| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Лейтенант подался румянцу и кивнул, а я пролистал несколько листов, пока не остановился на нужном мне здании.
— Хорошая работа.
— Рад стараться, герр доктор. К тому же, я осмелился оставить закладки на страницах наиболее привлекательных помещений. Ими интересовались, но приоритет отдан Красному Кресту.
Было бы странным, если бы я не выбрал лучшее из предоставленных зданий.
Дом выглядел обычно для этой части города — аккуратное двухэтажное строение из местного пудожского камня, слегка заброшенный, но всё еще сохранивший следы ухоженности дворик, выложенная булыжником тропинка и пара чугунных лавочек. Если смотреть со стороны Большого проспекта, то виднелась часовня святого Иосифа, Георгия и Зосимы. Слева лазарет бывшего Сиротского института, а справа здание с квартирами для медиков. Чуть дальше уцелевший в боях горисполком, занятый немецкой администрацией. Зайдя внутрь, я осмотрелся и там, где позволяло освещение, сделал несколько снимков. Ступавший как тень за мной по пятам Леттов периодически прикладывался к фляге с водой и после каждого глотка неприлично икал. Каждый этаж посередине был разделён длинным коридором, куда как мне виделось, выходили с обеих сторон будущие кабинеты врачей и палаты для больных. Тут могли разместиться перевязочная и операционная комнаты, дежурная комната фельдшеров, химический кабинет, ванная и прочие. К сожалению, как верно отметил Пауль, боевые действия и эвакуация оставили свои следы. На полу валялся мусор и битое стекло. Записывая мои пожелания, он кивал и жалобно посматривал на перекинутый через плечо портфель.
— Вы так смотрите на мой портфель из крокодиловой кожи, что я вам его подарю. Как вы думаете, можно привлечь пленных? — спросил я. — Наверняка среди тысяч солдат найдутся те, кто овладел необходимой для ремонта профессией. Кстати, а отчего эта дверь закрыта?
— Не могу знать. Похоже, это дверь от кладовой.
— Ганс! — крикнул я в окошко, стоящему у машины Ивану. — Возьмите в багажнике ломик от домкрата и быстро ко мне.
Замок долго не поддавался и когда раздался треск дерева, высвобождая стальной язычок, дверь распахнулась. В освещённой тусклым светом фонарика крохотной комнатушке ничего интересного не обнаружилось. Это была тесная коморка обшитая деревом и такой концентрацией пыли, что захотелось чихнуть. Я уже собирался выходить, как Леттов остановил меня.
— Момент! Герр доктор, приглядитесь к стене.
Решив подойти ближе, не отрывая света фонарика, я уставился на место, куда рукой указывал Пауль. Из обитой потемневшими деревянными рейками стены торчал ключ и если тщательно присмотреться, то обрисовывался контур потайной дверцы размером с книгу. Можно было заметить, что маскировку некогда обновляли и подкрашивали морилкой, пытаясь сохранить её актуальность.
— Любопытно, — произнёс я. — Впрочем, судя по пустым комнатам, ничего интересного, а тем более ценного там нет. Пауль, держу пари на бутылку бургундского, что и за дверцей пусто.
— Принимаю! Но если там что-нибудь есть, то я это заберу себе.
— В таком случае, действуйте. А я, пожалуй, немного отойду.
— Предполагаете, что коварные русские специально оставили сюрприз?
— Жизненный опыт мне подсказывает, что ставить мину в кладовке это уж слишком. Здесь не штаб и не комендатура. Тем не менее, доля вероятности есть, а я собираюсь завтра ужинать в 'Борхардте' (Borchardt).
Леттов повернул ключ, и дверца легко поддалась.
— Готовьте бургундское, герр доктор. Похоже, мне снова повезло выиграть спор.
Заметно проржавевшая изнутри, в некоторых местах покрытая белым налётом и вздувшейся краской камера обнажила своё нутро. Обер-лейтенант посветил фонариком внутрь и икнул.
— Проклятье! Действительно пусто, но тут ещё одна дверца, с клеймом, — произнёс он и потянулся рукой за рукоять замка. — Туговато идёт, со щелчками. Готово.
— Какое клеймо?
— Воробей на веточке.
— Назад! — успел крикнуть я, дёрнув его за воротник.
Леттов отпрянул от сейфа как теннисный мячик от ракетки и уставился на меня в недоумении. Раскрыв рот, он услышал немало эпитетов в свой адрес.
— Мальчишка! Туговато говоришь? Или когда в училище изучали механику, вы вытягивали знания из книг методом сна и диффузии? Ганс, в начале коридора валяется старый ботинок. Принесите шнурок от него.
Как только шнурок угодил мне в руки, я смастерил петельку и накинул её на ручку внутренней дверцы, выводя кончик шнурка наружу.
— Вот теперь тяните.
— Не рванёт?
— Не должно.
Леттов потянул на себя, но ничего не произошло. Наконец он дёрнул сильнее и раздался громкий щелчок пружины. В долю секунды пространство меду дверцами сейфа было перегорожено стальной пластиной, которая подобно гильотине с металлическим скрежетом громко рухнула сверху вниз. В руке Пауля остался кончик обрезанного шнурка.
— Что это было? — перестав икать, спросил Леттов.
Я внимательно осмотрел его и даже направил свет фонаря на лицо. По-моему, симптомы вчерашнего веселья полностью ушли. Всё же стресс хоть и крайне опасен, но действует безотказно.
— Позвольте представить, — перенаправив луч фонарика на объект — миланский сейф мастера Бенвенуто Пассеро. Ганс, подсветите дополнительно.
'Когда воробей садится на тонкую веточку, он полагается на силу своих крыльев, а не на толщину ветки', — прочёл я вслух выцарапанную на латыни надпись. — Второй раз в жизни я встречаю работу этого миланца. Леттов, вы везунчик. У вас уцелели руки.
Обер-лейтенант снял перчатку и несколько раз подряд сжал и разжал ладонь, будто хотел убедиться, что всё на месте и нормально функционирует.
— И что теперь делать с сейфом? — спросил он.
— Без понятия. Проявите фантазию. Срежьте пластину автогеном, попробуйте отыскать механизм, который поднимает её. В целом, от этого небезопасного железного ящика нужно избавиться.
— Вы только что обмолвились, что как-то встречались с подобным. Как поступили с тем сейфом?
— Пауль, не знаю. Возвращаясь из Африки, я посетил Мальту. Там мне показали близнеца этого чудовища и рассказали про ловушку. А когда вы описали клеймо и пожаловались на тугость, я понял, что интуиция не зря мне напомнила об опасности. Этот Пассеро обладал своеобразным чувством юмора, однако делал свою работу на совесть. Век прошёл, а механизм до сих пор справляется с поставленной задачей. Когда вы проворачивали с усилием рукоять, то взводили пружину, а открывая дверцу, высвобождали стопор. Скорее всего, нужно было как-то поставить механизм на предохранитель. Например, повернуть рукоять против часовой стрелки или утопить. Вариантов много. Дерзайте, Пауль, а мне пора успеть до отхода поезда на вокзал.
— И вам совсем не интересно, что за второй дверцей?
— Этот момент меня нисколько не интригует. Я по-прежнему считаю, что там ничего нет.
— Не верю. Вы сами вчера говорили, что только пациенту нельзя врать на приёме, так как врачу абсолютно всё равно, каким праведным или иным образом загубили своё здоровье.
Я улыбнулся.
— Пауль, в моих правилах высказывать своё мнение так, как мыслю. В нашем случае богиня Тихе вяла маленького Плутоса на руки и отвернулась. Посмотрите вокруг: тут вынесли всё, что имело хоть какую-то ценность. Хотя, если старый башмак...
Леттов посмотрел на меня как побитая собака, которой так и не дали кость.
— Хорошо, — согласился я. — Чуть-чуть интересно. Довольны?
— В таком случае, я бы предпочёл остаться тут и хочу попытаться разобраться.
Да уж, пустили козла в огород. Азарта в немце на двоих.
— Как вам будет угодно, Пауль, — произнёс я. — Здание мне подходит, можете опечатать входную дверь. Через час пришлю за вами Ганса, а если всё сложится удачно в комендатуре, то и сам появлюсь. Нам ещё подходящее жильё осталось подыскать.
— Простите, а что вы забыли в комендатуре?
— Моя командировка подходит к концу, в шестнадцать часов я покидаю этот славный город и возвращаюсь в Берлин. Мне нужно встретить первую группу врачей из Берна.
— Проклятье, совсем вылетело из головы. А Курт?
— Пока у него не закончится плёнка или идеи, он остаётся. Но вы сами понимаете, история сейчас творится не здесь. Все взгляды устремлены в сторону Москвы.
— Да, и фюрер считает так же.
— Кстати о нём. Ни в коем случае не расспрашивайте Курта о том, где и когда он снимал Гитлера. Он обязан будет доложить и тогда даже я не смогу вас спасти...
Леттов испугано хлопнул глазами и отрицательно замотал головой, всем своим видом давая понять, что такого вопроса никогда не последует.
— ...Вот и замечательно, а то у меня на душе неспокойно было. Вы что-то хотели спросить?
— Герр доктор, у меня просьба. Оставьте мне ломик и фонарики.
В то время, пока мы с обер-лейтенантом осматривали здание, на станции шла погрузка людей в вагоны. Хорст выполнил обещание, заполнив вагоны третьего класса под потолок. И как только военнопленные оказались внутри, а конвой с собаками переместили к депо, кондукторы открыли двери для острабайтеров. На тумбе вокзала был наклеен плакат, призывавший 'приезжать в Германию помогать по хозяйству' и многие наивные жители Гатчины и окрестностей (особенно финны) верили, что так оно и есть. Ведь даже билеты на поезд были, оплатить которые обязались работодатели исходя из тарифа — пфенниг за километр пути. С другой стороны, надеяться на снабжение продовольствием оккупированной Ленинградской области местным жителям особо не стоило. Немцы кормили только тех, кто был хоть как-то полезным. Трудоспособное население задействовали на работах, а дети могли сдавать кровь. Прочие рассчитывали лишь на довоенные запасы и сострадание.
Я прибыл на вокзал буквально за несколько минут до отхода поезда. Всем известно, что только плохое происходит само по себе, для чего-то хорошего нужно потрудиться. Нет сомнений в том, что спутник отследит состав, да только толку от этого. Мне необходимо оказаться у вагонов, а поэтому капсула с порталом. Сам локомотив через семьдесят миль заменят на перегоне (Нарва-Ленинград, Нарва-Гдов) и там же отцепят лишние вагоны, так как до Нарвы сей поезд не доходит. Согласно маршрутному листу военнопленные должны перейти реку Нарову своим ходом. Ивангород с Нарвой сейчас соединяет кое-как восстановленный немцами гранитный мост. Тот самый взорванный в августе отступающей Красной Армией, а с ремонтом железнодорожного моста возникла неувязка — радиоуправляемые мины, и пока шли изыскательные работы, действовала канатная дорога. Она и стала на длительное время целью советской авиации. Только сегодня бомбардировщик атакует другую цель. Вернее целых две.
Закончив злодейские дела, я попросил Ваню заехать к Разумихину за автогеном.
— Забираем аппарат, высаживаешь меня у комендатуры, а сам к Леттову и жди меня там.
— Думаете, немец не справится? — спросил Иван, остановив машину у нужного дома.
— Не в этой жизни.
— Вчера, когда я активировал мину и подбросил в тот дом ботинок с длинным шнурком, я так и знал, что это неспроста. Теперь этот немец из штаба полностью ваш. А кто он такой, Пассеро?
— Семья Пассеро занималась изготовлением 'подлой' брони для бретёров. Делали стальные нагрудники и обтягивали их человечьей кожей, да так искусано, что невозможно было заметить под распахнутой сорочкой. И их клеймо, воробей на ветке — дань фамилии. В XVII один из подмастерьев обучился у Джона Уилкса, и перечень расширился до секретных замков. Однажды им заказали потайной сейф на яхту, не зная секрета которого, вор бы оказался искалечен. В ловушку случайно угодил племянник герцога Савойского, а железный бочонок в срочном порядке отправили из Турина на Мальту. Герцог приказал казнить мастера и больше Пассеро не отвлекались на подобные заказы.
— То есть в том здании...
— Совершенно верно. Конечно, не античный из 'мастерской Гераклида' , но в своём роде единственный и неповторимый; изготовлен по спецзаказу на Ижорском заводе. А чтобы поднять гильотину, её нужно с усилием утопить вниз специальным приспособлением похожим на цапку. Это против логики и Леттов не догадается, да и инструмента у него нет.
'Но если это случится, — подумал я — впрочем, сегодня авианалёт на аэродром и кто знает, на что способна случайно сброшенная авиабомба в условиях плохой видимости'.
Разумихин выкатил из дворницкой мечту водопроводчика — трёхколёсный мопед с большой фарой на руле. Позади седла, в маленькой, специально оборудованной корзине, крепились баллоны и свёрнутые в бухту резиновые шланги с газовым резаком. Дав время оценить профессиональный инструмент, он поправил на голове кожаный лётный шлем с особыми очками сварщика и категорически заявил:
— С вами поеду, герр немец. А то вы не так карбид сыпанёте и вообще...
Вообще он отел сказать, что потом днём с огнём не сыщет ни мопед, ни ацетиленовый генератор и это выглядело вполне оправдано. Лучше уж пятнадцать минут покрутить педали, чем потом что-либо доказывать.
К имеющимся документам я выписал Николаю Васильевичу на бланке с печатью 'Маркен Тендерай' наряд на работы, куда вписал транспортное средство, где заказчиком выступал штаб 50 корпуса 18 армии и приёмщика работ обер-лейтенанта Леттова. Бумажка как документ — ничтожна, но всё же лучше чем ничего. Ведь с детства известно, что чем больше лопухов (бумаги), тем чище попа. Кстати, о бумагах. В комендатуре нам выдали суточный пропуск на выезд из города, а Разумихину разрешение на пользование транспортного средства, тоже на сутки. И если с нами всё понятно, то с произволом бюрократической глупости я получил разъяснение от недавнего знакомого Эккеля. Созданные предприятия должны были регистрироваться в Управлении, но так как кооператив немецкий, никто толком не знал, как быть и что делать. Поэтому Николаю Васильевичу рекомендовали навестить мэрию в ближайшее удобное время. История с посещением комендатуры приняла неожиданный оборот. Как только фельдфебель полевой жандармерии узнал, куда мы направляемся, так сразу стал предлагать свои услуги. Очень уж ему было интересно, что делал в районе пустующих домов за час до известных событий застрелившийся Гуго и почему я вдруг имею там интерес?
— Я подбираю помещение, а обер-лейтенант обнаружил там сейф,— равнодушно сообщил я. — Инспектор, если вас интересуют такие вещи, я не стану отговаривать от потери пару часов вашего служебного времени. Обращайтесь к адъютанту генерала или к самому Линдеману, а у меня этого времени нет.
— А вы сами видели его? — не став поправлять меня в звании, заинтересовался он.
— Не понял, кого?
— Сам сейф, естественно, — вспылил он.
— Видел, даже принимал участие в его открытии. А что?
Выказывая явный интерес, Эккель тут же достал из кармана шинели блокнот и показал мне страницу с рисунком.
— Он? — с нетерпением уточнил он.
— Похож, — не стал скрывать я, всматриваясь на чётко прорисованные декоративные деревянные рейки.
— Трагическая гибель оберштурмфюрера вызвала слишком сильный резонанс, — начал взволновано говорить Эккель. — И вы, как участник событий...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
