— Самое время перекусить, — вдруг резко затормозив, очень четко выговорил мальчик, — Странно, я хочу есть и понимаю это. У меня появилось, как ты говорил? Чувство голода? Ни на станции, ни дома никогда такого не было! Мы не умеем испытывать голод — только нехватку энергии. А энергия почему-то есть, хоть я и тратил её сейчас. Много и неразумно. Но она почему-то есть. Я не чувствую потери... Странно, очень странно и логически необъяснимо.

— Так ты и не объясняй, не надо. Просто прими как факт. Это так, потому, что это так. Вот и всё объяснение.

— Такое объяснение не поддаётся анализу, следовательно, оно содержит ошибочные данные. Нельзя объяснить объясняемое понятие через него же — это логическая ошибка.

— Знаешь, ты как-то сказал, что мы чересчур конкретны. И это "чересчур" нам не на пользу. А тебе не приходило в голову, что вы чересчур...рассудочны, что ли? Именно "чересчур", это тоже плохо, а?

— Я слишком мал, чтобы иметь право оспаривать предустановленные нашей цивилизацией законы. Я не имею достаточной аргументации и поэтому не могу ответить на твой вопрос. А вот ты на мой — можешь. Скажи мне, в чем цель игры? Не какой-то конкретной, а просто игры — как таковой?

— Цель игры — в игре. Только в игре и ни в чём больше. И цель, и смысл, — уверенно и мгновенно ответил Егор Васильевич. Именно поэтому вам трудно это понять. Вы объясняете всё с позиции логики, а в этом случае, действительно, объясняемое понятие объясняется через себя. Это и впрямь нелогично.

— Я запомню это и попробую проанализировать...попозже. Мне понравилось играть. Думаю, особи моего возраста были бы тоже довольны.

— Вот и хорошо, хоть что-то увезешь с нашей планеты! Возьми эти игры в дар от землян, — с улыбкой произнёс Егор Васильевич.

— Спасибо, неожиданно грустно ответил пришелец, — боюсь, что теперь я уже никогда не буду прежним, а эти приобретённые знания у меня, скорее всего, отберут, когда будут формировать моего ребёнка. Но это случится не скоро, и это радует потому, что еще очень долго я смогу вспоминать эти игры и радоваться.

— А ты научи им своих товарищей — и вы будете радоваться вместе, — выдвинул идею Егор Васильевич.

— Это вряд ли удастся... Меня уже долго нет, я отключил идентификатор, я обманул выпускающую систему... Я совершил много недозволенных действий. Скорее всего, я буду наказан, а возможно — даже изолирован.

Егор Васильевич молчал, потому, что сказать было просто нечего: логика здесь бессильна, а простые человеческие слова бессмысленны. "Я мог бы открыть тебе тайну, дорогой мой пришелец, малыш... Я тоже уже не смогу стать таким, каким был до встречи с тобой.

Я тоже изменился. Изменился раз и навсегда, слишком быстро даже по земным меркам — и суток не прошло... У нас это называется: я тебя полюбил! Ты мне стал как родной!"

Оба молчали, думая каждый о своём. И мальчику, который обычно знал мысли учёного, отчего-то не хотелось ничего говорить ему. У каждого из них шла внутренняя борьба. Пришельцу было сложнее: должно быть впервые за 120 лет его жизни логика и здравый смысл были бессильны.

Положение спас Егор Васильевич:

— Давай-ка что-нибудь слопаем. Я предлагаю яичницу с колбасой!

— А что это за еда?, — заставил себя заговорить мальчик.

— Увидишь! Попробуешь!

Егор Васильевич начал колдовать на кухне. Открыл холодильник и долго в него всматривался. Можно было подумать, что он собирается готовить не яичницу, а какое ни будь экзотическое блюдо из бесчисленных ингредиентов! Перечень которых он забыл! На самом деле, ему было не по себе. К уже принятому им в глубине души решению не покидать Землю добавилось беспокойство за мальчика: как-то его там примут, да ещё такого...обновлённого? Несмотря на свои 120, он, по сути, малыш и не сможет скрыть свои новоприобретения.

Если у них там и в самом деле все столь жёстко, то его не ждут похвалы. Жгучая жалость топила сердце учёного... Мысленно объявив пятую степень мобилизации организма, он зажёг газовую горелку, на нее водрузил огромную черную сковороду, помедлил минуту-другую и бухнул туда большой кусок сливочного масла. Сковорода заскворчала, масло начало пузырясь, таять.

Не давая маслу ни малейшего шанса пригореть, Егор Васильевич покрошил в сковороду кусочками порезанную докторскую колбаску и свежего лука. Когда в помещении нестерпимо вкусно запахло жареной колбаской и луком, старательно помешиваемыми учёным он, как факир, разрубил ножом одно за другим восемь яиц, которые с шипящим звуком улеглись среди островов из кусочков колбасы, в озере сливочного масла и сока от лука.

* * *

— Эта моя фирменная яичница имени станции "Север — 2", -торжественно объявил шеф-повар, — прошу к столу!

Мальчик привычно занял свое место за столом, потянул носом воздух, улавливая вкусный запах свежей яичницы. И уже совсем по-земному произнес:

— Я так проголодался, что съел бы целого быка!

От этой, столь привычной земному уху фразы, у Егора Васильевича в носу защипало. Он отчётливо помнил, что так было, когда он вышел после суда, поставившего точку в его семейной жизни, когда его сын категорично заявил, что хочет остаться только с мамой. Ему тогда хотелось плакать, очень хотелось, но он смог сдержаться. Сдержался и сейчас... Только заметил:

— Странно, лучок-то не прожарился видать. В носу щекочет.

Мальчик излишне внимательно всмотрелся в Егора Васильевича, но ничего не сказал. Увернувшись от взгляда, учёный все же спросил:

— Это ты откуда взял? Я подобного тебе не говорил.

— Я и не помню точно, где мог услышать эту фразу, но запомнил. Пригодилась!

Положив значительную порцию яичницы в тарелку ребёнка, Егор Васильевич сдобрил ее дополнительной приправой: "Кушай,

— кушай, инопланетный гость, к осени...

Не дав ему закончить фразу, мальчик выпалил:

— Заколем!

Они засмеялись.

— И эту байку ты тоже знаешь!

— Я же говорю, мы уже достаточно долго находимся на земной орбите. И я учусь — мне интересна ваша цивилизация.

— Почему же до сих пор мы Вас не обнаружили?

— Очень просто! Мы находимся точно на противоположной стороне вашей орбиты, и нас никак нельзя видеть из-за солнца!

— Гениально, по-другому и не скажешь! Естественно, у нас никаких подозрений по этому поводу не возникало, хотя есть у нас одна гипотеза...

Есть планета как две капли воды похожая на Землю и даже обитаемая, если верить древним рукописям и наскальным текстам, например, майя! Даже название у нее есть: "Нибиру". Наши учёные спорят о ее существовании до сих пор, но прямых доказательств её существования нет. Впрочем, нет и доказательств её отсутствия!

— Что ж тут доказывать! Если бы вы обладали достаточным объемом знаний, по устройству небесной механики вашей звёздной системы, подобных споров просто не могло бы возникнуть! При условии существования на вашей орбите еще одного тела, причем схожей массы, неизбежно изменилось бы движение вашей собственной планеты! То есть, ваша орбита стала бы идеально кольцевой, ни миллиметр больше, ни миллиметр меньше! Но вы прекрасно знаете, что это не так. Вот и доказательство, что существование сколько-нибудь значительной массы на орбите Земли не существует! Что? Убедительно?

— Ты знаешь, очень убедительно! Вам бы выступить на нашем телевидении с подобными разъяснениями, и насчет единого создателя тоже!

— Не спеши! Всему свое время, — загадочно сказал мальчик и улыбнулся. Этой улыбкой было все сказано! Егор Васильевич увидел в ней больше, чем просто улыбку, на него повеяло влиянием всемогущих сил, контакта с которыми человеку не дано. "Пока не дано? Или...", — с грустью подумал он, и осознано заключил, — действительно, рановато!"

— Не переживай, все будет хорошо! Потерпи! Как говорит ваш Бог: "Бог терпел, и нам велел!" Давай все-таки покушаем, яичица уже остыла!

Егор Васильевич засмеялся и поправил:

— Не яичица, а яичница!

Пришла в голову неожиданная мысль: "Значит, они тоже могут ошибаться! Да-да, нет ничего в мироздании абсолютно совершенного...к счастью! Мы то, надо полагать, находимся в хвосте вселенской эволюции! Надо активней пробираться, и пройти хотя бы зону хвоста! Поближе к туловищу!"

— Твоя правда, неправильно произнес."И на старуху бывает проруха!", так, кажется у вас говорят? Яичница, приготовленная по твоей рецептуре, великолепна, иначе не скажешь. А ты сам, что не ешь?

— Как же, как же...Сейчас составлю тебе компанию, компанию голодных и всеядных! И учёный приступил к уничтожению своей доли приготовленного блюда. Демонстративно чмокая, хотя это и идет в разрез с принятыми правилами поведения за столом. Но он проделывал это так комично и аппетитно, что эту мелкую шалость можно и простить!

Сделав огромный бутерброд с маслом и клубничным вареньем, Егор Васильевич предложил его мальчику, а тот, как ни странно, не отказался! Наполнив кружку крепким чаем, он поставил ее перед мальчиком, по оперному пропел:

— Дитя моё, о, выпей чаю. Ведь чай — напиток всех богов!

На что получил в ответ не мене хлесткое, пропетое мальчиком, изречение в стиле кантри:

— Ты попой, попой, потом может чаем угостят: попей, попей!

— Сколько у тебя талантов, а ты скрывал! — восхитился полярник.

— Да я и не скрывал вовсе! Понятие скромности нам тоже присуще! Характер и манеры поведения отдельной особи, если помнишь, целиком и полностью зависят от заложенной в микробазу информации, а ее вкладываем мы сами, в результате получаем то, что получается. Перед тобой один из экземпляров, по-моему, он не плох!

Мальчик засмеялся заразительным детским смехом, потом подмигнул и откусил изрядный кусок бутерброда, запив его большим глотком чая. Егор Васильевич подумал в эту минуту: "Если встретишь такого на улице, ни за что не подумаешь, что он посланец с другой планеты. А кто знает, может, они уже давно живут среди обычных наших земных детей! Хотя, что за чушь я несу, самому перед собой стыдно! А смысл? Зачем им это?" Но на всякий случай спросил:

— Послушай, мальчик... Можно я буду тебя так называть, раз ты не хочешь назвать свое имя?

— Конечно, называй. С другой стороны, если тебе это принципиально, то я могу сказать своё имя. Единственное, что я в любом случае должен скрыть — это имя моей планеты.

— Мне было бы приятно узнать твоё имя. У нас принято называть друг друга по именам, о чем ты, конечно же, знаешь. Имя — это важная составляющая земного человека. И одно из самых сладкозвучных слов для каждого — это его имя. Но если, по какой-то причине, ты хочешь сохранить тайну своего имени — то можешь это сделать. Я не хочу принуждать тебя.

— Отчего же... Я готов назвать тебе свое имя. Более того — я даже хочу тебе назвать его — не знаю почему, просто хочу. Во мне проснулось какое-то странное чувство...которому нет логического объяснения...пока. Я буду его искать, вот только не знаю — найду ли... Имя же моё — Лантей.

По правде говоря, я не люблю вспоминать это, но я чувствую необходимость довериться тебе, тоже не знаю почему... Помнишь, я говорил тебе, что всем процессом воспроизводства особей на нашей планете управляет суперкомпьютер? Он практически совершенен. Но, несмотря на это, по непонятным пока причинам, все же случаются погрешности. Я — один из "плодов" такой погрешности. Вместо меня на свет должна была появиться девочка, имя которой моя мать подобрала заранее. Её должны были назвать Лантея.

Это имя звезды в том созвездии, которое вы называете Пегас. Но в результате погрешности, неизвестно чем вызванной, на свет появилась не девочка, а я — мальчик. Мама была разочарована, наверное... Но от имени отказываться никто не хотел, и меня назвали Лантей.

— Очень красивое имя. Если бы так назвали дитя человека, то это имя ассоциировалось бы с нежностью и мягкостью...

— Возможно, но я не земной человек, — грустно произнёс мальчик.

— А меня зовут Егор Васильевич, — преувеличенно бодро пророкотал учёный, — ну вот, мы и познакомились по-человечески. Хотя и с опозданием почти на сутки. Но вернёмся к разговору... Я хотел узнать, а нет ли ваших представителей среди нас — людей?

— Сейчас уже нет. Хотя некоторое время назад были. Нам было важно, узнать вас, так сказать, изнутри. Эти визиты носили абсолютно нейтральный характер, иными словами мы, наблюдая со стороны за вашей жизнью и вами как представителями человеческого сообщества, не имели права ни при каких, даже самых катастрофических для вас обстоятельствах, ни во что не вмешиваться или же как-то влиять на вас с помощью наших умений. Все результаты были скрупулезно изучены, и проанализированы.

На базе наших исследований была создана полная картина вашего мира, с учётом особенностей ваших ощущений и вашего мировосприятия. Мы также постарались учесть особенности ваших межличностных взаимоотношений, разумеется, на момент проведения исследований.

Мы полностью отдавали себе отчёт в том, что критической точкой наших исследований являются именно ваши межличностные отношения — крайне нестабильные и неподдающиеся полному логическому анализу. Как наше несомненное достижение я должен отметить то, что наши действия прошли абсолютно незамеченными для вас, никто из наших себя не выдал.

— А как же тогда относиться к заявлениям немалого числа людей, сообщавших об их похищениях и проведенных над ними неких медицинских исследований и экспериментов?

Засмеявшись, Лантей ответил:

— Неужели ты всерьез считаешь, что нам надо проводить какие-либо исследования? Это же, по меньшей мере, смешно! Подумай сам — нам, умеющим строить любые формы белка, основы жизни! Нам — легко строящим любую цепочку ДНК! Какой смысл проводить эксперименты над расой, стоящей на низшей ступени развития практически по всем показателям. Абсурд! Зачем нам это надо!

И опять засмеявшись, дружески похлопав по плечу Егора Васильевича, произнес:

— Вы интересные, но очень чудные. Вы пытаетесь освоить другие планеты, мечтаете о межпланетных полётах, но вам и в голову не приходит, что, покидая Землю, вы становитесь гостями Галактики, а не хозяевами. А ведёте себя так, словно вы — полноправные властители. Наглядный пример: что сделали ваши астронавты, когда спускаемый модуль впервые коснулся поверхности Луны?

— Это я знаю: Амстронг произнёс ставшую исторической фразу: Маленький шаг человека и огромный скачок для всей цивилизации!"

— А вот и нет. Астронавты выбросили на поверхность Луны ведро с мусором! И уже после этого, твой Амстронг произнёс эти слова!

— Я этого не знал!

— Не ты один. Думаю, никто, кроме бывших там этого не знает — это не красивый жест, но показательный, согласись... Вот она — ваша цивилизация во всей расе! Ваша история показывает, что вы неразумно беспокойны и вместо создания объектов созидания, вы создаёте технологии разрушения. В ожидании неведомых врагов из космоса, вы оттачиваете свои умения воевать на соседях по планете. Парадокс же в том, что если случатся космические враги, именно враги, а не просто гости, то вы будете абсолютно бессильны... К тому же — разобщены.