Люди не умели создавать таких вещей — ни в прошлом, ни теперь — и оставалось лишь предположить, что Башню оградили сами Строители Мааналэйсы. Судя по тому, что вся её территория была окружена каналом и фортами, в нее не только ВХОДИЛИ. Что-то должно было и ВЫХОДИТЬ — причем, такое, что вся местность была укреплена на много километров вокруг. Но даже это, очевидно, не спасало, и лишь вмешательство Извне смогло прекратить вторжения. Это означало также, что в Башню они не попадут — и Лэйми помотал головой, а потом перевел взгляд.
Слева, совсем рядом с мостом, стояло высокое двухэтажное здание, по виду невероятно древнее. Красный кирпич его стен уже потемнел и начал осыпаться, вдоль верхней их кромки разрослась трава. Его окружала такая же древняя кирпичная ограда — двор за ней зарос так дико, словно там никогда не ступала нога человека. У фундамента здания выросли клены, столь старые, что их ветки лежали на низкой железной крыше, рыжей от опавших листьев и мха. Узкие арочные окна оказались закрашены и забраны ржавыми решетками. В них горел свет, но видно ничего не было — казалось, что изнутри всё здание заполнено мутной, желтовато светящейся мглой.
Внимание Лэйми привлекло одно из окон-колодцев подвала — утонувшее в сумраке зарослей и такое же закрашенное, но через открытую фрамугу был виден клочок пола. На нем лежал мальчишка лет четырнадцати — он видел лишь его голую худую спину и стриженый темноволосый затылок. Его белая кожа, залитая ярким, безжизненным светом, очень резко выделялась на грязно-коричневом кафеле.
Мальчишка замер совершенно неподвижно, словно нарисованный, и Лэйми далеко не сразу понял, что он не дышит. В ушах у него зазвенело — ещё никогда он не видел мертвых детей и старался убедить себя, что ему просто кажется... только вот никак не получалось. Он понимал, что видит сумасшедший дом или тюрьму самого гнусного пошиба — может быть, даже не существующую официально, — и его охватил одновременно страх и стыд. Страх был вполне объясним — если бы охранники этого места заметили их и поняли, на что они смотрят, они бы просто исчезли, совершенно бесследно. Но стыд был куда более мучительным — вот он, сильный, здоровый парень, свободный, как ветер, стоит между землей и грозовыми небесами, — а всего метрах в десяти от него лежит мертвый, замученный подросток — и никому нет до этого дела. Он сам и Охэйо тоже были в Пауломе, в сущности, никем. Любой встречный полицейский мог на вполне законных основаниях упечь их не только в тюрьму, но и вообще куда угодно — и ему совсем не нравилась мысль, что там сейчас мог бы лежать и он.
Лэйми не знал, что ему делать дальше — то есть, совершенно, — и испуганно вздрогнул, заметив человека, стоявшего у основания лестницы. Он был такой же черноволосый и бледный, как мертвец, — но его блестящие волосы лохматой гривой падали на плечи, а стройная фигура вовсе не казалась костлявой. Это был Охэйо, разумеется, — Лэйми с удивлением понял, что все остальные уже давно спустились вниз. Менее всего он ожидал, что не сможет узнать друга, однако ничуть не удивился: странное в Пауломе происходило так часто, что он незаметно привык к нему.
Теперь торчать наверху этой лестницы было уже просто опасно — Лэйми кубарем скатился вниз, рискуя полететь вверх тормашками и свернуть шею. Он не успел затормозить и буквально налетел на Лэйит, обнял её и зажмурился, чувствуя сильное теплое тело девушки, её ровно бьющееся сердце, её жесткие ладони на плечах — ладони, которые вдруг решительно отстранили его.
Пару секунд они смотрели в глаза друг другу. Глаза у Лэйит были черные, большие и длинные — но красивое, словно отлитое из коричневой стали лицо — неулыбчивым и хмурым. Она, несомненно, тоже видела ЭТО — и Лэйми был рад, что не нужно ничего объяснять...
— Аннит, что нам делать? — наконец спросил он.
Охэйо ещё пару секунд смотрел на него, словно не слышал вопроса. Потом ладони Лэйит соскользнули с плеч Лэйми. Охэйо отвернулся, глядя в сторону; он видел лишь его ухо и гриву гагатовых волос.
— Здесь мы не сможем сделать ничего. Нам нужно идти дальше. Хотя... Я брел, куда глаза глядят, в поисках интересных мест... и пришел вот к ЭТОМУ. Но, знаешь, не всякая жертва безвинна. Подонкам бывает и меньше четырнадцати — а я всю жизнь мечтал выбрать себе мир.
Ответ был циничный, но Лэйми ничуть не удивился ему — когда ты глупо и беспричинно счастлив, нет ничего необычного в том, что ты начинаешь буквально натыкаться на зло в самых, казалось бы, неожиданных местах. Вначале это вызывало гнев, потом он привык. Данный случай вовсе не был самым выдающимся — но пришелся совершенно не к месту.
— Какой мир? Если даже здесь, в этом раю...
Охэйо улыбнулся ему — его широкий чувственный рот был просто создан для улыбок и улыбался он часто — даже в те минуты, когда дрался. Лэйми уже знал, как часто эта улыбка бывает фальшивой, — но она словно сбросила с его души камень и он даже удивился, как мало нужно для этого — всего лишь улыбка друга...
5.
Он словно вынырнул из воды — так резко изменилось его настроение. Сейчас, когда они стояли вчетвером под тяжелыми свинцовыми тучами, на маленьком, засыпанном щебнем пятачке, окруженном непролазными зарослями, он чувствовал себя в безопасности. Это был новый её вид — знание, что тебя никто не видит — но, пока рядом были друзья, мысль о почти безмерной отдаленности от дома и всех людей — нормальных, по крайней мере, — вовсе не казалась страшной.
Он с удивлением увидел, что от полянки отходит едва заметная тропа — так как возвращаться они не собирались, оставалось лишь пойти по ней. Место тут было странное — по обе стороны от лестницы стояли два небольших кирпичных здания, когда-то белых, с голубыми пилонами, но сейчас осыпавшихся и угрюмо зиявших пустыми окнами — не вполне укрепления, но подходящие для сторожевого поста. За ними протянулось заграждение из нескольких рядов вбитых в землю рельсов высотой метра в три, поставленных так часто, что они лишь боком протиснулись между них. Эта ограда защищала не от людей, а от существ более крупных, и Лэйми невольно задумался, разумно ли они поступают, минуя её. Оружия у них не было — кроме лазерной энергопризмы Охэйо — но опасность скорее привлекала, чем отталкивала их.
Миновав ветхий деревянный мостик над заполненным темной водой, заросшим осокой каналом, они выбрались из зарослей. За ними лежал неровный, поросший бурьяном пустырь, заваленный строительным мусором. Слева, отделяя их от тюрьмы, тянулся заросший травой вал с бетонными башенками на гребне. На склонах зиявшего перед ним рва росли клены — так густо, что укрепления почти скрывались за ними. Дно рва покрывала заросшая ряской вода и даже Наури терялся в догадках относительно возраста этого сооружения — хотя родился и вырос тут, в Пауломе. Но здесь, возле Башни, он всё же никогда не бывал — и, разумеется, не знал к ней дороги.
Лэйми пошел первым, продолжая осматриваться. Низкие синеватые тучи клубились над головой, свет заметно потускнел и окружающий пейзаж уже таял в сумерках, которые не прорезало ни одного огня. То и дело доносился глухой гром. Ветер стал сильным, холодным и влажным, жесткий бурьян резко и неприятно шумел, и его кожу покрыл непроизвольный озноб. Он невольно поёжился и обхватил руками плечи — но даже на миг не замедлил шага.
Перед ними протянулась изогнутая цепь девятиэтажных, высотой метров тридцать пять, башен, когда-то набитых скорострельными пушками и пулеметами — квадратных, с полукруглыми капонирами, выступавшими спереди и сзади, — они были сварены из толстенных броневых плит. Лэйми не стал подходить к ним, повернув налево, к форту. Справа, за башнями и заросшими бурьяном полями бетонных пирамид, торчавших из непролазной паутины колючей проволоки, был канал шириной метров в тридцать. За ним, несколько в отдалении, серела бетонная стена внешнего вала. Над ней мрачно блестели глянцево-черные массивы идемитных блоков и призрачно-тускло мерцали силовые поля.
Лэйми поёжился при мысли, что место, в которое он вел друзей, считалось в Пауломе столь опасным. Даже тыл пояса укреплений явно не рекомендовалось посещать — но другой дороги он не знал. К тому же, они по-прежнему шли по едва заметной, но всё же различимой тропе. Люди, несомненно, бывали и здесь — но он не хотел бы встретиться с ними...
Подойдя ближе, он увидел, что форт состоит из восьми огромных зданий высотой метров в пятьдесят. Внешняя их сторона была глухой, скругленно-волнистой, внутренняя скрывалась за заходившими с боков массивными стенами. Её прорезали косые треугольные углубления с широкими амбразурами орудийных казематов, по три на каждом из девяти этажей — каждый блок из двадцати семи орудий простреливал свой сегмент периметра, расположенный по касательной к окружности форта. Бетон стен был странно темный, словно оплавленный, амбразуры зияли чернотой — форт давно забросили, но это не ослабляло ощущения исходившей от него угрозы. Как сказал Наури, всего полвека назад тут стояло 216 четырехдюймовых орудий. Их обслуживало три с половиной тысячи солдат — и никакой враг не смог бы даже подойти к этому месту без помощи двадцатидюймовых гаубиц. Даже сейчас под прицелом многочисленных амбразур Лэйми стало, мягко говоря, неуютно.
Они подошли к пропасти крепостного рва — он был шириной метров в пятнадцать, а его дно терялось в темноте. Заросшая бурьяном земля тут сменялась полосой неровного бетона, такого же темного, как и на башнях — шириной метра в три, и Лэйми не сразу понял, что стоит на верхнем срезе толстенной стены. Через ров был переброшен ржавый, но по-прежнему надежный мост — массивная стальная ферма с потемневшим от времени дощатым настилом. Она упиралась в квадратные ворота из толстых стальных прутьев, наполовину открытые.
Не без опаски Лэйми ступил на настил, но толстенные доски оказались неожиданно крепкими. На середине моста он взглянул вниз. Дно рва было метрах в двадцати, причем, не плоское — между уходившими в непроглядный мрак колодцами выступали поперечные гребни. Оттуда тянуло влажным холодом и запахом мокрого бетона, и его плечи свела необъяснимая дрожь. Эта бездна рядом с полным воды каналом необъяснимо пугала — словно всё, падавшее в неё, проваливалось в никуда без остатка.
Вновь ступив на неровную, заросшую бурьяном землю, они обошли один из орудийных блоков и Лэйми увидел сердцевину форта — литую бетонную площадку. На всех восьми её углах вздымались стальные колонны толщиной метра в три и высотой в двадцать, и между монолитными плитами венчавших их огромных многогранников мерцало мутное, темно-лиловое пламя.
Когда они остановились между ними, Лэйми услышал исходивший сверху, словно из ниоткуда, слабый, равномерный гул. Казалось, где-то далеко шло множество поездов, — и, подняв голову, он увидел облако дрожавшего, как от жары, воздуха. Иногда в нем проскальзывали смутные, словно миражи, образы, и тут же исчезали.
Он облегченно вздохнул, узнав Ворота Реальностей, — давным-давно заброшенные, но их механизм всё ещё отчасти действовал. Вообще-то Ворота были довольно устойчивы, — их создавали исполинские идемитные блоки, уложенные под землю ещё Древними, основателями Империи Джангра и множества других подобных империй. Но окончательно открыть их могли лишь дополнительные надземные генераторы — и то, лишь иногда и ненадолго, в зависимости от времени суток, года и солнечной активности. Иногда Ворота открывались лишь на несколько минут на рассвете, причем, только летом, и порой — раз в десять или одиннадцать лет. Проход через них был безопасен, и здесь в них не видели ничего необычного. Самые неприхотливые из них использовались, остальные оставались без внимания. Но...
— Они открываются? — удивленно спросил Охэйо.
Лэйми мотнул головой.
— Нет. Это просто фоновый шум, не больше.
Снова раздался раскат грома, — сильнее и ближе. Он поднял голову, глядя на низко ползущие тучи. За ними то и дело вспыхивали молнии. Мир заливал сине-розоватый свет, и почти сразу накатывался долгий замирающий гром.
— Наверное, нам нужно... — начал Охэйо.
Молния, расколов небосклон, ударила в одну из генераторных башен, перескочила на соседнюю, заметалась, накрывая площадь куполом ослепительных зигзагов. Смутное облако Ворот вдруг уплотнилось, обрушилось на них...
И эта Реальность исчезла.
6.
Мир вокруг закружился, земля под ногами пропала, и Лэйми словно полетел куда-то. В тот же миг всё прекратилось, но пейзаж изменился совершенно: от форта не осталось и следа, он стоял на обочине пыльного шоссе, недалеко от Башни Молчания. Мир вокруг был подернут жидким, дрожащим маревом, — совмещение оказалось лишь частичным. Мутно-багровое солнце висело низко на западе, воздух был сухой, жаркий и пыльный. Вокруг был тот же заброшенный пустырь, но окружавшие его далекие жилые дома не были знакомы ему и Лэйми решил, что попал в будущее — лет на десять. Его тревожило необъяснимое безлюдье — машин тоже не было — и он поначалу обрадовался, увидев идущего вдали мальчика. Сперва его внимание привлекла его рубашка, ослепительно блестевшая, как ртуть, — и лишь потом он заметил в форме головы ребенка нечто странное. Его охватил внезапный чудовищный ужас — так и оставшийся необъяснимым, потому что мир вокруг вновь расплылся, и его понесло...
7.
В этот раз первым его ощущением стал холод — солнце уже зашло и над морозным горизонтом висело туманное марево заката. Мир вокруг был синим, засыпанным снегом. Очертания местности остались почти прежними, но на западе стояли закругленные сверху здания, похожие на огромные пистолетные пули. Темно-синие против света, они были связаны горизонтальными трубами и прорезаны ярко-синими полосками освещенных окон. Секунду Лэйми ошарашенно смотрел на них, — если он двигался в будущее, то прошло уже несколько сот лет, — потом повернулся, чувствуя, как сводит пальцы почти босых, погрузившихся в снег ног.
В тот же миг его дыхание замерло, словно ему врезали под дых. Башня Молчания исчезла, — но на востоке, заполняя треть неба, вздымалась невероятная многоэтажная структура, высотой, наверное, в несколько километров. Её фиолетово-синее основание тонуло в морозной мгле, в то время как верх ещё розовел в лучах солнца. Частокол толстых башен подпирал дюжину массивных платформ — каждая размером с целый город — покрытых густым лесом мохнатых от поперечных острий разнокалиберных шпилей. Толстые боковины платформ искрились от невероятного множества незнакомых деталей, — Лэйми даже не мог отличить огни от отблесков, — и их сумрачные днища уходили куда-то к горизонту. Он почувствовал, что начинает замерзать — мороз был градусов за сорок — но в тот же миг Реальность вновь расплылась.
8.
Здесь было очень тепло — казалось, что воздух стал гуще, но вот кислорода в нем явно осталось немного и Лэйми начал разевать рот, словно выброшенная на берег рыба. Он стоял по щиколотки в почти горячей воде, на плоской, как стол, песчаной равнине, окутанной туманной фиолетовой мглой, наполовину затопленной, испещренной мелкими озерцами, проткнутой причудливых очертаний скалами, похожими на какие-то абстрактные топологические фигуры. Высоко над горизонтом в океане сизой мглы плавало озеро розовато-палевого света, — не закатных облаков, а словно разводов светящейся жидкости.
