Континентальный союз

В середине лета появился новый стимул для активизации политики в Прибалтике. От советской разведки поступила информация, что немцы планируют направить высокопоставленные экономические делегации в Ригу и Таллин для заключения долгосрочных соглашений. Берлин, пользуясь размытыми формулировками соглашения о "сферах влияния", осторожно пытался расширить присутствие в Прибалтике, взяв ее под политическое и экономическое покровительство.

Жданов решил закрыть вопрос, пока не стало поздно.

* * *

14 августа, за день до начала XIX съезда ВКП(б), представители трех государств Прибалтики полуќчили ультиматумы, в соответствии с которыми им нужно было приќнять на свою территорию крупные части Красной Армии и создать правительства "которые смогут добросовестно выполнять договоренности с СССР". Вышинский откровенно заявил прибалтам о необходимости просоветќского правительства, утверждая, что эти государства грубо нарушили договоры о взаимопомощи, готовили нападение на части Красной Армии, размещенные на их территории. В этой связи руководство СССР потребовало отставки правительств Латвии, Литвы, Эстонии и формирования новых, способных "обеспечить честное проведение в жизнь" пактов о взаимопомощи, а также допуск дополнительных частей Красной Армии. Нарком предупредил, что в случае отказа выполнить эти требования, правительством Советского Союза будут приняты соответствующие меры. На ответ Литовскому правительству было дано десять часов ночного, а эстонскому и латвийскому — десять часов дневного времени. Одновременно дипломатическим представителям трех стран было заявлено, что в формировании новых правительств примут участие советские представители.

Прибалтийские правительства знали, что если откажутся удовлетворить советские требования, вопрос будет решен силовыми средствами. В такой ситуации им мог помочь только протест Германии против подобных действий СССР в Прибалтике. Немцы сочли эти действия отходом Москвы от своих прежних заявлений, но ссориться с Москвой посчитали нецелесообразным и твердо придерживались политики невмешательства.

Сопротивляться элита Прибалтики не решилась.

* * *

"Мы должны смотреть на нашу безопасность — заявил Жданов французскому послу по поводу Прибалтики. Государства Австрия, Чехословакия и Польша уже исчезли, другие тоже могут исчезнуть. Мы думаем, что в отношениях с Прибалтикой еще нет настоящей гарантии. Это небезопасно и для вас, но мы думаем в первую очередь о себе. Каждый, кто видит успехи социалистического строя, должен понимать — то, что было определено в 1920-м, не может оставаться вечным. Советский Союз меняется, меняется и международная ситуация. Нейтральные Прибалтийские государства — это слишком ненадежно. Разумеется, изменения не должны затронуть интересы дружественных Советскому Союзу стран. Наоборот, включение Прибалтики в орбиту СССР должно способствовать развитию и укреплению связей стран Прибалтики с миролюбивыми державами". Париж не возражал, речь шла об англо-германской сфере влияния, которая, переходя к русским, отталкивала их от Лондона и Берлина. А с учетом намека Жданова на возможность развития связей с этими странами — перспектива представлялась и вовсе неплохой.

17-21 сентября 1939 года ключевые пункты стран Прибалтики заняли советские войска. Ни о какой оккупации речи не шло, НКИД работал активно и ввод войск был заранее аккуратно оформлен соглашениями.

Наиболее гладко прошло в Литве, новое правительство уже 21 сентября сформировал ставленник Жданова Палецкис, чуть позже ставший и президентом. В Эстонии и Латвии дошло даже до стрельбы полиции по просоветским демонстрациям, но к концу сентября новые правительства появились и там.

Во всех трех странах в начале октября прошли выборы, на которых победили списќки просоветских партий "Трудового народа", которых поддержало более 80 % граждан. Новые правительства провели национализацию крупных банќков, крупной промышленности, приняли законы, направленные на улучшение социальной защищенности рабочих.

Фактически, после этого о самостоятельности Литвы, Латвии и Эстонии говорить не приходилось, хотя эти страны оставались не только формально независимыми, но и вполне капиталистическими, советизация в них не проводилась.

3. Из внутренних соображений.

Освобождение Западной Украины и Белоруссии показало ряд недостатков в армии. Фактически, это была первая реальная европейская война советской армии за 20 лет, и подведение итогов оказалось плачевным. На проведенном в июне 1939 года при ЦК ВКП(б) совещании начсостава НКО польскую кампанию разбирали жестко. Буденный с критикой был согласен, более того, не дожидаясь указаний, генштаб начал разработку новой концепции. Сыграли роль и внутриполитические соображения ждановцев. Критика и полузакрытое признание слабости армии давали им повод для нагнетания в кругу "широкого руководства" страны и партии, в том числе оппозиционно настроенного, опасений внешней угрозы. В первую очередь — немецкой.

Впрочем, реформы в НКО начались вполне настоящие. В первую очередь реорганизовали танковые корпуса, число которых увеличивалось до десяти. По опыту боев в Польше стало ясно, что танковым соединениям требуется больше пехоты и следует придать противотанковую артиллерию, поэтому корпус нового штата включал две танковые (560 танков) и мотострелковую дивизии, гаубичный артполк, полк ПТО, зенитный полк, ремонтный парк и части обеспечения. Фактически танковые дивизии являлись танковыми бригадами прежней организации, насыщенными пехотой и дивизионными средствами усиления.

Заводы перешли на выпуск Т-34, принятого в качестве основного танка, но поскольку выпуск шел туго, производство Т-26 не сворачивалось. ИС-1, проверенный в боях под Львовом, пошел в серию. Руководство НКО считало, что имеет превосходство в качестве танкового парка и в целом до недавнего времени так и было. Т-26 и БТ действительно превосходили танки Рейха... но только Pz I и II. Сравнительные испытания захваченного у поляков трофейного немецкого танка Pz III и новейшего Т-34 показали, что по ряду характеристик советская модель уступает. Конструкторы лихорадочно принялись доводить танк, уже принятый в производство.

Другими линиями реформы стали изменение системы приписки командиров запаса, ужесточение привязки по специальностям и частям, создание железнодорожных войск.

* * *

Первоочередными целями стали прибалтийские страны и Финляндия, но в связи с изменением обстановки и образованием на западной границе практически единого фронта Германии и ее сателлитов, III Рейх снова вышел на роль главного противника. Причем, как было ясно по опыту польской войны, противника опасного, и наращивание военной мощи, о чем (иногда завышая немецкие показатели) докладывала разведка, отнюдь не прекратившего, а наоборот резко усилившего. Но пока силы Гитлера все же недооценивали, считая, что Берлин не восстановит потери, понесенные в Польше, как минимум год. И в течение этого года большой войны в Европе можно не ждать. Год впрочем, казался сроком небольшим, и руководство спешило.

Реформа предусматривала завершение реорганизации армии к лету 1940 года на базе возможного для промышленности и военных училищ, с почти полным обеспечением армии матчастью и кадрами. К началу 1940 года по новому плану развертывания предусматривалось иметь на начальное военное время 206 дивизий в сухопутных войсках, в т.ч. стрелковых -170, горнострелковых — 10, мотострелковых — 8 и танковых — 18, отдельных стрелковых бригад — 4, воздушно-десантных — 6 бригад, управлений стрелковых корпусов — 65, управлений танковых корпусов — 10. В первые месяцы войны предусматривалось развертывание еще 60 стрелковых дивизий, 4 танковых и 2 мотострелковых.

В свете роста армии, солдат имеющих боевой опыт демобилизовывали очень неохотно — по мнению Буденного, эти "обкатанные" бойцы должны были составить костяк растущей РККА. На совещании поднимался вопрос о низком качестве сержантского состава РККА. Буденный, сам начинавший унтер-офицером эту мысль воспринял вполне, и в итоге принял меры по повышению подготовки в первую очередь командиров отделений. Признавалось, что командный состав принятый из училищ, показал себя хуже комсостава, выдвинутого из младших лейтенантов. Из числа участников боевых действий в первую очередь и наиболее подготовленных военнослужащих выдвигались в спешном порядке младшие и средние командиры растущей армии.

* * *

Если по Латвии, Эстонии и Литве Москва пока ограничилась созданием просоветских правительств и советских баз, то с Финляндией дело обстояло иначе.

С весны 1938 года шли советско-финские негласные переговоры, в ходе которых обсуждались пути обеспечения безопасности СССР с моря. Зондаж окончился неудачей.

Летом 1939 года обстановка начала меняться. Вовлекая в свою сферу влияния прибалтийские страны, Советский Союз закреплял свои позиции в регионе, блокируя северное направление, ведущее к границам.

23 июля в Москве начались советско-финские переговоры. С советской стороны в них участвовали Жданов, Вышинский и посол Советского Союза в Хельсинки Деревянский. Финнам предложили заключить договор об оборонительном союзе. После ответа, что правительство Финляндии, заранее обсудившее возможность возникновения в Москве такого вопроса, не уполномочило делегацию вести переговоры о подобном соглашении, Жданов предложил обмен территориями, "в целях обеспечения безопасности Ленинграда". Он предлагал отодвинуть границу с Финляндией в западной части Карельского перешейка на 50-70 километров от реки Сестры, что, по мнению советского руководства, давало возможность создать необходимые условия для обеспечения безопасности Ленинграда с севера и вместе с тем не затрагивало имевшуюся там финскую систему укреплений. С переносом границы предусматривалось представление территориальной компенсации Финляндии в советской Карелии в районах Реболы и Поросозеро. В результате такого обмена Финляндия потеряла бы 2761 км. своей территории, но приобретала — 5529 км, то есть вдвое больше. Кроме того, был проставлен вопрос о передаче Советскому Союзу шести небольших островов в Финском заливе, а также западной части полуострова Рыбачий и Средний в Заполярье, предлагалось сдать в аренду Советскому Союзу сроком на тридцать лет порт Ханко и небольшую часть полуострова, где он располагался, для создания там военно-морской базы, которая бы охраняла вход в Финский залив. Аренда Ханко позволяла создать надежный форпост у входа в Финский залив в противовес позиции Аландских островов, которыми могла овладеть Германия.

Глава финской делегации Паасикиви считал, что советские предложения были приемлемыми, поскольку перенос границы не затрагивал основных позиций линии укреплений на Карельском перешейке. К тому же он полагал, что граница с Советским Союзом неудачно определена Тартуским мирным договором, поскольку ее установили вблизи крупнейшего города — Ленинграда. Для Финляндии же в данном случае была возможность нарастить территорию в том направлении, где граница углублялась в Среднюю Финляндию, образуя так называемую "финскую талию" — весьма уязвимое место в стратегическом отношении. Но... скованная имевшимися инструкциями, финская делегация не смогла предложить ничего конструктивного, и 25 июля переговоры прервались. В итоге в Хельсинки согласились лишь незначительные изменения границы на Карельском перешейке.

Как прокомментировал в интервью французскому агентству ГАВАС это решение Вышинский: "Финское правительство решило пойти нам навстречу, сделав максимально незначительный шаг вперед, причем шаг этот являлся таким небольшим, что трудно заметить, действительно ли это шаг или всего лишь обман зрения".

* * *

Финское руководство сохраняло твердую уверенность, что запад, в первую очередь, Германия и Великобритания, окажет Финляндии в случае давления СССР должную поддержку. В войну там не верили.

Тем не менее, озабоченные напряженностью скандинавские страны четко изложили свою позицию финнам: "Швеция, Дания и Норвегия не будут участвовать в возможной войне между Финляндией и Советским Союзом", в Берлине Эркко также не добился четкого обещания помощи, хотя Геринг и заявил, что "Германия может занять другую позицию, если положение Финляндии усложнится". После установления советско-германской границы, отношения Москвы и Берлина стремительно охлаждались, и исключать возможность пересмотра сфер влияния немцы не собирались. В Англии никаких определенных заверений о возможной конкретной помощи правительство Финляндии также не получило.

Вместе с тем в Лондоне и Берлине раздавались призывы к Финляндии ужесточить свою линию в отношении СССР. Парадокс ситуации заключался в том, что ни к чему не обязывающие призывы со стороны западных стран к Финляндии твердо противодействовать Советскому Союзу давали свой результат — финны стали смотреть на вероятный конфликт более оптимистично.

Голоса сторонников соглашения с СССР услышаны не были. Советско-финские переговоры возобновлялись еще несколько раз, но к концу сентября Москве добиться не удалось ничего. Что в целом оказалось на руку Жданову и его окружению в плане внутренней политики. В СССР разворачивалась пропаганда финской опасности, население с опасением узнавало об агрессивных планах белофиннов, готовящихся к захвату Ленинграда и всего советского Северо-запада, о подготовке финской армии лучшими военными специалистами Европы и так далее. В реальности дело обстояло иначе, Жданову, понимающему, что тур с Берлином, добившимся почти всех своих целей на границах с СССР подходит к концу, требовалось развертывать армию не настораживая западного соседа. Сначала увеличение войск мотивировалось необходимостью иметь части для Прибалтики, теперь — для Финляндии.

Но и это было не главным. Рост армии и военной промышленности, не подкрепленный ростом доходной части бюджета жестко ударил по населению. Снижался выпуск мирной продукции, нормы снабжения городов, повышались планы госзаготовок для колхозов. Новая оппозиция во главе с Постышевым начала пока завуалированную, но набирающую темпы критику политики узкого руководства. И в этот раз оппозиционеры опирались уже на недовольство населения, низовых и средних руководителей партийного и советского аппарата. Да и резкий скачок военных заказов сорвал и без того не вполне четкую сбалансированность советской экономики, что грозило обернуться к началу 1940 года серьезным кризисом. Как и многие правители до него, Жданов увидел хороший выход из положения в "небольшой победоносной войне". Которая "все спишет", а если и не все, то хотя бы собственные промахи. И Финляндия была лучшим претендентом на эту роль.

* * *

По окончании переговоров в отношениях СССР и Финляндии наступило затишье. Москва готовилась к войне, а в Финляндии и за рубежом складывалось представление, что Советский Союз "урезонен", но будет искать способы, чтобы добиться дипломатическим путем, прибегая, возможно, к помощи Германии, разрешения тех проблем, которые безрезультатно рассматривались на московских переговорах. На самом деле срыв переговоров с Финляндией укладывался в курс Жданова. Курс на войну.