зона магического мира

Роман со смертью

Он — изгой среди изгоев, он всегда на острие удара и смерть дышит ему в лицо! Его считают покойником, забыв, что у смерти можно многому научиться! Даже научиться любить.

Часть третья

Запретная зона магического мира

Сила волка — в клыках и желудке.

Сила волка — в тоскливом вое.

Сила волка — он силён в одиночку.

Ему не надо собираться по трое...

Сила волка — он не верит, а воет,

Его боги в душе, а не в лае,

Он всегда одинок, он в законе,

А закон его — его стая.

Сила волка — он жизнь проживает,

Как прыжок, как удар клыка или лапы,

Для него важнее волчата,

Для него важнее родные пенаты.

Волк живёт — один раз. И точка.

Он не тянет жизни страницы,

Коль пришла умереть — не дрогнет,

Не рванёт в больничку лечится.

На врага он бесстрашно прыгнет,

Клык его обагриться кровью,

Пусть недолго он жил — как птица,

Но зато волк живёт с любовью.

Он уйдёт навсегда, без огляда,

Лишь хвостом свой след заметая.

Волчьи души к звёздам стремятся,

Лунный свет за дорогу считая.

Я живу, как все люди долго,

На врачей и судьбу уповая,

Но одно я прощу, боже:

Дай, как волку, уйти, не скуля и не лая.

Подхватив мешок, он шагнул в волнистую гладь — и покатился кубарем, спасаясь от удара когтистой лапы огромного незнакомого зверя. Вскочил, выхватывая из мешка стигис — и отпрянул от колец змеи, попытавшихся обхватить его шею. Тёмный клинок сам уперся в руку, подрагивая в нетерпении. Одновременный взмах обеих рук — и змея распадается на несколько частей, бьющихся в агонии.

Ладар торопливо отскочил в сторону, под защиту высокого, раскидистого дерева, прислонившись спиной к шершавой коре, и попытался осмыслить увиденное.

Всё вокруг никак не походило на пожалованное ему королём графство. Скорее — на Дикий остров. Полный монстров, опасностей, страха, ненависти — и смерти. А где мирные деревеньки и города? Где ухоженные сады и возделанные поля? Пусть даже, с учётом войны, деревни будут полупустыми, а города ощетинятся высокими стенами и не захотят его запускать. На то в торопливо всунутом ему в руки вещмешке лежит королевский свиток в дорогом футляре. Где, подтверждённая затейливой печатью, красуется дарственная на эти земли — пожалованная "спасителю Родерика Шестого он врагов внешних и внутренних, а также принявшему посильное участие в восстановлении монаршего здоровья".

Впрочем, достаточно вспомнить злорадно-предвкушающие взгляды его противников, чтобы покрепче перехватить клинки и замереть, внимательно изучая обстановку. Змея уже перестала свиваться кольцами, напряжение чуть отпустило, и тут — один, другой, третий толчок в замершую спину. Быстро обернувшись, поднимая клинки повыше, Ладар увидел острые, истекающие подозрительным соком шипы, буквально за минуту проросшие сквозь толстый слой коры старого дерева. Тонкие, острые, словно иглы, они легко прокололи бы любую ткань, даже толстую кожу. Только куртка из василиска оказалась им... не по шипам? И, что интересно — достать раскинутые по сторонам крылья растительный хищник не пытался. И, кстати...

Закинув клинки в ножны, Ладар аккуратно, чтобы не мешать крыльям, пристроил на спине выданный мешок и принялся торопливо подниматься по стволу, уворачиваясь от любой подозрительной ветки. Перчатки из той же, способной выдержать и удар гномьего топора, кожи остались далеко в прошлом, а найти им хотя бы приблизительно равноценную замену никак не удавалось. Поэтому приходилось осторожничать, внимательно оглядывая кору, ветви и сучья. Впрочем, и сам он был уже далеко не тем крестьянским пареньком, ничего не знающим о мире, который радушно распахнул дверь перед умирающим мучительной смертью вором. Он даже не был новобранцем, волей случая попавшим в армию и мучительно выискивающим способ избавиться от королевской магической печати, превращающей воина в послушного исполнителя чужой воли. Он не был злым волчонком, восставшим против несправедливости и оказавшимся в штрафбате — месте, откуда не возвращаются. Всё давно было в прошлом. И печать, теперь совершенно не опасная и, возможно, даже способная помочь. И штрафбат, сменившийся разведкой, где умереть можно было столь же легко, но где учили и ценили твоё практически звериное умение выживать. Каждый раз, теряя и приобретая, вырывая у бесконечной круговерти войны себе ещё один шанс, он становился взрослее — и сильнее, пока не оказался тут, спокойный и хладнокровный, равнодушно взбирающийся по дереву-убийце.

Здраво рассудив, что оно не позволит обитать на себе стремительным хищникам животного мира, ну а с медлительными иголками вполне можно смириться, находясь в постоянном движении — более быстром, чем необходимо для их роста, спокойно поднялся к верхушке, чтобы оглядеться и успевать ещё и рассуждать при этом. О том, что же его действительно изменило.

— Илис, звёздочка ты моя черноокая, где же ты? Тут для тебя столько интересного...

Деревья закончились внезапно. Вернее, ствол под его руками был по-прежнему достаточно толстым и крепким, но кроны вокруг ушли вниз — и теперь во все стороны, насколько хватало взгляда, простиралось зелёное море. Торопливо перехватывая ветви, Ладар обошел ствол по кругу, вглядываясь вдаль — и замер, напрягая глаза. С двух сторон, на севере и на юге, зелень лесов упиралась в склоны гор. Достаточно высокие и неприступные для того чтобы стряхивать с себя любую растительность и выглядящие монолитным, неприступным камнем. На западе, если очень захотеть, можно увидеть, как эти стены смыкаются — и даже догадаться по еле различимому блеску о наличии водопада. Зато гораздо ближе, практически рукой подать, кроны деревьев раздвигали останки какой-то полуразрушенной башни. Туда стоило наведаться, прежде чем идти на восток. В той стороне горы расходились ещё дальше друг от друга, впрочем, не пропадая совсем. И только там, в бесконечности лесов, виднелись небольшие, едва заметные на таком расстоянии проплешины. Деревни? Возможно, даже города? В любом случае — люди!

Под ладонью вспух еле заметный бугорок. Ладар торопливо перехватил руки, разглядывая тонкий шип, проклюнувшийся сквозь кору. Практически сразу под ладонями вновь засвербило. Аккуратный, быстрый взгляд вниз — по всей поверхности ствола торчали под разными углами тонкие, хищные жала. Хищник загнал жертву в ловушку и может торжествовать победу?

Ладар аккуратно расправив крылья, отпустил ствол, за который держался, пробежал по наклонному суку, внимательно следя, чтобы не зацепить ни одной ветви — и, раскинув руки, до предела напрягая мышцы, воспарить над лесом, стараясь придерживаться направления на обломки башни. Нет уж, воспитанник Дирила Рикса и ученик льера Ируга в такие примитивные ловушки не попадается!

Но бахвалиться не стоило. Когда появились птицы, он не успел заметить. Небольшие, с длинными острыми клювами, со странным оперением, отливающим сталью, они возникли сразу отовсюду — и их было много. Ладар успел выхватить стигис, чудом выровняв полёт. Проблема была в том, что крылья и руки были практически одним и тем же. Верней, они дополняли друг друга: частью крыльев можно было двигать, держа руки в неподвижности, или, благодаря второму запястью, орудовать зажатым в кисти мечом, продолжая удерживать тело в воздухе — но такие действия были очень ограниченными. Несколько серых тушек, разбрызгивая кровь, полетели к земле, но остальные птички тут же сориентировались и накинулись на беззащитное тело. Клювы забарабанили по спине и ногам, заставив в очередной раз с благодарностью вспомнить упрямого гнома, устроившего охоту на василисков и обеспечившего каждого в команде подходящей бронёй. Пробить такую защиту птицы не могли, но с каждым ударом они все ближе подбирались к плечам и голове. Стигис — длинный, сверкающий клинок, уже обагренный кровью их собратьев, проносился над волосами, перед лицом, заставляя крылатых пиратов держаться подальше, но долго так продолжаться не могло. Тёмный клюв впился в голову, пробив кожу и чувствительно ударив череп, взмах, наглая птица, вернее, две её половинки, летят к земле, но полёт уже превратился в пике, и нужно поскорей кутаться в крылья, ожидая удар о крону деревьев.

Удар! Больно! Пробить защиту крыльев сучья не могут, но всё равно удар был ощутимым. Кувырок, второй, толстый сук чувствительно бьёт в бок — и вновь падение. Сгруппироваться, ожидая новых сучьев или чувствительного удара о землю — и встретить ледяную воду!

Ладар поспешно греб к берегу. Вода вокруг него уже успела окраситься кровью: в ручье оказались свои хищники. Хорошо, что во время падения не выпустил из рук рукояти клинков. Обычные рыбы, знакомые с детства, тут оказались в несколько раз больше — и нападали с поразительным остервенением. Торопливо отряхиваясь на мелководье, сипал оглядывался, пытаясь понять направление до развалин башни, как что-то ярко-красное кинулось на него из чащи. Чувствуя, что поднять клинки может и не успеть, он торопливо сформировал свой фаербол, бросив в сторону несущегося монстра. Раздался взрыв! Воздушной волной его перенесло через ручей и чувствительно приложило о корень дерева. Сознание помутилось — и он оказался в привычной, созданной наполовину им, наполовину его любимой, комнатке из нитей небытия, небольшом безопасном островке во вселенной смерти. Илис уже была тут — и в глазах её билась тревога.

— Скорее! Тебе нужно очнуться и срочно искать укрытие!

— А как же "привет, любимый"? — Ладар привстал, приходя в себя, затем аккуратно уселся на небольшую лавку, всегда появляющуюся при его появлении. Почему лавку, а не, к примеру, роскошные кресла, он и сам понять не мог. Хорошо ещё, не бревно, как бывало в самом начале. — И к чему торопиться? Разве тут время не течёт иначе?

— Те, кто на тебя напал, могут входить в любые временные потоки. Вернее — следовать по ним за добычей. Сами не могут, а то давно бы захватили все миры этой вселенной.

— Те, кто на меня напал? А кто это?

— Расскажу, когда ты будешь в безопасности! Да хватит сидеть, иди же!

Внушительный толчок сбросил сипала с лавки — чтобы в реальности он вновь кувыркнулся с берега, уйдя в воду. Но это оказалось правильным: над ним стремительно пронеслось что-то яркое и хищное, разнеся в древесную пыль окаменевший корень. Торопливо проплыв несколько минут, Ладар выскочил из воды, заранее приготовив клинки. Время тут же потекло, становясь киселём — к нему стремительно приближалось несколько странных животных. Ничего человекообразного в них не было — скорее, они походили на пантер. Представьте себе огромную, величиной с телёнка, кошку, с которой сняли шкуру, взамен насадив крупные, ороговевшие шипы, снабдив взамен длинными, вдвое больше обычных, когтями и клыками и острым жалом на конце гибкого хвоста. Вдобавок двигались они быстро. Чересчур быстро для того особого состояния, в котором даже молнии ползли со скоростью улитки. И с каждым мгновением они адаптировались, двигаясь всё быстрей.

Ладар торопливо двинулся навстречу — нужно пользоваться возможностью сократить число нападающих, пока есть такая возможность. Тёмный клинок легко входит в красное тело, единым махом выпивая непонятную жизнь. Кошка на глазах худеет, частично мумифицируясь. Стигис вязнет в месиве когтей и шипов, но дело своё делает — полуразрубленное тело падает на песок, практически не представляя опасности. Но их товарки лезут и лезут, их число только растёт...

— Держи правый край! — Илис, впервые после боя с архидемноном появляется в броне и при оружии. Тёмные латы текут, облегая тело, волосы сложились в причудливый шлем, из которого поблёскивают головы змей.

Скорость кошек всё увеличивается. Приходится работать клинками практически безостановочно, замечая, что не перекрытый Илис сектор — только перед тобой, это немного обидно, но скорее, приносит облегчение — оскаленных пастей с поблескивающими клыками так много, что справиться иначе нереально, как бить, кромсать, рубить прямо перед собой. Стигисом, тёмным клинком, костяными лезвиями, с содроганиям чувствуя, как чужие когти оставляют борозды в собственных крыльях.

— Приготовь свой феербол. — Илис действовала двумя длинными тёмными клинками так, что они слились в какой-то полуразмытый купол. — Скорее!

— Будет взрыв! — В перерывах между ударами выдохнул сипал, торопливо вызывая боевой снаряд собственного сочинения, без рук, только силой мысли.

— То, что нужно! Нас выкинет в реальность! И не вздумай терять сознание — сразу ноги в руки и вниз по ручью, пока фески не очухались.

Короткий росчерк серого феербола — и яркая вспышка, заставившая отлететь — прямо в руки Илис. Оказавшиеся на этот раз крепкими. Торопливо вздохнуть — выдохнуть, краем глаза видя, как на другой стороне ручья поднимаются с земли странные, неправильные кошки... фески, кажется?

— Скорее!!!

И бег — по мелководью, по слежавшемуся песку, что намного удобней зарослей, чувствуя, как сзади вначале неуверенно, но затем всё быстрей раздаются удары лап о воду. Сердце колотится, в глазах плывёт туман, голова кружится, но это и хорошо, зато ничего не болит, а направление чудно задаёт узкая и изящная ладошка, впившаяся в кисть и буквально тянущая за собой.

Им повезло. У старой башни оказалась крепкая, толстая дверь, явно не деревянная, захлопнувшаяся за ними с гулким эхом. Засов вполне соответствовал двери, но Ладар торопливо подтаскивал ко входу оказавшуюся рядом мебель, сооружая баррикаду, слыша позади резкие шорохи. Когда же удары когтей о дверь стали поглуше, он обернулся и при тусклом свете магического светильника увидел тяжело дышащую Илис, растворяющиеся в воздухе длинные клинки — и массу порубленной мелкой живности, населяющей старые развалины.

— Ой! Что это?

Илис неспешно улыбнулась. Её доспехи таяли, обнажая тонкую фигурку. Волосы укоротились, став самыми обычными и образовав короткую причёску. Это лучше всего остального показывало: непосредственной опасности нет. Во всяком случае, сейчас.

— Ну, вот эта зверушка — тонкая ножка указала на странный гибрид ежика и ящерицы, с узким, покрытым иголками телом и длинным раздвоенным хвостом — удивительно точно мечет свои иглы в любого, кого посчитает опасным или вкусным. Рядом — пауки, их тут несколько видов, самый опасный вот этот, с синим брюшком, он может прыгать удивительно высоко. Кстати, пауки, как не странно, не ядовиты, просто от их паутины наступает паралич. Временный, конечно, но съедят тебя раньше, чем он закончится.

— А остальные — что, все ядовиты? — Ладар вздрогнул, глядя на довольно многочисленные останки, раскиданные по всему полу. Некоторые из них до сих пор пытались шевелиться.

— Ага. — Лёгкий, небрежный ответ. Илис повела рукой — и вся живность застыла, на глазах превращаясь в труху. Лёгкий шаг в сторону, к сохранившемуся у дальней стены столу. Впрочем, сейчас её больше интересовал стоящий рядом стул. Поколебавшись, она несколько раз повела по нему невесть откуда взявшимся платком — и уселась, закинув ногу на ногу. — Это всё, что ты хочешь узнать?