| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Правда, к концу 1942 года я все сильнее задумывался, что нормальная разведка все-таки не помешает — уж слишком все начинало расходиться от того варианта истории что я знал — даже с учетом того что знал я неглубоко и кусками. Но вот как минимум весь сорок второй наша разведсеть была вещью в себе — она работала лишь на свое укрепление и спецом никуда не лезла — куда получилось — там и паслись. Точнее — лезла, но только в гестапо. Зато усиленно. А все-то привыкли, что вражеские разведки основную часть своих усилий будут тратить на добывание военно-политических секретов, которые, напомню, нам и нафиг не уперлись. Соответственно, все внимание немецких контрразведок было направлено на охрану соответствующих органов, а вот сами охранники оставались без внимания — секретов у гестапо нет — кому они нужны-то. А тут — мы. Это как если сидящему в засаде охотнику вдруг сзади на плечи лягут лапы медведя. Примерно такой 'превед медвед' у нас и получился к концу 1942 года, когда за несколько месяцев такой работы — к ноябрю 1942 — наши структуры окрепли, умножились, получили опыт, своих агентов в контрразведке и партии, а также много первоклассного оборудования.
Скажем, та же стрелковка шла уже вполне приличного качества, и стандартные огневые группы были довольно зубастой добычей для противника, вооруженного лишь винтовками и пистолетами — в наших-то группах было всего два пистолетчика, и вот к ним добавлялись два автоматчика и один снайпер. Причем названия оружия были условны, так как автомат отличался от пистолета только более длинным стволом и наличием откидного приклада, а снайперская винтовка от автомата — еще немного более длинным стволом и снайперским прицелом, сделанным из того что оказалось под рукой — микроскопы, очки, отдельные линзы — я сам в детстве любил сочетать разные уменьшительно-увеличительные стекляшки какие почему-то окажутся под рукой чтобы сделать такой 'прицел' или 'микроскоп'. Так-то все оружие было сделано под немецкий пистолетный патрон калибра 9 миллиметров — эти дозвуковые патроны обеспечивали эффективное применение глушителей. И основным преимуществом такого оружия была компактность — магазин с короткими патронами можно было вставить в ту же рукоятку, которой удерживалось оружие и велся огонь — по типу современного мне Узи, но при этом сам ствол начинался по-пистолетному, тут же, а не с разбегом на длинный затвор как у израильтян, соответственно длина нашего 'автомата' даже с глушителем была ровно в два раза меньше чем немецкого МП-40 — очень удобно чтобы носить под пальто. При этом затворная группа на всех видах оружия была одной и той же конструкции — даже автоматы были на самом деле самозарядками под пистолетный патрон — плотность огня была почти как при стрельбе очередями, но более экономным и точным. И такая унификация деталей позволяла выделывать их массово на многочисленных мелких заводиках — пару деталей в день мог выточить любой рабочий — не будет же мастер стоять над ним целый день и следить что он там точит. А если завод был под нашим контролем, то там растачивались и перенарезались и стволы от трофейных винтовок, хотя в последнее время мы все чаще оставляли их как есть, только пережимали гильзы с 9 на калибр 7,98 — там чуть подогреть дульце на аппарате ТВЧ — и можно обжать даже ручным прессом.
Так что вооружение этих групп позволяло создать плотный и меткий огонь в условиях городской застройки, то есть на дистанциях от нуля до ста-двухсот метров. Этого более чем хватало и для налета, и для того чтобы оторваться от преследования. Вот чтобы передвигаться по пересеченной местности, каковой являлся любой город — для этого и то было больше оборудования — кусачки, гвоздодеры, ацетиленовые горелки, отвертки, стеклорезы — пистолетчики как раз и носили все это оборудование, проделывая им проходы под прикрытием своих товарищей, если группу зажимали в каком-нибудь тупичке. Так что в какой-то момент упражнение 'подъем с закидыванием ноги' чтобы забраться на стену или перелезть забор, закидывание кошки с раскладными зубьями и взбирание по веревке стали чуть ли не основными занятиями наших боевых групп. И такая способность ходить по прямой через городскую застройку не раз выручала наших бойцов — преследователи упирались в непроходимый для них тупик, тогда как группа, взобравшись по веревке на крышу, уходила по верху к соседнему подъезду, там взрезала ножницами по металлу жесть крыши, пропиливала стропила, через проделанный проем проникала на чердак, выламывала чердачную дверь — просто гвоздодером или небольшим подрывным зарядом граммов на пять-десять-пятнадцать, спокойно спускалась в подвал и уходила по подземным коммуникациям — главное было добраться до здания, в котором уже были оборудованы или разведаны нужные подземные ходы.
ГЛАВА 7.
Так что, уйдя несколько десятков раз с боем от преследования, эти группы и начали наглеть первыми. Они уже не так активно старались уйти от преследователей, тем более что к тому моменту наши подпольные мастерские уже наладили выпуск дымовых карандашей — небольших картонных цилиндриков длиной десять и диаметром один сантиметр — чирканешь как спичкой по любой шершавой поверхности — и получаешь дымовую завесу на площади до пятнадцати квадратных метров на время до двух минут. Так вот, раскидав эти цилиндрики, наши группы уже не пытались взобраться на стену по веревке, а устраивались за укрытиями и последовательно отстреливали тех, кто появлялся из дымовой завесы. И тогда уже спокойно уходили. Поначалу. Вскоре нащупали еще один тактический прием — стали надевать кепки и каски тех, кого только что положили, и шли через уже рассеивающуюся дымовуху обратно. И так как другие преследователи никого кроме своих сослуживцев оттуда и не ждали, то оказывалось так, что загонщиков быстро расстреливали — очередная группа полиции или гестапо вдруг переставала существовать. То есть основной проблемой вдруг стала уборка следов и уничтожение трупов уничтоженных гестаповцев и полицейских — тут помогали все те же связи с руководствами концлагерей — раздетые трупы стали привозить к ним во все больших количествах, в обмен получая очередную партию узников из тех, кого должны были уничтожить в лагерных печах — так что статистика у лагерного начальства сходилась, а карман тяжелел.
Но на этом проблемы с этими непоседливыми подпольщиками не заканчивались. И проблемы происходили из того, что эти группы были в основном немецко-еврейскими, а ведь немцы — практичные и наглые, евреи — наглые и практичные, то есть обеим частям было обидно упускать возможность погусарить еще. Ну они и гусарили — переодевались в форму только что убиенных и с улюлюканьем и гиканьем — типа победили очередных бандитов — возвращались на трофейном автотранспорте на 'свои' базы, где всех сотрудников по быстрому вырезали, заключенных освобождали, архивы изымали — и на тех же машинах разъезжались по городу. Дальше все совсем просто — здания — сжечь, освобожденных — в подполье с переправкой в сельскую местность подлечить организм и психику, машины — на металлолом и в подземные электростанции, архивы — на изучение. Впрочем, со строениями и техникой поступали не всегда так варварски. Например, здание гестапо подпольщики могли просто внаглую заселить своими людьми — подбирали из своих рядов более-менее внешне похожих на свежеупокоенных гестаповцев, переклеивали фотографии в удостоверениях и личных делах — и отделение гестапо продолжало функционировать как ни в чем не бывало — разве что проведут торжественные похороны тех своих 'камрадов', кто не выжил в борьбе с 'бандитами' (ну то есть для которых не удалось подобрать подходящего двойника или кого слишком хорошо знали в округе) — и айда гусарить дальше. Конечно, такой фокус прокатывал только если в отделении уже был наш человек довольно высокого уровня — чтобы он засветился мордой лица перед вышестоящим начальством. Рядовых-то в лицо мало кто помнит, а вот начальника отделения или его зама — очень даже вполне, край — еще рангом ниже — главное чтобы остальное начальство не выжило. Эти должности нам и были нужны. И даже если нашего зама не поднимали до начальника отделения, то приходившие варяги вскоре погибали, так что вышестоящее руководство, задолбавшись подбирать и оформлять все новые и новые кандидатуры, в конечном итоге делало начальником нашего человека. А он тем временем светил своих перед начальством — чтобы тоже примелькались.
Это, конечно, была игра даже не на грани фола, а далеко за ней, и мы не раз запрашивали наших товарищей 'Вы там не офигели ли в прыжке ?', на что нам как-то в очередной раз ответили 'Да не ssyte, все будет нормально' — просто слова 'ссыте' не было в тех книгах, по которым шла шифровка сообщений, поэтому его передали по буквам. Не, немцам вредно общаться с русскими.
Впрочем, наши немецко-еврейские товарищи все-таки не слишком теряли берега — иногда такой захват отделения гестапо проводился только на короткий период — на два-три дня — то есть на время, достаточное чтобы арестовать местную партийно-хозяйственную верхушку, допросить ее и составить протоколы о ее 'работе' на английскую разведку. Ну и затем завезти в здание трупы ранее убиенных настоящих гестаповцев, чтобы они все вместе 'погибли' при мощном взрыве — заложенной 'английскими шпионами' взрывчатки либо бомбы, сброшенной с английского ночного бомбардировщика по наводке радиомаяка английских шпионов. Таким макаром можно было подмять под себя небольшой городок — главное, чтобы часть протоколов допросов уцелела при взрыве и последующем пожаре или просто была отправлена в головную организацию незадолго до гибели и 'патриотов', и 'преступников'. А тем временем наши люди в местной парторганизации и магистрате делали очередной шаг наверх.
Вот что значит наличие компактного и тихого пистолета — когда человек знает, что в любой момент он может положить пятерых противников, и если не увидит кто лишний, то ему за это ничего не будет — это придает уверенности и безбашенности — как-то раз один наш работавший в гестапо подпольщик, заподозренный в шпионаже и припертый к стенке доказательствами, со словами 'Сейчас я вам все докажу !' просто залез в карман брюк, привычным движением — так как каждый день отрабатывал по двадцать раз — достал тот самый пистолет — никто ведь не ожидал ! а он размером меньше ладони ! — по тихому расстрелял всех кто был в комнате, механически (пятьдесят повторов в день) перезарядился, добил, собрал магазины — и так, от трофея к трофею, благо что рукоятка позволяла принимать и магазины от обычных пистолетов, разве что будет торчать снизу — прошелся по всему зданию, методично отстреляв две трети его обитателей, как в тире (по два прохода в день стандартной стрелковой 'квартиры' со 'световым' пистолетом — то есть с прикрепленным снизу коллиматорным фонариком и электромагнитным симулятором отдачи — и выпрыгивающими 'световыми' мишенями — то есть с фотоэлементами, плюс по десять нормальных патронов в день в тире на двадцать метров — чтобы все что ближе было в смертельной опасности). Отстрелял бы и всех, да кто-то обнаружил трупы, поднял тревогу. Так наш герой спокойно — потому что в форме, а пистолет тихий — вышел через пропускную, естественно наследив там трупами, в дверях столкнулся с наружным караулом, вбегавшим в здание, направил их на второй этаж и тут же расстрелял их в спины. Беспредельщик. Ушел. Представили к ГСС.
Да и трофейные автомобили разбирались на металлолом не всегда сразу — иногда их использовали в патрулях для остановки какого-либо нужного легкового или грузового автомобиля, в котором перевозили нацистского функционера, или крупную сумму денег, или арестованных, или архивы.
Из архивов, кстати, мы почерпнули много полезного о тайной сети осведомителей. Гестаповцев и было-то от силы пара десятков тысяч человек, причем это не только на весь Рейх, но и на оккупированные территории Европы и СССР, ну и еще — под сотню тысяч полицейских. И, в принципе, этого было более чем достаточно. Это в тридцатых, когда нацисты еще только пришли к власти, им требовались и многочисленные штурмовые отряды СА, а когда их верхушку вырезали в 'Ночь длинных ножей' — СС, но за несколько лет внутреннее сопротивление в стране было подавлено — основные соперники нацистов были либо убиты, либо посажены, либо бежали из страны. Последние выступления произошли в 1939-40 годах, да и то это были уже единичные теракты, неудачные. А после победы над Францией в 1940 авторитет Гитлера взлетел до небес, и даже некоторые неудачи на советском фронте в 1941 были скомпенсированы Африкой — по своей истории я смутно помнил, что какие-то покушения снова начались только зимой 1943, после Сталинградской битвы, когда часть военной верхушки решила продолжить войну против СССР без Гитлера, но с поддержкой англосаксов. В конце же этого сорок второго для подобных действий не было предпосылок — у них и с Гитлером получалось неплохо, и англо-саксы пострадали от немцев сильнее. Так что внутриполитическая ситуация в Рейхе была слишком спокойной, чтобы держать на безопасности много сил. Да и не хватало, этих сил-то — русский и африканский фронты требовали много людей, а оккупированные территории — много безопасников и агентов — основная работа служб безопасности велась именно там, там же были и многие из их сотрудников.
Так что во втором-третьем квартале 1942 года это были все наши противники по городской герилье, так как шефы внутренней безопасности Рейха наотрез отказывались признавать, что у них далеко не все было под контролем и категорически отказывались от помощи военных. И были в чем-то правы, так как они рассчитывали на массовую помощь населения. Вот доносчиков у гестапо было хоть отбавляй — все-таки многие немцы привыкли доверять своей полиции, и так как приличная ее часть и перешла в гестапо, то доверие перекинулось и на новую организацию. Но так как в этой новой организации было много новых функционеров, ранее не служивших в полиции, а пришедших на политической волне борьбы с противниками своего режима, то есть не умевших работать по фактам, то и к доносам они относились 'с пониманием', то есть верили им. В том числе анонимным. И тут главное было так составить донос и подложить несколько фактов, чтобы даже самый честный нацист мог оказаться под подозрением а то и попал бы в разработку — интересная задачка, которая нравилась многим нашим подпольщикам из тех кто поголовастее. Мы, конечно, старались не борзеть, но не проходило ни дня, чтобы в каком-нибудь городке не арестовали бы мешавшего нам человечка. Кого-то, правда, потом отпускали, но репутация уже подмочена, да и его место в администрации или магистрате — оно уже все — тю-тю — занято нашим человеком. А будет возбухать, то и без вести пропасть делом было недолгим — не зря же мы подминали коммунальные службы уборки и перевозок, а также котельные и склады — способов переправки ненужных уже трупов и их уничтожения хватало.
И с получением архивов нескольких отделений гестапо работать стало еще проще. Мы-то, чтобы выявить доносчиков, организовали всегерманскую кампанию 'Поздравь Фюрера !', по которой каждый немец — под роспись в гроссубхе магистрата и гестапо ! — должен был собственной рукой написать поздравление, подписаться и бросить открытку в специальный ящик. И прежде чем открытка пойдет дальше, содержимое этих ящиков просматривали наши люди — снимали микрофотографии открыток, передавали на наши подпольные базы, где почерки классифицировали по признакам, наполняя картотеку, и затем сравнивали с фотографиями доносов, поступавших таким же макаром из полицейских участков или отделений гестапо — смотря где у нас были свои люди.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
