— Полуночный тумен Вечного города! — заорал всадник так, словно собирал воедино рассеявшихся в круговерти яростной битвы зардаров. — Джуз-бажи Эрик Олаффсон по служебной надобности! Прочь с дороги!
Разочарованные Хранители Порядка тяжело вздохнули, мысленно прощаясь с деньгами северянина. В отличие от городской стражи, где имели право нести службу лишь потомственные граждане республики, для вот уже который год ведущей в отрогах Галейского хребта упорную борьбу со звероподобными горцами северной армии годился любой. Будь то разбойник или мунавиг, беглый каторжник или иное отребье. Польстившийся на неровно обрезанные динары Жемчужины Юга, даже и не подозревавший о существовании Закона дикий и необузданный сброд со всех концов Бэлы любую проблему решал ударом ножа, взмахом топора или меткой стрелой и признавал только грубую силу. А рыжеволосый варвар был их командиром... Отлично вооруженным, крепким как вековой гарагач и верхом на боевом скакуне. Переглянувшись, доблестные защитники Вечного города единодушно решили: звонкая монета, конечно, вещь хорошая. Но жизнь — дороже! Пусть лучше бешеный нордлинг и дальше скачет по своим делам. К несчастью, их предводитель считал иначе:
— Предъяви подорожную! — попытался залезть в чужой кошелек жадный и глупый Заид-эль-Ялвач. — И вообще, откуда мне знать, будто ты и есть этот самый... эль-Риг? А не разбойник, коварно убивший настоящего джуз-бажи, дабы пробраться в могущественный Дарзез обманным путем! А ну, слезай с коня и назови мне имя того, кто может за тебя поручиться. Да поживее, пока...
Удар гамчи, до крови рассекший лицо десятника, прервал дерзкую речь.
— Подорожную, говоришь... — осклабился всадник, небрежно помахивая обвитым шелковым шнуром с печатью свитком пергамента. — И что ты с ней делать будешь, дулниг? Или ты читать умеешь? — вновь свистнула плеть. — Прочь с дороги, я сказал! — пришпорив жеребца, северянин рванулся вперед, едва не затоптав нерасторопного караульного.
Не обращая ни малейшего внимания на разбегающихся с его пути и кричащих вслед проклятия горожан, решительный сын Олафа галопом промчался несколько кварталов, раз за разом выбирая все более узкие улицы, прежде чем до него перестали доноситься громкие, но бессвязные вопли обливающегося кровью невезучего вымогателя и топот сбегающихся к месту происшествия Служителей Закона. Но, в очередной раз свернув в заканчивающуюся тупиком щель между домами, нордлинг повел себя довольно странно. Для начала, он аккуратно положил легкий щит на крышу ближайшего сарая. После чего, открыв одну из переметных сум, убрал в нее богато украшенный клинок. За мечом последовали нагрудный знак военачальника дарзезской армии, броня, пропыленный халат и куфия. Взамен, всадник достал из воистину, безразмерного хранилища, совсем другую одежду.
В синих шелковых штанах, желтых сафьяновых туфлях, зеленой, шелковой же рубахе, поверх которой красовались белоснежная расшитая жемчугом парчовая безрукавка и лазоревый кушак, а также ярко-алой головной повязке, джуз-бажи выглядел экзотической птицей. Вернее, с учетом возраста, несколько потрепанного вида и подозрительных пятен на дорогой одежде, типичным матросом с торгового судна, сошедшим на берег. И, в поисках нехитрых развлечений, промахнувшимся мимо припортовых кварталов. Напоследок загадочный путник несколько раз провел руками ото лба до ступней, внимательно изучая результат в зеркальце. С каждым движением, его лицо и фигура неуловимо менялись. В конечном итоге нордлинг превратился в классического уроженца Зарлонгских островов: полукровку, в чьих предках успешно отметились представители всех рас Бэлы. За исключением разве что никогда не покидающих душных болот Гавана лиззардов. Завершающим штрихом стали волосы, приобретшие насыщенный желто-фиолетовый окрас с радужными переливами.
Закончив изменение внешности, чужеземец умело заплел непослушную шевелюру в замысловатую косу, носимую лишь совершившими не менее дюжины заморских путешествий моряками, и снял с вьючного мерина обе сумы. Дабы в следующий миг неуловимым движением спрятать их прямо в воздух. После чего, равнодушно похлопав лошадей по крупам, чудесным образом преобразившийся северянин набросил поводья на чахлое деревце. И развалистой походкой бывалого морского волка направился к выходу из тупика.
Безошибочно ориентируясь в лабиринте глиняных лачуг, назвавшийся на вратах Эриком, сыном Олафа, неведомым образом не привлекая к себе ни малейшего внимания вездесущих ребятишек, уверенно вышел на одну из улиц, ведущих к центральным кварталам Вечного города. Где в бесчисленных торговых лавках вниманию покупателей предлагались любые товары, какие только существуют в пределах Бэлы.
Равнодушно пропуская мимо ушей сливавшиеся в неразборчивый гул зазывные речи продавцов, разговоры праздношатающихся, мольбы калек и нищих, назойливо тычущих чуть ли не в глаза прохожим жуткие язвы и увечья, равно как и истеричные вопли бродячих проповедников, брызгая слюной орущих о грядущих бедах и неминуемом гневе богов, лже-нордлинг целеустремленно продвигался сквозь толпу с откровенно скучающим видом и грацией боевого мумага. Даже в тот момент, когда он ловким движением схватил уличного воришку, попытавшегося обчистить карманы неизвестного, выражение лица странника осталось неизменным. Неуловимое движение руки — и малолетний карманник мешком повалился на мостовую, отчаянно пытаясь втянуть хоть каплю воздуха сквозь размозженное горло.
Наставник умирающего, немолодой и опытный Хромой Али, не увидевший, а, скорее, догадавшийся, кем именно был нанесен смертельный удар, бросился в погоню за убийцей. Последний, все с той же нескрываемой скукой в глазах, бросил вернувшийся к хозяину медный даниг на поднос уличного водоноса. Пока тот наливал горячий травяной отвар в подставленную клиентом кожаную флягу, мститель сумел подобраться к цели на расстояние протянутой руки. И даже успел обнажить верный клинок. Но тут их взгляды встретились! И Али, без страха встречавший любые перипетии своей бурной и опасной жизни, замер, не способный ни нанести удар, ни хотя бы моргнуть, пока на него смотрит пара внимательных глаз. Разглядывающих Хромого с интересом не охотника, но мясника, готовящегося приступить к разделке старой жилистой говяжьей туши.
Ибо из бездонных провалов обтянутого кожей черепа на него смотрела сама Наполнительница Могил. Парализуя вора, словно тот был не признанным вожаком Незримых теней, но крохотной мышью, гипнотизируемой огромной коброй. А в следующий миг в глубинах повергающего в ужас взгляда, не просто лишившего бывалого разбойника мужества и воли, но заставившего оцепенеть Хромого Али, мелькнуло нечто. И всесокрушающий натиск чужого разума, словно огромный таран, пробивший давным-давно прогнившую стену, шутя преодолев мощь защитного амулета, за который его владелец когда-то отдал целых две дюжины полновесных золотых монет, проник в самые глубины души Али, подчинив его мысли, чувства и память.
Заклинание магрриба достигло цели, в один миг взяв жертву под контроль. И теперь маджнун хозяйничал в чужой голове как в собственном кармане. Без малейших церемоний перерывая содержимое, уничтожая даже не сопротивление, но малейший намек на него невообразимой болью во всем теле гуглоза, играючи ломая любую преграду, и вообще, ведя себя, как безжалостный грабитель, жадными руками торопливо перетряхивающий немудреное имущество жалкого калеки. Упорно пытаясь отыскать среди немудреного скарба нищего то, что представляет для любителя чужого добра хоть какую-нибудь ценность. И пусть для стороннего наблюдателя случившееся произошло в мгновение ока, самому истязаемому показалось, будто само время замедлило бег, став тягучим, как застывшая смола.
— Ты хотел догнать меня. — по истечении, наверное, нескольких веков, наполненных воистину, муками Бездны, прошелестел в голове Хромого тихий голос магуза. — Поздравляю, твое желание исполнилось. Дальше что?
Не дожидаясь ответа, слышимый лишь одним Хромым Али, вытягивающий из последнего уже не волю, гордость или ярость, но саму жизнь, призрачный голос продолжил:
— Попытавшись напасть на меня, ты сам выбрал свою судьбу, дулниг. Слушай и повинуйся! Сейчас ты покинешь улицу, контролируемую твоими подручными, и, никому ничего не сообщив, отправишься в припортовые кварталы. Там ты войдешь в первое же заведение, где мечут кости, и поставишь все деньги на один бросок. Если проиграешь — убей соперника. И тех, кто попытается помешать тебе получить законный выигрыш. После чего, выйди из игорного дома, перейди в следующий и повтори. Если кто-то осмелится помешать тебе — убей его! При этом ты не скажешь ни единого слова и не подашь не единого жеста, кроме относящихся к самой игре. ПОВЕЛЕВАЮ: ИДИ И ДЕЙСТВУЙ!
Придя в себя, Али обнаружил, что он стоит, прислонившись к каменной стене, весь мокрый от пота, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой от слабости и пережитого кошмара. А ужасный маджнун — исчез, как будто его и не было. Предварительно сделав все, дабы гуглоз выполнил задание.
Ибо услышанное отпечаталось в памяти Хромого Али, словно выжженное каленым железом. И теперь ушах Хромого непрерывно звучал только и исключительно шепот злобного наввы. Безостановочно требовавшего от Незримой тени немедленно исполнить его волю. Сопровождая каждое слово ударами невидимого бича. С каждым разом боль, равно как и громкость отдаваемых Али команд, силились и крепли. Заставляя сделать все для скорейшего исполнения порученного. В отчаянной надежде, будто испытываемые мучения хоть немного ослабнут. А безжалостный голос — замолчит. И к еще не старому, но изнуренному всевозможными болячками и накопившимися за долгую жизнь застарелыми ранами смертному, наконец-то придет долгожданный покой...
В очередной раз убедившись, что больше никто не идет следом за ним, упорно стремящийся оставаться незамеченным зигри небрежно подозвал рикшу, и, сев в коляску, назвал адрес:
— Квартал Утренней Зари, торговые ряды эль-Риана.
За время поездки, навва в очередной раз изменил облик. И в гостеприимно распахнутые двери трехэтажного здания, вот уже более пяти сотен лет принадлежащего столь же богатому, сколь и влиятельному семейству Риана, чьи неисчислимые корабли бороздили все океаны, моря и реки Бэлы, вошел щуплый смуглокожий юноша с раскосыми глазами уроженца Гинской империи. В прежней богатой одежде, отличающейся теперь кристальной чистотой и безупречностью покроя. А также целиком и полностью выдержанной в сине-голубых тонах. Символизирующих для понимающих владение Стихиями Воды и Воздуха. Поправив усыпанной перстнями рукой выбившуюся из-под тюрбана прядь жестких волос цвета воронова крыла, гинец целеустремленно направился к ближайшей лавке, торгующей, кроме предметов старины, амулетами, маджнунскими принадлежностями, книгами и свитками об Искусстве, равно как и летописями, и богато украшенными рукописями, со ставшими в последнее время необычайно популярными среди зажиточных дарзезцев рассказами путешественников о далеких экзотических странах и их обитателях.
Там, после долгого и вдумчивого перебора книг и столь же тщательного изучения каталогов, сопровождающегося множеством вопросов к приказчику, в конце концов, вынужденному обратиться за помощью к хозяину, магрриб после оживленного, но непродолжительного торга приобрел сравнительно недавно изданное "Полное описание стран полуночных и народов, их населяющих, с подробными картами государств, равно как и планами тамошних городов и мест Силы, составленное по путевым заметкам великого и могущественного буйюзу Дауда-ибн-Низами-эль-Бегдара". А заодно, написанный более полутора веков назад, но оттого не ставший менее популярным толстенный справочник по заснеженному Нордгейму. Малоизвестной на жарком Юге территории, куда после Войны Богов ушли из Междуречья немногие оставшиеся в живых гуманзы. Сложив покупки в выторгованную у продавца в качестве скидки кожаную сумку через плечо, требовательный клиент вышел наружу.
Оказавшись на улице, магуз тут же нанял следующий экипаж. На сей раз — конный. В котором и отправился в правительственный квартал. А если точнее, то в Палату Искусства. Устанавливающую законы, обязательные для соблюдения всеми, проживающими на контролируемых Вечным городом территориях вагирами и маджнунами и регулирующую взаимоотношения между зигри бесчисленных Школ необъятной Бэлы. Именно Палата отвечала за организацию, проведение и контроль состязаний между тысячами претендентов на звание Верховного магрриба республики. Каковые должны были начаться ровно в полдень сегодняшнего дня.
К несчастью, в настоящее время, оная должность, несмотря на выспреннее название и однозначно трактуемые стоящими во главе могущественного Дарзеза обязанности, имела крайне сомнительное отношение к Искусству. Ибо каждый из столичных жителей прекрасно знал: непобедимый Годер Гарг, этот, якобы, могущественный Владыка Жайданов, последние триста лет именовавшийся Первым из маджнунов Жемчужины Юга, целых три века не столько контролировал неустанное совершенствование подчиненных во владении Даром и развивал систему подготовки юных мюридов, сколько изобретал под видом законов все новые и новые поборы с номинальных подчиненных. Что, в конце концов и стоило ему как жизни, так и посмертия.
Во всяком случае, уличные сплетницы с пеной у рта доказывали, будто в ночь зимнего перелома переоценивший свои возможности уорг отнюдь не был разорван на кусочки свирепой тварью во время неудачного вызова Султана Иблизов, но, напротив, глупого и жадного навву поразил клинок ассасина. Нанятого в складчину вагирами республики. Впрочем, справедливости ради, следует заметить, что существовало и иное мнение. Якобы Годер Гарг вдрызг разругался с нанимателями, так и не дав вразумительных ответов на вопросы, посвященные надлежащему качеству и конкретным срокам выполнения данных ему поручений. И категорически отказался добровольно расстаться с необычайно прибыльным местом. После чего лучшие мужи Вечного города, не долго думая, решили проблему с излишне строптивым подчиненным раз и навсегда.
Как бы то ни было, в разгар жестокой по меркам Жемчужины Юга зимы, когда чуть ли не каждый день шел холодный дождь, а ночью деревья и трава покрывались инеем, Первый из Наделенных Даром воссоединился с предками. И, в соответствии с многовековой традицией, до сегодняшнего рассвета день и ночь через Эфир звучало обращение ко всем, способным его услышать. Гласящее, будто "всякий маджнун, владеющий Искусством надлежащим образом, может принять участие в конкурсе на должность Верховного магрриба дарзезской республики, подав заявку до наступления дня летнего перелома, включительно. При условии, что он предварительно поклянется тысячью имен Величайшего: хранить верность могущественному Дарзезу; беспрекословно и предельно быстро выполнять поручения Меджлиза Вечного города в той мере, в какой последние соответствуют обязанностям Верховного магрриба. Кроме того, на все время служения республике, оный маджнун обязуется блюсти ее интересы, как свои собственные".
