| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Гтховт мапатиот, тквэн лапаракобт картулад?(груз. прошу извинить, вы говорите по грузински?)
— Мэ вер картулад (груз. я не говорю по-грузински), даже с каким то вызовом именно на грузинском ответил я.
На миг за столом воцарилась тишина.
— Ай, что ты говоришь, Сандро, ведь все мы, тифлисцы, даже будучи русскими, немного грузины — пытался сгладить неловкую ситуацию полковник Баратов.
— Прошу извинить, — обратился я к хозяину дома, переходя на русский: — спасибо за прекрасный вечер, но мне пора. Дела, знаете ли!
— Что ты, Александр, только же присели, вина вон совсем почти не выпили, не все вспомнили,— обратился ко мне старший Шервашидзе.
Нет, спасибо, мне действительно пора, Прокопий Левонович. Думаю, у нас еще будет время и посидеть, и вина попить, — ответил я, вставая из за стола.
За столом по разному отреагировали на это. Николай Николаевич и ротмистр Эрдели — сожалением, родственник князя — равнодушно, братья Эристави с каким то облегчением. Причем у младшего, который, видимо немного перебрал с вином, в глазах была какая-то неприязнь. Было видно, он хочет сказать мне что-то злое, но сдерживает себя.
Все встали провожать меня к выходу из зала. Уже в дверях старший Эристави обратился ко мне:
— Нам надо поговорить, князь!
— К Вашим услугам...
— Если не против, я провожу Вас до экипажа...
— Как Вам будет угодно, ничего не имею против, — ответил я, принимая из рук слуги шинель.
Пока я разбирался с портупеей и оружием, штабс-капитан тоже накинул шинель и мы вместе вышли на крыльцо.
— Александр, можно я буду Вас так называть? — начал он.
— Конечно, слушаю Вас!
— Так вот, Александр, к сожалению, не имел чести раньше быть знакомым с Вами, но уверен в Вашей глубокой порядочности.
— Я польщен и слушаю Вас...
— Так вот, Ваши отношения с Марией Прокопьевной...
— Вас не правильно информировали, у меня нет никаких отношений с Марией Прокопьевной!
— Но Вы же не будете отрицать, что Вы были знакомы с Мэри, дружили, и даже, как говорят, были помолвлены?
— Да, в детстве мы общались, после этого виделись лет десять назад в Бадене. А помолвка? Это, как я понял, был шутливый разговор двух друзей под кувшинчик с вином, глядевших на расшалившихся детей. А в чем, собственно дело, к чему эти вопросы?
— Вы же слышали, что в ближайшее время будет официально объявлено о помолвке моего брата с княжной. Я понимаю, что те разговоры пятнадцать лет назад, тем более без взаимных обязательств, не следует принимать всерьез. Я являюсь старшим в роду Эристави, и на мне лежит ответственность за престиж рода. Вы же понимаете, что по нашим обычаем Ваши встречи с Марией Прокопьевной будут компрометировать и ее, и ее будущего супруга, моего брата...
— Уверяю Вас, я не ищу, и не буду искать встречи с княжной. За случайные встречи ручаться не могу, Петербург не тот город, где людям нашего круга можно жить и при этом не пересекаться...
— И все же, князь, я Вас настоятельно прошу...
Так, а вот это уже наезд, если до этого разговор был нормальным, то сейчас это становится недопустимым.
— Нет, князь, это я Вас прошу...Мой благожелательный тон видно ввел Вас в заблуждение! Вы смеете мне указывать, где мне следует бывать и с кем встречаться? Вы забываетесь! Не вижу смысла в продолжение разговора, честь имею!
Его глаза налились кровью, он тяжело задышал, дернулся ко мне.
— Подождите, князь! — он схватил меня за рукав.
— Князь, Вы же понимаете, что не оставляете мне выбора? Вы много выпили вина и я готов понять Вашу горячность...
— Мальчишка, да я таких, как ты..., — старший Эристави попытался развернуть меня лицом к себе.
Я сжал его локоть и процедил:
— Если до полудня завтрашнего дня не услышу извинений, то ждите секундантов, — откинув его руку и не оглядываясь, пошел к экипажу. Уже садясь в коляску, я видел, что он так и стоит у входа в дом, без фуражки, в распахнутой шинели.
Вот так и прошло посещение дома старых друзей.
* * *
* * *
*
Утром, сразу после завтрака приехал князь Шервашидзе.
— Александр, это правда? — едва сняв шинель, сразу и довольно взволнованно обратился он ко мне.
— Здравствуйте, Прокопий Левонович, рад Вас видеть, проходите, пожалуйста! — изобразил я радушие, игнорируя вопрос.
— Александр, сынок, не уходи от ответа, что произошло, это правда, что ты вызвал старшего Эристави на дуэль?
— Нет, Прокопий Левонович, это не правда, — спокойно ответил я ему.
— Ну, слава Богу, а то тут невесть что наговорили, не знаю, что и думать!... — говорил он, проходя в кабинет, куда я пригласил его, отдав по дороге указания подать кофе.
— Присаживайтесь, Прокопий Левонович, сейчас подадут кофе, коньяк. Как Вы? Вчера мне понравился Ваш дом, да и место хорошее. Уже освоились, наверное? Переезды, это такое хлопотное дело, привыкать к новому месту...
— Да, все это так, Александр, но ты пожалуйста не уводи разговор в сторону, расскажи, что у Вас произошло с князем ...
— Ну, я не знаю, что Вы имеете в виду. Скажем так, ему не понравился мой отказ согласовывать с ним адреса моих визитов.
Мы немного помолчали, подождав, пока молодая горничная расставит на столе чашки, сахарницу, кувшинчик со сливками, разольет кофе.
— Значит, это все-таки правда, и ты вызвал его на дуэль?
Посуда в руках девушки звякнула, она вздрогнула и чуть не разлила кофе. Это маленькое происшествие отвлекло нас, тем самым несколько затянув паузу в разговоре.
— Нет, не вызвал, но обязательно это сделаю, если..., — посмотрев на часы, — ... если в течение еще четырех часов не получу извинения от штабс-капитана. Ему, кстати, было сказано это.
— Саша, но нельзя же так! Я понимаю, молодость, горячность, может стоит успокоиться. Поверь, не надо доводить до этого. Ты мне как сын, Александр Эристави тоже не посторонний, особенно в свете предстоящей помолвки...
— Прокопий Левонович, Вы знаете, как я к Вам отношусь. Поверьте, именно поэтому готов считать это досадным недоразумением, но это же зависит не от меня! У князя Эристави есть время свести на нет это недоразумение, я готов выслушать его объяснения, готов забыть этот случай.
— Да, Саша, это хорошо, это очень хорошо! Мы сейчас поедем к нам, там и поговорим, решим это дело! Оба Эристави там. Я рад, что ты понимаешь все это!
— Но, Прокопий Левонович, не понимаю, зачем мне ехать. Штабс-капитану было предложено объяснить это недоразумение, я готов принять его, но не понимаю, зачем мне для этого надо ехать к Вам? По-моему, это будет странно выглядеть...
— Понимаешь, Саша, он же старше, он готов встретиться, поговорить, сам же говоришь, что это недоразумение...Мэри тоже вон, волнуется, какие разговоры пойдут сейчас...
— Я думаю, разговоры пойдут именно если я поеду. Вы требуете от меня невозможного, дядя Прокопий, я готов принять его извинения, но не более того, прошу извинить меня...
— Александр, ты же понимаешь,... как это будет расценено в обществе... Пошел слух, что вы были помолвлены с Мэри. Он же только хотел предостеречь тебя от неосторожных действий, уверяю тебя, он не хотел оскорбить. Эристави — достойный род, они же даже в родстве с твоим дедом, князем Андрониковским (со стороны матери, в доме которого воспитывался Александр). Я думаю, когда ты узнаешь его ближе, Вы даже подружитесь...Ну не стоит доводить это недоразумение до такого, мы же земляки, должны помогать друг другу, понимать ... Вот когда я приехал в Петербург, я был уверен, что Николай поможет мне, остановился в Вашем доме. Ведь кто еще поможет, если не старые друзья. Дед твой, Иван Михайлович был как отец мне, Николай был мне больше, чем друг, я люблю тебя, как сына...
Меня уже стал напрягать этот разговор. Он что, совсем за идиота меня держит? И ведь не пошлешь подальше, приходится сдерживаться. Но право дело, с трудом это удается!
— Совершенно согласен с Вами, Прокопий Левонович, не следует доводить все это до крайностей. Сегодня я обедаю у Кюба (фр. Cubat, ресторан 1-го класса,в Санкт-Петербурге,находился на углу Большой Морской улицы и Кирпичного переулка, любимое место отдыха золотой молодежи, гвардейских офицеров), штабс-капитан может меня там найти.
Старый князь помолчал, глядя мне в глаза. До него стало доходить вся тщетность попыток уговорить меня. Я выдержал этот взгляд. После этого разговор как то сам по себе угас. Так, минут пятнадцать поговорили ни о чем, допили кофе, пригубили коньяк, сухо попрощались и он поехал к себе.
* * *
* * *
*
Как уже говорил, обедал сегодня я 'у Кюба'. Один из фешенебельных ресторанов блистательного Петербурга, заведение высшего разряда с исключительной кухней и великолепным обслуживанием гостей, среди которых известные художники, артисты, высшие чиновники и промышленники. Здесь гуляла золотая молодежь империи, гвардейские офицеры, творческий бомонд. Визиты сюда считались не просто модным, но и обязательным атрибутом, показателем статусности, словом, одной из составляющих повседневной жизни аристократии столицы. Как там у поэта:
... Пусть филистерская толпа
Пожмет плечами возмущенно —
Нет Петербурга без 'Кюба'!
Нет Петербурга без 'Донона'! (собрат 'Кюба', также ресторан высшего разряда)
Огромный зал с малиновыми шторами на окнах, полтора десятка отдельных кабинетов. '...Те, кто пришли в ресторан поесть, едят в общем зале, а те, кто с другой целью, едят в кабинетах...' — традиции, понимаете ли. У меня здесь намечена встреча с моим поверенным, он должен был, как и договаривались, подготовить отчет о положении моих дел, в том числе и финансовых. А тут еще забот прибавилось. Я так и не дождался извинений от старшего Эристави, а это значит, что дуэль неминуема. На всякий случай надо подготовить бумаги, отдать распоряжения. Нет, отнюдь не готовлюсь к смерти, как говорится, 'не дождетесь!', но формальности надо соблюсти. Так что я здесь не только для того, что бы пообедать, именно поэтому у меня заказан отдельный кабинет.
Деловая простота обстановки комнаты, куда меня пригласил метрдотель резко контрастирует с великолепием отделки общего зала. Но это была именно та простота, которая буквально кричит об изысканности и роскоши во всем: в шелковых обоях на стенах, мебели красного дерева, серебряных столовых приборах. Пол устлан шикарным ковром персидской работы, в углу — камин, отделанный белым мрамором, с экраном в виде ажурной решетки. В центре зала круглый стол, накрытый на двоих.
Дмитрий Константинович уже ждал меня в холле, поэтому зашел в комнату сразу, как я устроился в кресле. Мы поздоровались, перекинулись парой фраз, пока подошел официант, или как его здесь называют, человек, и принял заказ.
Закуска — форшмак из лангуста, салат из овощей. Сам обед — консоме из борща с обжаренной утиной печенью и 'жемчужинами' из овощей, потом седло ягненка с соусом по норманнски с артишоками, на десерт — шарлотка 'пампадур' и мороженое. Господин Сухачев ограничился заказом филе трески а ля бордалес и фруктами в качестве десерта.
Пока ждали заказ, он передал мне бумаги и понимая, что не изучив их у меня не может быть каких либо вопросов, дал краткие пояснения по наиболее срочным делам. Договорились, что мне для ознакомления с ними потребуется как минимум, несколько дней, но доверенности на дальнейшее ведение дел готов подписать хоть сейчас. В ходе разговора мельком обмолвился о необходимости завещания. Из жизни XXI века я знал, что существуют наследники первой очереди, второй, и т.д., но смутно представлял, что это такое. А как обстоят дела с этим здесь — вообще не имел понятия, корнет этим особо не интересовался, это не входило в круг его интересов. Дмитрий Константинович кратко пояснил мне все нюансы этих вопросов.
Я знал, что близких родственников со стороны отца у меня нет. И отец, и дед были единственными детьми в семье, и так получилось, что я фактически остался последним Белогорьевым. Имеются, конечно, дальние родственники, на похоронах присутствовали, выражали соболезнования, но они не были мне близки настолько, чтобы я считал их по-настоящему родными. Родичи со стороны матери — тут особая история. Они считали отца виновником смерти моей матери, их Аннушки, и так и не смогли простить ему этого. Несколько сглаживало их отношения с отцом то, что во-первых, глава семьи, князь Андрониковский сам хорошо относился к нему, а во-вторых, до четырех лет я воспитывался у них в доме. Но после смерти старого князя все переменилось. Отец забрал меня, вопреки настоятельным просьбам и даже требованиям не делать этого. Дошло чуть ли не до скандала, вынужден бы вмешаться сам главноначальствующий Кавказской администрацией (в 1881г. Кавказское наместничество было упразднено, образована Кавказская администрация во главе с главноначальствующим) князь Дондуков-Корсаков. Постепенно отец прекратил все связи с моей кавказской родней и я их почти не знал, так, отрывочные детские воспоминания.
Так что вопрос с определением моих наследников грозит затянуться на неопределенное время и над этим предстоит поломать голову. А пока я указал своему поверенному буквально в ближайшие же дни подробно разъяснить мне эту очередность и порядок решения этого вопроса в случае отсутствия официального документа о наследовании.
В это время принесли заказ и мы, обговорив ключевые моменты и условившись встретиться через два дня для подписания доверенностей и решения вопросов, возникших при изучении отчетов, оставили деловые разговоры и принялись за еду.
* * *
* * *
*
После обеда я решил отправиться в Царское, надо было решить ряд вопросов в полку. Во-первых, для предстоящей дуэли мне необходим секундант, а где, как не здесь мне его искать. Кроме этого, Федор передал мне, что полковник Раух очень хотел бы меня видеть, причем частным образом, так сказать не по службе. Ну, тут не надо быть провидцем, чтобы догадаться о причинах этого вызова. По всей видимости 'компетентные органы', как сказали бы в том времени, проявили к моей персоне интерес, вот он и хочет поговорить об этом, так сказать, не официально.
Заехал домой, в квартире как раз находилась Елизавета, тепло поздоровался с ней. Тут же прибежал ее сынишка и получив гривенник 'на орехи' остался довольным, как слон.
Елизавета рассказала про ужасы, что приключились здесь неподалеку. И что сама она теперь по вечерам на улицу не выходит, и Петьку от себя не отпускает. И мне советует поостеречься, а то, мол, разбойники и душегубы, вон, как распоясались, аж и по улице пройтись приличному человеку страшно! Это она про события той ночи. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что я и был тем 'разбойником и душегубом'. В ходе разговора понял, что околоточный наш, господин Кудинов, заходит иногда. Вижу, что 'отношения' у них закручиваются по серьезному, через слово, '...Александр Владимирович сказал..', '...Александр Владимирович принес...' и т.д. Как я понял, интересовался он осторожно и обо мне. Чем занимался, мол, в тот день и вечер, утром что делал. Это все женщина выболтала мне мимоходом, в ходе отчета о делах насущных. Я не стал показывать свой интерес к этим расспросам, хотя и насторожился и сделал заметочку. 'Сердешные чувства', это конечно хорошо, но если господин Кудинов планирует сделать из моей прислуги 'агента влияния', то может быть стоит поменять эту прислугу? Жалко, конечно женщину, она видно не понимает, что ее пытаются использовать, но как говорится, я то при чем? Ладно, поглядим пока, там видно будет.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
