Спасти Ссср ч6

Генерал Иванов имел биографию, совсем не свойственную преступнику. С 1942 года он в составе рабочих батальонов участвовал в Сталинградской битве, защищал родной город от фашистов. После победы в этой битве — примкнул к действующей армии. Участвовал в битве на Курской дуге, в сражении под Прохоровкой. Войну закончил в Праге. Шесть благодарностей Верховного главнокомандующего, двенадцать — командира полка. Из наград — Орден Отечественной войны первой степени, Красное знамя, медали За отвагу и За боевые заслуги, награды Польши, ГДР, ЧССР. Три ордена Трудового красного знамени — это уже после войны. Член обкома КПСС.

После демобилизации в 1950 году был направлен на работу в ОБХСС и там видимо сделал вывод, что если хищения не удается остановить — значит, их надо возглавить. По данным предоставленным КГБ банда Иванова ведет свою деятельность на протяжении как минимум пятнадцати лет, в числе тех кто приезжал к ним и уезжал с богатыми дарами — Щелоков, Чурбанов, начальник кадров МВД, покойный генерал Никитин...

Вот, как то так, друзья мои.

Тут два момента я бы выделил. Шашкой помахать, назвать Иванова и его людей гнилыми яблоками и устроить показательный суд (как в итоге в той реальности и случилось) — это просто и даже кажется правильным, если бы не одно но. Я знаю, что будет позже. Иванова и его подельников судили в восемьдесят восьмом — а спустя три года не стало страны. И выяснилось, что таких как генерал Иванов очень и очень немало, "оборотень в погонах" стало расхожим мемом. То есть, никакого педагогического эффекта открытый суд над Ивановым не дал, если не дал обратный — люди посмотрели и сделали вывод, что так оказывается — тоже можно.

И второе. Генерал Иванов не воровал сам он лишь способствовал воровству и обкладывал воров данью вместо того чтобы бороться с ними, как предписывает его должность. Истинные герои этой системы — это безвестные орды тех несунов, которые день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом обносили те предприятия, которые работают, как трудолюбивые муравьи тащили молоко, мясо, конфеты, спиртное и вообще все что плохо лежит. СССР базируется на том постулате, что все принадлежит народу, предприятия принадлежат рабочим которые на них работают, у них нет хозяина, потому что хозяин — народ. Но судя по поведению этой орды несунов — сами себя они хозяевами не считают, потому что сам у себя воровать не будешь.

А кем они себя считают?

Интересный вопрос, не правда ли.

Я закрыл папку и посмотрел на сидящих передо мной людей. Помимо Савинкина, который должен был быть как заведующий отделом административных органов ЦК — был и Гейдар Алиев, член Политбюро. Генерал КГБ. Я прекрасно понимал, для чего он здесь — для веса. КГБ пытается начать разгром МВД — очередной. Дело не в Иванове — они пытаются уравновесить весы...

— Хорошо — сказал я — если нужна санкция, то вы ее получили. Реализуйте материалы, возбуждайте уголовное дело. Рекункову я позвоню.

— Вопрос — начал заход Алиев — не только в том, что натворил этот негодяй. Но и в том как это стало возможным. Кто-то же его продвигал, прикрывал...

— Верно — сказал я — просмотрели все. Куда смотрел обком, как они допустили, что годами в бюро обкома заседал матерый вор и расхититель, как они не разоблачили его истинное лицо. И КГБ — тоже проверял его перед тем дать справку для назначения на должность, верно?

Гейдар Алиев все понял. Генеральный — не даст согласия на кадровые решения по МВД. Потому что он делает на них ставку. По КГБ — ничего нового, а по МВД — создание спецмилиции, формирование особых милицейских отрядов — ОМОН. Не просто так в Москву один за одним из провинции подтягиваются сыскари — начальники областных или городских розысков, люди с опытом, со связями, с командами.

Горбачев делает ставку на МВД. И он, как генерал КГБ — должен делать выводы. Пока непонятно какие. Но должен.

Не просто так нервничает Чебриков, не просто так...

Им всем, птенцам гнезда Андропова — пора нервничать...

Выходя из кабинета генерального — в приемной Алиев натолкнулся на Карпеца. С ним был какой-то незнакомый человек в штатском. Алиев на автомате "срисовал" его и запомнил приметы. Надо выяснить, кто это такой...

Пришедшим — был генерал Николай Цыганник. Относительно его готовилось назначение советником министра внутренних дел Болгарии, но представление завернули в ЦК — по моей инициативе. Такой опытный человек как Цыганник — нужен был здесь.

Николай Ефимович Цыганник — был выдвиженцем по партийной, точнее по комсомольской линии, он считался членом Днепропетровской команды — но это не мешало быть ему выдающимся организатором и фактически создателем системы транспортной милиции СССР. Он не имел юридического образования, работал в комсомоле, его заметил и выдвинул Кручина — тот самый Кручина который сейчас в аппарате ЦК КПСС. Но у него было образование инженера путей сообщения — а советский инженер может работать где угодно и кем угодно. Ну или почти где угодно. Именно Цыганник — сыграл одну из ключевых ролей в обеспечении безопасности Олимпиады, при нем в транспортной милиции был создан параллельный, собственный уголовный розыск. Но интереснее другое — в 1980 году он после Олимпиады был направлен в Афганистан, где руководил процессом создания (фактически с нуля) Царандоя — некоего гибрида милиции и внутренних войск. Там он заменил генерала Косоговского — но сделал гораздо больше чем он.

В 1983 году он вернулся в Москву и был назначен заместителем министра — главой ГУООП. То есть в его распоряжении оказалась вся черновая работа — патрульно-постовая служба, участковые, вытрезвители. С министром не сработался, потому то и подготовили его назначение в Болгарию — с глаз долой...

Но у меня на него были свои планы...

— Проходите, Николай Ефимович, присаживайтесь. Чаю?

— Если можно...

— Вот тут у меня товарищи пахлавы из Баку прислали. Как раз к чаю...

Цыганник много слышал о новом Генеральном — совсем молодой, из комсомольцев. Ходили слухи что во время, когда он был Первым секретарем на Ставрополье, был всякий шахер-махер, как это обычно и бывает в курортных регионах, где много отдыхающих и большой оборот наличных. Но слухи слухами — а погром милиции он остановил, убрал ретивых КГБшников. За это ему можно было многое простить.

Сейчас он видел перед собой коренастого, лысоватого человека своих лет, одетого как то не так, не по-местному — возможно, костюм шили там, не в нашем ателье. На голове было большое родимое пятно и стоило усилий не смотреть на него. Но глаза... это были глаза вожака. Сам много лет пробывший в комсомольской стае, потом перешедший в военизированную организацию — Цыганник умел чувствовать, вожак человек или нет — спинным мозгом, в секунды выстраивая иерархию. Этот был вожаком... несомненно.

— Николай Ефимович... как вы смотрите на назначение вас руководителем управления специальной милиции Закавказского края?

Цыганнику показалось что он ослышался

— Простите... какого края?

— Закавказского. Специальная милиция создается специально с тем, чтобы зоны территориального обслуживания не совпадали с административными границами... например, в Ростове будет сидеть управление, занимающееся Донецком и большей частью юга Украины, а в Харькове — значительной частью нечерноземной полосы, административно являющейся территорией РСФСР. Но у вас ситуация будет несколько другой. Есть мнение...

Генеральный сделал паузу

— Есть мнение, что существующая в Закавказье схема территориального обслуживания не оправдывает себя, министерства союзных республик не справляются с ситуацией в них. Потому есть мнение — создать единую милицию для всех трех союзных республик — Грузии, Азербайджана и Армении. На вас, Николай Ефимович, возлагается задача посмотреть кадры и организационно подготовить это решение.

Сказать что Цыганник был шокирован — это не сказать ничего. То что обстановка в Закавказье неблагополучная — он прекрасно об этом знал. В конце концов, он был заместителем министра. Всю страну шокировало убийство Эдуарда Шеварднадзе. Но сейчас — он в секунду прокрутил в голове... какого масштаба коррупционный гнойник ему предстоит вскрыть и вычистить. В Закавказье — каждая должность стоит денег, из рук в руки переходят огромные суммы неучтенной наличности. Практически каждый офицер республиканского министерства — он в этом не сомневался — либо заплатил за свое назначение, либо кому-то этим обязан и должен отработать долг. Если сейчас ликвидировать три республиканских министерства — долг отработать не получится, критически нарушится равновесие в системе. И на переднем крае будет он — генерал Цыганник.

Мелькнула мысль — пару лет назад об этом много говорили. Он тогда был в Кабуле — но новости докатились и туда. В сентябре восемьдесят второго — мафия убила генерала карабинеров Далла Кьезу, назначенного префектом Палермо. Он пробыл префектом всего сто дней...

А потом пришел стыд. Жгучий. Невыносимый. Он — комсомолец, ставший генералом милиции. Боится взяточников и воров, подъедающих министерство и позорящих само звание — милиционер. От того, смогут ли они сами справиться с жульем и негодяями в своих рядах — зависит их право оставаться милиционерами. Если нет — тогда почему они возмущаются что им в министерство насовали КГБшников?

... Я верю в молодежь и пришел сюда, чтобы дать ей что-то: я надеюсь, что смогу этой своей деятельностью вызвать хоть какие-то сомнения у тех, кто живет в гнилье, кто процветает за счет коррупции. Я все еще верю, что ценности существуют, особенно потому, что мы люди, а не цифры. Мы должны отвергнуть любую форму коррупции, потому что именно она питает мафию. Мафия — это образ жизни, образ мышления, который подавляет любого; и мы должны научиться бороться с этим...

Эти слова — сказал генерал Далла Кьеза на встрече с учениками школы Гарибальди в Палермо незадолго до своей трагической гибели от пуль наемных убийц. Он прекрасно понимал, что его ждет в Палермо. У него была молодая жена, которая пробыла его женой всего шестьдесят четыре дня и погибла вместе с ним — и он мог отказаться, уйти в отставку. Или наоборот — тайно сговориться с мафией и быстро стать очень богатым человеком. Но он не пошел на это — об этом свидетельствует, то что его убили. Он знал что идет в огонь — и все равно шагнул вперед.

Так неужели он — слабее этого генерала?

— О чем задумались?

Генеральный — требовательно смотрел на него.

— Упразднить три министерства... так ведь есть честные люди... уверен что их немало.

— Мы назначаем вас для того чтобы вы могли разобраться в ситуации, найти честных людей и взять их на работу в объединенное министерство. Министерство все равно будет существовать, штатное расписание будет увеличено соответственно задачам. Николай Ефимович... есть такой фильм — Мимино. Смотрели?

Цыганник попытался вспомнить

— Какого года фильм, Михаил Сергеевич?

— Семьдесят седьмого

В голову ничего не шло

— Комедия — вполголоса подсказал Карпец

— Комедия — согласился Генеральный — но это как посмотреть.

— Признаться... давно, смотрел. Не помню.

— Комедия... но если так вдуматься... пилот вертолета перевозит на внешней подвеске корову.

— Корову?! — изумился Цыганник

— Ее самую. Это смешно... но если подумать, что вертолет мог упасть, то это совсем не смешно Или вторая история — пилоты вертолетов берут у начальника авиаотряда Запорожец и ездят в город, не имея водительских прав.

...

— Тоже смешно, но если бы кто-то попал в ДТП и сбил человека....

Цыганник ничего не понимал.

— Речь вот о чем. Когда ты борешься с преступностью, играет роль то — кто перед тобой. Вот человек. Он преступил закон и должен ответить, верно? Но если он тебе брат, сват... или односельчанин...

— Кумовщина — со вздохом сказал Карпец

— Речь не только о кумовщине. Речь о проявляющемся национализме. Который приобретает все более опасные формы. И который проявляется в том числе вот так — когда преступник для тебя прежде всего свой, тот кто говорит с тобой на одном языке. Знакомо. Николай Ефимович? По Кабулу?

— Знакомо — подтвердил Цыганник — там были солдаты, которые специально мимо цели били. Хотя в них то стреляли и стреляли точно.

— Ловили таких? — заинтересовался Генеральный

— Было.

— Пытались допрашивать? Что они говорили?

Кабул...

Серый город в плену у гор...

Представительство МВД, гостиница Беркут — для вновь прибывших. Акклиматизация, вечером песня под гитару.

Как то взяв чайник он удивился — осадка там столько что емкость чайника меньше на треть. Ему сказали что вода тут такая что два года — и почки летят, если не фильтровать. И везде — пыль, мелкая пыль. Даже на стакане из которого ты только что отпил.

Пыль как проклятье...

Город Гульбахор — в переводе "Весенний цветок" — недалеко от Баграма, начало долина Панджшер. Раньше здесь была вилла короля Захир-шаха, сейчас — смертельно опасно даже днем. Город перекрывает выход на трассу.

Там, в долине — владения Масуда. Несмотря на несколько операций — взять под контроль долину так и не удалось.

Реалии чужой жизни — преступник установлен, но как его задерживать, если он в банде в которой тридцать человек?

Но задерживали...

Да... он помнил их глаза. Глаза людей, которые не знают сомнений в том, что делают. Он сам лично, смотрел в глаза бородача, который казнил учительницу за то, что учила детей. Переводчик — торджимон — переводил, а он говорил с ним и не мог понять. Понимал он только одно — этого не исправить. Согласно теории — уголовное наказание должно исправлять преступника, но этого не исправить. Можно только расстрелять.

Видел он и предателей. Тех кто стрелял поверх голов, стрелял в сторону — куда угодно, только не в своих. Своими были моджахеды. Воины Аллаха. Воины Бога. Он пытался понять — почему. Не верил в то что — из-за денег, у моджахедов денег было немного*, на угрозах далеко не уедешь. Его поражало хорошо знакомое, крестьянское — какая-то стыдливость, замкнутость в сочетании с железной уверенностью в собственной правоте, в своей правде. Крестьяне не склонны к долгим разговорам, говорить не о чем. Но они всю жизнь живут по правилам поведения, которые впитали с детства и которые не нуждаются в обсуждении или закреплении законом. Та справедливость, которую они принесли им с севера — владение землей, трактора, колхозы, где все совместно работают на себя — она наталкивалась на местную, вековую крестьянскую справедливость, когда веками жили иначе. Апрельская революция затронула лишь город, афганская деревня во многом осталась глуха к ней и ее героям. Единственным законом в афганской деревне был ислам. И пуштун-вали, кодекс чести пуштунов**. И согласно этому закону, тот, кто стрелял в своих — становился бинанга. Нанг — честь, би-нанга — человек без чести. Для пуштуна — лучше потерять жизнь, чем честь. И не было таких слов, которые убедили бы их в обратном...