из-за праздника, но если я женюсь на девице с подозрительной репутацией — никто не предскажет, чем все кончится! — Рамиро схватил рюмку хереса, осушил под неодобрительным взглядом монахини и выдавил: — Кортесы взбрыкнут так, что мало не покажется! Мне и так не дают покоя с женитьбой, суют и суют своих девиц! Почему здесь выдают херес по капле?!

Ферониатка поджала губы, но налила еще. Затем Сава подозвала монахиню к себе и поручила ее заботам согрешившую страдалицу. Миро залпом выпил еще одну рюмку и прижался затылком к спинке кресла.

— Женюсь, — вдруг четко сказал он. — Вот возьму и женюсь, чтоб им всем пусто было!

— На ком? — скептически прищурился Даниэль.

— Ваше сиятельство, — кашлянула кардиналесса. Рамиро встряхнулся и, отринув минутную слабость, сказал:

— Вы сможете убедить Рамона не отсылать ее в монастырь?

— Увы, у девушки не осталось иного выхода. Граф твердо намерен развестись, а учитывая названную им причину... Кроме того, он так же намерен избавить вас и от второй девицы Робийяр.

Ибаньес схватил бокал, заботливо придвинутый Даниэлем, осушил и вдруг расхохотался.

— Клянусь Тиарой, мне уже кажется, что все прочие женщины кончились и остались одни робийярские! Буквально куда ни плюнь — сплошь они! И что же теперь делать?

— Ничего, — медленно и веско сказала Сава. — Ничего. До приезда Рамона никто и ничего не может решить. Кто-то неизбежно понесет наказание, но этого не избежать. Если же вы хотите, чтобы девушки не пострадали, то придется обвинить кого-то другого. Например, Верховную волшебницу. Другого выхода нет.

Рамиро нахмурился и покачал головой, но Даниэль видел, что ничего путного его другу в голову не идет.

"Чертовы идиотки, — раздраженно подумал семинарист. — И чего им не сиделось? Теперь всем же хуже. Нет, все же хадизары в чем-то правы. Держать баб на свободе — вредно!"

Рамон сидел в хадизарском трактире и неспешно изучал дом напротив: из круглого, не забранного никакой занавеской или ставнями окошка были отлично видны парадные ворота. Аскелони во время своих приездов в столицу обитал в довольно роскошном трехэтажном особняке, который был окружен небольшим пышно разросшимся садом. Сквозь мерцающую зелень виднелась плоская крыша с оградкой; сад окружал толстый забор из отшлифованных до зеркальной гладкости плит, сверху были вбиты обоюдоострые штыри на расстоянии уже, чем ладонь ребенка. На массивных воротах светилась предупреждающая руна вместо замка. Граф фыркнул. После демонстративного убиения дэва хадизары резко прониклись глубоким почтением и трепетом. Даже на Бьяно они теперь смотрели иначе: двусмысленные шепотки за спиной юноши сменились уважительными взглядами. С точки зрения хадизар, мощь чародея распространялась на всех его близких, а юноша, который выбрал в возлюбленные мага, проявил достойную дальновидность. Ну и хвала Тиаре — теперь-то мальчишек оставят в покое.

Граф встал, бросил на стол пару монет и вышел, кутаясь в легкий светлый плащ с капюшоном; эмпат вообще был одет по местной моде, и шпагу сменил на ятаган. Вечерело, горожане расходились по домам, хлопали калитки и ставни закрывающихся лавок. Рамон прихватил с собой пирог с луком, пряностями и мясом ягненка и неторопливо жевал его, обходя дом Аскелони. Строение было упаковано в магию так же основательно, как яйцо в скорлупу. Эмпат прищурился и осмотрел парочку парящих над садом заклятий. Он искренне сочувствовал тем, кто рискнул залезть в обиталище Аскелони в поисках колдовских сокровищ. Сам граф не собирался ломиться в закрытую дверь, у него были кое-какие идеи поинтересней. Он доел пирог и обошел дом так, чтоб с улицы ничего не было видно. Рамону было все равно, с какой стороны взламывать заклятия, но все же он предпочитал заниматься этим в тиши и уединении, однако именно уединения эмпату и не досталось. Со стороны улицы послушались быстрые легкие шаги, граф прислушался, прорычал ругательство и юркнул за чахлую пальму. Чертов мальчишка! Надо было посадить его на цепь! А щенок к тому же не придумал ничего лучше, кроме как шляться по Мегори в рокуэльких тряпках. Но через пять минут Рамону стало совсем худо: Фабиан постоял у ворот, принюхался и потянул руки к стене. Идиот!

Эта мысль еще не успела толком мелькнуть в голове графа, как он длинным тигриным прыжком вылетел из засады, сцапал мальчишку за шкирку, отвесил ему крепкий подзатыльник и потащил к пальме.

— Ты, недоумок малолетний!

— Не ори! Ты что, думал, я отпущу тебя к Аскелони одного?! — зашипел юноша, выдираясь из сильных рук. Рамон влепил возлюбленному воспитаннику еще одну затрещину.

— Как ты со мной разговариваешь?! Кто тебе разрешил за мной шпионить?! Я не собираюсь тащиться к Аскелони с тобой на горбу!

— Значит, спать ты со мной можешь, а доверять — нет?! — вспыхнул полу-оборотень.

— Ты в своем уме?!

Фабиан наконец вырвался и обиженно скрестил руки на груди, в своей обычной манере глядя исподлобья.

— Иди домой, — приказал Рамон.

— Не пойду.

— Не валяй дурака, Бьяно. При встрече с Аскелони мне будет не до того, чтобы тебя защищать.

— Я и сам могу себя защитить, — буркнул полукровка.

— Да ты что? А ты не подумал, что заполучив тебя, Аскелони сможет...

— А ты не подумал, что я боюсь?! — взорвался Фабиан. — Ты умотал куда-то на ночь глядя, шныряешь вокруг чужого особняка, собираешься залезть в дом к могучему чародею — а я должен жрать дома ужин и не волноваться?!

Рамон поостыл и по привычке погладил воспитанника по щеке.

— Бьяно, ну сам подумай...

— Я только и делаю, что думаю, — горестно ответил идальго. — Словно философ какой-то. Тьфу.

— А если Аскелони тебя поймает?

— Ему же хуже, — уперто вздернул подбородок Фабиан. — Как только со мной что-нибудь случается, вы так звереете, что рушите все живое. Так что за себя я не боюсь.

Эмпат вздохнул. Юноша был в чем-то прав. Вспышки ярости пугали и самого графа, но нельзя было отрицать, что они оказывались впечатляющим оружием. Как знать, может и против Аскелони сгодятся?

— И потом, там все равно пустыня, вы никому не повредите, — убежденно закончил кабальеро. — А одного вас я никуда не пущу!

— Повиснете на мне, как ведро с песком?

— Лягу костьми, вцеплюсь в ваши штаны и буду голосить, — заявил Фабиан, нагло глядя кошачьими очами.

— Станешь лезть под ноги — уши оторву, — пообещал Рамон и направился к стене.

— А как мы туда попадем? — тут же спросил чародей, пока опекун не передумал.

— Вам рассказывали в этих ваших гимназиях и лицеях, что магия всегда несет отпечаток личности заклинателя?

— Не надо так говорить, будто я идиот, — надулся полукровка.

— А поелику я — эмпат, и гнусная личность Аскелони мне знакома, то я постараюсь убедить заклинания, что мы и есть он, — туманно пояснил Рамон, а Фабиан пришел к выводу, что этот Аскелони допек графа окончательно. — А теперь отойди и не мешайся.

Бьяно пожал плечами и отошел. Рамон провел ладонью в полудюйме от стены, и она опоясалась шестеркой волнистых зеленых колец. Над садом вспыхнул защитный купол. Граф сосредоточенно нахмурился, а полу-оборотень привалился к дереву и достал из кармана лепешку с сыром. Пока юноша жевал, эмпат о чем-то думал, покачиваясь в такт миганию полос. Фабиан полюбовался чеканным профилем, очерченным зеленым светом, мускулистой фигурой, длинными волосами опекуна (с прозеленью из-за освещения) и подумал, что, в общем-то, смотреть на Рамона приятно.

Заклинания оказались гораздо сложнее, чем думал Рамон, но он не собирался их взламывать. Чары хорошо "помнили" Аскелони, и нужно было только аккуратно срисовать их память. Отпечаток был очень четкий — видимо, изгнанник недавно был в доме. Эмпат осторожно коснулся заклятий, срисовывая образ учителя завиток за завитком...

Граф провел пальцем по кладке, и полосы исчезли. Он резко кивнул Фабиану и двинулся к воротам. Не доходя до них полшага, эмпат перекинул юношу через плечо и крепко прижал к себе. Фабиан возмущенно брыкнулся, и Рамон сердито хлопнул его по мягкому месту. Ворота безропотно отворились, и взломщики проникли в сад. Тяжелые створки тут же захлопнулись, и по спине Бьяно пробежал холодок. Слишком это напоминало щелчок сработавшей мышеловки. Как же потом отсюда выйти? Рамон, не замедляя шага, устремился по дорожке к дому, и тот тоже гостеприимно распахнул двери. В прихожей зажегся свет, эмпат поставил воспитанника на пол, и к гостям бросились мягкие тапочки, щетки и прохладительные напитки.