Граница - новая версия. Часть вторая

— Ничего, — отмахнулась ведьма и весело усмехнулась. — Я убегу, они не поймают.

Кикса с сомнением посмотрела на девушку, которая была меньше её ростом и вдвое худее. Если магистр захочет её найти, найдёт обязательно, где бы ведьма ни пряталась. Но спорить девочка не стала. Иногда хочется поверить чудо. Тиселе подошла к окну, высунулась из него и пронзительно засвистела. Обратно сможешь вернуться верхом на вьюге, сказал ей страж. А что такое вьюга, как не ветер со снегом? И ветер, и снег умела высвистывать любая Заклятая, но погоде нужно время, чтобы разгуляться.

— Что ты делаешь? — испугалась Кикса. Она не умела чуять, как Тиселе, но не носом — кожей почувствовала пришедшие в движение силы.

— Убегаю, — засмеялась Тиселе. — Но не сразу, маленькая сестричка. Ложись спать. Когда ты проснёшься, скажешь, что я уснула вечером, а утром ты меня не нашла на месте.

— А ты? — настороженно спросила Кикса. Тиселе втянула воздух и хищно оскалилась. Тот человек! Он победил её, отобрал туку и плащ, потерял их, а теперь пришёл следом за ней. Совпадение? Ведьма верила в волю людей и в веления судьбы. Случайностям не было место в её мире. Она должна знать, что тот человек скажет усталому волшебнику!

— Я не причиню вреда этому дому, — заверила она девочку. — Не бойся. Спи.

Когда ведьма, уменьшившись до размеров крысы, пробралась в нужную комнату, в ней вёлся разговор, вовсе Тиселе не понятный. Она спряталась в тенях и пробралась под небольшой столик, возле которого сидели волшебники.

— Да ладно тебе, Заль, не оправдывайся, — проговорил знакомый голос того самого человека. Сытого и усталого хищника, как решила ведьма в первую встречу, сейчас, пожалуй, скорее усталого.

— Нет, я должен был вмешаться намного раньше! — упрямо повторял Залемран. Магистр Залемран, то есть один из старейшин в этом селении. Не слишком ли он молод?

— Вздор! — отрубил тот самый человек. Молодой старейшина вздохнул.

— Ты не должен был отдуваться за всё один, — пробурчал он.

— Стоило возвращаться через десять лет, чтобы вернуться к тому же разговору, на котором простились, — раздражённо ответил тот самый. — Ты был прав тогда, когда говорил, что докладывать о круге — глупость. И когда остался по эту сторону — тоже прав. Мы смогли изучить его действие, а не соваться наобум, как остальные. Кто бы ещё, кроме тебя, сохранил рассудок и не полез в самое сердце? Доволен?

Маги, кажется, говорили о белоцвете. Страж рассказывал, что люди тесных стен ненавидят его и выжигают своим страшным огнём. Тот самый человек был наказан за то, что вошёл в круг и был перенесён... Тиселе знала — новички попадают за горы, в волшебный край, куда нет дороги ни одной ведьме. Если здесь, среди людей тесных стен, их просто ненавидят, там, за горами, ведьма не может жить и умирает. Поэтому она попала в лес. А тот самый человек, значит, оказался в волшебном краю. И корона (что бы это ни значило) рассердилась на него?

— Конечно, докладывать было глупостью, — подтвердил молодой старейшина. — Абсурдно предполагать, будто совет магистров с интересом отнесётся к первому случаю полноценного исследования белоцвета. Как будто совет интересуется такими "пустяками"! И всё-таки — если отвечать, то вместе. Зря ты заставил меня молчать.

— Вздор! — снова отрубил тот самый человек. — Ты ведь смог меня вытащить. Хорошо мы были бы, если бы вместе прокуковали во флоте всю жизнь за одни харчи.

— Вийник, я в самом деле спешил, но звание магистра... — пробормотал молодой старейшина, но друг сделал отстраняющий жест, и Залемран замолчал.

— Я ж не в тюрьме просидел эти десять лет, — заметил Вийник. — Работать за харчи — не сахар, но я не жалею. Может, ещё вернусь туда, меня вроде звали.

— Интересно? — вежливо поинтересовался молодой старейшина. — В твоём духе, наверное. Риск, новизна, свежий воздух...

Тот самый человек расхохотался.

— О, риска хватало, и свежего воздуха тоже! А вот с новизной ты ошибся, приятель. За десять лет любая новизна выветривается. Но кое-что интересное я для тебя достал.

— Надеюсь, не ракушки? — уточнил Залемран. — В столице зашёл в лавку сувениров, так некуда деться от "подлинных сокровищ моря". И всё ракушки-ракушки-ракушки... по двадцать дубовых связок каждая. Так ни с чем и уехал. Подумал, проще улиток в саду наловить, они у нас крупные, заразы, убирать не успеваем.

— О, нет! — усмехнулся Вийник. — Сувениры я для Леани припас, хоть она меня и не слишком жалует, но дай, думаю, привезу для дочки Браннита. Не ракушки, конечно.

— Жемчуг? — уточнил Залемран. — Я что-то слышал такое, на него вроде немалый спрос, но всё отбирает королевская береговая служба.

— Жемчуг, выдумал! — фыркнул Вийник. — Жемчуг... В общем, есть кому подарить. А для Леани коралла хватит, мне их нанизали в ожерелье, а девать некуда.

— Вижу, ты её тоже не жалуешь, — заключил Залемран.

— Да ну её, нашли тему, — поморщился Вийник. — Давай я лучше подарок покажу, давно хотел послушать, что скажешь.

— А у тебя там что-то интересное? — уточнил Залемран. — Неужто образцов насобирал?

— А как же! — кивнул Вийник. — Я, конечно, не то, что некоторые, но времени наловчиться у меня хватало.

— Тогда показывай, — решительно кивнул Залемран, но тут же как будто смутился. — А потом я тебе кое-что покажу. Я тут в Элойзе, пока хлопотал, столкнулся... увидишь.

— С чем это ты там столкнулся? — удивился Вийник.

— Потом, — отмахнулся Залемран, но старый друг заупрямился.

— Нет уж, Заль, рассказывай. Чтобы потом ничего не отвлекало.

— Глупости, — поморщился молодой старейшина. — Но, если настаиваешь... что ты знаешь о южных лесах?

— Богатейшие дубравы, — немедленно откликнулся Вийник, и Тиселе насторожилась. Говорили о том краю, который дал ей приют. — Но места совершенно дикие. Люди — варвары в чаще и неграмотные рабочие в посёлках при дороге. Тоже одичали в этих лесах. Когда ехал там, в посёлках все рыдали: пришёл приказ от короны всё сворачивать и убираться.

— Это почему же? — удивился Залемран. Тиселе тоже заинтересовалась: до стражей новость или не дошла, или ею не сочли нужным поделиться с ведьмой. Селения на дороге исчезнут! Чего ждать теперь? Покоя — или огненные маги придут уничтожать непокорный лес?

— Во-первых, короне надоело кормить дармоедов, — спокойно, и не подозревая о важности своего ответа, отозвался Вийник. — Как я понял, они за сто лет не поставили в столицу ни одного брёвнышка, а паёк переводили охотно. А во-вторых, их перебрасывают за море, будет им работа, и короне выгода.

— За море? — поднял брови Залемран. — Корона начала продавать свою рабочую силу?

— А, ты не знаешь, — ухмыльнулся Вийник. — Мы добыли для короны лес на корабли, недавно совсем, в этот штормовой сезон.

— Даже так? — покачал головой Залемран. — Ничейный, что ли?

— Ничейного леса не бывает, — поправил Вийник. — Но империя не станет возражать.

— Империя никогда не возражает, — пробормотал Залемран. — Если бы корона захотела...

— Зачем королю империя? — трезво заметил Вийник. — Пока она есть, баронам есть куда девать свои силы, и степняки предпочитают искать там добычу для своих набегов. А так их проблемы стали бы нашими — зачем?

— Так вы напали на империю? — осведомился Залемран.

— Не так грубо, — заявил Вийник. — Есть неподалёку очаровательный островок, где прорва корабельных сосен. Нас загнал туда шторм... а было нас — десяток кораблей, не меньше. Учения проводили, а тут такая незадача. Пока пережидали, местным что-то не понравилось... ты же знаешь имперцев. Чуть что — осквернили святыню! А нам, знаешь, тоже не нравится, когда с нами грубо разговаривают.

Залемран расхохотался, перебивая друга.

— Представляю себе, как это выглядело! Вы их там всех положили?

— Обижаешь! — ухмыльнулся Вийник. — Мы просто взяли этот паршивый островок в осаду. У берегов море стихло, как по заказу, так что у нас проблем не было. А дальше — имперцы пакуют вещи и радуются, что до дома подвезли, корона в гневе, но от леса не отказывается... а что все капитаны вдруг получили награду — так это совпадения, просто срок подошёл.

— Море стихло, как по заказу, — повторил Залемран, внезапно уловив новые нотки в словах друга.

— Да, — кивнул на невысказанный вопрос Вийник. — Вот и собирался тебе рассказать.

— Это и будет твой подарок? — уточнил Залемран, и Вийник кивнул.

— И это тоже, — пояснил он. — Но ты рассказывай.

— Нет, всё-таки ты, — выбрал Залемран, и Вийник не заставил себя упрашивать.

— В море не берут женщин, — выпалил он вместо вступления. — то есть берут, если это пассажиры, и корабль берёт пассажиров. Или если это родственники капитана. А если нет — не берут. Года четыре назад... или пять... приезжала одна. Из столицы. Этнограф. Размахивала королевским указом, предписаниями и планом работы. Мой капитан — вскоре я сменил корабль, я их там всё время менял, волшебник везде нужен — согласился, но море — нет. Она просидела на берегу всю свою практику и капитан на ней потом женился, а из этнографов её выгнали.

— Совпадение, — предположил Залемран.

— Почти, — ухмыльнулся Вийник. — Капитану повезло, но я не об этом. Все знают, что море не примет женщины, и никто не пытается. Но иногда...

Он замолчал и сделал странное движение пальцами. У Тиселе встала дыбом шерсть на загривке (она была в животном обличье, ведь её никто не видел). Из рук волшебника выплывало... море. Не само море, а то, что представляло собой суть, основу жизни этой огромной стихии. Море. Тиселе никогда не видела моря, но она видела лес и видела горы, и могла узнать основу жизни стихии, когда встречалась с ней. Конечно, это была не сама жизнь моря, а только его рисунок. Синий с отблесками света, но была в нём и глубина, и непроглядная темень, и ветер, сильнее любого, что ведьма видела за свою жизнь.

— Я знал её, — заговорил Вийник и снова умолк. — Я был тогда сопляком. И всё-таки, клянусь тебе, я не дал бы случиться этому, если бы...

Он вновь замолчал, и молчал долго, пока его друг не сделал нетерпеливое движение.

— Она сама хотела этого. Сама, понимаешь? Мы с ней говорили всего раз — она была дочерью китобоя — и она не раз говорила, что у неё есть долг, и ещё, что она ждёт зова. Зова моря.

Голос волшебника прервался, потом он сделал большой глоток из стоящего перед ним кубка. Тиселе по запаху узнала ту странную жидкость, от которой люди дерутся, кричат, ругаются, а потом засыпают. Зачем они это делают?

— Всего раз на берегу, — продолжил Вийник. — И ещё раз, когда я поднялся на корабль, и увидел её. У неё глаза всё время менялись. Как море. И все знали, что это значит, а я не знал. Я был тогда совсем мальчишкой! Капитан сказал мне оставить её в покое. Она простояла на палубе всё время, пока мы плыли, и это был первый раз, чтобы капитан совсем не смотрел, куда идёт его судно. Мы шли и шли, полным ходом, и ветер наполнял паруса, а потом он стал слабеть и стих совсем. И тогда капитан сказал "пора". Клянусь тебе, если бы я знал!

— Знал о чём? — тихо спросил Залемран.

Вийник снова глотнул вина.

— Капитан велел всем убраться в трюм. И не оставил даже дежурного на палубе. А когда я его спросил, приказал мне молчать и тоже лезть в трюм. Сказал, что я волшебник, и хороший волшебник, но он не собирается из-за моего своеволия... — Вийник пожал плечами, не закончив фразы. — Её мы оставили на палубе. Просто лежать на палубе, в одной сорочке, не более того. Она казалась испуганной, но не возражала. И её глаза в самом деле были как море.

— И? — подтолкнул рассказ Залемран, когда тишина сделалась нестерпимой.

— Они были простые люди, но я-то чувствовал, как море затопило корабль. Залило палубу, а потом как будто бы всё море осталось на небольшом её участке. Я раньше не замечал, что оно живое.

— На том участке, где девушка? — деловито спросил Залемран, и Вийник вздрогнул.

— Откуда ты знаешь?

— Догадываюсь, — сухо ответил молодой старейшина. — А что было дальше?

— Мы поднялись на палубу утром, — неожиданно спокойно ответил Вийник. — Она лежала там, где её оставили. Ничего не изменилось, будто она за ночь не шевельнулась ни разу. Только сорочка задрана. Капитан ещё раз велел мне ни о чём не спрашивать, и направил корабль к ближайшему острову. Он откуда-то возник из ничего, этот остров. Совершенно пустой. Крохотный. Мы высадили девушку — совершенно одну, она просто спрыгнула на него с корабля, — а после подул ветер, и мы убрались.

Тишина сделалась особенно звонкой.

— И всё?

— Нет, — покачал головой Вийник. — Мы вернулись через три года. Она сидела там — такая же, как и раньше. И играла на берегу с китёнком. Как только мы подошли, оттолкнула его, встала и взобралась к нам. Пришлось кинуть трап. Мы вернулись домой. Тоже очень быстро. Я спросил, что за питомиц у неё тут был, и не жаль ли ей его оставлять, а она ответила, что это был её сын, но о нём позаботится отец. Ещё добавила, что вернула долг морю. И ещё, мол, ей тут было хорошо, но уже надоело. И её глаза больше не менялись, но на ней самой был вот такой вот странный след. Точно такой же, какой был на палубе той ночью. Я скопировал его, чтобы показать тебе... и чтобы разобраться.

Залемран кивнул.

— Понимаешь, — медленно произнёс Вийник. — Это звучит... Для всех в море это обычное дело. Они возвращают долг — и всё. И девушки почти всегда возвращаются. И выходят замуж, и никто их потом не чурается. Но, семь богов, мы же современные люди! Они же отдали девушку этому! А оно и не человек вовсе!

— Но ведь девушка-то не против, — спокойно ответил Залемран. — И она вернулась.

Вийник пристально посмотрел на друга.

— Да, — кивнул Залемран и сделал то же странное движение пальцами, что и перед тем Вийник. Комната наполнилась шорохом, свистом, рычанием и воем. Шумом ветра в кронах деревьев, пением птиц, шелестом упавшей листвы. Тёмной ночью в самой глухой чаще и солнечным утром на полянке. Запахами, звуками и картинами леса. Тиселе с трудом подавила рычание. Откуда у него это?

— Откуда? — вслух повторил непроизнесённый вопрос ведьмы Вийник.

— В лесу, — вместо ответа произнёс Залемран, — никто не спрашивает девушек, чего они хотят. И они никогда не возвращаются, а если вдруг вернутся — их забивают камнями. Но это случается редко, потому что кроме этого у них водится нежить. А если не нежить...

Он помолчал и в свою очередь нашарил на столе кубок.

— Жертву ломают страхом, болью и смертью, — жёстко произнёс он слова, которые говорила ему в столице леди Элесит. — Считается, что они сочетаются с этим браком. А если им удаётся оттянуть момент...

— Тогда что? — спросил Вийник во внезапно вязкой тишине, наполненной непонятной Тиселе горечью. Почему молодой старейшина так говорит? Стражи всегда так поступали, и ещё ни одна их женщина не пожалела...