Честь и Польза

Спрятанная под телом Тибо самодельная адская бомба, начиненная рублеными кусками металла, разнесла в клочья оказавшихся рядом с местом взрыва двух солдат и ещё ранила двенадцать человек.

Столь изощренное коварство страшно обозлило французов. Будь у них хоть один пленный мятежник, участь его была бы незавидной, но к сожалению для славных воинов Третьей республики их в наличии не было. Поэтому весь гнев, они вылили на спины и головы тех немногочисленных чернокожих африканцев, что сопровождали отряд Мориньи в качестве проводников и помощников.

Если белый господин бьет черного слугу, значит он бьет его за дело и с этим следует смириться. Триста лет испанцы, португальцы, немцы, голландцы, французы и англичане вдалбливал его в головы своих черных слуг и рабов, и оно прочно осело в сознание африканцев. В подавляющем большинстве негритянского население признавало это табу, написанное кровью и слезами, но появление в Африке белых воюющих с другими белыми поставило его под сильное сомнение. Оказалось, что одного белого господина можно убить с согласия другого белого господина и тебе за это ничего не будет.

Следующая ночь преподнесла кавалеристам Мориньи очередной неприятный сюрприз, на это раз в виде черной измены их проводников. Ровно в полночь, стоявшие у северного въезда в лагерь часовые были обстреляны мятежными каторжниками. Стрелял не один и не два человека, а минимум десять и их действия были поддержаны огнем одного ручного пулемета.

Возникла суматоха, но благодаря прозорливым действиям майора Мориньи паники удалось избежать. Ожидая возможного нападения махновцев, он приказал двадцати солдатам быть готовыми к отражению ночного нападения противника. Все они спали вполглаза, не раздеваясь, и когда раздались первые выстрелы, бросились отражать нападение врага.

Быстро сориентировавшись в обстановке, они стали дружно отвечать огнем на огонь и, по словам стрелков, они имели определенный успех. Были ли со стороны противника убитые неизвестно, но утром на месте схватки были обнаружены следы крови.

Контрдействия кавалеристов позволили в определенной мере нейтрализовали эффект внезапности, но враг противостоявший французам был опытен и изобретателен. Пока внимание кавалеристов было приковано к одному месту, махновцы атаковали их лагерь с другого края.

С громкими криками: 'Махно! Махно!' другой отряд каторжников приблизился к лагерю с юга и стал обстреливать его из винтовок и ружей.

Появление новой угрозы всколыхнуло, угасшие было угольки страха и опасения перед притаившимся в ночи коварным врагом. Притухшая было паника, вспыхнула с большей силой и под прикрытием возникшей неразберихи, чернокожие проводники покинули французский лагерь.

Бегство негров очень встревожило майора Мориньи. Это был очень опасный симптом, который мог серьезно осложнить как дальнейшее продвижение отряда, так и его сосуществование с местными африканцами. Майор с большим опасением ждал дальнейшего развития событий, но ничего не произошло. За время дневного перехода к селению Тандола ничего не произошло. Махно не было видно, а встретившие отряд туземцы привычно склоняли головы перед белыми господами, изъявляя им свою покорность.

Староста деревни Мбала радушно принял отряд Мориньи, предоставив солдатам удобное место для ночлега, а коням лучший в этих местах фураж. Кроме этого, он предоставил майору двух проводников, хорошо знающих дорогу к Ниамее.

Отряд простоял в деревне ровно сутки, после чего двинулся на восток, уже не столь решительно как прежде. Уверенность в своих силах у трехцветных кавалеристов заметно поубавилась, несмотря на их численное превосходство над противником.

Наступившую ночь, весь отряд встретил как тяжелое испытание, а не как возможность отдохнуть после трудного перехода. Усиленные караульные посты, не отрывая взгляда от ночной тьмы, напряженно всматривались по ту сторону костров в ожидании нападения махновцев. Никто из французов и те, кто был отряжен в отряд прикрытия и те, кто туда не попал, спали, не раздеваясь, готовые в любой момент выскочить ил палатки и дать врагу отпор.

Все ждали новой каверзы со стороны каторжников, но её не было. Ни один выстрел, ни один выкрик вражеского воина не потревожил сумраки ночи до самого рассвета, вопреки всем ожиданиям измученных французов.

Беглые каторжники взяли реванш на следующем привале отряда, да ещё какой. Ближе к полуночи лагерь французов потряс взрыв сначала одной, затем другой гранаты.

К счастью для подчиненных Мориньи ни одна из них не попала в походные палатки, а разорвалась невдалеке от них, убив одного и ранив троих их обитателей. Застигнутые врасплох часовые немедленно открыли ответный огонь, пытаясь достать неведомого метателя гранат, сумевшего так далеко метнуть бомбу за линию костров.

Караульные и пришедшая им на помощь подмога, с замиранием сердца ждали ответных выстрелов, которые помогли бы им определить местоположение врага, но их не было. Вместо привычных залпов из винтовок или пулеметной очереди, ночь ответила коварным молчанием, которое впрочем, долго не продлилось.

Прошло чуть больше пяти минут и на скопившихся у огня людей, вновь упали две гранаты, причинившие на этот раз больший ущерб. И вновь, ни один глаз не заметил наличие противника, несмотря на его явное присутствие. В черном мраке, окружавший лагерь плотным кольцом ничего не было видно. Несколько человек перед самыми взрывами услышали легкий свист падающей бомбы, но сам метатель оставался невидимым.

Разъяренные французы, схватили факелы и, позабыв обо всем, бросились, вперед намериваясь во, чтобы то ни стало найти зловредного метателя гранат, но все было напрасно. Продвинувшись на сто шагов вперед, они так никого и не нашли на ком можно было выместить свою злобу.

И вновь, черное покрывало ночи приняло на себя гневные выстрелы солдат майора Мориньи, и вновь они остались без ответа.

Впрочем, ответ был. Едва только стрелки опустошили магазины своих винтовок, и крепко сжимая их руками, двинулись в обратном направлении, оставленный ими лагерь потряс новый взрыв. На этот раз одиночный, но гораздо сильнее по своей мощи и более удачный, судя по крикам.

В этот раз Фортуна действительно улыбнулась невидимому метателю. Брошенная им самодельная бомба упала рядом с одной из палаток, где ночевали офицеры отряда. Взрывом был убит наповал лейтенант Ожеро и многочисленными железными обрезками серьезно ранен капитан Нуаре. Кроме них было ранено несколько лошадей привязанных вблизи злосчастной палатки.

И вновь никто не видел злокозненного метателя гранат, а бросившиеся на его поиски солдаты так ничего и никого не нашли. И вновь были выстрелы на удачу, так и не породившие долгожданного ответа.

Едва только расцвело, как опытные следопыты бросились на поиск следов загадочного невидимки. Вскоре они обнаружили подтверждение присутствия махновцев вблизи лагеря, но они так и не пролили свет на ночное происшествие. Обнаруженные следы наглядно свидетельствовали, что каторжники не приближались к лагерю и физически не могли бросать гранаты в сторону французов.

Это открытие породило твердое убеждение, что махновцам помогают темные силы, хотя ларчик очень просто открывался. Хитрая на выдумку голь, использовала против французов в качестве метателей гранат большого самодельного воздушного змея.

Запущенный в небо он мог свободно поднять в небо две гранаты, которые после наведения на хорошо видимую в ночи цель, сбрасывались подергиванием бечевки. Точность бомбометания оставляла желать лучшего, но невысокий материальный ущерб, вдвое перекрывался душевными потерями французов, которым теперь под каждым кустом виделся притаившийся черт по имени Махно.

Возможно, со временем майор Мориньи смог бы разгадать тайну таинственного метателя, но на него обрушились новые беды. Утром следующего дня в отряде пало сразу шесть лошадей и заболело двое солдат. В течение дня число павших лошадей увеличилось до тринадцати, а к вечеру уже равняло двадцати двум, при пятерых заболевших.

Что стало причиной смерти лошадей, точно определить было невозможно, но за этим явно стояла злая воля. Знающие кавалеристы в один голос утверждали, что они были отравлены медленно действующим ядом, подмешанным им в корм или в воду. Мориньи больше склонялся к версии, что отрава была дана животным в деревне Тандола. В пользу этого говорило то, что во время ночной бомбардировки лагеря из него странным образом пропали проводники данные майору старостой Мбала.

Возможно, причиной падежа лошадей стала вода, которой кавалеристы поили из дорожного колодца, а проводники просто испугались взрывов из ниоткуда и бежали от греха подальше. Все это майор Мориньи изложил в своем послании генерала Брисаку, обосновывая свое решение, прекратит движение к Нигеру и дожидаться прихода основных сил. Легкая прогулка к берегам Нигера откладывалась.

Документы того времени.

Из сообщения собственного корреспондента 'Известий' Льва Рубашкина из Варшавы от 14 мая 1925 года.

Утром 12 мая этого года министр обороны Польской республики генерал Эдвард Рыдз обратился к польскому народу с заявлением о необходимости санации государства от вредоносной деятельности нынешнего правительства президента Войцеховского, погрязшего в коррупции и пренебрежении интересов страны. Генерал предложил президенту добровольно подать в отставку со своего поста до полудня 12 мая. В случаи отказа, по истечению обозначенного срока, вся власть в стране переходила в руки Временного комитета во главе с министром обороны.

Станислав Войцеховский отказался подчиниться требованиям генерала Рыдзя об отставке и призвал поляков выступить на защиты власти с оружием в руках. Одновременно с этим, президент объявил о смещении Рыдзя с поста министра обороны и назначил на этот пост генерала Сосницкого. В стране объявлено чрезвычайное положение, закрыты все государственные учреждения, банки и биржи. Все иностранные посольства в столице взяты под усиленную охрану со стороны полиции, закрыты все границы.

В ответ на это, генерал Эдвард Рыдз двинул на Варшаву соединения 4-й пехотной дивизии генерала Козубка и кавалерийскую бригаду полковника Булака-Балаховича, которые на момент написания этих строк подошли к предместьям польской столицы. В самой Варшаве кроме оставшихся верными президенту полицейских и курсантов военных училищ столицы вооруженных сил нет. Из числа горожан решивших поддержать президента Войцеховского срочно формируются боевые дружины, получивших оружие из варшавского арсенала.

Корреспондент 'Известий' Лев Рубашкин.

Из сообщений газеты 'Санди Таймс' от 21 мая 1925 года.

Согласно телеграмме поступившей из Рио-де-Жанейро, знаменитый британский путешественник полковник Перси Фоссет пересек реку Шингу, юго-восточный приток Амазонки и приступил к поискам одного из древних затерянных городов в джунглях Бразилии. Вместе с Фоссетом в его экспедиции принимает участие его сын Джек Фоссет и Рэли Раймел. Полковник намерен в течение года пересечь джунгли Амазонки с запада на восток и завершить экспедицию, выйдя к городу Салвадор на побережье Атлантического океана. Мы внимательно следим за экспедицией полковника Фоссета.

Глава V. Вперед — к полюсу!

В том, что на Шпицбергене все совсем иначе, чем на материке, Покровский убедился с первых дней своего пребывания в Баренцбурге. И дело было не в том промозглом холоде, что, несмотря на теплое течение Гольфстрима, уверенно правил бал на архипелаге к моменту прибытия на него полковника. В первую очередь сказывалось оторванность от Большой земли, и любая совершенная ошибка обходилась по очень высокой цене.

Любой переступавший порог дома человек совершенно не знал, что его ждет за дверью. Солнце или мокрый снег, пронзительный ветер или плотный туман с видимостью не более трех метров, соседей норвежцев или белых медведей. Каждый, кто приехал в эти места, должен был быть готов к любой неожиданности, в любой момент. Север — был подобен жесткой классной даме, не давал никаких поблажек и строго прашивал за малейший промах, но Алексею Михайловичу, с первого шага повезло с людьми.

И были это не те доверенные люди, о которых ему говорил генерал Щукин. Никто из них не встретили полковника Покровского ни на пристани, ни в конторе, куда тот явился доложиться о прибытии. Все они были заняты своими делами, и встречать гостя с материка отправился завхоз Баренцбурга, Храпов Митрофан Харитонович.

Именно он помог полковнику определить прибывших с ним людей, пообещал помочь с разгрузкой и познакомил его с правилами быта русской полярной колонии. По одному ему известным приметам он предсказал скорое наступление тумана и чтобы не терять зря времени даром, предложил Алексею Михайловичу посмотреть место под будущее строительство.

Честно положа руку на сердце, вступившему на твердую землю полковнику очень хотелось отлежаться после своего морского путешествия, но деловитость собеседники и его открытость, заставило Покровского согласиться с его предложением.

С местом под склад и радиостанцию определились быстро, благо свободное место рядом с уже имеющимися складами и радиостанции имелось, но вот с площадкой для причальной мачты пришлось помучиться. Храпов предложил несколько вариантов, но по тем или иным причинам они не подходили Покровскому.

Неизвестно как долго бы продлились бы эти смотрины, пока завхоз напрямую спросил полковника, что ему надо и тот, плюнув на секретность, в общих чертах обрисовал собеседнику свою задачу.

— Причальную мачту для дирижаблей? Это на подобии той, что у норвегов в Кингс-беи была? — уточнил Храпов и уверенно махнул рукой в сторону противоположного берега залива. — Они её в прошлом году для американцев установили, но что-то нам не срослось и её разобрали.

— А сейчас она все ещё там? — моментально насторожился Покровский.

— Наверно — равнодушно пожал плечами Храпов, — сейчас в Кингс-беи ждут прилета каких-то специальных самолетов для исследования Арктики.

— Самолетов?

— Ну да, двух самолетов, мне об этом мой знакомый норвег рассказал.

— Но почему об этом в Москве ничего не знают, ни о самолетах, ни о мачте? — полковник требовательно посмотрел на Храпова, но тот ничуть не смутился.

— А кому это особенно надо? Управляющий шахтой Леденцов сидит, и дни считает до своего отъезда, а инженер Фунтиков занят выработкой угля на шахте и разработкой новых пластов. Им все эти летные дела не интересны — простодушно сказал завхоз и от этой простоты, у Покровского неприятно закрутило в животе.

— Как долго строили мачту ваши соседи?

— Честно говоря, не помню. Наверно где-то недели полторы — две — завхоз увидел напряженное лицо Покровского и стал его успокаивать. — Да вы не беспокойтесь, поставим мы это мачту и все остальное соорудим. К какому числу нужно сделать?

— К десятому маю все должно быть готово. Сделаете? — без запинки ответил полковник, оставляя по старой привычке, пять дней про запас.

— Сделаем, Алексей Михайлович. Сделаем, не сомневайтесь — заверил полковника Храпов и не соврал. Несмотря на снега и дожди, что часто посещали широту Баренцбурга, к назначенному Покровским дню, причальное сооружение было готово.