Оставив расшивы дожидаться персов, мы погрузили обещанные казакам припасы на пару свободных подчалков, и на двух чайках пошли с ними вниз по протоке Бузан. На следующий день, ближе к вечеру мы прибыли на место, но отправиться сразу в обратный путь не вышло. Казаки на радостях от завершения пути ударились в очередной загул, а Сусар Федоров со старшинами пригласил меня разделить с ним веселье. При этом его не особо смутило, что у православных среда считается постным днем. Он задумчиво посмотрел на небо и сказал что после первой звезды можно. Где он её там увидел я так и не понял, но спорить не стал.
...
В обратный путь мы отплыли только в пятницу, и всю обратную дорогу я потратил на общение со шведским монархом. Кроме Сокского острога остановок практически нигде не делали, да и там причалили лишь для погрузки бочек с нефтью, присланной Габдуллой Хусейновым с верховьев реки Сок. По цене договорились не шибко быстро, почём везут "земляное масло" из Шемахи, татарин знал доподлинно и хотел три четверти от той цены. По мне так тридцать три алтына за пуд дороговато, тем более что привез он сорок бочек, то есть двести шестьдесят два пуда. В итоге сговорились по двадцать пять алтын за пуд.
После отплытия я приступил к самым животрепещущим вопросам, благо старик Густав созрел окончательно. То, что Финляндия давно занята русскими войсками, он уже догадывался, а вот новости из самой Швеции его встревожили, особенно когда он посмотрел на даты сообщений "русских доброхотов". Свою шведскую аристократию он знал куда как лучше русских дипломатов, и потому неплохо представлял, что могло произойти в это время. Дав Вазе несколько дней поразмыслить, я, при следующем разговоре, предоставил ему возможность ознакомиться с донесениями из Копенгагена, после чего задумчивость шведского монарха стала просто пугающей.
Следующую неделю я регулярно приглашал Густава на обед в свою каюту, но, ни словом, ни намеком не подталкивал его к продолжению разговора. Время теперь работало на меня. Чем больше Ваза думал о происходящем сейчас в Швеции, тем отчётливее становилось отчаяние на его лице. Как человек деятельный, он наверняка десятки раз прокрутил в мыслях то, что мог бы сделать для спасения своего зашатавшегося трона, будучи на свободе. То, насколько склонен шведский монарх ставить на карту всё, что у него есть, я уже знал из разговоров с его сыном, Эриком, который неоднократно успел мне поведать и про то, как его отец получил от ганзейских купцов финансирование для своей безумной операции по захвату власти.
Возможно, наследничек многое приукрасил, но сам факт победы над датчанами их недавнего пленника говорил о многом. Для меня это означало что Густав игрок, умеющий не только выигрывать, но и безумно рисковать, если его припрет. И это было как нельзя кстати. Потому как при таком раскладе нет нужды особо уговаривать Вазу в плане уступки захваченной территории — он сам скоро начнет торговаться, желая быстрее получить свободу, чтобы вернуться на родину и попытаться сохранить остатки своей державы. Будет ли он лелеять надежду, что когда-нибудь ему или его детям удастся вернуть отнятое, совершенно не важно. После начала конфликта с Ливонией для шведов появятся куда как более интересные цели.
В том, что шведский король с удовольствием ухватиться за возможность отомстить вероломным ливонцам, вопреки обещаниям, оставившим его один на один с русскими, я не сомневаюсь. А Рига и в перспективе Курляндское епископство подсластят горечь от потери Герцогства Финляндского и в полной мере компенсируют финансовые потери. Но спешить с пряниками не стоит, для начала куда полезнее кнут. Пусть сполна ощутить горечь поражения и безысходность. Тем более что Иван Васильевич дал мне карт-бланш на то, чтобы попугать Вазу как следует. Тут-то мы с Висковатым и развернулись вовсю ширь своей фантазии! И теперь среди документов, полученных от главы Посольского приказа, лежит, кроме всего прочего, черновой набросок договора с датчанами, на случай если шведы окажутся несговорчивыми.
А в нём предлагается, ни много ни мало, зафрахтовать часть датского флота для обеспечения высадки русских войск на Аландские острова. С осадной артиллерией естественно. Причём расплатиться с датчанами за фрахт предполагалось передачей им права монопольной торговли через Балтику русским хлебом и лесом и пенькой. Тут мне очень помог Иван Михайлович, как опытный дипломат, знавший все болевые точки шведов. Так что, по сути, документ представлял собой концентрированный кошмар для шведского короля, гарантировавший в случае осуществления подобных планов нескончаемую головную боль для правящей Шведской династии на несколько поколений.
Получался замкнутый круг: Аланды — это пистолет, приставленный к голове Швеции, а полное лишение шведских купцов доступа к русской транзитной торговле гарантировало хроническое безденежье. Отсутвие же денег в шведской казне не позволит собрать необходимые средства для содержания флота и армии, способных, хотя бы гарантировать защиту от русского десанта прямиком на Стокгольм, не говоря уже о том, чтобы отбить назад столь важные в стратегическом плане острова!
Впрочем, потребовался мне этот документ не скоро. Лишь когда мы миновали Казань, разговор подошел к финишной черте и среди проектов договора о Вечном Мире и Северном Союзе "случайно" оказался и этот невзрачный черновик. Передав Густаву документы, я плеснул себе в стакан виски со льдом и ухватил с серебряного блюда роскошный кусок пиццы с ветчиной, маленькими маринованными помидорками и острым перцем, а затем отошел к открытому окну каюте. За плеском волн и шумом воды летящей из-под гребного колеса я едва расслышал шорох сворачиваемой в трубку бумаги. Естественно, когда король вернул мне проекты договоров, "датского" черновика среди них уже не было.
...
В Нижний Новгород мы прибыли лишь первого октября, через тридцать шесть дней, после того как миновали место слияния Волги и протоки Бузан. Несмотря на то, что за всё это время встречного ветра практически не было, а иногда он дул буквально в корму, расшивы против течения шли не шибко быстро. В целом мне стало очевидно, что два рейса за период навигации по Волге это предел, если использовать в качестве движителя тягловый скот. Сейчас других вариантов просто нет, но со временем нужно будет решать вопрос. Так что это я для себя отметил на перспективу.
Вариант с котло-машинной установкой я отверг сразу. И не потому, что пока у нас проблема с производством труб. По большому счёту есть ещё немало других вариантов, а вот то, что скопировать такое решение, тем же немецким мастерам, по большому счёту ничего не стоит, пусть и не враз. С другой стороны в будущем их всё равно придётся строить, потому что как только агрегатная мощность начинает превышать тысячи лошадиных сил сложность изготовления двигателей внутреннего сгорания становиться резко выше не только паровых турбин, но и обычных машин тройного расширения. А ДВС с мощностью в десять-двенадцать тысяч лошадок задача совершенно неподъемная как минимум в ближайшие лет пятьдесят, а то и сто.
Но пока есть смысл сосредоточиться на разработке именно двигателя внутреннего сгорания для расшив, причём для решения проблем с обеспечением топлива оптимально будет использовать газогенераторный вариант. Опила у нас немало, а избыточная мощность пневматической системы построенной на базе тромп, вполне позволят наладить прессовку гранул нужного размера, которые можно будет подавать в бункер газогенератора, например шнеком. Впрочем, на деле проблем возникнет не мало, но чем раньше мы начнем их решать, тем быстрее получим результат. Со сроками пока не загадываю, два-три года думаю, уйдет на отработку, да и дальше процесс не остановиться, в таких делах всегда есть то, что можно совершенствовать десятилетиями.
Причём на первое время особо большая мощность не нужна. Достаточно по одному двигателю в полсотни лошадиных сил на каждое гребное колесо. Это даст, ни много ни мало, увеличение скорости вдвое и соответственно позволит делать по четыре рейса до Астрахани за период навигации, а то и по пять. С учётом того, что срок эксплуатации самого судна у нас вряд ли в ближайшее время превысит три-четыре года, окупаемость вырастет очень серьёзно. Но главное даже не это, своя инженерная школа — вот что важно!
...
Распрощавшись с Кристофером Хадсоном, который продолжил своё путешествие вверх по Волге, в направлении Ярославля, в сопровождении моего толмача, мы отправились в Выксу. В устье Железницы расшива встала на погрузку, а мы с Густавом Вазой и Якобом Багге, с дюжиной моих бойцов отправились в Москву ямской гоньбой, не дожидаясь, пока в трюм судна загрузят картечь и ядра. Я хотел прихватить с собой также и Ваньку Кожемякина, но ему требовалась ещё пара дней для подготовки монетного станка к перевозке в Москву, а поручить это кому-либо другому он отказался категорически. Ещё две дюжины ребят я послал в Рязань на закупку хлеба.
В Москву мы прибыли девятого октября, ближе к вечеру, и передав Густава Вазу и Якоба Багге Висковатому, я занялся осмотром выбранных моими людьми мест для постройки харчевен. Спешить было некуда, с учётом сокращения светлого времени суток расшивы с грузом должны были добраться до места только концу ноября. Так что обратный путь для них в этом году сопряжен с риском. От Москвы до устья Железницы пустые суда дойдут быстро, благо вниз по течению, но всё зависит от времени их прибытия в Москву и продолжительности разгрузки. К тому же большой вопрос, когда в этом году начнется ледостав на Оке. В том же Нижнем, в XIX веке, лед на Оке мог встать как двадцать первого декабря, так и двадцать первого октября...
Заодно я осмотрел место на Боровицком холме, выделенное государем для строительства "Государева зимнего сада". Именно так сие сооружение именовалось официально. Выбор оказался вполне удачным, есть, где развернуться. Что же касается харчевен, я выбрал пока дюжину: на большее количество просто нет людей. И строительство тут не причём. С этим проблем нет, можно привлечь местных, из числа тех, что торгуют готовыми избами, опыта им не занимать — срубят хоть сарай, хоть терем! Всё дело в управляющих и персонале, самое главное поварах или "кухонных мужиках" как их кличут ныне. Их у меня не шибко много, а если говорить о самых лучших, так и вообще наперечет.
Так что лучше дюжина хороших харчевен, чем сотня плохих: это работа на будущее, тем более что в каждой, кроме обычных палат для простого люда будет и красный терем в три этажа, куда и богатым купцам прилично заглянуть будет. Да и иноземцы наверняка будут постоянными посетителями. А вот для плотной работы с ними нужны особые люди. С этим мне обещал помочь Иван Михайлович. Хотя как посмотреть, кто кому помогать будет в итоге: всё, о чем под хмельком неосторожно проговорятся иноземцы в беседе друг с другом, его ведомству не в меньшей степени будет интересно. Своих специалистов подобного профиля я также буду натаскивать, благо кандидатуры уже подобраны и по большому счёту люди Висковатого займутся не столько работой с иноземцами, сколько обучением своей смены. Кроме того при каждой харчевне будут посменно дежурить подсадные, отобранные из тех местных, что бойки на язык, да за словом в карман не лезут. Задача проста: примечать определенных людей и при обнаружении оных подать соответствующий знак управляющему харчевни.
Особых хлопот с самими харчевнями не возникло, разве что стоимость готовых срубов на Москве за пару лет подросла и в основном благодаря моей же собственной инициативе сосватать Висковатому метод защиты древесины от огня путем пропитки фосфатами. Для небольшой избенки ценой в три рубля лишний десяток алтын вроде мелочь, но захочешь поставить что поприличнее, скажем четыре сажени в длину и ширину, заплатишь уже не десять рублей, а одиннадцать. И ладно бы расходы соответствовали такой прибавке, так нет же, их и на два алтына не наберется. А дело в том, что государев указ прямо запретил иными срубами торговать под страхом штрафа в трёхкратную цену проданного. Понятное дело, кто этот указ написал, да вовремя Ивану Васильевичу подсунул. Но особой любви к себе Иван Михайлович этим точно не заработал, что ещё мягко сказано. Особенно метод проверки "по нраву" местным пришелся. Купил ты, скажем, избу, поставил... и тут на новоселье приходит ярыжка с парой стрельцов, да зажженный пучок соломы тебе на крыльцо. Не дай бог займется слишком резво, поди, тогда, не укажи, у кого купил — сам и будешь штраф платить.
Мне же теперь строительство обойдётся на десять процентов дороже, что с учётом потребных площадей выкатывает в весьма солидную сумму. Висковатому же непременно при встрече дам совет, случись какая в Москве заваруха — сломя голову бежать из столицы. Ежели народ в Кремль придёт правду искать, его имя точно будет среди тех, кого начнут требовать на расправу выдать. И, скорее всего в первых строках!
...
Воскресный прием у государя не был той тихой аудиенцией для "своих", что в прошлый раз. Впрочем, не удивительно, потому как в ином случае ничего не помешало бы Ивану Васильевичу вызвать нас в Кремль ещё в субботу. Ларчик просто открывался: ещё в августе в Москву прибыло посольство черкасских князей с весьма недвусмысленным намерением стать вассалами русского царя, в чём им отказано не было, несмотря на то, что некоторые их пожелания были с ходу отвергнуты. В частности оказывать военную помощь в захвате Азова и прочих городов, принадлежащих турецкому султану, Москва была не намерена.
Тем не менее, просто так отделаться от гостей не вышло. Не получив прямой военной помощи они не менее бодро стали просить пушек и прочего огнестрельного оружия. К этой просьбе Иван Васильевич отнесся более благосклонно, но, то что, выпускал Пушечный двор, не особо подходило для горных условий. Так что как только Висковатый доложил государю о моем прибытии, царь не медля воспользовался подвернувшейся возможностью перевалить решение этой проблемы на мои плечи.
Весьма удачно, надо сказать вышло, что скоро должны были прибыть новые образцы орудий, в том числе шести и двенадцатигривенковых десантных и полковых единорогов, на полностью железных лафетах, спроектированных Иваном Кожемякиным и Овтайтонем Тумаем. Лафет они, конечно, изначально делали для пулемета, но и для этих лёгких полковых орудий данная конструкция подошла как нельзя лучше, отлично справлялась с отдачей и позволяя при необходимости транспортировать орудие в разобранном виде, в конском вьюке. Причём благодаря тарельчатому демпферу, смонтированному между брусьями лафета, орудия получились фактически безоткатными, чему, если честно, в немалой степени способствовало использование не шибко большого порохового заряда.
Под шестигривенковый единорог лафет облегчили за счет более тонкого проката, так что он весил всего четыре пуда. Вот только стоило это удовольствие весьма недёшево. Для казны, с учётом того, что медь и олово Пушечный двор предоставлял нам из своих резервов, за одно шестигривенковое полковое орудие с длиной канала ствола в восемь калибров, и весом в шесть с половиной пудов, я собирался запросить по девять рублей. Из этой суммы три рубля за отливку, и ещё шесть — за лафет. Так что при самой минимальной цене на медь и олово, целиком единорог обходился двадцать два рубля. К этому ещё нужно было добавить передок и хотя бы пару зарядных ящиков, а лучше четыре или шесть. Впрочем, они были почти полностью из дерева, поэтому обходились не так дорого.
