Континентальный союз

Заковский, ставший шефом нового наркомата государственной безопасности, сил возражать против ослабления органов пока не имел, не так крепко еще укоренился на вершинах власти. А Кручинкин, ставший главой лишенного функций политической полиции, но сохранившего войска наркомата внутренних дел, после такого карьерного взлета окончательно стал человеком Жданова.

* * *

Оценив роль Вышинского в перевороте, Жданов, в поисках поддержки в переориентации с партии на госорганы, создания противовеса Госконтролю Постышева, и, пусть разделенным, но, тем не менее, все еще мощным наследникам "большого НКВД", решил повысить роль прокуратуры. Прокуратуру формально переподчинили Президиуму Верховного Совета, что на практике означало лично Жданову. Полномочия прокуроров увеличили, однако для баланса лишили следствия, передав его НКВД, а по делам о государственных преступлениях НКГБ. Новым прокурором Союза стал Аралов, член партии с 1903 года, фронтовой офицер первой мировой войны, первый начальник советской военной разведки, успевший потом послужить заместителем командующего Украинским военным округом, дипломатом, а с конца двадцатых трудившийся в Наркомате финансов. Семён Иванович был человеком честным, сильным и решительным. Жданов знал, что в случае конфликта с любой партийной инстанцией, новый прокурор полномочиями не поступится, и сможет превратить прокуратуру в организацию, контролирующую соблюдение закона. В том числе, соблюдение закона и постышевским наркоматом госконтроля.

* * *

После съезда, достаточно быстро сложилась группа твердых сторонников Жданова, разделивших между собой сферы деятельности. Новый генеральный прекрасно понимал недостаток своих знаний в хозяйстве огромной державы, и не собирался тягаться с профессионалами. Кроме того, Жданов осознавал, что пока его положение неустойчиво. По воспоминаниям брата его жены, Щербакова , занявшего должность начальника Управления агитации и пропаганды ЦК, Андрей Андреевич оценивал ситуацию сдержанно:

— Вот смотри — разъяснял он. Нас поддерживают бывшие руководители второго уровня. Отраслевики люди сильные, авторитетные, но на первое место в стране рассчитывать никак не могут. В промышленности это Межлаук и Микоян, в армии Буденный, у чекистов Кручинкин с Заковским... и так везде. Для них нынешние посты потолок. Нет, сами по себе они, подчеркиваю, сильны и политически, и по должности, вес имеют, но на первое место — не пройдут. Я для них человек удобный, на положение не посягаю, в их работу почти не вмешиваюсь.

— За поддержку против Косиора расплатился — поддакнул Александр Сергеевич. Межведомственные вопросы координируешь, чтобы не передрались. Но ты еще один момент учти, тебя молодые поддержат. Которые уже при тебе выдвинуты, а то и лично тобой. У них сейчас рост и перспективы, ориентируются они на тебя или твоих замов, больше не на кого. Да и забот на новых должностях хватает, вникнуть же надо, а работы полным-полно.

— Тоже верно. Но это временно. Обвыкнутся, перемен захотят...

— Ну, сейчас перемены никому не нужны. Повышения пока не светят, да многие и не рвутся, кстати, а ниже не хочется. Менять генерального секретаря незачем. Да и не на кого, что немаловажно.

— Частично ты прав. Сегодня я первый — согласился Жданов. Генеральный мало с кем мог поговорить настолько откровенно. С Щербаковым мог, родственник работал с ним еще в Ленинграде.

— Но первый среди равных, а равных много. Ситуация патовая — без их поддержки я теряю часть авторитета и полномочий, но и никто из второго ряда лично, на мое место рассчитывать не может. Но все меняется. Наберутся сил, опыта, тоже в наши игры играть начнут.

Щербаков знал, что Жданов продвигает свой, небольшой по прежним постам, всесоюзной известности и партстажу, клан — ленинградцев. Он и сам принадлежал к этой группе.

— Мы своих постепенно расставляем — сказал он. Но ты же знаешь, мы в основном партаппарат. И наших просто невозможно резко выдвинуть всех, ни опыта, ни заслуг.

— Осторожно нужно — кивнул Андрей Андреевич. Завалит кто один дело, это мне самому в минус выставят. Да и дисциплина в партии пока не до конца победила, все спорят, выборов требуют. Косиор своих украинцев везде пихал, вот и нарвался. Сейчас аккуратней надо, нечего раскол устраивать.

В целом, действия Жданова подтверждали мемуары Щербакова. Генеральный секретарь стал наиболее приемлемым для большинства лидером, преемником Сталина и символом устойчивости страны. От него ожидали плавного продолжения развития и прекращения репрессий внутри партии.

За рубежом Союз проводил осторожную внешнюю политику, зондируя отношение за рубежом к сложившейся ситуации, и не предпринимая пока серьезных шагов. В принципе, точно такую же, сдержанную политику он встречал и со стороны иностранцев, ноябрь 1937 года и в СССР, и за его пределами стал некоей паузой.

* * *

Во Франции в это время продолжались реформы, направленные на усиление роли государства, пропаганда националистических и правоконсервативных идей Союза Патриотов. Основными лозунгами стали "Величие Франции — гегемония в Европе и мире" как взгляд на внешнюю политику, и — "Труд, Семья, Родина" — внутри страны. В экономике приоритет поддержки государства был отдан росту тяжелой промышленности, которую накачивали госзаказами и госкредитами, расплачиваясь за помощь в захвате власти и стабильную поддержку крупного капитала. В армии начались реформы, направленные на создание профессиональной "ударной армии" из механизированных, насыщенных артиллерией и бронетехникой частей. Предполагалось, что в случае войны части, укомплектованные призывниками, прикроют второстепенные направления, а ударники начнут немедленное наступление. В качестве основного противника в Европе, традиционно рассматривалась Германия, однако заходила речь и о противостоянии с Англией, в основном поводом к этому служили начинающиеся противоречия на Ближнем Востоке.

* * *

В СССР о развитии РККА говорили не меньше. Реформы армии поддерживал Жданов, ведь пока военные заняты перевооружением и новыми штатами, они не занимаются политикой. Традиционно, рассматривались два основных направления возможных боевых действий. Дальневосточный театр, на котором основными задачами оставались оборона границ СССР и союзной Монголии, и стратегически европейский, в отношении которого основой являлось мнение, озвученное Уборевичем на заседании Военного совета в декабре 1937 года: "...всякая война на западном фронте может привести к соответствующим результатам только в том случае, если она закончится стратегическим наступлением. Политических задач может быть поставлено три.

1. Открытие свободного экономического доступа к Балтийскому морю, что требует наступления против Эстонии и Латвии.

2. Освобождение захваченных и угнетаемых Польшей областей западных Украины и Белоруссии, естественным образом потребует наступления против Польши.

3. Освобождение захваченной и угнетаемой Румынией Бесарабии, потребует наступления против Румынии".

Уборевич момент понял правильно, и удачно сформулировал внешнеполитическую доктрину Жданова. Оборона на Востоке и заявка на переустройство границ на Западе, действительно представлялись желанными целями новой власти. И армия перестраивалась под эту концепцию.

Основной схемой боевых действий считался прорыв обороны противника пехотой при поддержке артиллерии, и последующий ввод подвижных соединений в "чистый прорыв" с целью развития успеха. Для повышения возможностей пехоты, с подачи Уборевича было принято решение об увеличении количества артиллерии больших (122 мм. и более) калибров в штате стрелкового корпуса, увеличении дивизионной артиллерии. В штат корпус вводся зенитный артиллерийский дивизион из трех четырехорудийных батарей.

На основе немецких и новых французских наработок, началось формирование четырех танковых корпусов, по 500 танков в корпусе, в состав которых включались две танковые дивизии, одна мотострелковая, два артполка и части усиления. Танковые корпуса рассматривали и как подвижную группу фронта для развития прорыва и решения оперативных задач в наступлении, и как маневренный фронтовой резерв в обороне. Танковые дивизии предполагалось использовать как армейские маневренные группы, а также для усиления стрелковых корпусов. Танки, имеющиеся в войсках и не включенные в состав корпусов и дивизий, свели в бригады, часть которых придали корпусам, часть осталась в подчинении командующих округами.

Основным танком остался Т-26, однако в промышленность ушло задание на разработку нового основного танка. Предъявленные требования: противоснарядное бронирование (по опыту войны в Испании, для защиты от противотанковой артиллерии), повышенная (в сравнении с Т-26) проходимость и запас хода. Также по предложению Генштаба и АБТУ (Федоренко и Иссерсон) промышленности поручена разработка тяжелого танка, предназначенного для "решительного усиления пехоты при прорыве подготовленных укреплений обороны противника и истребления ПТО и бронетехники противника". Комитет Обороны обязал Народный комиссариат машиностроения изготовить опытные образцы танков и сдать на испытание до сентября 1938 года.

В ВВС, Военный совет требовал разработать новые двухмоторный многоцелевой пикирующий дневной фронтовой бомбардировщик, основной и высотный истребители, самолет-штурмовик, предназначенный для действий по живой силе и технике противника на поле боя и в ближних тылах, а также ускорить внедрение в производство лицензионного Дуглас DC-3.

На основе опыта войны в Испании была раскритикована концепция "двух истребителей" — взаимодействия скоростного истребителя-моноплана и маневренного биплана, как отражающая временный, переходный этап а не закономерный процесс. Испанская война показала, что важнейшим фактором является перевес в скорости (горизонтальной и вертикальной), без которого маневренность не может иметь значения. Истребители-бипланы признаны изживающими себя, монопланная схема осталась единственной возможной для истребителей.

ГЛАВА II

Узлы политики.

1. Предварительные условия.

Внешняя политика с приходом Жданова менялась. Альянс предшественников с Францией новый вождь оценивал положительно, но отношения осложнялись тем, что союз строился во многом на личных отношениях с французами Тухачевского и Литвинова. Не разрывая Парижский пакт, Москва попыталась прозондировать и противоположную сторону. Идея нормализации пришедших с 1933 года в расстройство советско-германских отношений возникала еще у Сталина, теперь созрели предпосылки для ее реализации. В Берлине полагали, что смена власти в Москве способна изменить советский курс коллективной безопасности, вплоть до возвращения Москвы к традициям внешнеэкономической ориентации на Германию.

При этом вопрос о сбыте своих товаров в Россию и поступлении оттуда сырья, немцы считали главным. Уже в ноябре 1937 года сложился неофициальный блок промышленников, экономических ведомств и министерства иностранных дел Германии, выступавший в пользу расширения экономических связей с СССР. Представители этих кругов высказывались за увеличение торговли с Москвой, и были услышаны.

16 января 1938 года статс-секретарь МИД Рейха фон Вайцзеккер задал советскому полпреду прямой вопрос, существуют ли препятствия к экономическому сближению СССР и Германии. В феврале политбюро дало согласие на переговоры. Тут же последовало немецкое предложение о заключении торгово-кредитного соглашения. Москва согласилась обсуждать этот вопрос немедленно, увеличение торгового оборота было выгодно обеим сторонам. В СССР выехала немецкая делегация для переговоров, что само по себе стало сенсацией, последний раз подобная немецкая делегация приглашалась в Советский Союз в 1932 году.

Решение о переговорах с Германией вылилось в директиву политбюро для наркоматов внешней торговли, авиапромышленности, путей сообщения, вооружений, боеприпасов, машиностроения и судостроения. Заявки наркомов Межлаук вручил германскому послу в Москве Шуленбургу уже 21 февраля, и в тот же день с послом о взаимных политических интересах беседовал Вышинский. Пока намеками, но уже четко очерчивая интересы СССР: Польша, Бессарабия, Прибалтика. Началась сложная, имевшая внешне лишь торгово-кредитный характер, дипломатическая игра, проходившая на фоне одновременных переговоров СССР с Францией, Германии с Англией и Италии с Англией, Германии и Франции, Франции и Италии...

* * *

В кругах германской промышленности, впрочем, обсуждалось и иное направление, сторонники которого полагали, что для осуществления своих планов Германии необходимо соглашение с Англией. В Лондоне немало деловых людей и политиков считали необходимым иметь сильного партнера на континенте, в противовес набирающей силу Франции. Как сообщала советская разведка:

30. I.1938. Секретно, срочно.

Центр, Попашенко.

В январе с.г. под видом переговоров о китобойном промысле, в Лондоне начались неофициальные переговоры представителя правительства Великобритании Вильсона и посла Германии Дирксена. Стороны обсудили заключение соглашения, которое должно включать разграничение сфер влияния между Англией и Германией. В ходе обсуждения был согласован проект дальнейшего сближения, из пяти пунктов:

1. Оборонительное соглашение на 25 лет.

2. Английская декларация о постепенном возвращении Германии ее бывших колоний.

3. Договор о разграничении экономических сфер влияния между Англией и Германией, в котором английская сторона признает специфическую сферу интересов Германии на континенте в том случае, если это не приведет к ущемлению английских интересов.

4. Открытие для Германии лондонского финансового рынка и заем размером до 4,5 миллиарда немецких марок.

5. Обязательство Гитлера не предпринимать никаких ведущих к войне акций в Европе, за исключением тех, на которые будет получено согласие Англии.

Заключение подобного договора даст немцам возможность практически беспрепятственно действовать в Восточной Европе и на Балканах, при полном невмешательстве Великобритании.

Чемберлен заявил на совещании в кабинете министров, что "цели Германии ограничиваются слиянием с Австрией, исправлением немецкой границы с Польшей и получением выхода для германской энергии в направлении Юга или Востока, а Россия является неустойчивым фактором. Основная политика Британии — работать с Германией почти во что бы то ни стало и, в конце концов, против СССР. Наша цель — не сопротивляться германской экспансии на Востоке".

Фролов.

Данные разведки были точны, Лондон продолжал сближаться с Берлином. В марте 1938 года состоялся визит в Германию Галифакса, игравшего роль личного посланника Чемберлена. Гитлер поставил перед ним вопрос о недостатке у Германии жизненного пространства, усиленно педалируя проблему возврата Германии ее бывших колоний, и одновременно утверждая, что у него нет никаких территориальных претензий к соседним государствам: "одной лишь Германии заявляют, что она ни при каких условиях не может иметь колонии... Между Англией и Германией имеется по существу только одно разногласие: колониальный вопрос". Галифакс предложил Гитлеру сделку: Германия отказывается от своих претензий на бывшие колонии, а взамен за это получает свободу действий в Восточной и Центральной Европе: "все остальные вопросы, можно характеризовать в том смысле, что они касаются изменений европейского порядка, которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К таким вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции, и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желал бы ни фюрер, ни другие страны".