Сказка 1. Сердце рождающего мрак

Награжденные дружными аплодисментами и восхищенными возгласами мужчин, девушки вскочили на ноги, закружившись в невиданном танце. Юные, слегка угловатые, повинуясь дикому ритму, они неистово вращались, кружились, переворачивались, изгибались стеблями папируса под напором живительного северного ветра.

Внезапно музыка стихла. Став на одно колено, танцовщицы поклонились хозяину праздника и замерли. Гул одобрения пронесся по залу. Акробатки поднялись и быстро убежали, словно испуганные антилопы.

Вечер продолжался. Тихо звучали арфа и тростниковая флейта, не мешая спокойной дружеской беседе. Нагие рабыни, чьи тела украшали лишь ожерелья бус и тонкие пояса цветного бисера, разносили гостям различные кушанья и напитки. Хмель и благовония туманили разум. Казалось, все уже готовы отплыть в страну опьянения, где острова из чистого золота.

— Теперь песня, — Имхотеп вновь хлопнул в ладоши, пытаясь привлечь внимание возбужденных гостей. Повинуясь приказу устроителя торжества, к пирующим вышли три девушки, держа в руках ситару, лютню и двойную флейту. Длинные и узкие, почти по самые щиколотки каласирисы из тонкого, полупрозрачного полотна подчеркивали высокие, стройные фигуры. Юбки плотно облегали икры, стесняли шаги, делая походку плавной, размеренной и полной достоинства. Тяжелые, густые волосы, заплетенные во множество косичек, ниспадали на едва прикрытые груди.

Когда шумные участники пира успокоились, изящные, длинные пальцы коснулись струн, извлекая резкие металлические звуки. Подобно водам ручья журчала флейта. Девушка, игравшая на лютне, запела песню о далекой, загадочной стране, полной чудес и диковинок, где дикие звери живут в мире и гармонии с людьми, где правит любовь, и счастьем дышит каждая травинка. Чарующий голос сладким вином заполнял сознание, тоска и надежда слились воедино. Горечь неосуществленных помыслов, тайные мечты и тихая печаль волшебными звуками срывались с уст певицы, напоминавшие нераскрывшийся лотос:

Небо приносит тебе свой запах,

Одуряющий запах,

Опьяняющий все вокруг.*

Затихли последние аккорды, рожденные обнаженными нервами натянутых струн. Смолкла флейта, и слушатели застыли в оцепенении. У многих на глазах показались слезы. Музыка древним магическим заклинанием разбудила чувства, крепко спавшие в их душах. Какими ничтожными казались они себе рядом с бесконечностью мира и скоротечностью жизни. Серые будни убивали желания, умерщвляли надежду, сковывали разум предрассудками и тысячами условностей. Лишь во снах люди вновь становились свободными, полными сил, способными противостоять страху смерти и предопределенности судьбы. Мечты обретали плоть, иллюзии превращались в реальность.

Слова песни бередили скрытые душевные раны, вызывали вереницу противоречивых ощущений и эмоций, будоражили фантазию.

Прекрасно время,

Когда сияние солнца видно

Вовеки и когда оно царит над гробницами.*

Слова Имхотепа разорвали тишину, разгоняя сомнения и разочарование жизнью.

— Так радуйтесь же, друзья! Вы сильны и молоды, прочь уйди грусть! Наслаждайтесь и веселитесь, — попытался он ободрить гостей. Постепенно те приходили в себя, музыканты удалились, и веселье продолжилось, но Ихетнефрету не удавалось сосредоточиться, взор его блуждал по залу, останавливаясь то на гостях, то на маленькой обезьянке, весело скакавшей по полу и игравшей собственным хвостом.

Сын Имтес никак не мог отогнать от себя печальные мысли. Лицо молодой певицы, полное необъяснимой тоски, стояло перед ним. Глубокие голубые глаза, тонкий, с небольшой горбинкой нос, кудри, словно лазурит, и лучше золота ее округлые руки. Бледная кожа светилась, гордая шея высоко вздымалась над крупной сверкающей грудью, подобной двум вспыхнувшим померанцам. С венчиком лотоса могли сравниться персты. Поступь ее благородна, а стройные бедра вели на ходу спор о ее красоте.

Безумное сердце металось собакой на привязи, кровь с шумом неслась по жилам, заливая лицо краской волнения. Чудесное видение воскрешало позабытые воспоминания. Да, эти правильные черты, окаймленные длинными волосами, волнующая воображение грудь. Стройная фигура казалась обнаженной под полупрозрачной тканью. Но возможно ли такое? Или это всего лишь действие вина? Нет, ее образ, пришедший из снов, реален, полон жизни, голос ласков и приятен, уста сладкоречивы, а глаза излучают грусть. Госпожа Замка Жизни! Нет, нет, это невозможно! Но перстень, вот он! Да, несомненно, девушка очень похожа на ту, что посетила его в каменном колодце Горизонта Тота. Конечно, это не она, но глаза... Отчего она тоскует, что мучает ее, не давая покоя? Неразделенная любовь? Такая не может испытывать недостатка в восторженных поклонниках. Что же тогда?

Внезапно Ихетнефрет увидел, как гости разбрелись по залу, разбившись на маленькие группы. Имхотеп толкнул локтем друга в бок, подмигивая и многозначительно улыбаясь. Всем своим таинственным видом он призывал Ихетнефрета на время покинуть шумный праздник.

— Здесь стало душно. Пора немного прогуляться...

Выйдя на улицу, они сразу очутились в объятиях ночной прохлады. Тяжелый воздух, наполненный благовониями и копотью факелов, сменился ароматами засыпающего сада и вечерней свежестью, пленяя легкие.

— Кто эта девушка? — задумчиво спросил Ихетнефрет.

— О ком ты говоришь? — не понял Имхотеп.

— О той, что исполнила чарующую старинную песню!

— Ах, та! Тебе больше понравилась певица или ее пение? — Имхотеп тихо рассмеялся. — Да, она действительно великолепна, — в голосе его слышалась легкая насмешка. Лишь хмельное питье позволило ему немного подразнить товарища.

— Ты знаешь ее?

— Нет, — уже серьезно ответил Имхотеп. — Мне известно только то, что она служит при храме богини Хатхор.

— Хатхор? — не унимался пришелец из Унут. — Это очень символично!

— О чем ты?

— Нет, нет, ничего важного... Храм Хатхор...

— Да, храм Хатхор. Но я позвал тебя не за этим. Сегодня я беседовал с царевичем, да подарят ему боги Вечность. Рассказал о тебе, и он заинтересованно выслушал меня. Более того, Великий Дом, жизнь, здоровье, сила, приказал возвести в столице новый храм Властелину правды. Вскоре начнется большое строительство, понадобится много материалов.

— И что из того? — перебил его Ихетнефрет.

— Но ведь строители не могут обойтись без деревьев, растущих на восточном берегу Зеленого моря! Через десять дней в те края направятся наши корабли. Они и доставят в Та-Кем стволы могучих кедров, и ты по воле Высокорожденного, жизнь, здоровье, сила, попадешь в город Гублу, откуда уже недалеко и до реки, текущей в обратную сторону. Кроме того, царевич Джосер велел выдать тебе десять колец золота и множество различных товаров, чтобы ты мог обменять их во время путешествия.

— Воистину, ты послан мне богами! Благословен ты, твой дом и рожденное тобой! — Ихетнефрет упал на землю и распластался на животе перед Имхотепом.

— Встань, друг, не стоит... Я сам верил и верю, что встреча наша не случайна. Но помни, царевич дает это в обмен на знания, приобретенные тобой в походе. Все, что ты узнаешь о дальних странах, должно стать известно и царевичу, будущему владыке Черной Земли. Согласен ли ты?

— Согласен ли я? Прости, но более нелепого вопроса я не слышал в жизни! Неужели ты ждал иного? Конечно, да!

— Я рад услышать от тебя это. Завтра же расскажу о нашем разговоре царевичу. Ты получишь щедрые дары и можешь собираться в дорогу.

— Да хранят боги великого Джосера! Пусть они даруют ему вечность и могущество, сделав владыкой мира. Сбудутся заветные желания, и исполнится воля оракула. Одна лишь мысль не дает покоя...

— Что же тревожит тебя?

— Эта девушка, певица из храма Хатхор, никак не идет из головы. Кто она, как ее имя?

— Хочешь, я пошлю за ней завтра. Вечером ты вновь услышишь чудесное пение и насладишься ее красотой.

— Нет, не надо...

— Ты боишься? Но как же я смогу тогда помочь тебе?

— Не знаю. Еще не знаю... Я сам пойду в храм и все выясню, но времени у меня мало.

— Не бойся, будь смелее, подойди и поговори.

— О чем?

— Расскажи о своих чувствах, ведь ты, я смотрю, неравнодушен к ней.

— А вдруг она не захочет даже видеть меня?

— Стоит попытаться.

— Хорошо, я попробую. А сейчас, Имхотеп, я хотел бы покинуть шумную кампанию...

— Разве ты не присоединишься ко мне? Веселье в полном разгаре.

— Прости, но я хочу отдохнуть. Слишком много впечатлений и новостей за один вечер. Надо все обдумать и взвесить. Завтра будет нелегкий день.

— Что ж, поступай как знаешь, а я вернусь к гостям. Увидимся утром, — Имхотеп сделал рукой знак прощания и удалился.

Ихетнефрет еще какое-то время оставался на улице, наслаждаясь ночной прохладой, а потом отправился в спальню, воспользовавшись входом для слуг, чтоб не мешать пирующим.

Придя в свое убежище, он первым делом достал из походного кожаного мешка кинжал, выкованный из небесного камня, и подаренный Великим патериком Тота. Быстрым движением, закусив губу, он разрезал запястье необычайно острым лезвием, блеснувшим в тусклом свете расплавленным свинцом. Кровь потоком хлынула из раны, но в считанные мгновения остановилась. Кожа срослась, не оставив от пореза и следа.

-Нет, нет, неправда!.. — В отчаянии Ихетнефрет отбросил оружие в сторону. Он обессилено упал на кровать и незаметно погрузился в глубокий сон.

Ночью он видел Зеленое море и корабли, подгоняемые ветром. Плеск волн звучал в ушах неземными звуками, синева воды соперничала с сиянием небес. Далекий берег маячил на горизонте серой дымкой.

Мысли неспешно, словно гиппопотам, выбравшийся на сушу, ползли в неизвестность, цепляясь одна за другую, рождали новые видения, неотличимые от реальности. Странные и непонятные днем, они становились целостными и естественными в сновидениях. Он видел одну из прекраснейших женщин, отроковицу, подобной которой еще не было на земле. Волосы ее казались чернее ночи, уста слаще фиников и винограда, зубы ровнее и тверже зарубок кремневого ножа, напоминали зерна граната... Сладостная, сладкая любовь, госпожа повелительница любви...

Любовь, будто брошенное в вязкую грязь семя, проросла в нем. Чувство вспыхнуло в сердце огнем, воспламеняющим солому; встрепенулось ловчим соколом, бьющим добычу с лета. В одно мгновение жизнь обрела смысл и значение, надежда и радость вновь воскресли, и только восходящее солнце, напоминавшее лик возлюбленной, рассеяло волшебные образы...

Позавтракав на скорую руку, сын Имтес приказал Ханусенебу идти к пристани и разузнать все, что известно о готовящейся экспедиции, а сам отправился к храму богини Хатхор.

Не разбирая дороги, он мчался на поиски девушки, ставшей его наваждением. В несколько раз быстрей колотилось сердце, скача торопливо в груди. Все вокруг уже не существовало для него. Он думал лишь о той, что накинула на него петлю пышных волос, пленила взглядом, опутала ожерельями и поставила на нем клеймо своим перстнем. Он жаждал превратиться в ее черную рабыню, омывающую ноги. Мог бы он тогда вволю любоваться ее кожей. Мечтал сделаться прачкой хотя бы на один день, чтобы отстирывать ее платья от бальзама и душистой мирры. А как он хотел быть ее кольцом или браслетом! Тогда она берегла бы его как безделушку, услаждающую жизнь.

Теперь для него и яства сладкие солонее соли, изысканные вина горше гусиной желчи. Желал он только одного живительного для сердца поцелуя, моля Тота сохранить навеки то, что обрел.

Добравшись до храма Хатхор, Ихетнефрет затаился в одном из переулков, выходившем на площадь перед святилищем. Утреннее богослужение уже давно началось, поэтому ждать, как он думал, оставалось недолго. Но время тянулось невыносимо медленно, а сердце билось все быстрей, руки нервно дрожали, и волнение иссушило горло.

И вот, о, боги, ради этого мгновения он готов ждать целый день! Среди выходящих из ворот храма показалась блистающая подобно звезде Сопдет в начале счастливого года!

Затаив дыхание, слыша лишь биение собственного сердца, сын Имтес тайно последовал за той, с которой так жадно искал встречи. Путаясь в узких улочках и натыкаясь на встречных прохожих, Ихетнефрет старался не потерять девушку из виду. В сутолоке базара он едва не упустил ее, расталкивая бранящихся торговцев и погонщиков скота.

Свернув в один из тихих переулков, он увидел, как она отворила деревянную калитку. Подойдя ближе, писец услышал голоса во дворе, где находился маленький уютный сад, и остановился, наблюдая за скромным жилищем.

Ихетнефрет, узнав, где живет возлюбленная, успокоился, решив теперь как можно быстрей отправиться к Имхотепу и просить о помощи.

Вновь перед глазами замелькали пыльные дороги, убогие глиняные стены, горожане, возвращающиеся с торжища. Но хранитель свитков не замечал их, думая лишь о том, как быстрее попасть в дом друга и застать его там. "Сладостная, сладкая любовь, госпожа повелительница любви..." — мысли, пришедшие из сна, лишали покоя.

К несчастью Ихетнефрета, Имхотеп отсутствовал и обещал явиться не раньше обеда. Писец не находил себе места. Прогулки по саду не приносили облегчения. Купание в бассейне не дало избавления от нахлынувших переживаний. Нервно расхаживая, он вспоминал облик любимой, представляя себе ее глаза, губы, кожу, подобную нежной кожице спелого плода. Густые волосы, умащенные бальзамом, руки, словно ветки персеи, делали ее похожей на владычицу Та-Кем. Она — само здоровье, жизнь и сила! Теперь без нее, что ложе, что гробница... "Лик ее прекрасен, как сад с цветами и сладко пахнущими травами, — думал Ихетнефрет. — Но вдруг она глупа? Нет, не хочу этому верить. Не имей она сердца, разве могла бы так исполнить песню вчера вечером? Ум и глубина чувств наверняка присущи ей".

— Ихетнефрет, да что с тобой, — окликнул писца вернувшийся Имхотеп. — На тебе лица нет. Не заболел ли ты? Или вчерашний праздник не пошел на пользу?

— Имхотеп, слава богам! — голос писца дрожал от волнения. — Я жду тебя целую вечность!

— Скажи толком, что произошло, отчего ты так встревожен? Неужели весть о скором отплытии так взбудоражила тебя? Кстати, я доложил царевичу о твоем согласии, и сегодня вечером ты получишь дары.

— Спасибо, Имхотеп. Я припадаю перед великим Джосером на живот, жизнь, здоровье, сила, но не это сейчас меня волнует! Я побывал сегодня у храма Хатхор, я видел ее! Понимаешь?

— Какой же я слепец! Вот в чем причина! Так расскажи!

— К сожалению, рассказывать нечего. Я наблюдал за ней, скрываясь в переулках пугливым ибисом, прячущимся от пасти крокодила в зарослях папируса. Я следил полдня, узнал, где находится ее дом, но так и не посмел подойти ближе, чем на двадцать локтей. Что со мной, что теперь делать? Я прошу тебя, помоги!

— Говори, я все исполню.

— Помнишь, вчера ты сказал, будто можешь пригласить эту девушку вновь?

— Да, конечно, и могу повторить.

— Тогда сделай это для меня. В непринужденной обстановке легче завязать беседу. Нужно только сказать первую фразу, а там все пойдет само собой.

— Я сделаю так, как пожелаешь, но боюсь, как бы с тобой не стряслось беды до захода солнца, — в голосе Имхотепа чувствовалась ирония и дружеская забота одновременно.