Год Дракона, или Возвращенная призраками

Но сегодня на праздник явились и юрэй — духи умерших насильственной или неестественной смертью, и они даже не пытались прятать ужасающие лица.

Чуть в стороне, скрываясь за тушей Осира и заунывно причитая, ковыляла неупокоенная убумэ. Подол ее белого кимоно был пропитан кровью, а длинные когтистые пальцы ухватили за ногу чудовищного младенца с длинной необрезанной пуповиной, рождение которого и убило несчастную в незапамятные времена. От нее держались подальше даже духи мести, онрё, чьи длинные черные волосы свисали со склоненных голов, заканчиваясь у кого ниже пояса, а у кого и у самых колен. При жизни они подверглись надругательству и были убиты, а теперь неустанно прорывались в мир живых и из воплощения в воплощение находили своих обидчиков или их родню, чтобы наказывать за свершенное когда-то преступление. Мужчины — горё и фуна — и в призрачном обличье вызывали содрогание видом ужасающих ран, трупных пятен, утопленнического вздутия тел, переломанных костей, пробитых черепов...

У Тихиро занялся дух, когда она представила себе, что испытают бедные девочки-юны, наверняка много часов кряду драившие полы и ванны в купальнях, сервировавшие столы, а теперь еще и обязанные привечать таких гостей. Сколько бы она ни приглядывалась к лицам управляющих банями и старших юн, что встречали богов и призраков на другом конце моста, у ворот, с них не сходила одинаково приветливая гримаса умиления. Духи неупокоенных оказались не менее щедрыми, чем жаждущие отмыться божества, а что еще могло наилучшим образом расположить к ним хозяйку купален? Если клиент платит, если его деньги не фальшивка — это уважаемый клиент, и не дело каких-то соплячек рассуждать о его внешности и привычках!

Поругиваясь вполголоса, Хитоми то и дело придавливала голову компаньонки под перекрытия моста, за которыми они залегли, чтобы оценить обстановку, но любопытство Тихиро было сильнее страха и отвращения. Она то и дело высовывалась наружу и подглядывала.

— Смотри, дурочка человеческая, с такими, как ты, здесь не церемонятся. Будешь потом ковылять вместе с этими! — запугивала Лисица, кивая на бледные фигуры убитых насильниками онрё. — Хорошая из вас будет пара с твоим ёкаем! Где только его носит?..

— Да, он мог бы сейчас пригодиться, — согласилась Тихиро.

— Ничего, и без него проберемся! Ты хоть уже и не воняешь человечиной, а все-таки, как в прошлый раз — задержи дыхание, когда пойдем с тобой по мосту.

— А мы пойдем?

— Нет, полетим! — саркастично покривила рот Хитоми. — Даже если ты примешь свой правильный облик, нам это не поможет, потому что эти тупые пучки перьев не умеют летать! Давай, съезжай сюда!

Они забрались в каменный желоб под мостом. Раскрыв рюкзак, Лисица выволокла из него прихваченную у бывшей юны Савагути рубаху длиной до пола и одеяло Дзенибы.

— Одевайся, — распорядилась она, отдавая рубаху Тихиро, а сама делая ножом круглую прорезь в центре одеяла, в результате чего получила что-то наподобие латиноамериканского пончо. — Волосы распусти и закройся, одзёсама*! Или ты думаешь, что у этих пятисотлетних трупов такие же упитанные, румяные и глупые физиономии, как твоя?!

— Да что ты все время меня понукаешь?! — не выдержала Тихиро и сама удивилась, как стиснуло в горле и груди от возмущения: хотелось закричать на нее, а звук не выходил.

Разозлившись, она сорвала с волос резиночку, намотала ее на запястье, как сделал это в прошлый раз Хаку... то есть, не совсем Хаку... и потрясла, нарочно разлохмачивая, волосы. Хитоми все поняла и наконец-то заткнулась, убрав со лба повязку и тоже спуская рыжие патлы на лицо.

— Мы прекрасны! — сказала она в заключение.

— Прекраснометр зашкаливает, — мрачно ответила Тихиро и первой поползла к выходу на мост тем же самым путем, каким в прошлый раз привел ее сюда Нигихаями.

Призраки приняли ее за свою. На всякий случай девушка сквозь волосяной занавес пристально разглядывала окружающие фигуры, но нигде, нигде не было той одиноко стоящей черной в печальной белой маске, и, несмотря на тревогу и нехватку воздуха, ей вдруг стало неимоверно грустно от того, что его нигде нет. Ноги начали слабеть, но вот уже благословенные ворота в двух шагах... она насыпает подброшенные ей Лисицей золотые монетки в ладонь слизня-управляющего, и его лицо с противными усиками расплывается в сальной улыбке:

— Добро пожаловать, госпожа, добро пожаловать! Как к вам обращаться, госпожа?

Она выдыхает, и никто не обращает на нее внимания. Значит, колдовство Дзенибы и в самом деле работает превосходно. В памяти возникает лицо вылезающей из колодца девушки.

— Садако! Зови меня Садако, — со смаком имитируя шипение змеи, выдала Тихиро и с трудом удержалась от смеха.

— Госпожа Садако, мы счастливы вас видеть! — слизень слегка поклонился, смыкая ладони перед грудью.

Тихиро пошипела еще, окончательно входя в образ и даже вольготно в нем располагаясь, и поплыла вслед за прочими утопленниками, висельниками, мертвыми роженицами и мстительницами. В купальнях было всё то же, что и двенадцать лет назад — те же коридоры, переплетение лестниц, лифт, на полдороги к которому ее нагнала Хитоми. При виде нее Тихиро хрюкнула и, давясь хохотом, заткнула себе рот пучком собственных волос.

— Смешно ей! Веди давай в кабинет Юбабы! — велела Лисица.

— Слезай с рюкзака, иначе я умру от смеха!

Всё бы ничего, да Хитоми додумалась спрятать их рюкзак под своим пончо, усевшись на него верхом и основательно раскорячив ноги. Это, конечно, придало ей неуклюжести, свойственной многим здешним упырям, и семенила она на зависть любой древней гейше в окобо**, однако смотреть на нее спокойно Тихиро не могла. Лисица что-то буркнула и перекинула рюкзак за плечо.

Тут пестрая толпа каких-то развеселых замаскированных духов или божков подхватила и, словно на волнах бурной речки, увлекла девушек в главный зал, откуда доносились громкие звуки музыки для исполнения традиционных танцев. Обгоняя их толпу, мимо проскакали гаэру с большими блюдами над головой. На каждом из блюд исходила паром — и Тихиро едва не стошнило — зажаренная до золотистой корочки индюшечья тушка с овощами.

Столы в зале ломились от снеди, точно Юбаба готовилась к визиту как минимум десятерых Безликих, которые уже с год просидели на строгой диете, а сегодня решили с этим покончить. Пирующие гости с восторгом смотрели представление. Танцоры в масках и с алыми веерами медленно и торжественно выплясывали вокруг безжизненно висящего посреди зала чучела в расшитом золотом темно-синем сокутае и улыбающейся маске с длинными косами. Каждый из артистов нет-нет да подбегал к постаменту, ухватывался за косу чучела и с разбега пролетал на ней полкруга, как на карусели, а потом спрыгивал на пол, продолжая танец.

На галерею третьего яруса вышла Юбаба. Тихиро узнала этот царственный взгляд, которым старая колдунья окинула весь пиршественный зал. Гости приветственно зашумели, но хозяйка Абурая взмахнула руками, призывая продолжать веселье.

Ритм музыки ускорился. Призраки за столами уже и сами готовы были пойти в пляс, а Тихиро и Хитоми слуги прижали в самый угол комнаты. Танцоры напрыгивали на чучело все чаще, и вот уже почти все они одновременно повисли у него на косах, на плечах, на руках... Фигура вертелась вокруг своей оси, подергиваясь от каждого движения плясунов. Мотив уже устрашал и грохотом, и скоростью. Тихиро увидела входящих в двери со всех сторон гонцов Ёми. Их доспехи и мечи дымились, а лошадиные черепа сверкали огненными глазницами.

И тут чучело медленно подняло маску, мотнуло головой, стряхивая с кос надоедливых тварей. Под пустым сокутаем вмиг прорисовалось сильное и гибкое тело. Маска повернулась в сторону балкона Юбабы, их взгляды встретились, и старуха кивнула. Чучело ожило, завертелось волчком, легко спрыгнуло со своего постамента. На пальцах удивительно красивых рук сверкали перстни.

Опрокидывая столы, гости бросились танцевать вокруг заводилы. Тихиро ощутила, что Хитоми и другие существа постепенно от нее отодвигаются. В грохоте музыки нельзя было разобрать уже ни одной отдельной ноты, все слилось в безумный шум, а от скорости валились с ног даже прыткие лягушки.

Девушка поняла, что стоит у стены в полном одиночестве. Музыка оборвалась внезапно, и ватная тишина упала на помещение, оглушая вернее недавнего грохота. Высокая фигура в маске стремительно направилась к ней, остановилась в полушаге, сверля взглядом из глазных прорезей. И взгляд этот был свирепым, как у кровожадного лютого хищника, а маска казалась сотворенной из дыма или пуха, черты ее то пропадали, то возникали снова, на другой личине. Тихиро задрожала от прилива первобытного ужаса.

Замаскированный вытянул руку, и в ладони его выросла горка золота. Девушка вжалась в стену, затрясла головой, надеясь, что сейчас кто-нибудь вмешается и избавит ее от этого кошмара. Но все безмолвствовали.

— Возьми, я сказал! — с глухой угрозой приказал знакомый незнакомец.

— Юкити, — прошептала она, — что они с тобой сделали?

С балкона Юбабы послышался смех, и его подхватили в зале. Безликий схватил ее за подбородок, грубо потянул к себе, а другой рукой, отшвырнув почерневшее золото, поднял маску, обнажая уродливое, будто поеденное червями лицо с рыжеватой чингисхановской бородкой и двумя щелками вместо глаз. Ноздри перебитого носа вздрагивали, как у почуявшей кровь Хитоми, а язык похотливо облизнул узкие бледные губы. Тихиро зажмурилась и еле слышно запищала, когда ее обдало смрадом гнилых зубов, а в губы вонзился холодный и липкий поцелуй.

— А ты кого ждала, глупая? — прокаркала Юбаба. — Сына тэнно-хэйка? Так не бывает ни у вас, ни у нас! Забирай ее, Безликий, ты хорошо послужил и выполнил главную задачу, она теперь твоя телом и душой!

Он быстро и хищно оглянулся, продолжая стискивать мертвой хваткой горло пленницы. Акулий взор выстрелил в хозяйку купален:

— На кой мне нужна ее душа? Я нуждаюсь только в теле!

Тихиро захрипела, из последних сил трепыхаясь в его руке и слабо скользя пальцами по перстням.

— От... отпус...

Каонаси снова повернулся к ней, брезгливо кривя губы:

— Как же мне надоела эта человеческая вонь!

Тело его внезапно обрело вид гигантского черного питона, обвилось вокруг нее, скручиваясь удушающими кольцами. Тихиро почувствовала, как трещат и ломаются кости, как с адской болью лопаются внутри органы, а изо рта выплескивается кровь. Змеиная пасть разошлась громадным капканом и наделась на нее сверху. Мир схлопнулся в точку, угасая навсегда.

___________________________________

*Одзёсама — принцесса (с презрительной интонацией), по смыслу означает глупую, избалованную, неприспособленную к жизни девчонку.

**Окобо — деревянная обувь на огромной платформе, которую носили майко и гейши.

19. Коллекционер лиц

От собственного крика Тихиро проснулась. На ее дикие вопли в комнату вбежали юна Савагути и ее слизень-муж, а Хитоми подскочила на соседней циновке. Отбиваясь от кошмара, девушка запуталась в одеяле.

— Эй! Эй! Ты чего, спятила?! — крикнула Лисица. — Не ори!

Слизни сделались белыми от страха. Савагути всплеснула руками:

— Она, видать, хочет, чтобы сюда сбежались все демоны Эммы Дай-О! Хитоми, забирай ее, и проваливайте отсюда, пока не накликали нам беду!

Мокрая от ледяного пота, с колотящимся сердцем, Тихиро все-таки догадалась взглянуть на орнамент своей циновки. Та самая полоса имела прежний грязно-оранжевый цвет, две соломины торчали на излом, а дверной проем в соседнюю комнату, в прошлый раз задвинутый бумажной ширмой, был на положенном месте, но теперь открытым. Хозяева смотрели на нее почти с ненавистью, а Лисица ухмыльнулась:

— Никогда не сомневалась в действиях старейшин... Но теперь думаю, что Тысячелетний погорячился, когда послушал Дзенибу и связался с тобой.

— М-мне... мне п-приснилось...

— Вот как ты думаешь, Савагути, если она так обмочилась всего лишь от страшного сновидения, то что же с ней будет, когда она встретится с Юбабой и ее нынешними чарами?

— Послушай, Хитоми, не вмешивай нас! Убирайтесь прочь, иначе я донесу на вас старухе. И, между прочим, получу за это награду, дождетесь! — пригрозила бывшая банщица.

— Иди, получай! Яриман! — подскакивая, ощерилась Хитоми.

— Ты кого назвала яриман, яриман?!

Муж Савагути и Тихиро уже просто молча переводили взгляд с одной на другую. Лисица скинула в рюкзак вещи и затянула ремешок:

— Тебя назвала! А то я не знаю, чем старая ведьма заставляла вас заниматься с клиентами на верхних этажах купален! Пошла ты!

— Сама пошла из моего дома! И знать тебя больше не желаю!

— Да и не больно-то надо! — Хитоми плюнула под ноги. — Идем отсюда, Тихиро!

Девушка в отчаянии посмотрела на разгневанных хозяев и шепотом попросила прощения за себя и за подругу, но слизни в ярости вытолкали и ее, не желая ничего слушать.

Хотя всё, что было связано с путешествием в "Абурая", оказалось банальным кошмаром, на душе у Тихиро скребли кошки, а увидеть Каонаси она теперь попросту боялась: при мысли о нем сразу оживало воспоминание о монстре, ломающем ее кости, и с души воротило, когда девушка пыталась только представить, как теперь будет смотреть на него и разговаривать с этой жуткой, неизвестно что скрывающей маской.

— Да где он?! — с досадой рявкнула Лисица, не найдя Безликого в окрестностях.

Тут Тихиро заметила странное сооружение, подвисшее прямо в воздухе напротив жасминового куста, где в последний раз видела оборотня. Обломки деревянной изгороди были аккуратно сложены в подобие этажерки с одной вертикальной основой и тремя горизонтальными "полочками". Как только девушка увидела это, они с сухим звоном упали в траву, напоминая о табличках для настоев, которые много лет назад он тайно притащил ей в купальню, чтобы помочь с отмыванием речного бога. Хитоми ничего не поняла, лишь с подозрением обнюхала дощечки:

— Это что?

Перед глазами девушки отчетливо мелькнул Кюби, прикладывая палец к губам, и тут же исчез. Тихиро огляделась в надежде, что Каонаси подаст ей еще какой-нибудь знак, но, похоже, его здесь не было уже давно, а "этажерку" — вернее, иероглиф "царь" — он подвесил магией накануне своего исчезновения. И толковать его должна была лишь она: Безликий знал, что у коварной, но малограмотной Лисицы просто не хватит ума, чтобы прочесть и понять, что он имел в виду. От всех этих невероятных загадок и чудовищной путаницы у Тихиро пухла голова.

— Ничего не понимаю! — почти честно призналась она.

Если по наущению дядюшки Кюби утаить от Хитоми, что какая-то нелегкая понесла Безликого в Ёми-но-куни на встречу с царем Эммой, то под каким еще предлогом следует уговорить Лисицу искать дорогу во владения страшного бога? И что это со стороны Каонаси — шаг отчаянья загнанного или продуманное предприятие, целью которого являлась необходимость узнать, чего хочет судья мертвых от живой человеческой девочки? Не давал покоя и недавний жуткий сон: Тихиро чувствовала лживость приснившегося, сравнимую разве только с беспробудным враньем болтливых стен, но понимала также и то, что привиделось ей всё это неспроста. О чем ей сигналило подсознание?