|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Когда "Гермес", спустя четыре года, долетел до Квинты, её загадки лишь умножились. Начать хоть с того, что её колоссальные металлические города оказались совершенно пусты — по крайней мере, по их улицам ничто не двигалось. Огромные геометрически правильные области, окружавшие города и первоначально принятые за сельскохозяйственные угодья, представляли собой скопления миллионов приплюснутых головок, посаженных, как грибы, на площади в десятки километров. Приемно-передающие радарные антенны под кремнийорганической облицовкой, источник радиошума — так определили их, наконец, физики. Пространства между городами напоминали обычные земные леса, однако исполосованные шрамами исполинских, замеченных ещё от Гадеса пожаров, протянувшихся на сотни миль. Земляне очень надеялись изучить механизмы, создавшие ледяное кольцо, но они также не функционировали и его происхождение, а тем более назначение оставалось совершенной загадкой.
— Есть ли предположения о том, что здесь случилось, и, главное, что нам теперь ожидать от обитателей Квинты? — спросил Стиргард, когда экипаж "Гермеса" собрался на первое совещание.
— Планета выглядит покинутой — но это, естественно, невероятно, — начал Эль Салам. — Вероятнее всего, её обитатели укрылись в подземельях, спасаясь от некого, неизвестного нам катаклизма. Пыль в атмосфере говорит о взрывах колоссальной силы.
— Эти взрывы были бы видны ещё с "Эвридики", — тотчас возразил Кирстинг. — Обнаруженная же степень запыленности, несомненно, является остаточным, уже исчезающим последствием лесных пожаров, бушевавших на планете три-четыре года назад и достигших такой силы, что их дым оказался замечен с "Эвридики". Крайне маловероятно, что пожары были вызваны природными причинами: сопутствующие обстоятельства свидетельствуют, скорее, о массированных лучевых ударах, наносившихся с орбиты, но причины такого варварского вторжения в экологию совершенно неясны. Если бы они носили военный характер, то в первую очередь затронули бы искусственные объекты, на которых, однако, нет никаких следов термических разрушений. За три года, конечно, они могли быть полностью устранены, но в таком случае неясны причины прекращения строительства ледяного кольца.
— Причины его строительства нам тоже совершенно не ясны, — возразил Эль Салам. — Ледяной щит затеняет дневную часть Квинты и отражает солнечный свет. После его создания средняя годовая температура планеты упала на два градуса Кельвина. Но выброшенные воды дают нечто большее, чем похолодание климата: они создают зону непрерывного сумрака между тропиками, перемещая максимум охлаждения по временам года, поскольку ось вращения Квинты наклонена относительно эклиптики, подобно земной. Это не может быть выгодно никому на планете, кроме, разве что, плесени.
— Эту проблему мы вряд ли разрешим в ближайшее время, — заметил Стиргард. — Гораздо актуальнее другое: как квинтянам удалось создать это кольцо.
— Очевидно, что транспортировка воды на борту космических аппаратов тут исключена полностью, — заметил Полассар. — Это потребовало бы совершенно фантастических затрат. Но есть теоретически осуществимые методы. Наиболее эффективный из них — перенос водяных молекул в потоках заряженных частиц. Для этого нужно пробить атмосферу потоком релятивистских протонов, создав токовый канал типа грозового разряда. На Земле такой гидроинженерией занимался некий Рахман. Он предлагал таким образом перебрасывать воду с антарктического ледяного щита для обводнения земных пустынь. Его проект объявили бредовым, так как он требовал триллионов киловатт мощности и установок многокилометрового размера; такие затраты невозможно оправдать прибылью от скотоводства или земледелия в орошенных районах. Но технически в этом не было ничего невозможного. Позднее эту технологию как раз пытались применить для создания ледяного кольца на Земле — но проект, как вы знаете, был закрыт.
— В таком случае, мы можем обнаружить эти установки, — сказал Стиргард.
— В данный момент это невозможно, — возразил Ротмонт. — Эти установки должны размещаться на экваторе — а как раз он полностью закрыт кольцом.
Так или иначе, было ясно, что дальнейшие наблюдения вряд ли прояснят ситуацию. Экспедиции надлежало заняться своим главным заданием, то есть установить контакт с обитателями Квинты. Однако сплошной радиошум, забивший все возможные частоты, напрочь исключил применение радиосвязи. Лазерные сигналы также остались без ответа — впрочем, признаков применения на Квинте лазерной связи вообще не было, и известна ли она её обитателям, оставалось совершенно неясным. Было решено отправить к поверхности планеты зонд с небольшим автоматическим планетоходом, который должен был приземлиться вблизи крупнейшего из городов планеты, а потом попытаться проникнуть в него.
Зонд был отправлен, но долететь до поверхности ему не удалось. Один из квинтянских спутников вдруг ожил, и, резко изменив орбиту, протаранил его, превратив посланца Земли в пыль. Несколько последующих попыток также завершились неудачей. Наконец, стало понятно, что прорваться к поверхности Квинты сквозь завесу её спутников не удастся. Спутники эти сильно различались по размерам и массе. Большинство их имело тороидальную форму, из их колец торчали нитевидные шипы, оказавшиеся дипольными антеннами. Их излучение, после отфильтровки от фона планеты, удалось квалифицировать как шум на самых коротких волнах за пределами радиодиапазона, неспособный достичь поверхности Квинты, поскольку его поглощала её атмосфера. Часть этого шума казалась модулированной. Крупнейшие кольца достигали сотен метров в поперечнике, помещаясь компактной группой в точке либрации между планетой и её луной. Они проявляли дополнительную активность: жесткое рентгеновское излучение, исходящее от них, свидетельствовало, что они, по сути, были грандиозными термоядерными реакторами на холостом ходу. Назначение их, конечно, также оставалось непонятным. Очевидно, что они должны были снабжать энергией некие другие объекты, но вот как и какие — оставалось совершенной загадкой.
Наконец, Стиргард собрал новое совещание. Ротмонт сразу начал обсуждать технические стороны контакта — прежде всего, как обезопасить земных посланцев от роев квинтянских спутников-камикадзе. Он считал, что Квинту, используя её благоприятное для астрогации расположение, в прошлом уже посещали иные цивилизации и это кончилось для аборигенов довольно плохо, после чего их наука не стояла на месте. Квинтяне отгородились от вторжения. Разработали оборонительную технологию спутников-самоубийц, основанную на принципе универсального недоверия. Он сам признавал, что его теория выглядит совершенно фантастической — но других объяснений всё равно не было.
Так или иначе, они должны были двигаться дальше. После долгих споров, Стиргард решил воспользоваться одним из тяжелых посадочных зондов, которых на "Гермесе" было всего два. Этот зонд, названный "Гавриилом" и изначально предназначенный для изучения дальних планет системы дзеты, был оснащен дополнительной маршевой ступенью с тератроновым двигателем, способной развивать скорость до шестисот километров в секунду. На такой огромной скорости он мог миновать рои квинтянских спутников, словно пуля — рой пчел.
Поскольку "Гермес" находился сейчас в точке либрации между Квинтой и её солнцем, в полутора миллионах километров от планеты, Стиргард решил отказаться от дистанционного управления, которое всё равно действовало бы с десятисекундным запозданием. Он хотел, чтобы "Гавриил" действовал самостоятельно, начав передавать сведения только после мягкой посадки, пучком гамма-лучей, которые должна была сфокусировать на "Гермесе" атмосфера луны. Полассар утверждал, что заглушить гамма-передатчик физически невозможно, ибо частота его эмиссии располагалась в области самых жестких космических излучений. Это была невидимая игла, проходящая между кораблем и разведчиком, такая "жесткая", как он выражался, что среагировала бы разве только на гравитационное воздействие черной дыры. Магнитное поле, которое смогло бы разорвать или изогнуть эту "иглу", требовало подвода мощности, исчисляемой в биллионах джоулей. Иначе говоря, в пространство между кораблем и "Гавриилом" пришлось бы накачать мега— или даже гигатонны, накрыв Квинту, словно раскрытым зонтом, экраном термоядерной плазмы. Конечно, гораздо проще было уничтожить сам зонд. Но скоростная ступень с тератроновым двигателем должна была предотвратить это.
— Конечно, это не даёт полной гарантии успеха, особенно если у квинтян есть достаточно мощное оружие лучевой энергии, — сказал Полассар во время обсуждения. — То, что мы не видели примеров применения такого оружия, конечно, ничего не значит: оно может находится в резерве на случай действительно крупного конфликта. Это неизвестная и неприятная величина, но, так или иначе, мы ничего не узнаем, если не попробуем.
— Но у нас два зонда, — осмелился напомнить Темпе.
— Тератроновый двигатель только один, — напомнил Полассар. — И это устройство для глубокого космоса. Он не имеет защиты от динамического нагрева. В атмосфере Земли он будет гореть, как свеча. Он может даже взорваться. Вот почему мы и держим на борту всего одну ракету: она должна выйти на орбиту, а потом вернуться на корабль. На обратном пути её услуги уже не потребуются: если квинтяне не уничтожат зонд при посадке, они тем более не будут атаковать его при возвращении.
На том и порешили.
..............................................................................................
Запуск "Гавриила" состоялся через сутки и прошел без малейших происшествий. Отдалившись от "Гермеса" на несколько сот километров он включил тератроновый двигатель и начал разгоняться с ускорением в 20 G. Ровно через 2500 секунд была достигнута максимальная скорость — пятьсот километров в секунду. Впрочем, она начала тут же падать, так как "Гавриил", на минуту отключив двигатель, развернулся к планете кормой и вновь включил тягу. Напряжение в рубке начало постепенно возрастать, так как через сорок минут она упала бы до первой космической, после чего зонд стал бы чрезвычайно уязвим. Неприятности, впрочем, начались куда раньше. За двадцать минут до посадки "Гавриила" телескопы "Гермеса" засекли над термосферой Квинты четыре чрезвычайно мощных источника излучения, появившихся словно ниоткуда.
— Люменовые двигатели! — потрясенно воскликнул Полассар, посмотрев на спектрометры. — Это ракеты, скорее, даже космические корабли. Ускорение в 50 G!
В рубке на миг повисла тишина. Темпе понял, что они катастрофически недооценили уровень развития Квинты. Такого, разумеется, нельзя было предвидеть.
— Немедленно возвращай зонд! — потребовал Стиргард.
Полассар покачал головой.
— Боюсь, что это невозможно. "Гавриил" не сможет развернуться, пока не погасит всю скорость. Эти штуки доберутся до него куда раньше, — он посмотрел на красные мигающие цифры дальномеров, которые сыпались вниз, словно осенние листья. — Минут через пять, если будут поддерживать такое ускорение.
Его предположение оказалось ошибочным. Преследователи — а это, безусловно, были не ракеты, а настоящие космические корабли массой в несколько тысяч тонн каждый — вскоре тоже начали тормозить, уравнивая свою скорость с "Гавриилом". Стало совершенно ясно, что они не намерены уничтожать его.
— Они хотят его захватить, — мрачно сказал Темпе.
— Да, боюсь что так. Конечно, компьютер "Гавриила" получил строжайшие инструкции не допустить захвата тератроновой ступени любым образом, но я не представляю, как он теперь сможет это сделать. На ней не предусмотрен механизм самоуничтожения, а направить её в атмосферу он теперь точно не успеет.
В рубке вновь повисла тишина. Все взгляды были устремлены на экран. Светлый океанический фон, сияющий бликами отраженного солнца, ухудшал видимость, пламя выхлопов терялось между ними. По-прежнему быстро сыпались красные мигающие цифры дальномеров, сообщая о последних усилиях "Гавриила". Загонщики обошли его сразу с четырех сторон. Они были уже рядом, с боков, в каких-то сотнях метров. И тут окно в тучах вдруг жутко раздулось, словно планета рывком выросла, как гигантский надувной шар, гравиметры резко затрещали, мониторы на мгновение почернели, и изображение появилось вновь. Воронка выжженного в тучах окна снова была маленькой, далекой и абсолютно пустой.
...........................................................................................
— Черт побери, что случилось?! — спросил Темпе через несколько секунд. — Что мы сейчас видели?
— Гравитационный коллапс, — мрачно сообщил Полассар. — Это эффект гравитационной линзы, как в планетоскопе.
— Но у него не было сидератора!
— О, боюсь что был. Сидератор работает на эффекте Голенбаха, превращении квантов сильного взаимодействия в гравитоны — а на борту "Гавриила" был кварковый реактор той же модели, что используют в сидераторах. Конечно, сильно упрощенный. Но если ввести реакцию в автоколебательный процесс, создать петлю положительной обратной связи, энергия превысит предел Голенбаха, и...
— То есть, в памяти этой проклятой жестянки была записана теория Голенбаха?! — спросил Стиргард, и в его голосе угадывалось едва скрытое бешенство.
— Нет, не было! — Полассар тоже начал отчётливо терять терпение. — Но там была полная техническая схема "Гавриила". И общий курс физики — для бесед с туземцами. Приказ не допустить захвата тератроновой ступени был абсолютно категоричным. Поскольку бортовой компьютер не мог выполнить этот приказ, за неимением подходящих средств, он обратился к той информации, что была записана в его память в её поисках. Наткнувшись на нашу физическую теорию, он проанализировал её и заключил, что кварковый реактор можно превратить в сидератор и буквально стереть "Гавриил" из этой реальности. Что и впечатляюще проделал.
— Ты хочешь сказать, что эта жестянка за несколько минут вывела теорию Голенбаха из школьного курса физики?! — воскликнул Стиргард.
— Это звучит невероятно, но да, это несомненно. Было бы, бесспорно, крайне интересно взглянуть на рассуждения, которые привели компьютер "Гавриила" к таким выводам, но это, увы, уже совершенно невозможно. Коллега Накамура смог бы уловить часть информации с горизонта событий, но нужная аппаратура, к сожалению, не была развернута.
— Это правда, — немедленно согласился японец. — Но не сочтут ли они теперь нашего посланца за замаскированную супербомбу? Коллега Полассар?
— Могут. Наверняка могут! Если бы он свернул пространство коллапсом на поверхности Квинты, гравитационная приливная волна вызвала бы чудовищное землетрясение, которое потрясло бы всю планету. Вся их цивилизация легла бы в руинах. Я полагаю, что ИМ это понятно.
— Черт побери! — вновь взорвался Стиргард. — Почему "Гавриил" не нашёл более... простого способа отправить себя на тот свет?
— А почему курица не летает? — Полассар дал волю раздражению. — Чем бы он мог расплавить тератрон? Тератроновый двигатель весит больше ста тонн. Его проектировали, учитывая возможность самых невероятных аварий, так что энергию для сжигания тяговой ступени "Гавриил" мог взять только извне — а именно из атмосферного трения. И это была единственная доступная для него энергия. Не считая энергии реактора, до которой он не мог добраться. Обычным способом. И изобрел необычный.
— Но ты должен был это предвидеть!
— Если ты пойдешь на прогулку, и на тебя нападет бешеная собака, то можно предвидеть, что ты дашь ей тростью по черепу, — уже ровно ответил Полассар. — Но если у тебя в карманах набор химических реактивов, нельзя предвидеть, что ты, вспомнив школьный курс химии, за несколько секунд выведешь из свойств этих веществ формулу динамита, и взорвешь несчастную тварь на воздух! А именно это и произошло. Наш компьютер оказался умнее нас.
— Умнее вас, господин энергетик, — хмуро заметил отец Араго. — Это вы решали, что следует оставить в памяти "Гавриила" для контактов с квинтянами в области физики. И оказались несколько... небрежны.
— Так или иначе, но всё обошлось, — буркнул Стиргард, спеша перебить возможную ссору. — Мы потеряли зонд и единственную тератроновую ступень, причём крайне невыгодным для нас образом. Но заставили квинтян раскрыть козыри и избежали худшего варианта.
— А разве то, что случилось, лучше? — спросил Араго, обращаясь уже к командиру. — Благородные намерения тоже должны иметь границы, иначе вымощенная ими дорога поведёт в ад. Я полагал, что это вам известно. Теперь же мы предстали в глазах квинтян как банда космических убийц, которые пытались разрушить их цивилизацию. После этого любые попытки контакта абсурдны.
— Постойте, — сказал Темпе, решив в свою очередь вмешаться в разговор, который мог принять крайне неприятный характер. — Разве компьютер "Гавриила" не мог просто взорвать реактор с помощью этого автоколебательного процесса?
Полассар задумался.
— Конечно. Если бы он не довёл реакцию Голенбаха до конца, то взорвался бы, как сто мегатонных термоядерных бомб. То есть освобожденная реакцией мощность стала бы взрывом. Этого более чем хватило бы, чтобы расщепить зонд на атомы.
— Тогда почему же он выбрал более сложный вариант?
Полассар вновь задумался.
— Вероятно потому, что старался дословно выполнить приказ об абсолютном уничтожении.
— Да, но куда тогда исчезла масса? "Гавриил" весил восемьсот тонн, преследователи — по нескольку тысяч.
— Провалилась в сингулярность, это очевидно, — Полассар вновь пожал плечами.
— Тогда почему мы её не заметили?
— Возможно заметили, — сказал Стиргард. — GOD? Ты наблюдал остаточную сингулярность на месте катастрофы?
— Гравитационный радиус черной дыры с массой порядка двадцати тысяч тонн равен примерно диаметру электрона, — с равнодушной размеренностью сообщил GOD. — Заметить её ничуть не проще, чем муху, пролетающую над поверхностью Квинты.
— Всё равно, масса, падающая в сингулярность, породила бы чудовищный всплеск рентгеновского излучения, — упрямо сказал Темпе. — Его же мы не видели. Или ты не зафиксировал излучение взрыва?
— Прекрасно зафиксировал, — обиженно ответил GOD. — Мощность взрыва была меньше расчетной.
— Хорошо, тогда давайте посмотрим ещё раз, внимательно, с замедлением в сто раз и геодезической сеткой гравиметров, — согласился Полассар. — Возможно, мы что-то упустили.
Картина погони вновь повторилась на экране, на сей раз в электронной записи. Расстояние между иглой "Гавриила" и преследователями уменьшалось. Благодаря замедлению всё происходило как в капле воды под микроскопом, где к черной пылинке взвеси плывут запятые бактерий. Стереометрически расчерченное изображение белело облачным слоем. Вдруг оно заколебалось, словно заливаемое водой. Линии геодезической сетки начали изгибаться. Ячейки сетки дрожали и гнулись, но Темпе смог определить приблизительное расстояние. "Запятые" отделяло от "Гавриила" несколько сот метров, не больше. И тогда огромная плоскость планеты под пятью черными сгрудившимися точками внезапно вздулась выпуклостью и вдруг вспыхнула алым пузырем, словно струей светящейся крови, которая выгорела чудовищным красным сиянием, побурела, погасла, и тут же картинка вернулась в обычное состояние, но все черные точки исчезли. Место, где они темнели ещё секунду назад, слегка дрожало тонкой, будто воздушной дрожью. Далекие пространства туч, на тысячи миль разбросанные лучевым ударом, лениво ворочались над поверхностью океана, более светлой, чем берег континента на востоке. Окно с крутыми облачными берегами было по-прежнему широко раскрытым, но пустым.
— Ничего нет, — констатировал Темпе. — А ведь по теории Хокинга черные дыры с массами порядка массы "Гавриила" нестабильны и должны взрываться за миллионную долю секунды.
— Да, — подтвердил GOD.
— Значит, сингулярность, оставшаяся после "Гавриила", в этом мире уже не существует. Просчитай, чтобы убедиться, прав ли я.
— Уже просчитал, — ответил GOD. — Не существует с вероятностью один на сто тысяч.
— Так что же ты рассказывал командиру сказки о мухах? — возмутился пилот.
— Вероятность не равняется нулю.
— Выучи на досуге закон сохранения энергии. Она не могла просто так взять и исчезнуть.
— Отсюда могла, — вдруг сказал Полассар. — Давайте посмотрим ещё раз, с упором на данные гравиметров.
Зловещее зрелище повторилось ещё раз. Теперь Темпе заметил, что в клубке перепутанных геодезических линий появилась едва заметная дрожь, прорезала сгусток сети и пропала. Геодезическое сплетение распрямилось. На фоне белой планеты с брешью в облаках, подобной огромному оку тайфуна, снова установилась прямоугольная сетка гравитационных координат.
— Ретрохрональный пассаж! — воскликнул Полассар. — Это невероятно. Но "Гавриил" вовсе не уничтожил преследователей. Он выбросил их в какую-то другую область пространства. Если мы сможем определить её...
— Неопределенность минимум в парсек, — тут же предупредил GOD.
— Наверняка, ты снова что-то упустил, — возразил Темпе. — И мне кажется, что ретрохрональный пассаж не может отбросить тело на расстояние большее, чем оно проделало за время своего существования. Разброс не может иметь размеров парсека. Должен быть меньше. Так что вновь проанализируй все данные и рассчитай точку выхода. Будет очень полезно взглянуть на эти штуки.
— Слушаюсь, — проскрипел GOD с видимым неудовольствием.
— Что ж, с этим мы разобрались, — буркнул Стиргард. — Как только GOD рассчитает точку выхода, мы тотчас отправимся туда. Но сейчас перед нами стоит куда более важный вопрос: что нам теперь делать? Мы не можем вернуться, не выполнив задания, ставки слишком велики.
Араго мрачно взглянул на него.
— Вы выйдете с ними на связь, уже требуя контакта?
— Да.
— А если они не пожелают выполнить это требование? Они имеют на это полное право. Какое ИМ дело до триллионов, выброшенных на полет "Эвридики"? Они не звали нас сюда, и не обязаны нам отвечать или делиться с нами своей выстраданной мудростью. И мы не можем — слышите, не можем! — навязываться им, тем более требовать, или — упаси Бог! — угрожать. Ни ради успеха экспедиции, ни даже ради благополучия Земли, которое, якобы, от него зависит. Триллионы рабочих часов, затраченных на космических верфях, иногда в тяжелейших условиях, колонизация Титана, совещания и переговоры в столицах Земли, биллионные фонды, собранные в банках — всё это было не более чем выражением надежды на то, что там, среди звезд, нам сообщат что-то такое, до чего мы сами не смогли додуматься. Эта надежда была настолько унизительна для человечества, настолько смешна, что её не осмелились сделать даже дешевой сенсацией для газет. Тем не менее, она забросила нас всех сюда. И мы, по своей собственной глупости, сделали её неосуществимой.
— Мы совершили ошибку, которой не могли предвидеть.
— Ошибка необязательно тождественна преступлению. Но может им стать, если ошибающийся упорствует в своих заблуждениях.
— Боюсь, что коллега Араго прав, — неожиданно сказал Кирстинг. — Очевидно, что все штатные возможности установления контакта с Квинтой исчерпаны, их доверие к нам, если такое когда-либо существовало, необратимо подорвано. К тому же, у любой цивилизации в многогосударственной стадии достаточно внутренних конфликтов, которые кажутся власть имущим гораздо более важными, чем обмен знаниями неизвестно с кем.
— Коллеги, давайте не будем забегать вперед, — Стиргард отчетливо смутился. — Я вижу, GOD уже выдал координаты точки выхода. Она всего в десяти миллионах километров от нас. Давайте отправимся туда и посмотрим, что мы можем там найти.
...........................................................................................
Перелет к указанной GOD-ом точке выхода занял три дня. Но квинтянские ракеты в самом деле обнаружились там, исковерканные приливными силами, но всё же относительно целые. От самого "Гавриила", конечно, не осталось никакого следа, он до последнего атома превратился в плазму.
— То, что этот переход смогли опознать вы, человек из прошлого, воистину озарение свыше, — кротко заметил отец Араго, когда остов одной из ракет занял половину экрана.
Темпе смутился.
— Вряд ли свыше. Я просто внимательно наблюдал гибель "Гавриила". Я знал, что это машина для контакта, а не боевой робот, и что он, даже стремясь полностью уничтожить себя, не желал уничтожения преследователей. Таким образом, он делал всё, чтобы затянуть их под горизонт Керра, а потом выбросить прочь, пускай поврежденными, но не разрушенными. Это элементарно.
— Что ж, тогда давайте посмотрим на то, что принесло нам ваше... озарение.
...........................................................................................
В просторном ангаре "Гермеса" едва хватило места для четырех пойманных ракет. К сожалению или к счастью никакого экипажа в них не было. Вскрытие установило необычное мелкоклеточное строение, люменовые тяговые двигатели фантастической мощности и аналогичные устройства в носовой части, которое Полассар определил как лазерные излучатели тераджоулевого класса, то есть дающие импульсы, способные пробить тридцатиметровую сталь. Однако стартовые ступени отсутствовали и оставалось совершенно непонятным, как квинтяне смогли забросить эти чудеса военных технологий в космос. Конечно, чтобы катапультировать пятитысячетонные громадины с помощью электромагнитных ускорителей, требовались грандиозные стартовые сооружения, следов которых обнаружено не было; ионный же двигатель, способный работать в атмосфере, на Земле стоил бы миллиарды. К тому же, все четыре снаряда были неотличимо похожи, а, как известно, враждующие стороны не могут разрабатывать идентичной техники. Из этого следовало, что либо Гепария с Норстралией принадлежат одной империи, враждующей с антиподами, скрытыми под ледяной шапкой южного континента, что уже само по себе смотрелось сомнительно, либо сама сферомахия — плод игры ума. Всё это вызвало на борту новый виток острых дискуссий. Боевые корабли квинтян производили впечатление — но ничего не могли сказать о своих создателях. Было совершенно очевидно, что они были созданы автоматами и ничья рука их не касалась: на них не было буквально ни одной живой клетки. Бортовые компьютеры же превратились просто в крошево, из которого не удалось извлечь и бита информации. Их драгоценная добыча оказалась просто бесполезной.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
