Теперь, когда я благодаря счастливому стечению обстоятельств оказался за границей, мне нужно было найти способ остаться здесь, и при этом, ни в коем случае, не запятнать имя Кости Звягинцева.

Когда Костя Звягинцев умер, а вместо него появился гражданин Швейцарии Александр Бурш, я начал строить его жизнь исходя из своего опыта, пожеланий и способностей. Первым делом, из Берна я переехал в Цюрих, где стал совладельцем антикварного магазина, после чего уехал в Англию. Вернувшись, стал вживаться в роль антиквара и добропорядочного обывателя, при этом начав подыскивать нужных мне для дела людей. От них мне требовалось беспрекословное подчинение, умение владеть оружием и знание языков. В Швейцарии, где население использует три языка: немецкий, французский и итальянский, найти полиглота было несложно, а вот людей, не боящихся проливать свою и чужую кровь, пришлось поискать. Я их нашел, правда, несколько неожиданно для меня, зато сразу двоих. Швейцарец Курт и немец Вальтер. Так они назвались при знакомстве, но при этом нетрудно было догадаться, что это были не их настоящие имена. Впрочем, мне не было никакого дела ни до их фамилий, ни до их прошлого. Мне просто были нужны подручные для проведения нелегальных операций. Судя по блатному жаргону, жестам и повадкам Курта почти сразу стало понятно, что тот связан с криминальным миром, и только намного позже я узнал из его пьяной исповеди, как он пошел на разбой. Оказалось, что последние восемь лет он входил в одну из групп контрабандистов, которая полгода тому назад при переходе границы наткнулись на засаду германских пограничников. По большей части швейцарцы проходили границу без проблем, получая сведения от прикормленных пограничников и таможенников, но на этот раз все пошло не так. Началась стрельба, в ходе которой контрабандисты, потеряв двух человек и товар, все же сумели оторваться от преследования и уйти. Уже потом они узнали, что один из немецких пограничников скончался от раны, полученной в перестрелке. После чего в среде контрабандистов проскочил слух, что на трех контрабандистов, оставшихся в живых, немцы открыли охоту, то есть, если они попадутся на глаза пограничной страже, переговоров не будет. Естественно, что коллеги и партнеры по бизнесу стали избегать их, словно прокаженных. Действительно, кому охота подставляться под пулю из-за каких-то неудачников. Швейцарец был молод, года на два постарше меня, при этом имел хорошо подвешенный язык и умение найти подход к почти любому человеку. В разговоре умел придать себе заинтересованный вид и настолько живо реагировал на то, что ему говорили, что собеседник невольно начинал ему верить, хотя тот был просто искусный актер. Он не учился мастерству перевоплощения, ему это дало матушка-природа, как ядовитые клыки змее. Вот только внутри, он был гнилым, как иной раз бывает с фруктами. Гладкий, румяный бок, а стоит надкусить, как внутри оказывается горькая гниль. Жадный, беспринципный, он являлся, своего рода, своеобразным примером уголовника. Не сразу, но я раскусил его гнилое нутро.

Вальтер был другим человеком. Мужчина, около сорока лет, мощного телосложения. Мрачный и неразговорчивый. Если суть швейцарца для меня не стала загадкой, несмотря на его актерскую игру, то Вальтера я долгое время не мог понять, особенно после того, как он случайно или нарочно проговорился, что до середины 43 года служил в криминальной полиции Гамбурга в чине криминальинспектора. Лейтенант уголовной полиции. Вот только то, что заставило его бежать из Германии, бросив семью, мне так и не довелось узнать. Имеет жену и двоих детей, которых очень любит, и ничего не зная об их судьбе, очень сильно переживал за них. Спустя несколько месяцев мне, после долгих поисков, удалось их найти, а потом переправить их в Швейцарию. Именно тогда немец заявил мне, что он мой должник до конца жизни. Мое внутреннее чутье сказало мне, что его слова правдивы и искренни до последнего слова.

Эти два человека, лишившись привычной среды обитания, случайно найдя друг друга, объединились и занялись вооруженными грабежами. Именно так мы и встретились. Выйдя из ресторана и идя домой, я решил срезать путь и в одном из переулков наткнулся на эту парочку, которая решила меня ограбить.

Когда мне путь перегородил широкоплечий верзила, держащий в руке нож, я уже не сомневался, что у меня за спиной сейчас нарисовались фигуры одного или двух его подельников. Что могли видеть грабители? Молодой мужчина, щеголевато одетый и довольный жизнью. Скорее всего, служащий среднего звена одного из крупных банков. Делец, который отдаст все сам, стоит лишь его хорошо припугнуть. Вот только не знали они, что у этого молодого человека боевой опыт составляет почти три десятка лет и тело в моменты опасности превращается в боевой механизм, крушащий все на своем пути. Неожиданностью для грабителей стало то, что их жертва первой напала на них. Резко сократив расстояние, я нанес мощный удар ногой. Подошва ботинка с жесткими краями рантов врезалась в голень, державшего нож бандита. Тот с воплем согнулся. Нанеся сокрушительный удар другой ногой по оседающей фигуре, я резко ушел влево, уходя от бросившегося на меня второго грабителя, держащего в руке короткую дубинку. Я атаковал его сбоку, подбивая руку с дубинкой вверх и одновременно нанося хлесткий удар по печени свободной правой рукой, тем самым заставив налетчика, с натужным стоном, сложиться пополам. Дубинка, выпавшая из ослабевшей руки бандита, громко стукнула, упав на брусчатку. Громила, с трудом, но сумел подняться и сейчас, глядя на меня со звериной ненавистью, был уже готов броситься на меня, как я поднял обе руки вверх и нагло улыбаясь, заявил: — Парни, а вам работа случайно не нужна?

Так мы и познакомились, а спустя неделю я вместе с Куртом и Вальтером выехал в Берлин, чтобы лично познакомиться с Вильгельмом Модлицем, штандартенфюрером СС, который возглавлял один из отделов управления, которое занималось произведениями искусства, свозимых в Германию из оккупированных территорий.

В Берлине я предварительно встретился с бароном, который дал на него характеристику.

Модлиц имел арийскую внешность, вот только с ростом не дотягивал до 100% образчика арийской расы. Имеет хорошо подвешенный язык, диплом искусствоведа и большое желание разбогатеть. Начинал он работать в Австрии, где его прикрепили к одной из специальных команд по изъятию ценностей. Так он оказался в ведомстве Розенберга. Модлиц оказался не просто хорошим специалистом, но и человеком, умеющим подбирать подарки для начальства. Именно это умение дало ему без особого труда шагать по служебной лестнице вплоть до звания полковника СС. До того, как осесть в айнзацштабе Розенберга в Берлине в должности начальника отдела, он два с половиной года работал представителем этого штаба в Голландии и Франции, при этом сумев собрать в свою личную коллекцию ценные произведения искусства. Сейчас, помимо своей работы он нередко выступал экспертом в комиссиях, которые отбирали из награбленных сокровищ

для личных коллекций первых людей Рейха. Вот только за эти годы он пристрастился к хорошей жизни, которая требовала от него все больше денег. Если раньше он мотался по захваченным Рейхом территориям, где оценивал и отправлял в Германию произведения искусства, не забывая при этом самого себя, то теперь у него таких возможностей стало намного меньше. К тому же став начальником отдела, он имел теперь дело в большей степени с отчетами и экспертными справками, чем с картинами и другими произведениями искусства. Роскошная жизнь и карточные игры забирали львиную долю его зарплаты. К тому же, будучи здравомыслящим человеком, он понимал, что война идет к логическому концу, что означало конец его хорошей жизни.

Именно поэтому штандартенфюрер СС Вильгельм Модлиц с особым вниманием отнесся к звонку, а затем и к встрече с бароном. Из этого разговора он вывел для себя, что барон, имея обширные связи, каким-то образом вышел на заокеанских представителей антикварного бизнеса и собирается торговать произведениями искусства. Если до последнего времени у него было мало возможностей работать на сторону, да и агентов гестапо в управлении хватало, то теперь кое-что изменилось. Гитлеровские армии отступали на всех фронтах, что заставляло отправлять эшелонами произведения искусства с бывших оккупированных территорий в Германию. Какое-то время верхушка Рейха думала над тем, что делать с награбленными вещами, пока не решила создать сеть тайников, в которых должна была храниться валюта, золото и произведения искусства, которые в будущем должны будут стать основой для возрождения новой Германии. Для этого начали формироваться специальные группы, в состав одной из которых вошел полковник СС Модлиц. Он и его люди занимались составлением документов, экспертных справок, комплектованием и сохранностью груза вплоть до момента его отправки. Теперь он получил самые широкие полномочия, а вместе с ними непосредственный доступ к хранилищам с теми произведениями искусств, которые до этого ему были недоступны.

Наша встреча состоялась в маленьком кафе. Меня сопровождал Курт и Вальтер. Их задачей был контроль нашей встречи. Чтобы не было никаких лишних любопытных глаз и ушей, а заодно проследить: нет ли какого-либо хвоста за эсэсовцем.

— Здравствуйте, господин... Модлиц. Или вы предпочитаете другое имя?

— Здравствуйте. Меня устраивает мое собственное. Господин Бурш, если я не ошибаюсь?

— Да. Александр Бурш. Вы не против чашки хорошего кофе и рюмки французского коньяка?

— Еще как не против. Но вы же не думаете найти их в этой забегаловке? — и он бросил взгляд полный отвращения в сторону кухни кафе.

— Все это и даже немного больше есть в квартире, которую для меня снял хороший друг.

— Вы, что не знаете, что все иностранцы сразу по переходу границы передаются под наблюдение специальных служб?

— Знаю. Вот только в подобных делах я имею кое-какой опыт. У меня репортерское удостоверение одной из цюрихских газет, а так же официальное задание от редакции. Не волнуйтесь, все мои документы в порядке. Я уже прошел официальную регистрацию в Управлении Берлинской полиции и получил специальный пропуск.

— Даже так? И какова тема вашего задания?

— Народ Германии и искусство Европы. Начало приблизительно такое: германский народ в полной мере оценил усилия фюрера....

— Тогда давайте не будем терять время, господин Бурш. Идемте.

После общих фраз, выпитой наполовину бутылки коньяка и четырех опустошенных чашек с кофе, наш разговор перешел в деловую фазу.

— Меня интересуют имеющие международное признание произведения искусства, числящиеся в официальных каталогах. При этом желательно их доставка на территорию Швейцарии. Оплата в швейцарских марках, долларах, английских фунтах.

Модлиц не собирался отказываться от сотрудничества, что сразу было ясно из его ответа.

— Вы не представляете насколько это все сложно! — и он придал своему лицу озабоченное выражение. — Все такие произведения искусства под жестким контролем. К тому же они занесены в особые списки.

— Вы же сами и составляете эти списки. Разве не так?

Эсэсовец скривился. Ему не удалось набить цену. Он мысленно проклял барона, которому в свое время он об этом рассказал. Он был тогда в подпитии и, не удержавшись, похвастался перед приятелем.

— Не все так просто.... — начал он говорить, но проворный швейцарец перебил его. — Я уже в курсе, что вам сейчас везут произведения искусства и антиквариат со всех бывших оккупированных территорий, а вы складываете все это в одну большую кучу. Вы уже сейчас не справляетесь, а дальше будет еще хуже. Вы уже забили все запасники музеев и картинных галерей, и теперь не знаете, куда еще складывать.

В глубине души полковника СС поднялась волна раздражения. Откуда пронырливый швейцарец об этом знает? Всего лишь две недели тому назад айнзацштаб Розенберга в Берлине получил приказ, в котором говорилось о том, что все предметы искусства, антиквариат и раритеты, не представляющие высокой ценности нужно срочно начать продавать через сеть ломбардов, антикварных и комиссионных магазинов. Старинным фолиантом не накормишь солдата, а картиной не выстрелишь по врагу. Изнемогающей Германии срочно были нужны деньги на войну. Эсэсовец рассчитывал, что с помощью этой схемы он станет главной фигурой в этом деле, вот только на самом деле получалось иначе. Этот хитрый швейцарец знал больше, чем ему надо.

"Дьявол! Если у него есть еще источники получения данных, то значит, этот хитрый тип разговаривал не со мной одним. Отсюда можно сделать только один вывод: он может покупать товар у моих конкурентов! Проклятье!".

Не удержавшись, Вилли поинтересовался: — Вы давно в Германии?

— Да уже четыре дня. А что?

— Просто время впустую уходит.

— Не знаю как вы, а я время впустую не терял, — небрежно ответил швейцарец, тем самым подтвердив самые худшие подозрения полковника СС.

— Знаете что,... я тут подумал и решил, что смогу отправлять нужный вам товар к границе Швейцарии. Лучше это будет какой-нибудь городок, расположенный недалеко от швейцарской границы. Ничего другого по доставке товара я не могу вам предложить,... но зато смогу выделить в личное пользование машину со специальным пропуском. Учтите, что у нас сейчас бензин для автомобилей личного пользования жестко лимитирован, но у вас с этим проблем не будет.

— Автомобиль. Это просто здорово. Спасибо. Вот только не покажется ли кому-нибудь странным, что швейцарский журналист раскатывает по стране....

— С этим пропуском ни у кого вопросов не возникнет, так как он будет за печатью и подписью Розенберга.

Я быстро принял восхищенно — удивленный вид, чтобы польстить Модлицу:

— У меня просто слов нет, господин Модлиц. Вы умеете удивить!

Эсэсовец расплылся в довольной улыбке: — Господин Бурш....

— Бросьте! Для вас с этой минуты я просто Алекс. Ведь мы только что стали партнерами, не так ли?

— Отлично! Тогда для вас я Вилли! Алекс, теперь давайте выпьем за наше тесное сотрудничество!

Схема работы нашего нелегального предприятия получила шуточное название "Грабь награбленное". Впрочем, я только следовал ленинскому лозунгу "грабь награбленное", появившемуся в первые годы власти, когда большевики в массовом порядке осуществляли поголовную конфискацию (экспроприацию) у владельцев частную собственность.

Лишних людей я брать не стал и обязанности распределил на нас четверых. Вилли находил картины или другой антиквариат, имеющий определенную ценность, затем делал переоценку, после чего они направлялись в антикварные, комиссионные магазины и ломбарды Берлина, но не доходили до прилавка. Во время второй мировой войны наблюдался взрыв антикварной и комиссионной торговли, вызванный небывалым предложением награбленного товара, поэтому в неразберихе такая операция просто терялась среди множества других покупок. Курт взял на себя контакты с таможней и пограничной стражей. Он же наладил контакт с контрабандистами, с которыми мы переправляли часть товара. Вальтер, который до сих пор числился в розыске на территории Рейха, стал принимать груз по другую сторону границы. Я взял на себя сопровождение груза до границы, а наиболее ценные предметы лично доставлял в дом барона. Обратно я ехал не с пустыми руками. Коньяк, сыр, сигареты и кофе. Половина из них шла Вилли.