Семейные узы

Зачастую, причину стоит искать на поверхности...

День радовал не по-осеннему ярким и ласковым солнышком, заглядывающим в окна светлой кухни, и подмигивающими слепящими бликами на стеклянных, начищенных до блеска, дверцах посудных шкафчиков. Петуния, тихо позвякивая тарелками, собирала мужу завтрак, краем глаза следя за насупленным карапузом, упорно погружающим в тарелку с овсянкой свою любимую детскую ложку. Вернон, соня, как обычно проспал завтрак, сделав себе послабление, и теперь миссис Дурсль заботливо упаковывала для него с собой в офис бутерброды и контейнер с традиционной овсяной кашей.

Она уже успела пожалеть, что вчера, поддавшись слабости, вместе с соседкой отправилась по магазинам, сбросив непосредственных деток на, казавшихся такими надежными, отцов. Отцы не понимали предъявленных претензий, заявляя, что дети две штуки, приняты по описи, выгуляны и сданы на руки, вернувшимся прекрасным половинам, живыми, в полной комплектности и даже не поцарапанными. А то, что одежда грязная, так дети же. Угу, Дадли с соседской девочкой до упора копавшийся во влажной песочнице предстал перед глазами изумленной Петунии чумазым промокшим землекопом, но до ужаса счастливым. И только это обстоятельство спасло мистера Дурсля от неминуемой расправы. Только много ли нужно полуторагодовалым детям в холодном промозглом осеннем климате Туманного Альбиона. С утра Дадли подозрительно чихал.

Вечером, притащив свое перемазанное песком чудо домой, напоила его специально для этих случаев прописанной детским педиатром микстурой. Дадличек на горькое лекарство обиделся и запомнил, поэтому утром, наотрез отказался повторять опыт, не смотря на ласковые уговоры.

Но мама обманула. Подмешала в сок. И теперь Дадли сосредоточенно кидался нелюбимой кашей, выражая тем самым свое несогласие с несправедливостью мироздания и самоуправством хитрой мамы.

Вернон на удивление легко для своей комплекции сбежал со спального этажа, прогрохотав ступеньками, и с сияющей улыбкой заглянул на кухню.

— Ух, ты мой разбойник, — умилился он, глядя на обиженно раздувающего щеки сына и уворачиваясь от его не слишком метких попыток заляпать папе рубашку.

Петуния только покачала головой, поправляя галстук мужу и подставляя щеку для целомудренного поцелуя. Мальчишки, что с них взять.

— До вечера, дорогая, — подхватив из рук жены пакет с завтраком, глава семьи быстро ретировался из зоны прямой видимости.

Женщина задумчиво посмотрела вслед мужу и покосилась на сына. Вернон в последнее время начал полнеть, нет, худым он никогда не был, но вот совсем недавно начал оплывать, что заставляет задуматься о наследственности. Наверное, хватит баловать мужа мясными пирогами и традиционными пудингами, пора переходить на здоровое питание, а сына впоследствии отдать в какую-нибудь спортивную секцию. Но этим стоит озадачить Вернона, пусть принимает посильное участие в воспитании сына, помимо потаканиям его капризам.

Каша уже полностью покинула тарелку, образовав живописные брызги на полу и клеенчатой скатерти. Хорошо, что такие детские художества легко и непринужденно убираются влажной тряпкой, не то, что отпечатки детских ладошек на обоях. Это тоже папа любимого сыночка рисовать учил, счастье, что она предусмотрительно прикрепила полотно белой бумаги вдоль всех открытых участков стен, заранее ожидая подобных шалостей от своих мальчишек. Быстро устранив результаты недовольства сынишки, она вынула из шкафчика последнюю банку яблочного пюре. Дадли подозрительно посмотрел на маму, памятуя о недавнем обмане.

С горем пополам ребенок был накормлен, умыт и выдворен в гостиную, поближе к любимым игрушкам, дабы не отвлекал маму от уборки на кухне. Впрочем, надолго этой ходячей неприятности не хватило, и спустя час ребенок хныкая и жалобно строя огромные голубые глазки, требовал прогулки. Последние солнечные деньки упускать не хотелось.

Дадли, смешно переваливаясь, как утка, в надутом ярком комбинезончике, целенаправленно шастал по двору, с пристальным вниманием, серьезно хмуря бровки, разглядывал пожухлые цветы на клумбах. Соседкина дочка все же расхворалась, и теперь ему пришлось гулять в гордом одиночестве, самому себе придумывать увлекательное занятие. Петуния, примостившись неподалеку на низеньком стульчике, приглядывала за ребенком, попутно листая популярный дамский роман, мечтательно вздыхая на особых поворотах сюжета.

В следующий раз, когда миссис Дурсль отвлеклась от описания очередной пикантной сцены, она обнаружила, что их семейная умиротворенная идиллия грубо нарушена. Во дворе, совершенно не стесняясь присутствующих людей, сидела незнакомая потрепанная кошка с квадратными отметинами вокруг глаз, к которой с явно читаемыми намерениями крадучись подползал Дадли, видимо опознавший ее как новую игрушку. Кошка пристально смотрела на ребенка. Это Петунии совершенно не понравилось, мало ли что на уме у бродячей кошки, еще поцарапает ребенка. Да и неизвестно, какую заразу она на себе притащила, ведь прививок наверняка нет, видно, что бездомная, без ошейника с табличкой и адресом владельцев.

— Кыш, пошла отсюда! — шуганула она кошку, притопнув ногой.

Кошка даже не подумала испугаться и строго посмотрела на негостеприимную хозяйку дома. Строгий недовольный взгляд как-то не сильно вязался с обликом бродячей кошки. Это еще больше не понравилось Петунии. Она решительно направилась к животному и, подтолкнув ногой, аккуратно указала правильное направление движения непонятливой кошке, выпроводив ее со двора. Кошка, по-человечески недовольно фыркнула и гордо удалилась, воинственно задрав хвост.

Хлопанье крыльев над головой отвлекло женщину над раздумьями о странном поведении бродячего зверя. На аккуратном, выкрашенном без единого изъяна, заборе сидела крупная сова, поводя ушастой головой и отчаянно хлопая огромными круглыми глазами. Птица тихонько ухала, словно ругаясь в полголоса на тех, кто отправил в полет днем ночного хищника. Петуния, подхватив Дадли, которому явно понравилась кандидатка в новые игрушки, вернулась в дом. Ну их, подозрительных кошек и сов, скоро обед.

От вдумчивой готовки наваристого супчика и любимого мясного рулета для Вернона оторвал телефонный звонок.

— Слушаю, — ответила Петуния, Дадли заинтересованно поднял голову от яркой машинки, катаемой по полу, видимо надеялся на компанию подружки.

— Как вы там, дорогая? Наш разбойник сильно буянит? — из трубки донесся воркующий голос мистера Дурсля.

— Все в порядке, дорогой. Дадличек отказался есть кашу и у нас закончились фруктовые пюрешки. Не забудь сегодня купить памперсы, помни — ты обещал. И, Вернон, у нас на ужин твой любимый рулет.

— Пети, ты золото! — даже по голосу можно было определить, как радостно растекся в широкой улыбке ее муж. — Не забуду.

— Уж постарайся, милый, — хмыкнула миссис Дурсль. — Мы с Дадли сейчас пообедаем и спать, а потом еще погуляем, так что детское питание мы купим сами. Малыш любит магазины.

— Только осторожнее, Пети, — обеспокоенно сказал Вернон. — Что-то странное творится на улице. Совы постоянно туда-сюда шныряют, люди в балахонах даже не скрываются, про Поттеров что-то бормочут. Неспокойно мне, от этих ненормальных чего угодно можно ожидать. Может, вы дома останетесь? А то я кошку подозрительную на Тисовой встретил, — осторожно намекнул он.

— Бродячую с отметинами вокруг глаз? — уточнила Петуния, а сердце предательски екнуло от упоминания новой фамилии сестры.

— Ее, — с явными нотками напряжения в голосе подтвердил мистер Дурсль.

— Она забегала на наш газон, я выгнала, — успокоила мужа женщина. — Не волнуйся, мы только до магазина и обратно.

— Хорошо. Я сегодня не буду задерживаться. Вечером сразу домой.

— Памперсы, Вернон. Памперсы, — засмеялась Петуния.

— Непременно, любовь моя. До вечера.

После разговора сердце Петунии было не на месте, она даже объяснить не могла, что ее беспокоит. Колотила нервная дрожь и женщина просто не могла сидеть на месте. Уложив после обеда сына спать, она решила отвлечься привычным образом, и выкинуть из головы навязчивые мысли. Новый роман был небрежно брошен в кресло, а Петуния принялась за влажную уборку, стирку и глажку детских вещей, коих в корзине для белья всегда было с избытком. Мальчишки, что с них взять. Механическая однообразная работа, прерываемая лишь на проверку сна Дадли, позволила слегка остыть и убедить себя в незначительности события. Мало ли что у них случилось, может, отмечают очередную дурацкую шутку, ничем полезным они все равно заняться не могут.

Проснувшийся Дадли смешно моргал огромными глазенками и требовал прогулки, одновременно пытаясь увернуться от руки мамы, пытающейся причесать стоящие дыбом после сна светлые волосенки. И вновь ребенок, одетый в модный комбинезон смешил маму своей непосредственностью. Дадли наотрез отказался от коляски, устроив бурную истерику, за попытку усадить его на яркий брезентовый стул на колесиках. И сейчас старательно выступал рядом, используя ее в качестве опоры и усиленно пыхтя, толкал коляску перед собой. Их долго провожала взглядом подозрительная кошка, Петуния прямо чувствовала этот острый, врезающийся в спину взгляд, который просто не мог принадлежать животному. Опасения возвращались с новой силой.

Она ведь почти забыла, заставила себя забыть и вычеркнула из жизни неприятные воспоминания. Они специально с Верноном уехали из Коукворта, чтобы не бередить душу кошмарными событиями. Как давно это было. Семья, родители и смешная младшая сестренка, которую ответственная Петуния пыталась опекать, ведь родители всегда говорили, что она старшая и они ей доверяют. Как же можно было не оправдать такого доверия? А потом случилось страшное. Петуния сразу поняла, что в дом пришла беда, несмотря на то, что родители радовались способностям дочери, а Лили беззаботно отмахивалась и верила угрюмому соседскому мальчишке, что она волшебница и скоро пойдет в школу магов, где будет много таких же детей, как и она. А Петуния не верила. Она хорошо знала, чем могло это закончиться, она предупреждала, но ее никто не слушал. Старшая сестра очень любила сказки, и не всегда в них был счастливый конец, вернее он был написан специально, чтоб не расстраивать детей печальным правдивым исходом. В счастливые сказки она не верила, особенно после того, как взяла в школьной библиотеке сборник братьев Грим. А была еще одна сказка, врезавшаяся в память школьнице, о двух сестрах, повстречавших фею. Младшую за доброжелательность фея наградила, и ее слова стали превращаться в жемчуг, старшую же прокляла за недоверие и грубость, и той приходилось молчать, чтоб не пугать собеседников змеями. Итог был печальным. Петуния специально принесла эту книжку домой, чтобы доказать правдивость своих слов и что дар сестры отнюдь не так радужен, как всем казалось. Но от нее снова отмахнулись, намекнув, что завидовать нехорошо. Это было больно и обидно.

Женщина медленно брела по дорожке в крохотном парке маленького пригорода, Дадли с похвальным упорством толкал вперед свою детскую коляску, из-за которой его совершенно не было видно, выбирая дорогу на ощупь, а в ответственных местах надеясь на штурманский гений мамы и сильную руку, возвращающую на верный путь. Осенние листья грустно шуршали под ногами, настраивая на философский лад, а голые, одинокие и беззащитные деревья, непривычно тонкими темными ветками царапавшие небо навевали тоску и печаль, против воли восстанавливая в памяти грустные воспоминания.

Петуния не сдалась, она вновь опекала сестру, убеждая ее скрывать свои способности, ведь ни чем хорошим для них не обернется раскрытие тайны, да и соседский мальчишка Снейп утверждал, что маги скрываются. Неспроста же! Но Лили была беспечна.

Когда пришла ведьма в зеленом балахоне и остроконечной шляпе, Петунию отослали наверх за недоверие и плохое поведение по отношению к гостье, а она всего лишь хотела убедиться, что школа, в которую заберут сестру, будет соответствовать высоким требованиям серьезных учебных заведений. Но кто будет слушать ребенка, пусть и ему пришлось рано повзрослеть. Она даже специально написала директору той школы, чтобы ее тоже зачислили туда, на месте она во всем разберется и сможет защитить сестру. В ответ пришел отказ, а Лили со своим другом нашли письмо и долго над ней смеялись, обзывая обидными словами. Тогда в первый раз между сестрами пробежала черная кошка, и Петуния навсегда запомнила обиду.

Дадли весело смеялся, подбрасывая в воздух сухие листья, глядя, как они падают и замирают на тихой глади мелких луж, отражавших косые солнечные лучи. День клонился к вечеру. Ребенок после дневного сна был бодр и активен, и Петуния присела на лавочку, с улыбкой наблюдая за сыном. Пусть веселится и тратит энергию, ключом бьющую через край, устанет, и ночью будет сладко спать. Забытая коляска стояла в стороне.

Но она продолжала любить сестру. Даже тогда, когда она возвращалась на каникулы и, не умолкая, рассказывала о чудесах волшебного замка, об уроках, играх, шалостях и хвасталась волшебной палочкой. А Петуния холодела от ужаса. А вдруг Лили упадет с метлы и ей не успеют помочь, а если обольют неправильно сваренным зельем и она покроется синими перьями, которые нельзя будет свести, а если... их так много набиралось этих "а если". Только Лили смеялась, а родители снисходительно улыбались.

Потом больше, она возвращалась, а все карманы ее одежды были заполнены омерзительной липкой лягушачьей икрой, которую так противно вытряхивать и неудобно отстирывать. Словно Лили делала это специально, ведь стиркой занималась именно Петуния. А чай? Лили хвасталась своими достижениями, превращая кружку с чаем в крысу прямо в руках у старшей сестры. Это было страшно и до ужаса обидно. Ведь тогда смеялась не только Лили, но и родители, наивно пытаясь убедить ее, что это всего лишь шутка. Они что серьезно в это верили?

От раздумий Петунию отвлек резкий хлопок и громкий смех. В метрах десяти от них стоял человек в яркой фиолетовой мантии и нелепом цилиндре и весело хохотал, потрясая руками. Волшебную палочку женщина видела отчетливо. Подхватив сына и коляску, она торопливо пошла в противоположный конец сквера и быстро скрылась в ближайшем переулке. Кто знает этих ненормальных, от них чего угодно можно ожидать, а еще и память стереть могут. Просто так, на всякий случай или из чувства превосходства. Выверты сознания магов совершенно не поддавались никакой логике. Прав был Вернон, лучше бы дома сидели. Так спокойнее. Что у них за праздник-то такой сегодня, что совы непрестанно летают и маги, не скрываясь, по улицам шастают. Срочно в магазин, а потом бегом домой.

В какой момент Петуния начала бояться сестры, было не понятно. Но это был именно страх и жизнь, как на пороховой бочке. Лили не понимала, просто не понимала и не хотела понять, что все ее шуточки совершенно не являются безопасными для тех, кто не имеет никакого отношения к магии. А может, ей было просто все равно. Петуния специально уехала учиться как можно дальше и редко появлялась дома, стараясь свести встречи с сестрой к минимуму, до ужаса боялась за родителей, но ничего не могла с собой поделать. А потом встретила Вернона и, не раздумывая, приняла его предложение.

На свадьбу сестру она не звала, но родители рассудили иначе. Ее мнение опять никто учитывать не стал. На торжество сестра пришла не одна, а со школьными хулиганами, о которых так много рассказывала. Новоявленную миссис Дурсль сковал ужас от осознания катастрофы. Как Вернон не бросил ее прямо там, это просто чудо. Но та беспомощность перед магией и глупыми опасными шуточками напугала и его. Даже родители поняли, что магия опасна, а еще более опасны маги, которые не знают меры и верят в свою исключительность и безнаказанность.

— Это всего лишь маглы, — смеялся Поттер, глядя на последствия своей шутки, ему вторил лающий смех красавчика Блэка с холодными глазами начинающего маньяка.

Но страшнее всего было то, что Лили смеялась вместе с ними.

"Маглы, мы для нее всего лишь маглы", — билась мысль в разуме перепуганной невесты. — "Не семья, не сестра, не родители, а всего лишь маглы. Над которыми можно безнаказанно издеваться, а потом просто стереть память и забыть, оставив после себя человека с покалеченной психикой, а то и телом. Как так получилось, что и Лили стала такой же? А родители людьми второго сорта, хотя нет, они даже за людей нас не считают".

В магазине, закапризничавший было от поспешного бегства карапуз, успокоился и стал с интересом рассматривать яркие этикетки и шебаршащие упаковки. Петуния даже купила ему какой-то пакетик с орешками, который Дадли весело тряс, прислушиваясь к перекатывающимся внутри ядрам, и отчаянно шуршал плотным целлофаном, приходя от этого простейшего действия в безумный восторг. И пока ребенок нашел себе увлекательное занятие, мама придирчиво перебирала баночки с протертыми фруктами и овощами.

Они с Верноном тогда уехали сразу. Подальше. Забыть. Выкинуть из жизни тот кошмар, в который по милости ее сестры превратилась ее свадьба. Родители Лили простили, а вот она не смогла. О бракосочетании сестры она узнала уже от родителей. Поттер. Чего и следовало ожидать. Ранняя смерть мистера и миссис Эванс, по мнению Петунии, обусловлена именно неприятностями в их семье, все-таки нервы им тогда потрепали знатно. Похороны Лили проигнорировала, хотя точно знала, что весточку от нее та получила, спустя неделю, на порог была брошена открытка с соболезнованиями и все. Петуния ждала, но на этом участие младшей сестры закончилось. Махнув на все рукой она выставила дом на продажу и навсегда покинула Коукворт, у нее были дела поважнее. Петуния спешила обрадовать мужа долгожданным прибавлением в семействе. У них будет нормальная любящая семья и в их жизни больше никогда не будет страха. Пару раз от Лили приходили открытки с парой строк, но чувствовалось, что это скорее повинность, выполняемая через силу, чем желание не терять связь с родней. Наличие магловских родственников в магическом мире порицается, Петуния это очень хорошо уяснила. Спустя некоторое время прекратилось и это, а на письма сестры Лили и раньше не отвечала.

Обратную дорогу от магазина Петуния преодолела почти бегом, запихнув усталого сына в коляску. На заборе все так же сидела странная кошка, по спине пробежал табун ледяных мурашек, и молодая женщина с трудом подавила в себе желание сбить так напрягающую ее своим присутствием кошку камнем, и желательно потяжелее. Миссис Дурсль захлопнула за собой дверь и только тогда перевела дух. Что-то она сильно перенервничала. День явно не удался. Дадли, чувствуя настроение мамы, даже не пытался капризничать из-за резкого сокращения положенной прогулки. Он, молча начал перебирать игрушки, а Петуния бдительно сидела рядом, настороженно поглядывая в окно. Звонить мужу она боялась, незачем нервировать еще и его.

Оставшееся время до возвращения Вернона текло медленно и неохотно. Чтобы занять себя Петуния покрошила сложный овощной салат к ужину и составила диетическое меню на неделю, пора что-то решать с обозначившейся полнотой мужа. Наследственность — это серьезно. Входная дверь хлопнула в тот момент, когда миссис Дурсль решила покормить сына и усадила его в детское кресло, вручив ложку и поставив под нос тарелку с ароматным супом. Вернон быстро показался на кухне, привлеченный аппетитными запахами из духовки, где разогревался обещанный мясной рулет и приветственно чмокнул жену в щечку, многозначительно поглядывая на сервированный стол.

Купить памперсы он, естественно, забыл.

Чтобы не показывать мужу своей нервозности Петуния болтала без умолку, рассказывая как прошел день. Посетовала, что соседкина девочка все же заболела, после экстремальной прогулки с отцами и Дадли сегодня был вынужден развлекать себя самостоятельно. Вернон стеснительно вздыхал в свои пышные усы и только порозовевшие кончики ушей выдавали степень осознания его вины, хотя он никогда вслух в этом бы не признался. Как же, они с соседом отлично ладят с детьми! Миссис Дурсль, словно не замечая реакции мужа, похвасталась новыми разученными словами сына, который упорно отказывался есть кашу, и требовал вкусные яблочные пюрешки, но и мясной суп на худой конец сойдет. Мистер Дурсль втайне гордился несгибаемым характером сына, сам он в подобных ситуациях спорить с женой не рисковал.

Когда Дадли наконец уснул и Вернон смог посмотреть спокойно вечерние новости, поднявшееся было настроение вновь упорно поползло к отметке хуже некуда. Судя по новостям, маги решили принципиально игнорировать Статут Секретности, совы были всего лишь мелочью. Осторожно прихлебывая горячий чай, хозяин дома нервно поинтересовался:

— Пети, дорогая, а ты не получала писем от сестры? *

Петуния бросила на мужа крайне недовольный испепеляющий взгляд. Она только попыталась снова забыть о событиях, что всколыхнулись в ее памяти проблемами сегодняшнего дня. Такой подставы от любимого супруга она не ждала.

— Нет, — довольно резко ответила она. — А что? *

— Странные новости в вечернем выпуске, — уже неуверенно пробормотал мистер Дурсль. — Совы, падающие звезды и все такое... *

— И что? — презрительно фыркнула его жена, всем своим видом показывая, что эта тема ей не интересна.

— Ну, я просто подумал... может быть... это имеет какое-то отношение к... ну ты знаешь... ее компании. Их сын сейчас, должно быть, одного возраста с Дадли?*

— Это так, — согласилась Петуния. — Его имя Гарри, ужасно простонародное, для магов я имею в виду.

Мистер Дурсль резко сдулся, пряча от жены бегающие глаза, но та не желала ничего замечать вокруг себя и просто смотрела в одну точку, мелкими глотками потягивая чай.

Ночью ей не спалось. Проворочавшись в постели до-полпервого ночи, Петуния встала и, нашарив под кроватью тапочки, неслышно выскользнула из спальни. Не стоит мешать спать мужу, ему рано вставать и ехать на работу, пусть спит спокойно, а она тихонько почитает в гостиной, там, на диване остался недочитанный роман. Осторожно проверив сына и убедившись, что тот сладко спит, на ощупь спустилась в гостиную. На сердце было тревожно. Свет зажигать совершенно не хотелось, миссис Дурсль помнила, что где-то там, за окном сидит бродячая кошка с нехарактерным для животного взглядом.

Петуния накинула на плечи длинный темный плащ и посильнее запахнувшись, вышла через заднюю дверь во двор. Морозный воздух обжег свежестью и оперативно взбодрил усталую женщину, она крадучись прошла вдоль стены и осторожно выглянула из-за угла. Пристально вглядываясь в ночную мглу, разгоняемую тусклым светом фонарей, она пыталась найти подозрительное животное. Но так никого и не увидела. Кошка либо ушла, либо слишком хорошо маскировалась. Стремясь неслышно ступать Петуния, медленно приближалась к забору, стараясь оставаться в тени гортензий. Ночь была тихой.

Внезапно фонари начали гаснуть. Друг за другом. Как будто кто-то приближался и одним своим присутствием просто тушил свет, который не в состоянии выносить давящей ауры внезапного страшного гостя. На Тисовую улицу упала жуткая темнота, сквозь которую не пробивались даже звезды в недосягаемой вышине. Задрожав от страха, Петуния спряталась в ветвях густого кустарника и сжалась в комочек, надеясь не выдать своего присутствия, бешено бьющимся сердцем и прерывистым нервным дыханием. В звенящей тишине гулким эхом разносились приближающиеся, шаркающие шаги по остывающему асфальту, как в дешевом фильме ужасов. По закону жанра шаги замолкли напротив дома Дурслей.

— Не ожидал встретить вас здесь, профессор МакГонагалл,* — раздался голос совсем рядом.

— Как вы узнали, что это я?* — в ответ донесся женский голос.

— Мой дорогой профессор, я никогда не видел, чтобы кошка сидела так прямо,* — в голосе страшного посетителя слышался смех.

"Кошка? МакГонагалл? Точно! Лили рассказывала, что ее профессор могла превращаться в кошку, она и приходила за Лили, только Петунию отослали в свою комнату, и она не видела того фокуса. Как же она могла забыть. Ненормальные! Что они потеряли рядом с ее домом"?

— О да, все празднуют, это замечательно, — между тем продолжался разговор. — Можно бы ожидать, что они будут осторожнее, но нет — даже маглы заметили, что что-то происходит. Это было в их новостях.*

Еще бы не заметили, дурдом какой-то. Петуния всегда была уверена, что маги не в состоянии отвечать за свои слова, они в своем высокомерии и пренебрежительном отношении ко всем не их круга просто не понимают собственной ущербности. До нее донесся еще один отрывок неспешного разговора.

— Я знаю, — отозвалась профессор МакГонагалл раздраженно. — Было бы просто замечательно, если бы в тот самый день, когда Сам-Знаешь-Кто наконец-то исчез, маглы узнали о нас. Я предполагаю, он и в самом деле исчез, Дамблдор?*

"Дамблдор? И он здесь. Что же такое происходит в их спокойном и тихом пригороде"? Петунии снова стало страшно и ее начал бить озноб. Только бы Вернон не проснулся и не пошел ее искать, заметив, что постель пуста. Только бы...

— Совы разносят слухи. Вы знаете, что все говорят? О том, почему он исчез? О том, что его остановило?* — Петуния напряженно вслушивалась в тихие слова, ей почему-то стало казаться, что это невероятно важно, вот она причина нервозности донимавшей ее целый день. — Они говорят, — с нажимом сказала МакГонагалл. — Что вчера вечером Воландеморт появился в лощине Годрика. Он пришел, чтобы найти Поттеров. И говорят о том, что Лили и Джеймс Поттеры... они... они умерли...* — едва слышно прошептала эта странная кошка в человеческом обличии.

"Что? Что она сказала? Лили? Нет"! — из глаз Петунии непроизвольно хлынули слезы, губы дрожали, и женщина сжалась в тугой комочек, молясь всем богам, чтоб ее не заметили.

— После всего, что он сделал... стольких людей убил... не смог убить маленького мальчика?* — донеслось до погруженного в горе разума миссис Дурсль.

"Мальчик... мальчик! У Лили был сын. Значит, он выжил. Это хорошо". — женщина слегка успокоилась, от ее сестры в этом мире осталась крохотная частичка. Пусть и такая же немного ненормальная, как и ее сестра. Но осталась же.

— Хагрид опаздывает. Я полагаю, это он сказал вам, что я буду здесь?*

— Да. И думаю, вы не скажете мне, почему выбрали это место из всех возможных?*

— Я пришел сюда, чтобы отдать Гарри его дяде и тете. Они теперь — его единственная семья. *

"Что за бред! Что он несет? Отдать?! Нет, они точно ненормальные! После всего, что маги сделали ее семье, они никак не хотят оставить их в покое? Снова страх и ужас за себя и близких и видеть, как дорогой тебе человек постепенно превращается в моральное чудовище? Нет! Не хочу"!

— Вы не... Вы имеете в виду людей, которые живут здесь? — воскликнула старуха ведьма. —

Дамблдор — вы не посмеете! Я наблюдала за ними целый день. Вы не смогли бы найти парочку более непохожую на нас. И у них есть сын — я видела, как он скандалил всю дорогу в магазин, требуя конфет. Чтобы Гарри Поттер здесь жил!*

"Сразу видно, что у тебя никогда не было детей, кошка драная! О таком понятии как детский диатез ты явно не слышала! — моментально взъярилась Петуния, услышав клевету в адрес своего любимого мальчика. — Ребенку полтора года, он слов-то таких еще не знает! И чтоб она дала вредную гадость своему сыну"? Из слов у миссис Дурсль остались сплошь нецензурные, но она как воспитанная домохозяйка не спешила их озвучивать.

— Это лучшее место для него, — сказал Дамблдор твердо. — Его дядя и тетя объяснят ему все, когда он подрастет. Я написал им письмо.*

Письмо. Простонали они с МакГонагалл практически в унисон. Как будто письмо способно предать последние слова и пожелания сестры, словно оно могло рассказать, где можно попрощаться с той девочкой, которую в глубине души Петуния продолжала любить. Словно какой-то жалкий огрызок бумаги мог помочь объяснить ребенку, куда делись его родители и как воспитывать потомственного мага, чтоб тот смог остаться человеком даже в обществе безумных волшебников.

-... Совершенно верно. Этого будет достаточно, чтобы вскружить голову любому мальчишке. Знаменит*...

"Что ты понимаешь о знаменитости, глупый старик. Его мать отдала жизнь за него, кому она нужна, такая знаменитость — ежесекундное напоминание о трагической гибели..."

— Да — да, вы правы, конечно. Но как вы принесете его сюда, Дамблдор?*

"Кошка старая! И ты туда же! Не место ему здесь. Слышите! Не место!"

— Его принесет Хагрид.*

— Вы считаете — возможным — доверять Хагриду такое важное дело?*

— Я бы доверил Хагриду свою жизнь.*

"Хагрид. Кто такой Хагрид? Лили кажется, рассказывала", — мысли Петунии прервал низкий рокочущий звук, он становился все громче и шел как будто сверху. Он казался все ближе и ближе, внезапно в небе она заметила приближающиеся отблески света, словно на посадку на Тисовой улице заходил самолет. Женщина вжалась в землю, стараясь слиться с ней и надеясь, что сверху ее не смогут увидеть. Если ее обнаружат, то ничего хорошего ее не ждет, она слишком хорошо знала магов. Раздался гулкий стук, неопознанный объект приземлился. Как только не перебудили всю улицу?

— Хагрид, — в голосе Дамблдора слышалось облегчение, — Наконец-то. Где ты раздобыл этот

мотоцикл?*

"Мотоцикл, ну конечно, что это еще могло быть", — раздраженно пронеслись мысли Петунии. — "Маги совсем с ума посходили".

— Одолжил, профессор Дамблдор, сэр, — раздался гулкий бас, и кто-то гулко протопал по асфальту. — Молодой Сириус Блэк дал его мне, сэр.*

"Блэк? Ну-ну. От него всего можно ожидать".

— Никаких проблем?*

— Нет, сэр — дом был почти разрушен, но я вытащил его оттуда, пока не начали собираться маглы. Он заснул, когда мы летели над Бристолем.*

"Что? Над Бристолем? Как над Бристолем?" Все шушуканья над младенцем трех магов моментально потеряли смысл. Слезы снова полились нескончаемым ручьем.

"Вчера вечером... дом почти разрушен... над Бристолем... — метались мысли в голове у женщины, словно загнанные лани. — От Суррея до Бристоля около трех часов езды на машине, она точно знает, они летом ездили туда с мужем. А дальше Уэльс и до побережья Атлантики еще три часа. Не сходится, никак не сходится! Проклятые маги! — Она вспомнила кто такой Хагрид. Лесник в школе Лили. — Не мог он целые сутки просто петлять над Англией, не мог, лесники не страдают топографическим кретинизмом и небо сегодня ясное. Он должен был лететь почти по прямой, да и в небе нет пробок. Примерно пять — шесть часов. Но где, черт побери, были все эти маги оставшиеся почти двадцать часов с момента гибели ее сестры? Разрушенный дом. Холодная ноябрьская ночь".

Петуния зажала себе рот ладонью, чтоб не выдать себя рвавшимися наружу рыданиями.

"Будьте вы прокляты, волшебники! Будь проклят ваш мир, что отнимает у меня близких людей и спокойную жизнь!"

Она не заметила, как долго пролежала на холодной земле, стараясь не видать себя не единым звуком, полностью погруженная в свою печаль и горе. Петуния не услышала, как положили на порог ее дома тугой сверток, что принес с собой лесник-великан, как взревел мотоцикл и взмыл в небо, вновь нарушая законы своей конструкции, как прощались два старых волшебника, и постепенно возвращался свет привычных фонарей на тихую улочку. Незваные гости Тисовой улицы ушли, бросив без зазрения совести на холодном пороге спящего дома маленького ребенка, даже не позвонив в дверь, оставив лишь в качестве объяснения одинокое письмо. Ушли праздновать, беззаботно, словно дети, безответственно, как и все остальные жители скрытого от всех мира, забывшие слово благодарность.

И никто из магов не заметил беззвучно плачущую в темных кустах садовой изгороди миссис Дурсль.

Фонари у дома номер 4 резко вспыхнули, разогнав спасительную темноту, и спрятавшаяся молодая женщина подняла голову, презрительно кривя губы вслед уходящим. Если у нее и оставались иллюзии относительно волшебников и хотя бы капля уважения к ним, то после этого невольно подслушанного урывками разговора они растаяли как утренний туман над Темзой. Старшая сестра была права. Во всем права. С самого начала. Вот только ее, тогда еще совсем маленькую девочку, никто не стал слушать.

Выждав еще немного, Петуния встала и, отряхнув налипшие листья на длинный подол ночной сорочки, выглядывающий из-под длинного плаща, что скрыл ее от ненужных взглядов, тихонько подошла к крыльцу, чтобы взглянуть на мальчика, которого ей придется называть своим племянником. Потому что она твердо знала, что ребенок, оставленный почти на сутки в развалинах дома холодным промозглым ноябрем, выжить не мог, будь он хоть трижды магом.

* фразы из канона. Джоан Роулинг "Гарри Поттер и Философский камень"