Сердце феникса. Сквозь огонь. Общий файл

Крысы.

И меня б спихнули, если б могли, спихнули и загрызли, да боятся, твари. Я им не по их тварьим зубам! Слишком крепко держу. Слишком хорошо привязал к себе, притравливая друг на друга... хорошая свора. Все сделает, что скажу, в пропасть прыгнет по приказу, загрызет кого угодно.

И все равно ненавижу...

В заключении.

Мир Ангъя.

Алекс.

— Быстро они нас засекли...

— Наверное, система слежения за возможными прорывами здесь налажена еще лучше, чем у нас. Слишком досталось этому миру от оккупантов, — Алекс рассеянно осматривал стены комнаты, куда их поместили. С той минуты, как из прилетевших вертолетов высыпали люди, он все продумывал, рассчитывал-пересчитывал стратегию поведения, и в разговоре участвовал лишь постольку-поскольку. Не до того.

Местные жители встретили пришельцев очень настороженно. Злости он не чувствовал и желания уничтожить новоприбывших у аннитов тоже не было... Но настороженность была. Оружие, правда, не применили... но говорить с ними на языке серых — на языке ан-нитов Алексей знал всего десятка три слов — верный способ накликать неприятности. И применять магию пока не стоит. Надо пробовать общаться на этом скудном запасе слов, присматриваться и прислушиваться.

Посмотрим...

Обмолвился же второй серый, что, несмотря на репрессии, в этом мире еще уцелели телепаты. Если он прав, если они уцелели, то вполне логично направить пару-тройку из них к непрошеным гостям. Конечно, показывать свою память очень не хотелось, но дело серьезное, так что "не хочу" должно лечь в коробочку и накрыться крышкой. Просто надо прикрыть кое-какие воспоминания... на всякий случай...

Странные тут все-таки камеры.

Белые стены чистейшие — на таких будет видно каждое пятнышко... и мебель, от которой мозги теряют веру в реальность и требуют потрогать это прозрачное неясно что. Любопытно... и полезно — в таких "нарах" ничего не спрячешь. Интересно, а как на излом? Пробовать как-то невежливо.

— Эх... узнать бы, во всех мирах есть такая система? — вздохнул Максим, растягиваясь на прозрачной мебели.

— А что?

— Повидать бы... Я, когда мальчишкой был — мы с родителями весь мир изъездили. Столько всего интересного... А тут еще целые миры. Где-то живут так, как мы, а где-то...

— А где-то — по-демонски, — буркнул Богуслав. — Нарваться хочешь?

— Почему сразу нарваться? Просто интересно.

— Ты сначала отсюда выберись...

— Да даже здесь интересно! Ты видел, какие здесь дома? И статуи... Я чуть шею не свернул — смотрел бы и смотрел... Жаль, если мы не подружимся.

— Подружимся... хм...

— Леш, а может получиться?

Алексей даже улыбнулся. Максим все-таки редкий оптимист. Веселый рыжий парень был старше Алекса, и все же не утратил какой-то детской жизнерадостности. Рядом с ним Алекс иногда казался себе чуть ли не пожилым.

— Не знаю. Хотелось бы... На этот счет существует немало легенд. О пришельцах, слышали же? А у Стражей на этот счет были целые хроники. Когда-то такие миры, иначе говоря, вероятностные реальности, пересекались не раз. После таких "встреч" с лица земли могли исчезать небольшие поселки... или города... а иногда они не пропадали, а возникали. Гномы, например, или "Рип ван Винкли". Эльфы, кстати, именно так у нас и появились. Потом кто-то из них нашел дорогу в свой мир и ушел, а кто-то прижился... А потом стали появляться барьеры... По некоторым версиям — тогда, когда стало больше войн. Войск. Оружия... Вот и защищаются. Кто барьерами, кто еще как.

— Нам бы такое, — проговорил Богуслав без привычной язвительности.

— А у нас такое и есть. Эти станции слежения как раз этим и занимаются — пробои отслеживают и отсекают. Мы же об этом говорили, помнишь? — Алекс сдержал порыв повернуть голову к двери. Кажется, там кто-то есть... точно, есть! Подошел и наблюдает...

А Максим приподнялся на локте:

— Совсем? Погодите... А как же мы вернемся?

На сцену!

Мир Земля.

Евгений Гривко.

Он сидел перед зеркалом...

Привычный взгляд в боковые створки, привычно разложены баночки с гримом... привычное лицо множится в отражениях...

Все привычно и знакомо. Давно, в прошлой своей жизни, он сидел так тысячу раз. Смотрел на себя, рассматривал разноцветные тюбики-склянки, хмурился... Улыбался. Гордо поднимал голову, зло смеялся, страдальчески изламывал брови... а ловкие руки гримерши Алевтины порхали над его лицом.

Теперь ничего этого нет.

Костюмы и любимое зеркало давно проданы или выброшены на свалку, Алевтина так и не выбралась из Парижа, когда небо средь бела дня стало черным, а асфальт закипел от нестерпимого жара... А придуманные и сыгранные боль, страдание и отчаяние стали настоящими. Не только для него — для миллионов.

Он еще раз всмотрелся в свое лицо. Ничего особенного — не красавец, не было в нем той "изюминки", необычности, которая приковывает внимание, да это и не нужно. Лицо — тоже своего рода "орудие труда", и скульптурно-правильные черты позволяли изобразить кого угодно — Хлестакова, Гамлета, Василькова из "Бешеных денег", принца... Оно было хорошим, его лицо. Пусть первая морщинка уже перечеркнула лоб, пусть запавшие щеки утратили прежнюю свежесть, оно все еще было красивым...

Сегодня он видит его в последний раз.

Он отодвинул в сторону грим-набор. Не понадобится... сегодня у него другое, поистине волшебное средство "войти в образ"!

..это был целый планшет, заполненный рядами матово сияющих ампул. Сокровище, за которое многие заплатили бы чем угодно. Новое сокровище нового мира. Морфо, препарат на основе крови трансформеров.

Твой новый грим, артист Гривко.

..Когда Евгения Гривко, бывшего лауреата премии "Золотая маска", а ныне обычного боевика группы "Олимп" вызвали и предложили новое задание, он вынужден был сжать руки в кулаки, чтобы не дрожали. Нет, он не боялся, хотя задание было сложное — подменить собой одного из демонов Службы Слежения на станции в Кордильерах... подменить и ждать, пока из мира Ангъя не поступит просьба-сигнал о пробое. И осуществить пробой, проведя в наш мир человека, который скажет пароль.

— Но я ничего не знаю об аппаратуре на этих станциях...

— Научишься. Это несложно.

— А язык?

— Купим "гипно". Послезавтра будешь знать.

— А внешность?

Он спрашивал чисто по привычке, точно готовясь к очередной "акции". Уже знал, что согласится. Роль! Ему предложили роль! Артист остается артистом, сколько б лагерей ни прошел...

— Рост у вас совпадает, тембр голоса тоже. Остальное сделает "морфо", — командир кивает на широкий планшет темной кожи с тисненой капелькой крови в круге — всем известной маркировкой государственных станций переливания крови. — Здесь — запас на полгода.

— Я согласен.

— Даже не спросишь, зачем?

— Надо — значит, надо.

— Это опасно. Тебе придется не просто работать под чужой личиной — работа несложная, научишься, — но и жить его жизнью.

— Я справлюсь.

Пусть за эту роль ему не услышать аплодисментов, пусть за провал он получит не свистки, а смерть в Службе Дознания, но он артист, а это — роль... Его роль.

Он набирает в шприц содержимое первой ампулы. Этому тоже пришлось научиться — делать себе уколы. Поднять шприц, убрать воздух, прижать иглу к коже... ввести. Мягко нажать, выпуская в кровь новую примесь...

...и сжаться, задохнуться, съежиться в приступе судорог... захрипеть, теряя голос... зажмуриться, пережидая незнакомую боль. И сквозь бешеный стук крови, сквозь вспышки видеть... видеть... видеть-видеть-видеть лицо своего "двойника! Так надо... Ваш выход, артист!

...Прошло много времени — целая минута — пока он, наконец, смог поднять голову... раскрыть потяжелевшие ресницы...

В расколотом зеркале отражалось его новое лицо. Темноглазое, скуластое, с жестко сжатыми губами.

Удалось.

Мир — входящему?

Мир Ангъя.

Алекс.

— Вот так, — Алекс был серьезен. — Женя — очень талантливый актер. У него получится. Мы вернемся.

— А если расколют? — Максим не был пессимистом по натуре. Просто жизнь приучила всегда держать наготове запасные варианты. — Расколют, и нас не пустят обратно...

— Кроме Жени, морфо получили еще два человека.

— То есть... у нас есть и другие варианты?

— Есть. Голубые горы в Австралии и маленький городок в Сибири. Там тоже есть возможность осуществить подмену. Друг о друге они не знают. Кто-нибудь да выживет...

— И откроет нам ворота?

— Да.

— И вообще... Не о том ты думаешь, Макс, — Богуслав, в который раз осмотревший комнату на наличие камер, с досадой закрыл глаза. — Если наших "подменышей" вычислят и расколют, то нам стоит волноваться совсем не о том, пустят ли нас домой... Пустят. И как еще пустят — с распростертыми объятиями встретят. Вопрос в том, как скоро мы пожалеем, что на свет родились.

В маленькой камере стало тихо.

Несмотря на молодость, все трое успели хлебнуть в своей жизни немало.

— Такие дела, ребята, — виновато улыбается отец, когда на пороге возникают "клоуны" — сотрудники Службы Развлечений. — Мама юрист, я архивист... для нас сейчас работы нет. А вы должны жить....

— Папа, нет!

Но он уже шагает навстречу "красно-золотым" и исчезает вместе с ними.

А через четыре дня они с мамой сидят у телевизора и смотрят, как отца убивают на арене...

Он старается держаться в стороне от камер, он не хотел, чтоб они смотрели, чтоб они видели... но камеры безжалостны и они преследуют каждого из добровольных "гладиаторов", ловя каждый вскрик, каждое движение... каждое падение тела на усыпанный золотистой стружкой пол.

На следующее утро им приносят цену папиной жизни — чек на пять тысяч рублей Новой Империи и освобождение от "налога". И младший братик — ему еще и десяти нет — не выдерживает и швыряет в спину "клоуну" сувенирную чашку с эмблемой Арены...

— Кто?!

И Макс шагает вперед, не успев подумать:

— Я.

Восемнадцать ему исполнилось уже в лагере.

Очень болит спина, и не шевельнуть ни рукой, ни ногой... Анеля плачет рядом и ни в какую не хочет уходить, что б он не говорил. Глупая. Он упал очень неудачно, на спину, что-то хрустнуло, и ноги сразу отнялись... В этих развалинах — в бывшем храме — они были одни, и помочь некому.

— Неля, иди.

— Нет! Славик, тише. Мы переждем. Все будет хорошо.

— Иди, дура! — он грубит и знает это, если б мог, он бы пощечину ей залепил... лишь бы ушла, лишь бы не попалась. Ведь убьют же! Поймают — убьют! А голоса все ближе... — Иди! Они же сейчас будут здесь! Неля... Нелечка... уходи...

Анеля вдруг наклоняется к нему... Целует — горячо и быстро, солеными от слез губами — и наконец выбегает из развалин.

Только... не в ту сторону. Навстречу патрулю. Отвлечь? Увести за собой?

Неля!

Его нашли на следующий вечер. Ребята из группы. Они подлечили его и похоронили Анелю... Ее тела он не видел — не показали. А заговорил только через полтора месяца.

Окно в палате всегда было закрыто — прохладными белыми пластинками жалюзи. Зато на стене висели новые часы — электронные. Бесшумные, чтоб не тревожить больных. По ним он и узнавал, который час.

Когда стрелки переползали на цифру "девять", больницу наполняла тишина. Палату постепенно затапливало темнотой. И, казалось, раны начинали болеть вдвое сильней. Как будто тоже знали — когда стрелки уколют цифру одиннадцать, в палате появится Он. Брат. Бывший...

И снова будет плохо. Потому что сейчас он в силах сказать только "да" или "нет", а "да" сказать нельзя...

Они молчат. Каждый вспоминает свое.

— Даже если так, — наконец глуховато говорит Максим, — Даже если сцапают... Погибнет кто-то один, правда? Ведь не могут всех троих арестовать. Всех этих... "подменышей". Остальные выживут.

— Если получится так, как задумано, то даже одного достаточно. Вакцины не придумали, эпидемия вспыхнет, как файер. Главное — чтобы анниты согласились помочь...

Алексей говорит не только Богуславу и Максу. Тот, за дверью, и те, за стеной, тоже слушают. И мягко-осторожно, стараясь быть незаметными, виски то и дело трогают пробные импульсы. Все-таки привели телепатов... Это может быть и добрым знаком, и... и не очень. Алекс привычно поднимает барьер... и свой, и товарищей. Он готов "считыванию", но не так. Нет.

Хотите заглянуть — спросите разрешения.

Кажется, его услышали...

Чуть задержавшись на висках, чужое прикосновение истаяло. Дверь распахнулась.

Погасшая жар-птица

Мир Земля.

Лина.

К себе Лина вернулась с таким ощущением, словно снова тренировалась сутки без передышки.

Так почти всегда было. Повелитель охране ничего не приказывал и даже ни о чем не спрашивал, но после каждой смены охранники разбредались тихо и вяло, позабыв о традиционных перебранках.

Само присутствие Властелина ощущалось как нагрузка, как непосильная тяжесть. Слишком много сил в одном человеке. Слишком много магии. Даже феникс, который всегда проявлял интерес к чужой силе, в присутствии Повелителя впадал в ступор и молчал...

Понятно, почему все так устают. Хотя... даже если б не было ее, этой магии, не было бы совсем, если бы Вадим был просто человеческим императором, вроде его любимых тиранов из книг по истории... вряд ли бы что-то сильно изменилось.

Как же она устала. Устала быть настороже. Устала считать время. Ждать.

А придется.

Лина опустилась на диван.

Сегодня в Лигу не ускользнешь. Слишком устала, чтоб и переноситься, и след сбивать-путать. И лучше приходить не с пустыми руками, а значит, надо сначала кое-что достать. А для этого — отдохнуть. Немного.

Опять запустила комнату, Лина. Пыль кругом — дворцовая магия, конечно при деле, но заклинания время от времени нужно обновлять-перерегистрировать, а ты все забросила. Слишком мало времени проводишь здесь, феникс. А ведь это лишний повод для подозрений. А ну-ка, приберемся.

Пока руки проворно делали свое дело, мозги занимались своим.

Лина привычно сортировала дела-заботы.

Итак... надо все-таки уговорить Магду поторопиться с запасными убежищами. Конечно, горной владычице тяжеловато будет создать все требуемые пещеры. Но ведь можно не создавать — просто переоборудовать те, что есть. Понемногу.

Надо попросить Сергея проверить еще раз "подменышей" — осторожно, чтоб никого не встревожить.

Надо столковаться с наемниками-трасформерами о своем "убийстве". Дуэль отпадает — в последнее время его величество ясно показал, что не намерен терпеть никаких стычек. Ян едва не лишился головы, когда вызвал на поединок своего обидчика. Почему Вадим его пощадил, неизвестно. Вызвал их с Жаном, посмотрел, скривил губы и велел убираться с глаз — далеко, но ненадолго.