Угрославское лето

Прежде всего, выяснилось, что Назар Богданович Славин оказался немного нездоров, и принимал дома шипучий французский антигриппин. И, как раз, в критический момент приема лекарств и активизации защитных сил организма профессора, некий нахальный субъект, чудом проник в его прихожую, под видом посыльного с бандеролью. Бандероль у Влада в руках действительно была. Внутри упаковочной бумаги, в элегантной серебряной рамке под стеклом, лежал красиво оформленный документ, примерно следующего содержания.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

'Профессору Славину Н.Б.

от ученика и почитателя

ПРОСЬБА О ПОМОЩИ

Прошу выслушать меня в течение сорока минут по очень важному делу,

касающемуся продолжения развития человеческой цивилизации вцелом,

и внедрения 'Живого угрославского языка' в частности.

С уважением,

Владислав'

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

И, вот тут-то продвинутое чувство юмора сыграло с Владом злую шутку. Дело в том, что как раз недавно профессор подвергся чрезмерно юмористичной атаке своих студентов из государственного университета имени Тараса Шевченко. И оный эпизод напрочь отбил у Славина чувство юмора на ближайшие несколько недель. Так, что самозванный разведчик Владислав Влодиеску оказался в крайне непростой ситуации.

Наглое вторжение неизвестного в тихую профессорскую обитель, предваряемое не менее нахальной срочной телеграммой с просьбой об аудиенции, моментально повысило иммунитет слегка занедужившего потомка запорожских казаков. Первые полчаса великого стояния в огромной прихожей, Влад безуспешно пытался вставить хоть слово между гневными тирадами академика. Выглядело это примерно так.

— Дело в...

— Немедленно идите вон! Вы слышите, вон пойдите, молодой человек! Вы, что же не видите, что я болен, и никого не принимаю?! Вон! Мне не до ваших шуток!

— Но про...

— ВОООНН! Знать ничего не желаю! Немедленно вон! Или я вызову милицию!

— Изви....

— Вон, Мерзавец!!! Сукин сын! Избавьте меня от вашего назойливого визита! Кха-кха-кхххааа! Айсь-хххиии!

— Будьте здо...

— Молчатьххх!!! Тпхухуху! Вон! Фсе, я фысыфаю милицию!!! — Просипел, профессор, голосом простуженного альбатроса.

Увидев, что объект разработки находится в сильнейшем состоянии аффекта, Влад сделал единственно разумное в этой ситуации — он живописно рухнул на пол, и со стоном закрыл глаза. Его оппонент был явно к этому не готов, потому что, минуту не мог произнести ни слова. Наконец, он справился, сначала, с кашлем, а затем и со своим изумлением, и, сделав два шага вперед, вопросил.

— И как долго еще вы намерены тут паясничать, молодой человек?

Почувствовав, что заряд гнева филолога закончился, Влад медленно поднялся, и покаянно сказал.

— Ради Бога, простите меня Назар Богданович, но у меня не было другого выхода. Я обязан использовать этот шанс, ибо другого мне может и не представиться.

— Гхххм. Я вижу, что вы тоже нездоровы, хотя мне кажется, что ваше заболевание лечится специалистами психопатологии. Ну, так и быть, у вас двадцать минут на объяснение вашего дела. И сразу предупреждаю, никакие просьбы о повышении оценок я слушать, не намерен!

— Слава Богу! Вы, наконец-то, готовы меня слушать. — Шмыгнув носом, пролепетал Влад, дрогнувшим от счастья голосом, и продолжил. — Профессор, у меня осталось два дня до принятия чрезвычайно важного решения. К сожалению, я не вправе открыть вам детали проекта полностью. Мой вопрос, возможно, прозвучит для вас слишком фантастично, но поверьте первоапрельские розыгрыши тут совсем ни причем. Мне действительно катастрофически нужна именно ваша помощь во внедрении нашего с вами "Живого языка" на территории Европы 18-го и 19 веков.

— Реферат пишете?

— Нет, Назар Богданович. Я вообще не ваш студент. В свое время я уже получил бакалавра PR в Бухарестском университете, а Ваше выступление слышал всего раз на открытом форуме в Варне. Зато я хорошо знаю, людей знакомых с вами лично. А вы, вероятно, должны помнить меня по моему форумному нику Цепешеску.

— Гм. И, что это за фантазии вас посетили, коллега? Я ведь помню ваши посты. При всем вашем нахальстве, вы среди форумчан ранее всегда отличались серьезностью и дотошностью. Что за шутки на этот раз, батенька?

— Я и сейчас вполне серьезен, профессор. — И Влад изложил адаптированную версию проекта, чтобы не нарушать слова данного йАнусу. С трудом продираясь, сквозь язвительные высказывания скептически настроенного Славина, Владу удалось кое-как заинтересовать будущего подвижника. Они даже успели бегло обсудить примерный временной горизонт внедрения языка в Европе. И, вот, после титанического квазиобоснования принципиальной технической возможности эксперимента, и краткого описания личных гарантий участникам, он уже считал половину дела сделанной. Как внезапно натолкнулся на возражения совершенно другого рода. Надо сказать, к таким препятствиям Влад был не особо готов, но отступать было уже некуда... .....

— Профессор! Я же не прошу вас ползать по-пластунски и стрелять из-за угла. Все, что от вас требуется, это поездить по Европе, с чисто научными целями.

— Шпионить за своими коллегами в XVIII и XIX веках?! Это вы называете чисто научными целями?! Нет, нет и нет! — Глаза больного профессора метали молнии, и стали так страшны, что Владу даже захотелось пригнуться, дабы не получит разряд в переносицу.

— Я ученый, а не паршивый сексот! У меня, батенька, ИМЯ! Вы это понимаете!?

— Ну, в те-то времена, про вас абсолютно никто не знает. А раскрываться перед аборигенами, для любого из нас чревато. Я просто прошу вас помочь в сборе сведений, необходимых для широкого внедрения в Европе нашего "Живого языка". И, конечно же, зову вас поучаствовать в пропагандировании новой мовы на территории Балкан.

— Я ещё раз повторяю вам, Владислав. Это против моих убеждений. Я не могу делать то, что мне не позволяет моя совесть.

— А как же Кирилл и Мефодий?! Разве вы можете их совесть в чем-то упрекнуть?

— Ну, и причем здесь эти подвижники?

— Как это причем!? Эти люди свои жизни положили на алтарь великой идеи! Они же первые, кто подарил славянам право быть славянами! А наша с вами задача ещё монументальнее.

Славин на это лишь скептически хмыкнул, и Влад продолжил.

— Славяне и тогда и сейчас разобщены и раздроблены. Они уже частично перемешались с другими балканскими народами. Дать общий язык одним лишь славянам, будет большой ошибкой и несправедливостью. Даже объединившись, славяне не смогут создать государство только для славян. Отсюда пойдут новые войны, восстания, смуты, в которых будут гибнуть сотни тысяч, а то и миллионы людей. Ведь в своих лекциях вы всегда отмечаете, что "...настоящий ученый должен быть ответственным в своих словах и поступках...".

— Ваша риторическая подкованность Владислав делает вам честь. Кстати на своих лекциях я вас ни разу не видел, откуда, ваши цитаты?

— Я знаком с некоторыми из ваших студентов и аспирантов, и очень дорожу и их и вашими высказываниями. Если бы не ваша "паства", я бы знать не знал о подвижнических чертах профессора Славина. Именно эти черты, вместе с вашими научными качествами, делают вас незаменимым для нашего общего дела.

— Владислав, мне, конечно, лестно все это слушать, но даже если бы вы меня убедили, ваша цель осталась бы недостижимой. Во-первых, я болею. Во-вторых, именно сейчас я готовлю публикации к ежегодному Будапештскому историческому форуму, и никак не смогу вам помочь. Да-с. — Профессор, поправил замотанное горло, и упрямо покачал головой.

— Уверен, приняв мою помощь, вы не более чем за месяц, если не ранее, решили бы все эти задачи. Неужели вы не хотите встать в один ряд с теми, кто, невзирая на все тяготы и опасности, нес просвещение отсталым народам Европы?!

— Имейте же совесть, молодой человек! Вы меня уламываете, как какую-то студентку первокурсницу! Дали бы мне время на раздумья, я бы посоветовался с друзьями, и что-нибудь бы решил. Разве так будет не лучше?

— Нет, профессор! У нашего дела есть шансы на успех, лишь пока оно опирается на серьезный научный подход и вашу поддержку. Да и время не терпит. Если сегодня вы не согласитесь, значит, через день у меня будет только два выбора. — Влад ненадолго замолчал, и с мрачной торжественностью выдохнул.

— Или вы с нами, и тогда у проекта есть все шансы на успех. Или к началу эксперимента мы останемся командой, готовой идти на смерть, но без серьезных надежд на результат.

— Ну, так откажитесь от этого вашего эксперимента. Ученый, знаете ли, должен быть ответственным и иногда даже жестоким к себе. Да-да, жестоким... Вот, я в молодости тоже...

— Прощайте профессор! Простите, за то, что я отнял у вас время. — С трагическим пафосом перебил его Влад, и чуть поклонившись, с грустной улыбкой направился к двери. — Пару секунд научное светило, молча, смотрело в спину, выходящего из квартиры 'неуловимого мстителя', встрепенувшись, когда тот уже вышел на лестничную площадку.

— Да постойте же вы! Экий вы батенька гордец! Прямо, как раскаленный паровой котел. Ну, допустим, я соглашусь. Только допустим. А если меня там убьют, и я даже ничего не успею сделать. Тогда как? Какой вам толк будет от этого. И как же тогда наука здесь?

— Для науки, и при таком исходе вы потеряны не будете. Организаторы эксперимента гарантируют возврат участников, после смерти там, в свое тело и в свое время. То есть, даже времени на подготовку к вашему форуму, вы не должны потерять. Более подробно я смогу вам рассказать после вашего действительного согласия. Что же до предполагаемой вами бесполезной гибели... — Протянул Влад, и хитро улыбнулся.

— Я бы на вашем месте не рассчитывал так легко отделаться от этой серьезной научной работы. А изрядный объем филологической работы я вам гарантирую.

— И откуда у вас, Владислав, такая уверенность в своих словах? — С досадливым восхищением всплеснул руками кандидат в апологеты балканской словесности.

— Это фамильное профессор. Ну же! Соглашайтесь. Ваше легендирование, внедрение и личную безопасность, я на начальном этапе полностью беру на себя.

— Что значит на себя? Вы что же супермен из комиксов?

— Я не супермен. И уж точно не из комиксов. Но если я что-то пообещал... Ни один человек, получивший мое обещание, не смог бы меня упрекнуть потом в пустом бахвальстве.

— Хм. Ну что ж мне с вами делать? Я вижу лечить вас от мании величия дело совершенно бесполезное. А! Ладно! Зачисляйте меня к себе волонтером, надеюсь я не пожалею о собственной доверчивости. — Махнул рукой профессор.

— А я верю, что вы ещё благословите тот час, когда согласились и поверили мне. Честь имею, кланяться. И до скорой встречи Назар Богданович...

Влад быстро спрятал в карман визитку с телефоном профессора, и, выйдя на крыльцо, перекрестился, не веря в собственный успех. За эти два часа уговоров он устал, как собака, в гордом одиночестве, везущая по асфальту тяжеленные нарты. Впервые за последние десять лет ему вдруг захотелось курить.

Выйдя из подъезда, усталый переговорщик стрельнул у какого-то тинейджера сигарету, и с наслаждением затянулся...

Прокашлявшись и проплевавшись от противного дыма, Влад свернул на соседнюю улицу, и поймал такси до аэропорта Борисполь...

* * *

После бесед со Славиным и Кристиной, и компьютерного моделирования исторических процессов, в голове Влада, наконец-то, начала складываться мозаичная картина. И картина эта была не особо радостная. Славин смог передать Владу свою убежденность, что для реального внедрения в Европе нового языка, потребуется минимум полтора века. А усилий такой результат требовал просто запредельных. Кто же это, без таких исследований, соглашался раньше с этим йАнусом договор то подписывать? Это были либо лохи, либо окончательно отчаявшиеся люди, некто вроде Квазимодо или Фауста Гете.

Так или иначе, но Влад решил все же подписать договор, правда, уже на своих условиях. И вечером четверга, разведчик снова сидел перед экраном, с которого он неделю назад ожидал увидеть "Взгляд Горгоны".

9. Местечковая торговля.

— Вот и пришло время для расстановки точек над "йо", теперь-то уважаемая "Сучность" мы поговорим на этот раз по моим правилам. — Подумал Влад, открывая почту и кликая мышью ссылку для общения с йАнусом.

Перенос из дома на этот раз нимало не смутил юного барона. Влад спокойно кивнул темному клубку, сосредоточенному в углу виртуальной переговорной, и привычно откинулся на своем кресле с веером в руках. Началась игра в молчанку. Разведчик принципиально решил не начинать новый тур первым, нервируя этим оппонента. Мысли Влада целенаправленно приняли нейтральное направление, приправленное осознанием собственной значимости и независимости. Первым этого состязания не выдержал йАнус.

— Так, что же вы решили, уважаемый Цепешеску? Нам были весьма интересны ваши недавние поиски и разработки. И хотя они и не закончены, но мы видим, что вы всерьез исследовали решение поставленного вопроса.

— Почему же вы молчите?

Когда пауза начала превращаться в неприличную, Влад перекинул по-другому ноги, и ленивым голосом ответил.

— Поскольку ценность вашего изначального предложения довольно сомнительна, оно заинтересует меня только при учете моих справедливых требований. Вы готовы, уважаемый йАнус, узнать мои предложения по превращению этого односторонне заточенного договора в действительно обоюдовыгодный для обеих сторон?

За этими словами последовала долгая пауза, в которой стало отчетливо заметно увеличение скорости колыхания туманного сгустка. Очевидно придя к какому-то решению, 'сучность' тихо, но с угрозой в голосе выдала ответ.

— А почему вы, уважаемый Цепешеску, думаете, что нам вообще интересны какие-либо ваши предложения? Соглашение, предлагаемое вам стандартно, и ни разу ранее не менялось.

— Давайте мыслить логически, уважаемый йАнус. Вы поставлены в жесткие рамки проведения эксперимента. Остановить запущенный эксперимент вы уже не сможете, количество попыток или время у вас ограничены. Вдобавок мне почему-то кажется, что вас пока преследуют неудачи. Да и цена неудачи для вас запредельно высока. Человеческая логика позволяет сделать выводы по этому поводу. Или вы не верите в это?

Последовала новая пауза. После этого "Сучность" выдала новый встречный вопрос, на этот раз, пытаясь придать своему голосу выражение сарказма. Вообще, этот разговор, по большей части, состоящий из намеков и встречных вопросов, пока сильно походил на беседу двух представителей маленького, но гордого народа.

— С чего вы это взяли? Не переоценивайте свою прозорливость (я правильно употребил этот термин?). Ни вы, ни кто другой из взятых нами для эксперимента людей, не в состоянии понять ни целей эксперимента, ни его значения. Или вы убеждены в обратном?