Не менее увлекательным занятием, чем сама стрельба, оказался сбор стрел. Стрелы, полученные от керелей, считались большой ценностью: они не гнулись, не ломались, наконечник совершенно не тупился при попадании в твёрдую поверхность. К тому же, как поделились владельцы луков, самодельные стрелы обладали куда худшим балансом и часто летели вовсе не так, как планировали их владельцы — попасть ими туда, куда хочется, ещё сложнее. Так что, каждый раз после того, как колчан оказывался пуст, мы отправлялись на поиски, которые не завершались, пока последняя стрела не возвращалась на своё законное место. Через полчаса к нам присоединился Захар с рогаткой и быстро доказал всем, что его выбор гораздо разумнее, попав в нарисованный круг шесть раз из семи.

— Ну и что, что на крупную добычу рогатка не годится, — довольно сказал он. — Зато, вот честно, научиться ею пользоваться намного легче!

Заодно удалось выяснить, почему даже у владельцев луков результатам, мягко говоря, далеко до профессиональных. На плотах особо не потренируешься (слишком легко упустить стрелу в реку), а на берегу и других дел хватает. Поэтому чаще всего тренировка занимает не больше нескольких минут в день. А за такой срок многому не научишься.

Гораздо более высокие, хотя тоже отнюдь не олимпийские, результаты показывали метатели камней, палок и самодельных дротиков. Правда, и мишень у них стояла раза в три ближе. Ещё немного понаблюдав за соревнованиями, я полезла купаться, а потом вытянулась на траве у одного из костров, рядом с компанией с гитарой. Спокойные бардовские песни убаюкивали, дарили веру в то, что новый мир принесёт не только проблемы, но и победы. Хотя одновременно я поняла и нежелание Светы останавливаться — ведь если мы разбежимся, расселимся по разным местам, то таких тёплых посиделок уже не будет.

К концу праздника амазонки и махаоны торжественно объявили всем о заключённом между их группами браке. То есть люди из этих двух племён могут заводить романтические и сексуальные связи друг с другом, а детей делят по половому признаку — девочек воспитывают амазонки, а мальчиков — махаоны. Причём происходить это разделение будет прямо в младенчестве — благо, физиологическая особенность мужчин это позволяет.

— А я бы не смогла расстаться со своим ребёнком, — честно призналась я Юле, попытавшись примерить соглашение на себя.

— Каждому своё, — пожала плечами она.

— Амазонки знают, что махаоны будут хорошо заботиться о детях, поэтому и не боятся, — добавила Надя.

— Даже зная — я бы не смогла, — не согласилась я.

— Я тоже, — кивнула Лиля, баюкая Лорда. — Но если они хотят построить общество, разделённое по половому признаку, то это — лучший способ.

161-е сутки. Река

Ночью одна из Детовских жён, Ольга, родила девочку-полукровку. Проведя некоторое время наедине со роженицей, Дет сообщил нам, что не собирается оставлять жизнь ребёнку — из-за чего разгорелся спор.

— Он не имеет права решать такие вопросы, — горячился Сева. — Да и вообще убивать ребёнка — это подло!

— А я слышала, что дать матери, родившей полукровку, возможность самой решать, жить ли её ребёнку — это общее правило. Разве нет? — задала я риторический вопрос.

— Это общее правило, а не закон посвящённых. Думаю, нам не стоит опускаться до того, чтобы уничтожать собственных детей. Это низко и подло, — не согласился инженер.

— Разве? А если этот ребёнок зачат не по любви или страсти, даже не от случайной однократной встречи, а от изнасилования? — в голосе Юли прорезалась непривычная холодная ярость, глаза загорелись зелёным огнём. — Если прикинуть сроки, то отец её ребёнка уже стал троллем или хотя бы полутроллем. Тебя насиловал хоть кто-то из них? Насколько я помню, в это время им было совершенно безразлично, какого пола перед ними жертва.

Сева стушевался, а я по-новому взглянула на подругу. Её слова прозвучали настолько эмоционально, словно ей самой пришлось пережить что-то подобное. Впрочем, вряд ли: после этого она не смогла бы остаться такой весёлой и жизнерадостной.

— Но ведь не факт, что всё именно так было... — неуверенно пробормотал инженер.

— Второй вариант ещё хуже. Представь, что тебе день за днем приходится наблюдать, как любимый сходит с ума. У него начинаются припадки бешенства, сексуальная агрессия, он зацикливается на чём-то одном. Проблески сознания случаются всё реже, ему уже ничего не стоит убить, надругаться и съесть собственного лучшего друга или даже тебя. А ты ничего с этим не можешь сделать, ничем не способен помочь. Даже подарить ему лёгкую смерть не можешь, потому что он страдает паранойей и внимательно следит за каждым твоим действием. И возвращает, если попробуешь сбежать. Приходится терпеть побои, насилие и издевательства от тех, кто когда-то были друзьями. Видеть, как они превращаются в монстров. Ты знаешь, каково это? Нет? Значит, не имеешь права судить!

Юля не играла, сейчас она говорила искренне. Она пережила это, но не сломалась и не потеряла умение радоваться — а это настоящий подвиг. Но ещё большая заслуга девушки в том, что после всего случившегося она не возненавидела троллей. По крайней мере, я ни разу не замечала со стороны Юли предвзятого к ним отношения.

— Но причём тут ребёнок? Неужели стоит опускаться до того, чтобы судить детей по преступлениям их отцов? — не сдавался Сева.

— А что, если склонность к троллизму передается по наследству? Да, пока полукровки нормальные, но нет гарантий, что в один прекрасный день они не станут такими же, как и их отцы.

Внутри всё сжалось. Нет, нельзя сказать, что эта мысль не посещала меня, просто я не хотела даже допускать такой возможности, поэтому гнала её всеми возможными способами.

— А даже если и нет, то всё равно ребёнок может быть нежеланным, нелюбимым и каждый раз станет будить неприятные воспоминания, — добавила астроном после паузы. — Что тогда? Оставить его где-то не получится, приютов нет. Мучиться самой? Без вины нести наказание?

— Ладно, я признаю за матерью это право. Но только за ней, а не за её мужчиной. Пусть Оля сама решает судьбу своего ребёнка. Но не Дет, — подумав, сказал Сева.

— Даже больше, — добавила я, вспомнив обстоятельства усыновления Димы. — Считаю, что мать имеет право убить собственное дитя своими руками. Или, если она на это не способна, если согласна только отказаться, выбросить, то такая мать вообще не имеет права решать судьбу своего ребёнка.

— А ты бы смогла лишить жизни своё дитя? — всё ещё не остыла Юля.

— Да. Я смогла, — я твёрдо посмотрела ей в глаза.

— Присоединяюсь, — кивнула Лиля. — Если она действительно считает, что дочери не стоит жить, то должна прервать её жизнь своими руками.

— Вы не имеете права заставлять её принимать это решение, — вмешался Дет. — Оле и так нелегко, гораздо лучше, если ответственность за убийство ляжет на кого-нибудь другого.

— Например, на тебя? — ехидно прищурился Росс.

— Например, на меня, — спокойно кивнул лидер.

— Не считаю это правильным, — покачал головой Илья.

— Я тоже, — поддакнула я.

— Оля согласна, чтобы ответственность за это решение взял на себя я, — не согласился Дет. — Ей и так очень тяжело, она же женщина и должна дарить жизнь, а не отнимать.

— Дет...

Но лидер перебил инженера, не дав ему договорить.

— Сева, ты у меня уже в печёнке сидишь! — разозлился Дет. — Рано или поздно любому терпению приходит конец. Не стоит лезть в чужую личную жизнь, это ничем хорошим не кончится.

— Прости, не могу, если она происходит у меня перед глазами! — реакция блондина распалила только начавшего остывать инженера.

— Да я бы с радостью переселил свою семью с этого плота, просто чтобы ты девочек не нервировал! Но это не выход, пойми ты, наконец! Какое ты имеешь право навязывать своё мнение всем, чьё мировоззрение отличается от твоего? Я же не заставляю тебя перенимать мой стиль жизни, а Веру — руководствоваться теми же принципами, что и мои жены! Если мы действительно хотим чего-то достичь, надо не только признавать достоинства друг друга, но и мириться с недостатками.

— Да, ты прав, — немного помолчав, согласился Сева. — Я не имею права лезть в ваши отношения. Полагаю, у Ольги есть причины доверять тебе. К тому же жить, не взваливая на себя ответственности за важные решения, гораздо проще. Но те, кто идут по этому пути, теряют свою индивидуальность. На мой взгляд, лучше, если человек ошибётся или совершит не самый благовидный поступок, но только если готов нести за него ответственность, а не свалить на кого-нибудь другого. Но я не буду навязывать своё решение. Прошу прощения. Просто иногда тяжело сдержаться, когда видишь то, с чем не согласен.

— Понимаю, — отбросив раздражение, Дет быстро успокоился. — Но женщинам нет необходимости взваливать на свои нежные плечи такую ответственность. Их предназначение в другом.

— Да, Сева, тяжело тебе будет, когда наш строй сменится с первобытнообщинного на рабовладельческий, — не удержался от шпильки Росс.

— Зато тебе, судя по всему — легко, — отпарировал инженер. — Но да, мне будет тяжело. Хотя развитие у нас идёт не спеша, так что, скорее всего, до таких глобальных изменений я не доживу.

— Ну, шансы неплохие, — чему-то улыбаясь, пожал плечами зеленокожий.

— Нашли о чём спорить: доживем — увидим, а на нет и суда нет, — сказал Илья.

— Кстати, Дет, у меня к тебе такой вопрос, — Росс понизил голос. — Что ты собираешься делать с телом младенца? Я считаю, что просто выбросить — это глупо. Надо максимально использовать.

— Максимально, это как — съесть, что ли? — с нездоровым подозрением поинтересовался Игорь.

— Нет, конечно: вдруг троллизм таким образом может передаться, — без тени иронии возразил зеленокожий. — Но вот как минимум препарировать труп необходимо. Лучше всего вообще получить её ещё живой — тогда при вскрытии появится возможность оценить работу некоторых органов...

— Живой не дам, — беспрекословным тоном заявил лидер. — Тело, так и быть, бери, но работай с ним, только когда моих жён нет рядом.

— Тогда будь так любезен, изолируй их сразу после завтрака, ладно? А то по тёплой погоде всё быстро портится, а копаться в гнили у меня нет никакого желания.

— Договорились, — кивнул Дет.

После еды лидер вместе с жёнами удалился на второй этаж и развлекал их почти до самого обеда, в результате чего Росс получил достаточно времени для своего кровавого дела.

— Надя, Пантера, не желаете поучаствовать?

Надя отрицательно помотала головой, я тоже сначала отказалась от такой сомнительной чести, но потом передумала. Невзирая на то, что моральность исследования вызывает сомнения, оно может выявить отличия анатомии полукровок и, таким образом, позволить в дальнейшем оказывать им более квалифицированную медицинскую помощь. Да, зеленокожий прав: мы не в том положении, чтобы капризничать — надо пользоваться любой возможностью пополнить знания о наших новых телах.

Наблюдать за работой Росса в спокойной обстановке (а не когда любое промедление может привести к смерти пациента) оказалось интересно и познавательно. Всё-таки хирургия — истинное призвание зеленокожего. Он действовал уверенно и аккуратно, не спеша, но и не теряя лишнего времени. Проведённые мной вскрытия по сравнению с этим — работа мясника. У Росса все разрезы получались аккуратными и красивыми, так что даже можно было сравнить его работу с искусством, кровавым, но всё равно высоким и даже гипнотизирующим своей странной эстетикой.

Удивительно, но полукровка не являлась просто чем-то промежуточным между Homo alterus и Homo oculeus, хотя по строению и расположению большинства органов оказалась похожа или на первых, или на вторых. Но, кроме этого, мы с Россом с удивлением обнаружили в её организме ещё как минимум два лишних образования непонятного назначения, причём достаточно сложно организованных, что отметало первоначальное предположение об их опухолевом происхождении.

— Это ужасно, когда не с чем сравнить, — поделился со мной зеленокожий. — Сюда бы ещё новорождённого троллёнка и человеческого младенца.

— Да. Так мы можем только предполагать... — начала я, но инженер перебил, не дав договорить.

— Росс, что ты там только что говорил? — с интонацией «я ничего не слышу и не услышу, пока не скажут правильно» переспросил Сева.

Зеленокожий страдальчески закатил глаза.

— Что неплохо бы сюда младенцев человека лесного и человека изменённого, — недовольно пробурчал он под пристальным взглядом инженера. Тот удовлетворённо кивнул и вернулся к плетению корзины.

— Возможно, у младенцев какого-то из этих двух видов присутствуют аналогичные органы, которые в процессе взросления атрофируются, — закончила свою мысль я.

— Но пока нет способа проверить, остается только гадать. Керели — заразы: могли дать хотя бы медицинский анатомический атлас!

— Согласна, — кивнула я. — Мне они географическую и природно-климатическую карту пожалели. А ещё справочник по ремёслам.

— А мне — список их кулинарных рецептов, — присоединилась к нашим сетованиям Вероника.

— Справочник по местным природным стройматериалам, — добавил к списку Сева.

— Справочник минералов этой планеты, карта их распространения и признаки месторождений, — вздохнула Вера.

— Астрономический справочник и «полезные животные и растения и их использование», — призналась Юля.

— Ну, насчёт второго, это ведь как подходить: если серьёзно, то в такую книгу должна войти добрая половина всех видов. Представляю себе эдакий тысячетомник... — не удержалась я от комментария.

— С ремёслами та же картина, — отпарировала астроном.

— Признаю твою правоту, — покаянно развела руками я.

— Пособие «сделай космический корабль своими руками» и «из каменного века в век космических технологий».

Признание физика вызвало улыбки.

— Я-то думал, что это Сева на прогрессе повёрнутый, — ехидно заметил Росс.

— Попытка — не пытка, а вдруг бы дали! — ничуть не обиделся Маркус.

— Карту клада... — под нашими удивлёнными взглядами Игорь стушевался и покраснел. — Ну, в смысле месторасположения артефактов керелей.

— Ну, это бы и я не дал, — рассмеялся Росс.

— Да хватит вам страдать: нет — и не надо, нам и без них хорошо, — улыбнулся Илья, но мы ещё некоторое время делились своими «списками не полученных вещей». Посмеявшись и обсудив, пришли к выводу, что керели по какой-то причине вообще не хотели давали информацию об этой планете, если, конечно, не считать их краткого общего послания.