Заря только занималась, небо порозовело и потускневшая луна укатилась за острые крыши домов, город медленно просыпался в серых предрассветных сумерках. Сонные дворники в клеенчатых фартуках, зевая, лениво ширкали метлами по тротуарам. Появились ослики, груженые корзинами со свежей зеленью, почти сразу за ними — молочницы на риллах* (*аналог велосипеда на Тиоре) с прицепами. Они останавливались возле калиток, выгружая блестящие бидончики с молоком, передавали хозяйкам горшочки со сливками и сметаной, свежее масло, завернутое в вощеную бумагу.
Заслышав звонкий цокот копыт, я вышла на мостовую. Если идти пешком, то от нашего района до Южных ворот, за которыми находится Грифоний ангар и каретная, путь не близкий. Не дай бог, опоздаю, лучше взять экипаж.
Возле открытых створок стояла стража, мне стало смешно, сие сооружение давно выполняет чисто декоративные функции, времена мрачного средневековья остались позади, но воины с алебардами всё равно несут службу, вид у них довольно дурацкий, не понимаю, на фиг это нужно, дань традициям?
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Экипаж остановился, вот знакомое поле, поросшее короткой травой, деревянный павильон для пассажиров, ожидающих отлета. Я с наслаждением вдохнула свежий ветер, пахнущий прелой горчинкой осени, мхом и влажной землей. Бледно-желтое солнце вставало в холодном тумане. Водитель старательно прикреплял на флаер "Облако*" (*амулет антигравитации).
В узкие окна прямоугольной кабины, вмещавшей восемь человек, для пущей безопасности были вставлены ажурные решетки, сейчас, по случаю холодной погоды, закрытые кожаными занавесями, непроницаемыми для дождя и ветра. Возле передней дверцы располагалось сиденье погонщика, затем — отсек пассажиров: четыре мягких кресла слева, четыре справа, между ними проход, для багажа имелись закрытые полки в задней части флаера.
Благодаря предусмотрительности родительницы, дополнившей личину заклятиями, меняющими тембр голоса, можно без проблем общаться с людьми. Вот что значит опыт, я сама ведь не озаботилась мелочами, на которых можно проколоться.
Даже маги мне теперь не страшны. Если активировать Покров Тайны после облачения в личину, то его действие не сказывается на маскировочных чарах, напротив, амулет поддерживает их, блокируя связующие брачные нити и мою собственную ауру, а взамен демонстрируя тем, кто способен видеть, энергетическую оболочку обычного, ничем не примечательного человека.
Я вздохнула, — плохо лишь то, что эта вещица расходует немереное количество маны и нуждается в постоянной подзарядке. Главное, не забывать и делать это вовремя, периодически подключаясь к ручейкам Силы, текущей сквозь Сатхар, и прокачивая энергию через себя, либо восполнять непосредственно от Источника. При острой необходимости, можно использовать собственный резерв. Всему этому нас в Академии уже давно обучили.
Побаиваясь разоблачения, я не подходила к грифонам, вдруг опознают по запаху. Неожиданная симпатия зверей (отнюдь не отличавшихся добродушием) к какому-то юнцу могла привлечь нежелательное внимание. Тем более, что интерес, кажется, и без того вызвала, причем с той стороны, о какой и не мечтала.
Ох уж эти девицы, че ж среди них столько озабоченных! Мамочка, милая, вот же на фиг было эстетствовать, сделала б из меня если не страшненького, то хоть незаметного, так нет, куда там...
В кабину хлопотливо усаживались первые пассажиры, судя по виду — купеческое семейство: богато одетая дама и пухленькая хорошенькая дочка, изрядно трусившая, что впрочем не мешало ей кидать заинтересованные взгляды в мою сторону. Не сориентировавшись, я ответила ободряющей улыбкой и только потом, сообразив, что от мальчика это будет воспринято, как знак внимания, зло цыкнула (сама на себя, естественно). Последними зашли двое неприметных мужчин и молодой парень из дворян, излишне самоуверенный вид которого, говорил, на мой взгляд, о тщательно скрываемом страхе.
— После обеда сядем в Малё, — объявил погонщик, — там есть постоялый двор для флаеров, переночуем и потом уж мчим до самого Наргейна.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Наконец-то мы летим. Чем дальше удаляемся от столицы, тем легче становится на душе, тяжесть и страх, теснившие сердце, постепенно исчезают...
Я перевела дух, окончательно успокоившись, откинулась на спинку сиденья и залюбовалась видом, открывшимся с высоты птичьего полета.
Давно скрылась, оставшись на севере, голубая лента полноводной Митторы, под нами простирался лесной край. Загадочный и огромный как океан, он тянулся от высоких холмов до самого горизонта, порывы ветра доносили острые свежие запахи нетронутых чащ.
Пассажиры, заглядевшись на эту красоту, невольно стали разговаривать вполголоса, даже мои болтливые соседки перешли на шепот. Между тем, голубой купол неба потемнел, низкие облака закрыли солнце, лес внизу вдруг зашумел и взволновался — ветви деревьев затрепетали и, будто призывая на помощь, вытянулись к единственному оставшемуся просвету под низким пологом стремительно несущихся с запада туч. Ветер бесцеремонно рванул занавески, вдоль окон блеснула молния. Тотчас вдали что-то страшно треснуло, как будто сломалась сама земля. Гром заворчал в небесах, его угрюмые раскаты слышались так долго, что, казалось, они обегают кругом всю землю. Затем он смолк, и в наступившей тишине слышен был лишь испуганный клекот птичьих стай, метавшихся над лесом. Закрывая небосвод, на флаер надвигалась глухая облачная стена.
Торопливо отодвигая кожаные занавеси, люди с трепетом глядели на бушующую стихию. Огромные скопления непроглядного мрака наглухо затянули все вокруг. По крыше кабины тяжело ударили первые капли и почти сразу хлынул проливной дождь. Страшная чернота окружающего пространства временами вспыхивала и озарялась блеском молний. В эти мгновения в тучах открывались воронки седых вихрей и зловещие глубокие провалы, окаймленные огненными струями.
— Надо садиться, — прокричал погонщик, поворачиваясь к перепуганным пассажирам, — слава богам, внизу село, сможем хотя бы укрыться от бури.
Грифоны, сложив крылья, начали быстро спускаться. Безлюдные улицы небольшой деревни, состоявшей из двух десятков дворов, выглядели не слишком приветливо. Избы крыты соломой, но сами домишки из рубленого теса довольно крепкие, не похожи на развалюхи. Народ, видно испугавшись грозы, попрятался по домам. Постоялый двор, возле которого спешно сел флаер, находился у въезда в деревню. Пассажиры, не желая окончательно промокнуть, бегом устремились к воротам.
Повизгивающим дамам любезно открыли дверь, впустив первыми, а вот мне — дали хорошего тычка, да-да, тот самый дворянчик, ух сволочь. Я было открыла рот, чтоб выругать его за хамство, но... заткнулась, поняв, что могу схлопотать ещё и подзатыльник... Вот черт, оказывается быть парнем не так уж и здорово.
Владелица дома, тетка средних лет с постным невыразительным лицом накормила нас небогатым ужином. На стол поставили жареную картошку, рыбу, черный хлеб.
-Эй, а выпить у тебя ничего нет? — подал голос один из попутчиков.
Хозяйка невнятно буркнула что-то, видимо, отказывая и вообще, казалось, не рада была возможности заработать. Странно, можно подумать у них тут каждый день останавливаются проезжие. Вместо вина молодая девушка с лицом, криво замотанным голубой косынкой, принесла кувшин пива, а чуть позже, большую глиняную кринку, полную свежей простокваши — холодной и густой. Гроза утихла, но погонщик, опасаясь попасть в бурю, ушедшую на юг, предложил ездокам заночевать в деревне, клятвенно обещая, что рано утром полет продолжится и в Наргейн грифоны прибудут вовремя.
Наевшись, я вышла во двор, обходя лужи, пробралась к воротам и выглянула на улицу, м-да, особо не погуляешь, тем более, что с неба продолжали сыпаться мелкие капли. Хлопнула дверь, давешняя служанка вышла с ведром помоев, направляясь в хлев, откуда слышалось визгливое похрюкивание.
Движимая не то, чтобы любопытством, а скорее скукой, я окликнула её, — постой, как тебя зовут?
— Фина, — прошелестело в ответ.
— А как называется ваш поселок? В нем есть что интересное?
Девка промолчала и, нагнув голову, скрылась в темноте свинарни.
Я раздраженно хмыкнула, — ну вот, как прикажете общаться с такими?
Дождавшись когда Фина выйдет с пустой тарой, решительно шагнула к ней, — чего молчишь, слушай, а почему ты закрываешь лицо?
Девчонка шарахнулась в сторону, но я успела схватить край платка и, рассмеявшись, дернула... Вот блин, не стоило этого делать. Смуглая кожа была обезображена уродливым родимым пятном, закрывающим большую часть правой щеки и впридачу покрытым волосками. Я поморщилась и, увидев, как мгновенно наполнились слезами глаза дурехи, поспешно произнесла, — не реви, не стану над тобой смеяться, больно надо.
Вернулась в избу в дурном настроении и, не пытаясь принять участие в разговоре попутчиков, попросила хозяйку указать место для ночлега. Требовать хоромы мне по статусу было "невместно", тем более, что единственную приличную комнату сразу заняли дамы, так что выделенный чуланчик в мансарде, под самой крышей вполне устроил. Сев на низкий табурет, молча разглядывала Фину, готовившую постель. Сильная девушка, как и все деревенские, до чего ж легко приволокла большущий узел с тюфяком, плоской подушкой и одеялом. Угрюмое выражение её лица и тоска в опущенных глазах вызывали во мне острую жалость. Для простых людей первое дело найти хорошего мужа, да только на такую вряд ли позарятся стоящие парни, а в селе без мужских рук никак...
Почему бы не попробовать, немного боязно, я ведь ещё не лечила по-настоящему, но знания-то есть, надо же с чего-то начинать...Правда, устала, как не знай кто...
От услышанного предложения девчонка остолбенела, неверяще уставившись на меня, пришлось убрать волосы за ухо, демонстрируя руну. Служанка попятилась и... неожиданно упала на колени, мотая головой и шепча, — у нас нет денег, господин, мы не сможем вам заплатить.
А у самой в глазах — безумная надежда, и быстро-быстро скороговоркой: "знахарка-то наша местная давно ещё пробовала, да все зря, а потом бросила, грит, может сильный проклял кто, надо мага всамделишного, из города...".
— Хватит причитать, закончишь работу, поднимешься ко мне, посмотрим, что можно сделать. Да, вот ещё, запомни, никому не слова, поняла, не то..., — я угрожающе нахмурилась.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Фина явилась поздно, когда её добрый фей (точнее фея) уже почти потерял терпение.
Заткнув поток извинений, усадила служанку рядом и велела молчать, что бы та не испытывала. Честно говоря, сама не знала, получится ли задуманное и не причиню ли я боль своей первой пациентке. Но ничего уже не изменишь, поманив надеждой, отказывать не годится. Поразмыслив, активировала Шелковую Паутину и оплела девчонку, для надежности, не дай бог дернется со страху или по дурости, вот тогда точно все испортит...
Сосредоточилась, прикрыла глаза и, войдя в Сатхар, увидела сгусток из перепутанных нитей эфирного тела, да, хреново, это больше по маминой части, у меня пока нет навыков для столь филигранной работы. Кружево истинной матрицы мне самой, пожалуй не восстановить, но и девчонку не бросишь ... Хорошо, попробуем по-другому. Анхен в своё время долго учила меня вышивать, да вязать, любви к рукоделию так и не привила, но...надеюсь, пальцы науку не забыли. Узким лучом Силы я медленно и очень аккуратно, стараясь не задеть прозрачных нитей, отражающих строение физического тела (вот где пригодилось знание анатомии, что вдалбливали в несчастных адептов на первом курсе) выжгла, словно лазерным скальпелем, темный безобразный комок, а затем, не отпуская поток маны, принялась выплетать заново матрицу, повторяя узор соседних участков. Закончив, вышла из Сатхар и взглянула на лицо девушки уже обычным зрением. Ох-х, кажется, получилось... Критически оглядев свою работу, насупилась. М-мда, можно было и лучше. Кожа на месте, где недавно "красовалось" пятно, была слегка неровной, я провела ладонью, да-а, чуть-чуть шершавая...Снова войдя в Сатхар, внимательно проглядела всю вязь, нет, большее мне, увы, не по силам...
С каждой минутой все сильнее накатывала слабость. Э-э, как бы сознание не потерять, надо Фину поскорей освободить. Бедняжка и без того, поди, перепугана, а если "дохтур" сейчас в обморок грохнется, оставив больную в силках заклятия, то будет совсем худо...Развеяв Паутину, я без сил откинулась на подушку. Хорошо, хоть, все манипуляции делала прямо на кровати, сил двинуться не было... Дальнейшее происходило, словно в тумане. Помню, как с трудом ворочая языком, пробормотала, — эй, возьми моё зеркало, вон там на столике...
Дуреха рыдала, целуя мне руки, а потом... Вот этот номер, у моего магичества от неожиданности аж "в зобу дыхание сперло". Девчонка стала раздеваться, приговаривая сквозь слезы, — все-все для вас сделаю, у меня нет денег, но я буду стараться, молодой господин, вы не пожалеете!
Боже, откуда только силы взялись, — пошла вон дура! — удивляюсь, как она не обмочилась от моего ора, — с ума сошла, для мужа себя сбереги, я ж сказал, бесплатно!
Кое-как прогнав потрясенную девку, все порывающуюся упасть ниц, я скинула одежду, легла на узкую кровать, застеленную чистой простыней сурового полотна, закрылась комковатым стеганым на вате одеялом и, как ни удивительно, сразу крепко заснула под монотонный глухой шум дождя.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Утром погонщик, встав пораньше, накормил грифонов, не подпускавших никого, кроме своего друга и хозяина, и с первыми лучами солнца пассажиры заняли свои места в кабине. Перед отлетом мне хотелось ещё раз осмотреть Фину, я подозвала её и, пройдясь пальцами по щеке, кивнула, — ладно, пойдет.
На самом деле, полностью довольна своей работой не была, но глядя в сияющие глаза девушки, и сама не могла сдержать улыбки. В голове, зудя, вертелась какая-то мысль, что-то связанное с вчерашними чарами, но никак не получалось сосредоточиться. К тому же вспомнить помешал молодой попутчик. Больно ткнув меня в бок, он нехорошо ухмыльнулся, — что, уломал-таки девку, хм, на смазливую рожу клюнула, а мне, небось, не дала.
Скривившись, парень процедил, — поди не умеешь ничего, щегол, а туда же, гляди, мне в Наргейне не попадайся, личико-то смазливое подпорчу. Будешь знать, как старшим дорожку переходить.
Вот же гадьё, все настроение испортил.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Флаер поднимался по плавной дуге, не выспавшаяся толком, в мрачном расположении духа, Яна вынула из сумки яблоко, засунутое туда ещё мамой и принялась грызть его, рассматривая сверху селение. Ага, в том доме они вчера ночевали, а вот это верно, местный храм, с ритуальным жертвенным камнем возле входа, какой он маленький и аккуратный, как игрушка. С высоты не видно ни грязных луж, ни покосившихся заборов, всё выглядит, как на пейзаже из книжки. Она и сама когда-то рисовала такие. Грифоны пролетели над ручьем, девочка успела рассмотреть узкий мостик, бредущее по нему стадо и светловолосого пастушка, перекинувшего через плечо кнутовище со свернутым кнутом. Широкая радуга стояла над лесами. Где-то за речкой и чернеющими полями продолжался дождь. Яна тихонько вздохнула, вспомнив сказки из безмятежного детства, радуга там была дорогой в заповедные, таинственные края, где всех ждет счастье. Ждет ли её свобода и счастье? Далеко среди зарослей блеснуло светлое пространство. Неужели море? Да нет, не может быть, ещё слишком рано, это всего лишь река. Прижавшись к решетке, она долго любовалась на сверкание полноводного потока и на радугу, от волнения и надежды все чаще билось сердце: если бы можно было спрятаться от мужа, чтобы он не нашел её, если бы путь оказался удачным. Что предстоит впереди? Грифоны пронзительно закричали, и леса унесли их крик в непролазные чащи, а потом неожиданно вернули звонким, многоголосым эхом.
