Чужой Среди Своих, Главы 1-11

— Здравствуйте! — поздоровался я.

— Здравствуйте, — откликнулась прекрасная незнакомка.

— Э! Ты чего ждать себя заставляешь! — буркнул недовольно "грузин", так я его мысленно окрестил.

Мне очень хотелось кое-что вежливое сказать сыну гор, но Олечка уже торопливо представила меня: — Вот, Давид Надарович, это и есть специалист по картинам. Студент. Учиться в институте.

— Молодой больно! — опять недовольно фыркнул грузин. — Э! Надо профессора, человека опытного! А это кто?

Я сделал рассерженное лицо.

— Я не напрашивался. Надо, ищите опытного! Всего хорошего!

— Стоять! Фамилия? Имя?

— Вам это зачем? — при этом я постарался натянуть на себя маску испуганного человека. — И кто вы сам такой?

— Я?! Татьяна, посмотри, этот человечек спрашивает: кто я?

— Он правильно спрашивает, Давид! Его право! А ты сейчас не на своей работе, чтобы здесь допросы проводить! — неожиданно резко отчитала его прекрасная незнакомка.

"ГБ. Капитан или майор. А она, значит, грузинка. Таня. Мне нравиться это имя".

Он бросил на нее свирепый взгляд, но уже в следующую секунду заулыбался: — Ты права! Эта все работа! На нервах! Ладно, не будем спорить, не будем горячиться, а лучше пойдем, посмотрим, ради чего мы здесь собрались.

Около получаса мы выбирали картину для подарка. За это время, "грузин" достал меня своими хамскими выходками. После того картину упаковали, Таня с Оленькой отошли в сторону и принялись о чем-то говорить, "грузин" подошел ко мне и сказал: — Наш разговор еще не закончен, студент.

— Вы это о чем? — испуганно-удивленным тоном спросил я его, при этом думая о том, что хорошо бы ему сломать обе руки, вспороть живот и бросить на съеденье бродячим псам. Подобную картину мне как-то пришлось наблюдать в Африке. Именно такой способ выбрал местный президент для показательной казни главарей мятежников. Он усмехнулся.

— Не дрожи, студент. Вот возьми, — он подал мне бумажку с адресом. — Завтра, ровно в одиннадцать будешь по этому адресу.

— Погодите! У меня в институте в это время....

— Опоздаешь или не придешь — пеняй на себя. Найду, пожалеешь, что родился! — он резко отвернулся от меня и крикнул. — Таня, я жду тебя в машине!

Я пришел вовремя. Постучал. Дверь мне открыла женщина с больным и измученным лицом. Серая вязаная кофта, мешком, сидевшая на ней и длинная из черной плотной ткани, юбка, делали ее все больше похожей на старуху.

— Вам кого, молодой человек?

— Мне дали этот адрес и сказали прийти. Давид Нодарович.

Стоило мне назвать это имя и отчество, как ее передернуло, одновременно она отпрянула, словно ей прямо в лицо сунули жабу.

— Вы вместе с ним работаете?

— Нет. Я студент. Учусь в ИФЛИ.

— Студент. Ой, как хорошо! — ее лицо сразу посветлело. — Проходите, пожалуйста! У меня есть чай и сухарики!

Не успел я сделать несколько шагов вглубь квартиры, как за спиной раздалась пронзительная трель звонка.

— О, господи! Это он! — в ее голосе было полно страха и ненависти.

"Грузин" вошел, как к себе домой. Прошел мимо хозяйки квартиры, словно мимо пустого места. На меня он хоть бросил взгляд и уже из гостиной послышался его голос: — Эй! Студент! Иди сюда!

Я вошел и обалдел. Эта квартира была, как минимум, филиалом Третьяковки или Эрмитажа.

— Что вокруг смотришь?! Ты на меня смотри! Слушай, что я скажу! Список всего этого сделаешь! Художники там и прочее! Чтобы все написал правильно! Понимаешь?!

— То есть мне нужно составить опись этих картин?

— Опись — мопись! Не знаю! Но хочу знать, что это за картины! Сколько они стоят! Чтобы цены к ним написал! Три дня тебе на все!

— Чтобы определить авторов этих картин, не говоря уже об их подлинности, мне нужно будет перелистать не один десяток каталогов. А тут картин... наверно десятка два. Две недели, как минимум. А цены можно определить, если картины этого автора есть в зарубежных каталогах и только потом надо смотреть....

— Ты мне не рассказывай! Ты давай работай! Делай свой список, а цены поставь — какие знаешь! Теперь последнее. Смотри сюда! — он достал удостоверение сотрудника ГБ. — Слово лишнее кому скажешь — поедешь на Колыму! Знаешь, как у нас в управлении говорят: был бы человек, а статью мы всегда найдем.

Сказав, он весело, от души, засмеялся, потом посмотрел на меня: — Что не смешно?

— Не смешно.

Он смерил меня недовольным взглядом, хотел что-то сказать, но передумал.

— Ладно. Теперь еще. Если здесь хоть что-то пропадет, и я узнаю,... Лучше сразу вешайся! Понял, студент?!

— Понял.

— Все! Работай!

Больше не обращая на меня внимания, он прошелся по комнатам, останавливался несколько раз, чтобы внимательно посмотреть на ту или иную картину, а потом хлопнула входная дверь. Я пошел искать хозяйку. Нашел ее на кухне. Бледное лицо, рука, прижатая к сердцу, стакан воды, стоящий на столе. Все это говорило о том, что женщине плохо.

— Сердце?

— Да. Но вы не волнуйтесь, сейчас пройдет. Я краем уха слышала, что он говорил. На чем он вас поймал?

Я хмыкнул.

— Не хотите и не надо. Не настаиваю. Вы уже поставьте сами чайник, молодой человек. Я пока посижу. Сердце что-то уж больно сильно колотиться.

— Все сделаю. Сидите и не волнуйтесь.

Попили чай. Познакомились. Женщину звали Наталья Витальевна Гущина. Теперь, когда я к ней приходил, то приносил что-нибудь вкусненькое, так как на ее зарплату ткачихи в 440 рублей можно было прожить только впроголодь. Цены в магазинах сильно кусались. Обычно я приносил пачку печенья, сушки и какие-нибудь дешевые конфеты или сахар. Как-то раз принес пару бутербродов с вареной колбасой. Так она смотрела на эту колбасу как на чудо и медленно, с явным наслаждением, откусывала от бутерброда маленькие кусочки, растягивая удовольствие. Говорили мы с хозяйкой квартиры много, но все больше на нейтральные темы. О нехватке продуктов, о больших ценах, о длинных очередях в магазинах. В один из таких разговоров она сказала, что у нее скоро день рождения, и в свой следующий приход я принес ей бутылку вина.

— Это вам ко дню рождения, Наталья Витальевна!

— Ой, Костя! Большое тебе спасибо!

Вижу, что она старается улыбнуться, а у самой припухшее лицо и глаза красные. Нетрудно было понять, что она до этого плакала.

— Что с вами? Сердце?

— Нет, Костя, нет. Просто мысли черные в голову лезут.

— Гоните их! У вас скоро день рождения! Гости придут....

— А доживу ли я до него, Костя?! Ведь не знаю!

— К чему так мрачно? Вы....

— Да потому что я уже не распоряжаюсь своей жизнью, молодой человек! Нет! Ею он распоряжается! — и она резким жестом ткнула рукой в сторону входной двери. — Он хозяин моей жизни! Захочет, выбросит меня из квартиры на улицу! Захочет, в лагеря отправит! Да! Да! Что вы так на меня смотрите!

Она какое-то время смотрела на меня, видно в расчете, что я как-то отреагирую, но я промолчал. Кто я такой, чтобы возмущаться? Я продолжал играть роль студента, который, как и она, боится большого страшного начальника из ГБ. Она видно поняла, что я хотел выразить своим молчанием, потому что усмехнулась, потом показала на бутылку, которую я держал в руке: — Идемте на кухню, Костя! Знаете, я хочу выпить!

История части ее жизни оказалась пострашней, чем большинство фильмов-ужастиков, которые будут потом массово выпускать в будущем. Двадцать лет тому назад она познакомилась с советским служащим Владимиром Бушинским. Поженились и прожили вместе 17 лет. Постепенно он дорос до начальника отдела. Что-то распределял. Подписывал. Выступал на совещаниях. В доме появились продукты, вино, конфеты, но главное, что он стал приходить поздно, и от него пахло духами. Женскими духами. Она это не сразу заметила, так как работала ткачихой в две смены, сильно уставала и иной раз не видела мужа неделями. Будучи женщиной прямой и открытой, она прямо спросила Володю о другой женщине в его жизни. Когда тот признался в своей измене, они развелись. Она переехала к своей матери в коммунальную квартиру и думала, что навсегда выкинула его из своей жизни, но оказалось, что она ошибалась. Где-то спустя полгода тот снова появился в ее пороге. Он пришел в тот момент, когда ее мать сильно заболела и ей были нужны дорогие лекарства. Бушинский помог не только достать, но и оплатил их, а в качестве ответной услуги попросил изредка бывать в трехкомнатной квартире, которую он купил. На вопрос, откуда у него такие большие деньги, сказал, что уже с год у него важная и ответственная работа. Особо секретная. Потому и зарплата другая. После этого он исчез и месяца три не появлялся. В следующее его появление Бушинский принес бумаги на квартиру, которые он собирался оформить на ее имя. Она отказывалась, но он так настойчиво просил "во имя их прежней любви", что она не выдержала и сдалась на его уговоры. После оформления бумаг, он повез ее на квартиру. Последний раз она была в ней две недели тому назад, а теперь, когда вошла, то у нее, как она выразилась "чуть родимчик не приключился". Везде стояла старинная мебель, статуэтки, вазы, картины. Ей он объяснил, что в Государственном музее сейчас идет реорганизация, поэтому часть предметов достали из запасников, но не оказалось места, куда их ставить, поэтому ему как ответственному работнику разрешили держать их у себя. При этом он даже похвастался: видишь, какой я ценный сотрудник, раз мне доверяют народные ценности и тут же горделиво добавил, что комиссию, в которую он входит, одно время возглавлял великий пролетарский писатель Максим Горький. Она начала отказаться, но Бушинский дал ей денег и сказал, что всегда готов помочь с лекарствами для ее матери. Эта их встреча была последней. Спустя десять месяцев ее мать умерла. Оставаться в месте, где все ей напоминало о смерти матери, она не хотела и переехала в квартиру, которую оставил ей Бушинский.

Из ее слов стало понятно, что ее бывший муж в свое время состоял в оценочной комиссии, которая отбирала ценности, продаваемые за границу. Именно во главе ее одно время стоял Максим Горький.

Измена мужа и смерть матери со временем сделали женщину замкнутой и безразличной ко всему. Работа — дом — работа. Так она и жила последние три года. Сначала ее удивляло, что не появляется Бушинский или кто-то из музея за этими вещами. Даже хотела сходить к нему на работу, но вспомнила, что представления не имеет о его новом месте работы, а потом привыкла и раз две недели уже чисто автоматически стирала с них пыль. Из пустого, безразличного состояния ее вывела случайная встреча со знакомой женщиной, женой сослуживца по работе ее бывшего мужа, с которой она не виделась уже несколько лет.

— Здравствуй, Клава.

— Здравствуйте, — ответила она холодно и резко, что бедная женщина даже подумала, что может она, ошиблась, и это не ее знакомая.

— Клава, вы, что меня не узнаете?!

— Может раньше и знала, а теперь знать не хочу! — и она начала разворачиваться, чтобы уйти.

— Погодите! Почему?!

— Интересно, а вы, почему на свободе?!

— Я? Как почему? Что за вопросы такие? — женщина совсем растерялась. — Ничего не понимаю!

Женщина, увидев наивное и непосредственное удивление, поняла, что Наталья действительно ничего не знает.

— Наташа, так вы совсем ничего не знаете? Погодите! Вы когда видели мужа в последний раз?

— Даже... не помню. Мы с ним уже почти четыре года... не вместе.

— Да ты просто счастливица! — тут женщина сделала таинственное лицо. — Ты просто не представляешь, как тебе повезло! Твой бывший оказался крупным расхитителем народного имущества. Его собирались арестовать, а он взял и из окна прыгнул. Вот, так.

— Он расхититель? Как же.... Он умер?!

— Конечно! С пятого этажа, как мне мой Петя сказал, спрыгнул.

— Когда это произошло?! Где его похоронили?! Где мне об этом узнать?!

— Ты что, полная дура? Да ты следом за ним пойдешь, как только начнешь расспрашивать! Да тебя не тронули только потому, что вы давно расстались! А вот если ты сейчас придешь и начнешь говорить, что я его жена, пусть бывшая, то тебя точно в лагерь упекут! Даже не думай!

— Что мне теперь делать, Клава? — глаза Натальи наполнились слезами.

— Ничего. Живи, как раньше жила. Детей же у вас не было?

Давясь слезами, женщина только отчаянно замотала головой.

— Бедная ты. Брось. Нашла по кому слезы лить! Не стоит он того! Все они козлы! И мой тоже! Мы им всю себя отдавали, свою жизнь молодую, а они только и норовят под чужими юбками шарить! Хорош реветь! Все! Иди домой, Наташка, и забудь обо всем этом, как о страшном кошмаре! Все! Побегу я!

— До свидания, — пробормотала ошарашенная женщина, глядя вслед своей знакомой.

Идя домой, она сначала горевала о своем Володе, потому как даже при всей его подлости у нее остались к нему какие-то теплые чувства, но в какой-то момент, она неожиданно вспомнила о квартире, полной произведений искусства и страх охватил ее душу.

"Боже мой! А если это не.... Он это наворовал, а я.... Бежать надо! Уехать! Точно надо уехать! Куда угодно, только подальше отсюда! Хорошо, что я Клаву встретила! Господи! Надо уволиться. Завтра! Да, так и сделаю! К сестре уеду в Кострому! Закрою эту чертову квартиру и никто меня не найдет. Ой! Господи! Нет! Найдут. Точно найдут. Квартиру этот подлец ведь на меня записал. Найдут и расстреляют. За хищение социалистической собственности. Никто не будет разбираться! Никто! Квартира на мое имя. И вещи в ней, значит, мои. Господи, помоги! Я всегда в тебя верила! Спаси и сохрани, господи!".

С этими мыслями она и жила какое-то время. Приходила после работы, ела и запиралась на ключ. Ее жизнь, словно муха, запуталась, а затем повисла в паутине страха. Осталось только дождаться паука, который не замедлил вскоре появиться.

— Знаете, Костя, меня родная сестра зовет к себе. Я бы уехала, да цепью тяжелой прикована к этой проклятой квартире. Дура я старая!

— Да не старая вы! Вам, если не секрет, сколько лет?

— Уже не секрет, Костик. 48 скоро будет.

— Где сестра живет?

— В Костроме.

Я прикинул в уме. Война не докатиться, в тылу будет жить.

— Скажите, если у вас все хорошо будет, останетесь в Москве жить?

— Нет. Нет! Сразу уеду. Даже квартиру продавать не буду! Будь она проклята! Жизнь мою сгубила!

Я задумался. Мне пора было обзаводиться квартирой, а тут такой удачный вариант подвернулся. Вот только музей мне здесь был не нужен. Подсудное дело. Но с этим можно и потом разобраться.

— Скажите, а вы не могли бы прописать меня в вашей квартире?

— Без согласия этого... ничего не могу сделать. А так с доброй душой! Ты мне нравишься, Костя. Ты хороший паренек, спокойный, вежливый.

На обратном пути, я только и думал о квартире.

"Квартира уж больно хороша. От центра недалеко. Судя по всему, "грузин" присмотрел ее лично для себя, а значит, никто ничего о ней не знает. Да и Наталья Витальевна как-то обмолвилась, что слышала от него, что этот адрес тот нашел в старом деле, чисто случайно, когда разбирал бумаги своего предшественника, перешедшего в разряд "врагов народа". Значит, все упирается в Давида. Как сказал товарищ Берия: нет человека — нет проблем".