Когда комендант Варшавского гетто потребовал от еврея-портного сшить ему новый китель за субботу, тот пошёл к раввинам и те вынесли вердикт: "Ни один закон нашей веры не может препятствовать жизни верующего". Поскольку наказание за невыполнение заказа эсэсовца было одно — смерть. Так что: "чти день субботний", но не до смерти. И тот портной шил и кроил даже и в субботу.
Аналогичные исключения есть и в православии. "В пост всем надо поститься!" Но: кроме беременных, болящих, по путям идущих...
Светская власть, наследуя нормы религиозного права, не наследует исключений. Чиновник всегда "святее папы римского". Работал в воскресенье? — Под кнут. Который даёт эффект "подобно вырезанию ремня из тела жертвы".
Я велел подвесить кузнеца не на столбе, а в воротах. При подвесе в воротах положить кнут на спину несколько затруднительно. Работать приходится больше хвостом. Вот и посмотрим — насколько Ноготок этой наукой владеет. И сам поучусь. Потому что предоставлять персонажу типа нашего кузнеца, возможность быстрой смерти... Стилистически неправильно.
Как можно описать это действо людям, которых не только самих ничем похожим не били, но и возле не стояли?! Как слепому — восход солнца. Нет слов, к словам — нет ассоциаций из личного опыта. Ощущений. Вид, вкус, запах, звук. Я уж про тактильные не говорю.
Заплечных дел мастер при работе кнутом надевает на левую руку кожаную рукавицу. И после удара протягивает кнут, весь — включая хвост, через ладонь этой рукавицы. После второго-третьего удара процесс сопровождается хлюпающими звуками — и рукавица, и сам кнут мокрые от крови.
Да, хвост, в самом деле, разгоняется выше звуковой скорости. И, как истребитель при преодолении звукового барьера, издаёт щелчок. В этот момент, а не когда ложиться на спину жертвы. При соприкосновении со спиной он издаёт совсем другой звук — чавкающий. Будто тот же истребитель влетает в болото. Потому что поротая спина очень напоминает болотную трясину по консистенции. И брызги так же летят во все стороны. Брызги крови. И кусочки мяса.
Я стоял довольно близко, так что про "вкус" — не преувеличение.
Когда хвост первый раз ложится на спину — он её рассекает. Веерообразная насечка. На глубину "до кости". Следующий удар ложится под углом и со смещением к предыдущему. С небольшим. И превращает незамкнутые "перья" предыдущего веера во множество замкнутых многоугольников различной площади и угольности. В стереометрии — конусообразные призмы. А как ещё назвать такую нарезку человеческого тела? Самые маленькие кусочки теряют связь с основным массивом и отлетают в стороны. Либо в момент насечки, когда по наказуемому идёт мышечное сокращение и гидравлический удар, либо при вытягивании кнута, когда волосы хвоста трением вытягивают их за собой.
Очень интересная... цветовая гамма: белая кожа, под ней, тоже белого цвета, но другого оттенка, желтоватого, человеческое сало. Потом красное мясо. Иногда с сахарным кусочком отколотой кости. И все это обильно покрыто кровью. Тоже — красной, но более тёмного, чем мясо, оттенка.
* * *
Вроде бы закрепили мужика жёстко — в натяг. Но после каждого удара он вытягивается. Как-то сам по себе длиннее становится. И прогибается вглубь этой конструкции. Под таким углом нормальный потяг с использованием узелков на теле кнута не получается. Столбы мешают. Но Ноготку и хвоста хватало.
Что хорошо — кузнец заткнулся сразу после первого удара. А на девятом Ноготок как-то хитро подкрутил кнут в воздухе. Получилась что-то вроде жгута. Я такую функцию в некоторых графических редакторах видел. Но там-то виртуал — что хочешь нарисовать можно. А здесь реальный конский хвост из веера свернулся в жгут и этим лёг на поясницу. Со сверхзвуковым щелчком.
Какого-то сильного хруста не было. Так... ветка сосновая. И особенных каких-то криков или там дёрганий. Как висел на руках в раскорячку, так и остался.
Ноготок вытер, точнее — отжал кнут рукавицей, собрал его и встал передо мной на колени, кнут мне подаёт на вытянутых руках:
— Прости, господине. Моя вина. Ты велел мне кузнеца наказать, кнутом посечь. Я же, по неразумности да бездельности своей, с кнутом не совладал и забил кузнеца до смерти. Прости меня, господине. Вот кнут мой, секи меня, как на то воля твоя будет.
Вот так-то. Смертная казнь "Правдой" не предусмотрена. Головы рубить мятежникам — нормально, утопить человека в ходе судебного процесса — нормально, зарезать в порядке кровной мести — законно. Но смертной казни — нет. Забить до смерти — только по ошибке, только несчастный случай. И исполнитель приговора является виноватым в... "в неполном служебном соответствии"? Подлежит наказанию.
Ну и чего делать?
Хорошо, всунулся Николай. Губа разбита, но говорит внятно:
— Ты кнут-то возьми. Да легонько по спине ударь. Чуть-чуть, для вида. И скажи вроде: "На все воля божья, грех свой отмоли, ошибку прощаю. Иди с богом".
Кого мы там ругаем за двойную мораль?! "Святая Русь" — страна лицемеров! Ритуальные тексты, ритуальные пляски, ритуальные запреты. И очень реальные казни. Не исполнил ритуал, и все вокруг начинают дёргаться: "А чего это он имел в виду?". А я что имею, то и введу. Это был мой приказ и ругать мастера, за то, что он моё решение правильно исполнил — не буду. Прятаться за чужую спину... мерзковато как-то. Взвалить свою вину, тяжесть уголовного деяния на подневольного, на подчинённого... Подленькие здесь обычаи. На этой... "Святой Руси".
И не только вину переложить, но и тяжесть греха. Смертного греха. Первая заповедь: "Не убий". Господин сам велел убить и тут же — "стрелки перевёл"? Они что, бога за фраера держат?! За лоха слепо-глухого?! Или в "Преступлении и наказании" надо топор в каторгу сажать? А Раскольников — так, рядом постоял, за рукоять подержался? Предки...
— Ты своё дело сделал, Ноготок. Иди с миром.
Носилок нет, кузнеца тащить в баню не на чем. Ну и ладно — пусть повесит, "завтра докуём".
Уже светает, народ начинает расходиться. Завтра уже настало, вроде бы пора на покос. Можно было бы и выходить. Но — куда? Места я здесь знаю плохо. С какого места лучше начать — не понятно.
Глава 71
Но ночь ещё не кончилась, приключения продолжаются: со стороны женской половины — крик.
"Маразм крепчает", "шизуха косит наши ряды": на крыльцо женской половины вылетает Марьяша. Мало того, что в одной своей короткой сорочке, так ещё и простоволосая. В таком виде и перед всей дворней усадебной...
Позор, распутство и полная утрата уважения общества.
Вопит в совершенно животном ужасе, бежит к воротам, придерживая обеими руками свои, столь живописные и столь недавно и хорошо мне знакомые, груди. И спотыкается.
Лицом в землю, задница кверху, рубашонка задирается — от света двух хорошеньких белых ягодиц во дворе становиться светлее.
Следом из дверей выскакивает Ольбег. С моей шашкой наперевес. Тоже воет. Судя по тексту — что-то матерное, судя по тональности — плач сильно обиженного ребёнка. Подбегает к Марьяше и... останавливается.
А та как страус — в землю лицо спрятала и скулит. Ольбег постоял пару секунд, поглядел на эту... белую дрожащую задницу своей матери, потом начал шашку для удара поднимать.
Как только начался крик, я инстинктивно сделал несколько шагов к Марьяше навстречу. Когда Ольбег выскочил — ещё пару. И ещё несколько он сам сделал: как-то рубить задницу... да ещё вдоль... Когда он возле её головы встал и снова начал шашку подымать...
У меня в руках кнут остался — вот я им и махнул. Навыка у меня никакого — ни палаческого, ни просто пастушеского. Но попал — кнут обернулся вокруг руки юного "шашиста". А уж дёрнуть...
На моей шашке нет петли, чтобы на кисть одеть — поленился я, не успел сделать. А на шашках вообще — нет дужки гарды. Так что удержать её не просто. Ольбег не удержал. И она полетела.
Как поётся в советских "Трёх мушкетёрах":
"В грудь влетающий металл".
Конкретно: в мою единственную и любимую грудь. Но не шпага, а такой... хорошо точенный кусок стали подросткового размера.
Чисто автоматом успел уклониться, присесть.
— Ты чего? Сдурел?!
Ольбег смотрит на меня и будто не узнает. Потом выражение лица меняется. Узнал. Продолжает смотреть, но уже с ненавистью, как на врага.
— Ты! Ты её... Ты с ней... Я сам видел! Ты... ты мне не вуй!
Тут Марьяша начинает шевелиться. Ползёт к сыночку на коленях, руки свои белые голые тянет:
— Сыночек! Ольбежка, кровинушка...
Ух как он ей врезал! Как в футболе. Пыром. В подбородок. С разворотом и плачем. А потом просто кинулся и начал её молотить кулаками. По голове, по плечам, по... куда попало. И орёт. Все слова, которые знает на эту тему.
Словарный запас у ребёночка — обширный. По части описания женщин свободного поведения — в частности.
* * *
Что интересно, "блядка" или производные — не звучит. Вплоть до протопопа Аввакума, до его обличительных писем, слово не имело смысла оскорбительного. Только описательный. Скорее даже с позитивным оттенком, типа "вертихвостка". Но и без Аввакума этого... мальчик много чего знает. "Сучка в течке" — так, проходной момент.
* * *
Я тут со своим недо-свято-русским языком как грузин в полях Заполярья: понимает всё дословно. Если посылают по матери — представляет свою родную "софико чиаурели". И обижается отнюдь не как на фигурку речи. Так что моё чувство приличия (это у меня-то!) несколько взволновалось.
— Ольбег! Остановись!
Мальчик не слышит. Воет и молотит. Подошёл, рванул Ольбега за плечо. У парня зрачки на всю радужницу, лицо синее, задыхается. За руки ухватил — он начал головой биться. Сперва об меня, потом Марьяшу бодать. Пришлось отшвырнуть его в сторону. Он и на траве выгибается, воет.
Марьяша — к нему, Ползёт, скулит: "сыночек миленький, кровинушка родненькая".
Цапнул за волосы, потащил к крыльцу. Тоже причитает в голос.
Только вы, мальчики-девочки, несколько ошиблись. Мне что детские, что женские истерики... Я этого в прошлой жизни нахлебался в волюшку.
"Характерными чертами истерической личности являются крайняя впечатлительность и инфантилизм".
А лечится это холодной водой. В идеале каждое утро — ведро. Можно — внутрь. Хотя и снаружи тоже помогает. Не могу вспомнить ни у одного... или — ни у одной — ни одной истерики пока не обсохнет.
Тут за спиной чей-то "ах!".
Народу во дворе полно, кто ахнул — непонятно. Но я обернулся. Вовремя. Ольбег подобрал шашку, уставил на меня как копьё и идёт. Идёт и воет.
"Детская истерика несовершеннолетнего племянника безвременно и скоропостижно оборвала короткую, но яркую...".
* * *
Попаданцы — дураки. Если средний возраст населения "Святой Руси" в полтора раза меньше, чем в Свазиленде, который в последней, 192-ой строке ООНовского списка по этому критерию в начале третьего тысячелетия, и составляет здесь где-то — 20-22 года, то и ёжику понятно: основная масса населения — дети. Большая часть действующих лиц даже в историческом процессе — подростки и юношество.
Поэтому, кстати, такое количество всяких романтических историй — у сопливых корольков гормоны играют.
"Я убил одного человека и сделал другого в 16 лет" — Стендаль.
Легендарный король Артур — то же самое, но на два года раньше.
В американской Конституции президент — только старше сорока лет. А здесь... Лезть сюда без диплома детского психолога... лучше — психиатра... Как на артиллерийский полигон во время стрельб новобранцев. Может и пронесёт. Может — только желудочно-кишечно...
* * *
Ну-ка, что я тогда сказанул, когда моя дочка на меня с теннисной ракеткой в рукопашную атаку пошла?
— Ты! Дурень! Как инструмент взял? Почему вверх ногами? Где мизинец должен быть? А ну, переверни! Я тебя как учил?
Сработало, остановился. Смотрит тупо на свою руку.
Э, а у парня-то истеризм уже зашкаливает. Горло судорогой сводит. "У-у-у!". И руками голову сжал. Сжал обеими, но в одной руке — по любой классификации — "очень опасный предмет". В непосредственной близости от жизненно важных... Нехорошо он голову свою ухватил — порезался по виску. Кровь течёт, а он не замечает. И подойти вынуть... А ну как он отмахнётся. Даже не желая, а просто так...
Ольбег сполз на коленки, потом свернулся в позу плода.
"Мне так плохо! Мама, роди меня обратно".
Завалился на правый бок. Это хорошо, что на правый. Он воет, держится за голову, но клинок уже на земле. Я только собрался к ребёнку подойти — тут эта дура, тоже завывая, кинулась. "Сыночек! Миленький! Кровиночка моя...".
* * *
Берём два простеньких древних кремниевых транзистора типа КТ 315. Включаем их крест-накрест. И получаем простейший автоколебательный контур. Колеблется, пока есть приток энергии. У истериков — аналогично. Два истерирующих субъекта могут генерировать своё состояние, просто глядя друг на друга, вплоть до полной потери сознания.
Обезьянничание у человека в крови. Это если человек произошёл от обезьяны. Или в душе — если создан богом. Который тоже... подражатель. Поскольку — человек и "создан по образу и подобию". Вроде автопортрета через зеркало. Съобезьянничен. Или это бог от обезьяны произошёл?
* * *
Снова — Марьяшу за волосы, на дыбы. Воет и к сыну рвётся. Развернул к себе лицом, дал пощёчину. Замолкла на мгновение. Рванул сорочку у неё на груди, выдернул сосок наружу, крутанул больно:
— Дура! На народ сиськами машешь! Марш в дом — оденься.
Она пару секунд тупо смотрела на своё хозяйство. Потом дошло — ойкнула, ладошкой прикрылась.
Всё-таки хорошо, что стыдливость здесь в женщин крепко вбивают. Хоть какую.
Немку 21 века, для которой топлесс — полгода нормальная форма одежды, так не развернёшь. Правда, они и в истерику не так впадают, по другим поводам.
"Даёшь ей сто баксов — она твоя. Отнимаешь — она в экстазе".
Вернулся к Ольбегу, отобрал клинок. А парня-то уже судороги трясут по-настоящему. Из кисти ребёнка рукоять шашки пришлось выворачивать — сам разжать не может. Дышать толком не может: только всхлипывает и пытается заглотнуть воздух.
Обнял дитё, по головке, по спинке поглаживаю, на ухо всякие ласковые успокаивающие... Теперь парня срочно в тёплое и питье — тёплое и обильное. И мордочку умыть — он где-то успел и носом стукнуться, ещё кровь себе пустить. Мальчишку надо на поварню — там вода должна быть тёплая.
А где народ? А народ делает своё народное дело — безмолвствует. Почти все усадебные на дворе стоят. Кто у изб, кто от ворот ещё не отошёл. От забитого насмерть по моему приказу кузнеца. И никто даже шага ко мне не сделал.
Уровень деликатности у пейзан... просто зашкаливает: они — простолюдины, мы — бояре. Они в наши дела не лезут. Наблюдают. Потом будут обсуждать, анализировать и оценивать. Называется: "сплетничать о господах своих".
* * *
До испанцев нам далеко. В этой части деликатности. У них просто прикосновение к особе королевской крови наказывается смертной казнью. Известен случай, когда на охоте испанский король вылетел из седла и застрял ногой в стремени. Один гранд сумел коня остановить и спасти короля от верной смерти — вынул его застрявшую ногу. После чего пришлось "спасателю" самому немедленно спасаться. Из пределов королевства. За нарушение закона. А то пока короля под брюхом коня болтало — остальные, законопослушные — наблюдали, анализировали и оценивали. Шансы наследников.
