— Блинков, блинков себе положи, княже, — поспешно сказала княгиня, — пока горячие. Простынут — не так хороши будут. Отец наш со старшими — с икоркою любят, а Держан — со сметаною да медом.

Кирилл рассердился на себя, что уточнение о перстеньке ненужно сорвалось с его языка. Ему показалось, что князь Стерх и отец Варнава вдруг как-то по-особому посмотрели на него.

— Ты краснеть-то погоди, княже. Дело твое — молодое, а пояснения нам не надобны, — князь Стерх подмигнул Кириллу и оправил длинные седые усы. — Не всё мы с тех пор позабыть успели за древностию лет своих, да... А купцов, что самоцветами да серебром-златом торгуют, в Белой Кринице преизрядно. И на торжище загляни, и по лавкам походи — подыщешь, что тебе по сердцу. Стало быть, поснедавши и отправляться можешь — так ли, отец Варнава?

Кирилл обрадовался, но тут же и спохватился:

— А как же суд, княже? Вдруг опять случится что-то?

— Мыслю, не всякий же раз письма подметные объявляться станут. А буде иная надобность в тебе случится — гонцов пошлю, сыщут быстро.

Отец Варнава, продолжая смотреть на Кирилла, кивнул в подтверждение княжьих слов.

Держан завозился на своем месте и даже тихонько покашлял, привлекая к себе взгляд отца. Тот сделал ему знак головой.

— А мне с князем можно ли будет?

— Тебе-то зачем? — неожиданно резко спросил князь Стерх.

— Да так... Вдвоем веселее.

— Ты мне здесь понадобиться можешь.

— Князь Ягдар не надобен — а во мне нужда какая?

Князь Стерх выпрямился, свел брови и положил обе руки на стол. Держан тут же умолк и обиженно засопел.

— А молочка кому еще? — спросила княгиня.

* * *

— Да не лети ты так! — сказал Кирилл, останавливаясь. — Дай дух перевести.

Иов чуть заметно усмехнулся:

— Объелся?

— Ну, объелся — и что? Ты теперь скажи, что чревоугодие — грех, а для воина еще и глупость смертная.

— Зачем? Ты и сам уже сказал. Если отдышался — пошли.

— Зря князь Стерх Держана с нами не отпустил. А тебе-то дорога хорошо ведома?

— Я здесь, как и ты, впервые.

Кирилл оторопело остановился.

— Мне Гордей рассказал подробно, — невозмутимо закончил брат Иов.

Кирилл вздохнул и махнул рукой.

Улочка делала неожиданные повороты меж высоких и глухих заборов, иногда более походивших на палисад. Тяжелые ворота в них то были убраны в навершии своем сплетенными ветвями падуба, то увенчивались пятиконечными крестами. Непрерывная деревянная стена эта временами отступала вглубь, открывая небольшие дворики, ограду которых знаменовали собой пяток-другой полузатопленных просторными лопухами кольев.

За новым поворотом уже послышался далекий и невнятный шум людского скопления, по сторонам дороги стали попадаться приткнувшиеся где попало телеги и возки. На них неторопливо закусывали или мирно почивали утомленные ярмарочными трудами да искусами гости Белой Криницы.

Торговая площадь распахнула свои широкие объятья сразу за остатками старых укреплений.

— А вот квас, холоднай да пеннай! — заорал на них детина о двух бочонках через плечо. — С ягодою да с хреном! В нос шибат — что твой кулак! Налетай, кто не дурак!..

Пестрое и бестолковое скопище палаток и лотков рассекало из конца в конец длинное строение на высоком цоколе дикого камня. Иов указал на него рукою:

— Лавки богатых людей торговых. Там получше, нежели у лотошников, да подороже. Идем?

— Я пока тут пригляжусь.

Иов молча кивнул. Затем выбросил руку в сторону, ухватив за шею мужичка, который протиснулся между ними и наладился было нырнуть в толпу.

— Спасибо тебе, добрый человек, — сказал он негромко, разворачивая его лицом к себе. — Князь кошель свой обронил оплошно да потерять мог бы, кабы не ты.

— Какой такой кошель? — взвился мужичонка. — У-у-у!.. Пу... сти...

— Кожаный.

— Э... э... — его глаза остекленели, а рука заскреблась за пазухой, судорожно выдергивая оттуда звякнувший мешочек сыромятной кожи. — На... на...

Кирилл запоздало ухватился за обрезанные концы ремешка на поясе:

— Ах ты...

Иов разжал пальцы и поклонился:

— Еще раз спасибо тебе.

Мужичок тут же исчез.

— Уж ты прости, княже, — забыл упредить тебя. Может, кошель пока у меня побудет?

— Да. И тебе спасибо, брат Иов. А как же ты увидел-то?

— Смотрел.

— Знаешь, давай-ка к лавкам двигаться помаленьку.

У мясных рядов дорогу им перегородило плотное людское кольцо. Из глубины его доносились размеренные глухие удары и повизгивание, сопровождаемые поощрительными выкриками.

— Что случилось? — спросил Кирилл громко.

Один из зевак обернулся и пояснил словоохотливо:

— Колбасника бьют! Повадился, вишь ты, поганец, заместо мяса дрянь всяку в колбасу толкать. И совестили его, и княжьим судом стращали, а он опять за свое... Да ты, гляжу я, никак, сам княжьих кровей будешь — прикажешь прекратить?

— Да не ваш я князь. А ты что скажешь, брат Иов?

— Вразумление — дело благое. Туда, княже, — вон той стороной обойдем. А вы продолжайте с усердием.

Широкие лестницы вели к открытым дверям лавок. В одной из них показался хозяин, самолично провожавший уважаемого гостя. Почтительно и ненужно поддерживая его под локоток, он стал чинно спускаться с ним по ступеням.

Их обогнали двое парней. Грохоча сапогами, они взбежали наверх и скрылись за одною из дверей. Кирилл внезапно остановился. Опустив голову, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на правом виске.

— Что не так? — тут же отозвался Иов.

— Не знаю. Неладное чувствую. Страх, что ли? Не знаю...

— Чего боишься?

— Это не мой страх.

Иов подумал и сказал как-то по-особому спокойно:

— Послушай меня, княже. Не входи пока никуда. Просто пройдись не спеша туда да обратно. Будто прогуливаешься. Я за тобою пойду.

Кирилл кивнул и, сложив руки на груди, с вальяжной неторопливостью зашагал вперед. Временами он останавливался, горделиво откидывал голову, явно подражая кому-то, и щурился на распахнутые двери.

— Молодец... — пробормотал Иов ему в спину.

В проемах лавок стали появляться лица сидельцев и хозяев.

— Ищете чего, гости дорогие? — не выдержал кто-то. — К нам прошу!

Кирилл, оглянувшись на Иова, с той же важностью стал подниматься по ступеням.

— Ух ты... — прошептал он с тихим восторгом, войдя и оглядываясь вокруг. Вся его спесь с чужого плеча тут же куда-то улетучилась. Стены лавки мерцали глазками самоцветов, витым золотом и резным серебром. Тусклое свечение это рассекали холодные блики благородной стали.

— Оружием торгуем, — пояснил хозяин, будто опасаясь, что покупатель чего-то не доглядел. — Да не простым, а, как говорится, для достойной руки. Ты, гостюшко дорогой, княжич или князь будешь?

— Князь.

Кирилл осторожно снял со стены германский фламберг с пламевидным клинком, полюбовался затейливо витою позолоченной гардой и примерился в ухвате.

— Тяжеловат для тебя будет, княже, — сказал хозяин, словно извиняясь.

— Знаю. Отец заставлял с двуручным упражняться, да еще и одной рукою, — он вздохнул, вешая меч обратно. — Говорил: это тебе на вырост.

— Может, акинак? Как раз по тебе — глянь, какова работа! Или гладий новоримский. А это — наших мастеров, вилецких. В добром бою получше иных иноземных будет. Красавец...

— У меня такой же.

— Ножи, ханджары магрибские, стилеты фряжские не пожелаешь ли осмотреть?

Брат Иов коснулся плеча купца, наклонил голову:

— Ты прости нас, добрый человек, — мы на время малое выйдем с князем.

Кирилл с сожалением отложил в сторону богато изукрашенную каму и последовал за послушником.

— Ну как? — спросил Иов, не двигая губами.

— Ты о чем это?

— Чуял ли сейчас то, что и прежде? — уточнил тот столь же тихо и терпеливо.

— Нет.

— Присмотрел себе что-то?

— Да.

Иов постоял, опустив глаза:

— Ладно. Кошель свой возьми пока. Я здесь подожду.

Кирилл расплатился за отложенный кинжал восточной работы.

— Прикрасы девичьи хочу поглядеть. Мне бы перстенек серебряный с бирюзою. У кого найти смогу?

— Я средь торговых людей человек новый... — купец явно собирался добавить что-то еще, но раздумал.

У дверей соседней лавки подпирали косяки двое парней угрюмого вида. Кирилл вспомнил, что это они давеча обогнали его с Иовом. Из-за их спин выглядывало и снова пряталось круглое рыхлое лицо хозяина.

— Иов, это здесь. Тот же страх, — вдруг сказал Кирилл. — Здесь и еще где-то рядом.

Внезапно купец выскочил на крыльцо, заметался на нем и завопил тоскливо куда-то в сторону:

— Игнатий! Ко мне идут! Что делать-то?

Иов тут же остановился, придержав Кирилла.

Высокий человек в короткой чуге молчаливо наблюдал за всем с ближнего крылечка. Услышав обращенные к нему слова, он плюнул от души, яростно топнул ногой и заорал в ответ:

— Что делать? На языке своем поганом удавись, иуда!

После чего быстро сбежал вниз. Оглядываясь по сторонам, стал рывками распутывать коновязь мышастого жеребца под седлом.

— Бежишь? Ну беги, беги! — продолжал голосить первый. — Только я один тонуть не стану! Всех с собою утащу!

Высокий вскочил в седло, еще раз плюнул и с места взял галоп — люд запоздало шарахнулся в стороны.

— А-а-а! Да пропади все оно пропадом! — заверещал купец совсем уже по-бабьи. — Бей собак стерховых, ребята! Смертным боем бей!

Он отступил в глубину лавки, захлопнул дверь и загремел засовами.

Его гвардейцы отлепились от косяков. Поигрывая плечами, двинулись вниз.

Пространство перед лавками стало быстро пустеть. Четверо оставшихся зевак вдруг разделились по двое и стали помаленьку подбираться с обеих сторон.

Кирилл вытащил из ножен купленый кинжал, прижал его к бедру.

— Оставь, княже, — сказал Иов. — Не надо кровь проливать.

— Дело говоришь, иноче, — оскалился один из парней. — Брось ножик, малец.

— Мне брось, — добавил другой. — Ножик-то славный.

Они слаженно выхватили из-за голенищ засапожники и ринулись вперед.

Иов прыгнул межу ними. Приземлившись на ноги, он тут же развернулся лицом к Кириллу и нападавшим. Полы его подрясника метнулись черной вспышкой, с резким звуком вспороли воздух. Купеческие гвардейцы выронили из рук ножи, медленно склонились перед молодым князем в низком поклоне и повалились к его ногам.

Ему вдруг послышался нарастающий конский топот — он повернул голову.

Из-за угла вылетели белый аргамак князя Стерха и вороной карабаир сотника Василия. За ними следовал десяток конных ратников.

Оставшаяся четверка защитников торговли раздумала окружать Кирилла с Иовом и бросилась врассыпную.

— Все ли ладно? — прокричал князь Стерх, осаживая коня.

— У меня — да. Купец Игнатий только сбежал, — сказал Кирилл.

— Не только он. Никто никуда не денется — на всех дорогах заставы с ночи. Иов, у тебя что?

— Перстенек.

— Какой перстенек?

— Серебряный, с бирюзою. Князь Кирилл так и не купил его.

* * *

Князь Стерх подвигался в своем кресле, поморщился и осторожно потер шею:

— Доходили до меня и прежде темные истории о казнокрадстве да лукавствах с Государевыми подрядами. Имена иные слыхал, иные подозревал — да толку-то? Не пойман — не вор. А концы в воду люди торговые прятали на диво долго. И не столь от хитрости своей да умения — помаленьку их помощнички объявляются, кого еще вчера за видных и достойных почитали. Но об этом — рано пока. За то, что мы с отцом Варнавою всего сразу тебе не открыли, обиды на нас не держишь ли?

Он раздвинул усы короткой улыбкой, оставляя глаза серьезными.

— Нет, княже, — твердо и не раздумывая ответил Кирилл. — В делах подобных так и должно быть.

— Вот и ладно. Страшно было?

— Лишь под конец, да и то самую малость. При мне брат Иов пребывал.

— Не только. Впереди вас и позади все время люди мои шли, ремесленниками да крестьянами ряженые — сотник Василий лучших отобрал. Случись что — пособили бы. Спасибо тебе за помощь, княже. Кабы не ты... — князь Стерх развел ладони и с сомнением покачал головой.

— Мыслю, то не я, а слухи обо мне помогли. Воры-то местные толком и не знали, что это за птица такая князь Ягдар. От этого голову потеряли да и стали делать ошибку за ошибкой. Со мною уж было подобное — рассказывал я тебе, княже, как меня люди за пророка да чудотворца едва не приняли... — он хмыкнул, припомнив.

— Ты вот усмехнулся, — заметил князь Стерх. — И правильно это. Потому как где слухи, там нередко забавного много. А тут? Да они словно обезумели вдруг — вспомни, каким языком грамотка подметная написана была, как вели себя. Напугал их кто-то тобою, княже, ох как напугал...

— Думается мне, что не только князем нашим, а чем-то еще, — добавил отец Варнава. — Страх-то их почти смертным был.

— А кто, отче, — спросил Кирилл, — и чем?

— Это я и сам бы знать хотел.

Князь Стерх задумчиво провел пальцами по извивам резьбы на подлокотнике кресла:

— Этот 'кто-то' — имени его они либо не знают, либо пока не называют — обещал им защиту и покровительство высокое. Оттого и страх их смешан был с дерзостью беспримерною. Обманул заступник— то, не уберег. Мы, понятное дело, только начинаем распутывать клубочек, но первые допросы уже много чего любопытного открыли. Кроме казнокрадства и прочего, прежде мне ведомого, и тайная чеканка егориев золотых всплывает, и иноземцы странные, а ниточки иные ведут... — он не договорил и пристукнул ладонью по подлокотнику. — Однако, этим уже не я, а люди Великого Князя Московского заниматься будут. И вот какая мысль теперь у меня из головы не идет: ведь получается, что этот тайный 'кто-то' немалую услугу самому Государю оказал. Почему?

— Можно и по-другому вопрос поставить, княже, — отозвался отец Варнава. — Зачем?

Глава 10

Стесняясь грусти в глазах, Держан спрятал ее за привычным прищуром и протянул ладонь в застарелых порезах. Кирилл ответил крепким рукопожатием, подмигнул без улыбки. Повинуясь порыву, коротко приобнял княжича. Тут же отстранился, отстегивая от пояса ножны с восточным кинжалом:

— Держи, Держан.

Мельком усмехнулся и качнул головой:

— Забавно вышло — сам не чаял сказать так.

— Ты что, княже! Кама-то дорогая такая! Не надо...

— Для тебя покупал.

— Ну, спасибо. Вот это да... А мне и отдариться нечем...

Держан вдруг загорелся:

— А вот уж знаю — чем! Сделаю для тебя да с собою захвачу, когда отец надумает меня к вам в обитель отправлять... — он выжидательно прищурился на князя Стерха.

— Когда надумаю, первым о том узнаешь, мимо не пройдет. А тебе, княже, скажу на прощание, что отныне в этом доме ты всегда гость желанный да жданный. И не токмо мною со княгинею.

Он кашлянул, согнутым пальцем подбив седые усы. Княгиня быстро одернула широкий рукав мужниного кафтана, заботливо поправляя его, и улыбнулась Кириллу.

— А что я не так сказал? -простодушно удивился князь Стерх. — О Держане я это, о Держане — вон они как сдружились-то!