За поворотом, за углом (Поверь мне)

Елена мило хрюкнула в складках ткани, сбившейся у него на животе, потом выглянула с выражением девчонки-проказницы, готовящей новую выходку:

— Кое-что гораздо интереснее.

Владимир сделал вид, что задумался. Но по мере того, как Елена тормошила его под одеялом, он оставил иронию и перехватил инициативу...

— Побудь со мной еще. Олежка раньше двух не появится, — спустя четверть часа он все не отпускал Елену.

— Скажи, и я останусь насовсем, — она легко подвинулась на краешек кровати, пальцами ног нашла тапки, и только движения спины, особенно выступившие лопатки, выдавали, что она ждет ответа Владимира.

— Ленка, — устало промычал он, обхватив ее плечи, — ну что ты опять? Связать судьбу с бедным, неустроенным инженером, еще и отцом-одиночкой? Это не модно. Да и твой дядюшка-генерал не одобрит такой неравный брак.

— Как будто меня заботит его мнение! К тому же, если бы ты только захотел... Нам на фирму требуется технарь. Директор с радостью тебя примет. И за год-два, ни в чем себе не отказывая, заработаешь на квартиру, которую ждешь столько лет от своего НИИ. Почему ты на меня так смотришь?

— Бодяжить польские коньяк и спирт, а после под липовыми ярлыками "Наполеон" и "Ройал" толкать их периферии? Не собираюсь иметь дело с мошенниками.

— Может, тебе подберут что-то другое, по специальности. Наши ведут инвестиционные проекты по энергетике. Приходи, переговори с начальством.

Владимир потянулся за новой сигаретой.

— В конце концов, честно у нас в стране живут только дураки и нищие. Остальные или махнули на принципы рукой, или за границу подались, как твой приятель. Да ты сам разве не жульничаешь? Делаешь дипломы и чертежи за студентов? Какие инженеры из этих бездарей получатся?

— Это их выбор. С моей стороны — никаких подделок. И хватит об одном и том же, — Владимир пыхнул дымом. — Я поступаю так, как считаю нужным. Занимаюсь тем, чему учился.

— Не злись,— мягко сказала Елена и провела подушечками пальцев по его щетинистым щекам и подбородку. — Колючий. Я хочу как лучше.

— Ты не жалей меня, — жестко ответил Дремлев. — Я жадный. Говорил ведь: даст мне наше ведомство жилье, тогда и сбегу из конторы, куда повыгоднее. Ремонт сделаю, а там и о машине начну подумывать. Если с деньгами станет совсем туго — квартиру в Алексине сдам или продам. Много за нее, конечно, не возьмешь — ну хоть что-то. Короче, перекручусь как-нибудь это время...

— Все продумал? — без улыбки спросила Елена. — А меня в свои планы включить забыл?

Черные глаза испытующе сверлили ее.

— Санчос обратно уедет — перебирайся ко мне. Попробуем жить одной семьей. Поладим втроем, не разбежимся за год — будущим летом поженимся.

III

Сашка Брусков, в просторечии — Санчос, тучный богатырь в массивных очках, придающих его крупному простодушному лицу выражение учености, долго тряс широкими ручищами ладонь Владимира, по-медвежьи сжимал его в объятьях и энергично хлопал по спине.

— Ну, ты и могуч стал, брат! Разнесло на американских харчах! — пооткровенничал Владимир, приглашая приятеля отметить встречу, довольный, что тот позаботился о закуске и выложил на стол заокеанские припасы.

— Рассказывай, как оно там? — Дремлев разливал по стопкам заготовленную по случаю водку.

— Даже боюсь сглазить, Володька! Мы... я тебе так благодарен за ту рекомендацию! Светка говорит, думала, только в сказках бывает, чтобы уступали такой шанс, подарок судьбы!

— Брось! Я все одно завалил бы собеседование, срезался на тестах с моим английским на "три пишем, два в уме"!

— Язык можно и на месте доучить, — возразил Санчос и вдруг, толкнув Владимира в плечо, начал убеждать переехать в Штаты, стать ему напарником. — Холостой, родственников нет! Сына в охапку — и вперед! С шефом я договорился.

— Еще один агитатор... — процедил Дремлев. — Не мое это, Сашка. Не мое. Чужой язык — чужая жизнь. Приторные улыбки и по телевизору надоели. Да и не выпустят меня теперь: на "секретку" перевели.

Санчос, помолчав, выпил, потом тихо спросил:

— Что нового в институте?

— Тоска, — Владимир махнул очередную рюмку, зажег сигарету. — Кроме ребят из второго отдела, Мишки и меня — сплошной пенсионарий. Гроши — и те с горем пополам платят. Так что ты вовремя сбежал. Новых заказов нет, старые контракты заморожены. Думаю, прикроют скоро нашу контору. Хоть бы квартиру успеть получить.

"А ведь я в ловушке!" — екнуло у него сердце. Спохватившись, что начнет брюзжать подобно старушкам возле подъезда, он переключил внимание Санчоса на излюбленную им тему:

— А ты почему один прилетел? Сэкономил на билетах для семейства? Или решил отдохнуть и от них?

— Как назло, Витька, старший мой, на той неделе ногу подвернул, растянул сухожилие. Чтобы никому обидно не было, Светка решила обоих дома оставить. Слушай, я тебе сейчас наши фотки покажу! Это мы в Диснейлэнде, А здесь — возле коттеджа, в саду.

Владимир, удерживая рвущиеся с языка ехидные остроты, рассматривал семейную чету в костюмах Микки Мауса и его мультипликационных друзей. Взял другую карточку, где Санчос сидел по-турецки на траве, а из подмышек у него высовывались двое улыбающихся до ушей мальчишек-дошкольников.

Владимира словно ущипнули изнутри. Он не мог отвести глаз от фотоснимка вопреки нарастающему отвращению и наконец нахлынувшей, гигантской зависти. К запечатленным на заднем плане особняку, большому семейному автомобилю, сказочно ровному зеленому газону. Но главное — к радости, искрящейся в глазах Санчоса и его сыновей, к духу беззаботного счастья и любви, которые впитало в себя изображение...

Владимир вернул фотографии Брускову, стряхнул пепел с сигареты, не слушая восторженной болтовни о жене, детях, путешествиях, думая о лишь том, что в его альбоме нет похожего снимка...

"Что, если... и не успею?" — впервые в жизни испугался он этой мысли.

Санчос уловил холодность друга, но истолковал по-своему: зазвал его в комнату распаковывать подарки. Вручил блоки "Мальборо", жвачки, две футболки и спортивных кепки с надписями "USA" и "California".

— Вам с Олегом на жару, Светка подбирала, — пояснил он. — А тут для твоей коллекции, — Санчос вытащил на свет коробку с пестрым строем жестяных банок. — Старался не повторяться, хоть это не так просто.

Владимир благодарил его, испытывая смешанные чувства. Оскорбленное самолюбие искало возможности для реванша. И нашло.

Олега, который вернулся с тренировки, Дремлев представил Санчосу как отличника и подающего надежды боксера. Намеренно преувеличивая, рассказал об успехах сына в учебе и спорте и погладил по голове.

Лицемерие Владимира обидело Олега. Он научился прощать ему отсутствие любви, но лживая ее демонстрация, притворная ласка и незаслуженная похвала ранили больнее. Крепко сжатые зубы не разрешили навернуться слезам.

— Олег, ты не в курсе, куда у нас сахар девается? — громыхая в кухне посудой и чайником, крикнул Владимир. — Позавчера только полную вазочку насыпал, и где?

IV

"Это неправда! Неправда! Дурной сон! Не может быть!" — стучало у Катерины в висках. Ее мир перевернулся. В секунды. Стал чужим и чудовищным. Рассыпался на картинки из прошлого без будущего.

... Неделя промчалась вереницей будней и ворохом домашних дел — вестей о Романе все не было. В один из вечеров Костя заявился домой непривычно поздно. Расшумелся у входа, трезвоня и колотя в дверь. Когда впустили, обмяк, грузно сполз на пол.

— Вставай! — будила его Ксюша, тряся за воротник. — Пьянь!

— Я не пьян! — гаркнул парень.

Девушки вздрогнули, и даже у снующей поблизости Магды дернулось ухо. Костя, раскачиваясь, поднялся.

— Выпил, не отрицаю, — выговорил с расстановкой. — Есть повод: такой парень пропадает! Эх, Ромка, Ромка!

— Пьяный дурень! — цыкнула Ксюша. — Ромку к чему приплел?

— А-а, вам не понять! — Костя презрительно рубанул рукой в воздухе, тихо чему-то возмущаясь.

Видя его состояние, Ксюша решила разборки отложить. Зато на следующий день после обеда заехала к Кате в институт.

— Раньше он себе такого не позволял. Налакался до невменяемости, — сердилась Ксюша. — Прикинь, болтал во сне: всю ночь трепался на кресле, куда его выселила. Я сначала перепугалась, не свихнулся ли. Реально, крыша у них поехала по весне, коты мартовские! И он, и Ромка. Ты, кстати, звякни еще раз к нему на службу, выясни, что происходит.

— Час назад звонила. Надоела уже всем. Никто ничего не знает.

— А давай я попробую!

— Зачем?

— Вдруг повезет.

— Ну попробуй, — не найдя подвоха в чудачестве подруги, согласилась Катя.

Ксюша подсела к телефону, прикрыв трубку носовым платком, набрала под диктовку номер.

— Будьте добры Романа, — она изменила тембр и интонацию.

— Кто его спрашивает? — раздался знакомый Кате вопрос.

— Это его мама. Он забыл сегодня утром одну вещь. Хочу успокоить его: она дома. Пусть не ищет, не переживает.

— Ром, подойди! Да мама твоя, мама! Кончал бы ты со своими прятками — тоже мне, шпион, блин!

Ошеломленная Катя выхватила из рук Ксюши вопящую трубку, услышала:

— Да, мамуль!

— Привет, — произнесла она упавшим голосом.

Поняла, что шок испытал и Роман.

— К-катя? Надо же... Только о тебе подумал — и ты звонишь. А я вот... вернулся... из командировки. Собирался сюрприз устроить.

— Сюрприз не получился... А с командировкой ты отлично придумал. Надеюсь, я вдоволь повеселила твоих коллег и маму?

— Зай, я объясню. Просто мне неоткуда было звонить, все время в разъездах: то, сё, третье, десятое... Буквально пару часов как до Москвы добрался и вырубился, провалился в сон. Я бы вечером по— любому сам с тобой связался.

— Не ври, — болезненно зажмурилась Катя, — это невыносимо...

Секунды, разрушившие жизнь...

Дрогнув цепью жирных трещин, обвалилась стена, спасительная опора из всего, во что Катя верила. Погасло что-то внутри.

Она аккуратно опустила трубку на рычаг, глядя прямо перед собой.

Ксюша вскочила со стула. Она и представить не могла, что ее подозрения, навеянные ночным бредом Кости, настолько оправдаются. Ксюша испугалась, только теперь сознавая, каким ударом это разоблачение стало для подруги.

Она заметалась возле Кати, твердя, в панике и отчаянии от ее неподвижности и безмолвия, что все они — козлы и не стоят наших слез...

А Катя словно окаменела: она перенеслась на шестнадцать лет назад, в центр большой комнаты, где самые дорогие для нее люди, не замечая ее, орали друг на друга, упрекая, обвиняя. Та девочка в глубине души снова, сжавшись в комочек от ужаса и непонимания, — ведь так нельзя поступать с теми, кто тебя любит! — плакала: беззвучно, но безудержно. И как тогда, мир закрылся от нее пустотой...

V

Катя не поддалась уговорам Ксюши отпроситься с работы — обсуждать случившееся, как и оказаться наедине со своими мыслями, было сверх ее сил. А институтская суета отвлекала, отодвигая необходимость решать, как жить дальше. "Ребенок!" — единственное, что, не переставая, царапало по горлу.

Кое-как, не отрывая покрасневших глаз от записей, она дочитала лекции, на семинарах заняла студентов задачами из учебника.

— Колодин, вы задерживаете меня, — торопила она после занятий замешкавшегося студента.

Тот неспешно щелкнул застежками "дипломата", подошел к ее столу.

— Мне нужен ваш совет. Какие пособия стоит изучить дополнительно, сверх учебной программы?

— Для сдачи экзамена вполне хватит лекций и учебника, — она практически подтолкнула студента к выходу из аудитории.

— А для более глубокого освоения материала? На какую литературу обратить внимание?

Катя пристально, с недоумением уставилась на него:

— Не замечала за вами большого интереса к моему предмету.

— Ну, почему? Я всегда внимательно слушаю ваши лекции, готовлюсь к семинарам. Вообще, считаю экономический анализ самым нужным предметом — наиболее востребованным на практике.

— Хм-м... Если так, обещаю: к следующему разу подберу вам список достойных книг. А сейчас проходите и дайте закрыть дверь. После девяти транспорт ходит очень редко. Если пропущу автобус, надолго застряну на остановке.

— Могу вас подвезти. Я на машине.

— Незачем — тут недалеко.

— Тем более, мне это будет совсем не трудно.

Катя мгновение сомневалась, затем уступила. Студент казался открытым, искренним в желании помочь, и кошки, скребущие у нее на душе, присмирели, потянулись навстречу доброму, ни к чему не обязывающему жесту.

Она села в машину. По пути студент рассказывал, как ему, начальнику, необходимы в работе знания по ее предмету, расспрашивал о диссертации. Катя отвечала.

— А та девушка-блондинка, что заходила к нам как-то на семинар, еще сегодня на кафедре с вами была, — она тоже в аспирантуре учится?

— Ксюша? Нет. Но мы вместе заканчивали экономический факультет.

— Симпатичная у вас подруга. Дайте номерок телефона — познакомиться поближе.

Катя, не разгадав, шутит он или серьезен, покосилась на его правую руку.

— Колодин... вы разве не женаты?

— Ошибка юности... Мы давно — чужие люди. Не разводимся только из-за дочки и общей квартиры.

В возникшей паузе из автомагнитолы надрывно выплескивался куплет популярной песенки:

Ты останешься одна среди берез,

Ты прольешь еще немало горьких слез,

Он тебя не пожалеет, не простит,

Твое сердце разобьется о гранит.*

"Как все гадко", — Кате захотелось спрятаться, укрыться от происходящего под одеялом, подушкой...

— Остановите, я выйду здесь, — сказала она.

— Мы же не доехали.

— Неважно.

— Подождите! Осуждаете меня? Но каждый имеет право на счастье. И кто безгрешен? Пускай ваша подруга сама сделает выбор. Не хотите давать номер, так передайте ей мой. Пожалуйста! Скажите, что она мне очень понравилась. Вдруг это судьба, и если она позвонит, в мире может стать на двух счастливых людей больше!

Катя почти на ходу выскочила из машины. Влетела домой.

За стенкой громко ссорились Ксюша с Костей.

Катя заперлась в ванной, отвернула до конца вентили кранов, заглушая голоса домочадцев.

Гудело в голове, била дрожь. А живот стянуло болью. Болью, которая пришла к ней с опозданием на три с лишним недели...

ГЛАВА 9

I

Тот день не задался для Олега с самого утра. Накануне они проводили Санчоса, а за завтраком отец сообщил, что к ним переедет Елена Николаевна, после чего придвинул к мальчику плитку шоколада.

— Налегай — от него не только для мышц, но и для мозгов польза.

Отламывая темную дольку, Олег подумал, что удачно свалил пропажу сахара на спортивную диету по совету тренера, но впредь Черныша придется ограничить в лакомстве.

— Надеюсь, родительское собрание сегодня пройдет без сюрпризов? — для порядка спросил Владимир, хотя еще вчера, подписывая дневник, убедился, что с успеваемостью сына все в порядке. — Слушай уговор: закончишь год без троек, получишь подарок. Чем больше пятерок, тем он будет дороже. Ты чего хочешь?

Олег отставил кружку с чаем и выпалил заветное желание: