— Гхм... ну да... действительно... но если ты снимешь печать с клетки, я смогу выйти из неё и пропустить тебя.
— И думать не смей, — фыркнул Саске. — Я здесь именно для того, чтобы не допустить Наруто до таких глупостей.
— Ах да... Учиха... Я знаю эти глаза... Проклятые глаза Мадары... Ты уже пробудил свой Мангекё Шаринган, молодой Учиха? Кого ты убил, чтобы получить его? Или только собираешься убить?
— Пффф... тебе ещё нужно поучиться провокациям, Курама. Я давно не ведусь на такие дешёвые подначки.
Лис вздрогнул, по воде прошла мощная волна, оставив обоих юных шиноби насквозь мокрыми.
— Откуда... ты знаешь моё имя?!
— Я много чего знаю, — усмехнулся Саске. — У меня же проклятые глаза Мадары, не забыл? Будем дружить — узнаешь. Нет — сиди и скучай тут дальше.
— Ха! Дружить с Учихой? Расскажи это кому-то другому, я может и стар, но не выжил ещё из ума!
— Саске — очень хороший друг! — возмутился Наруто. — Он, конечно, балбес, но он не такой, как Тоби или Мадара!
Учиха негромко вздохнул. Как человек, просмотревший аниме, он прекрасно знал, что из него могло вырасти... впрочем, знал и то, что даже после этого (если сценарий соответствовал истине) Наруто в нём не разочаровался и продолжал попытки "вернуть к свету".
— Дружба... в жизни шиноби это лишь повод, чтобы использовать друг друга! Я знаю, зачем вы пришли, детишки... Кому-то понадобилась моя чакра, верно? И кто-то подумал, что если сказать пару красивых слов, то я сразу забуду все оскорбления, полученные мной от Учих и Узумаки?!
— Сильно мне нужна твоя чакра, — фыркнул Наруто. — Мне и своей вполне хватает.
— Своей?! Щенок, да откуда у тебя вообще что-то своё взялось?! Ты — джинчурики с первых часов жизни! Твой организм, небось, давно разучился производить собственную чакру — а то, что ты этим словом называешь, есть лишь переработанная моя!
— Пффф! — Наруто умудрился фыркнуть не менее выразительно, чем Саске, так что Учиха даже заподозрил, что рыжий отрабатывал этот навык в тысячах клонов. — Я никогда не отказывался от помощи — и от твоей не откажусь. Но если я буду вынужден всегда полагаться на других — какой из меня к биджу Хокаге?! Послушай, Девятихвостый... Я вообще-то сюда пришёл просто, чтобы поговорить... но сейчас у меня есть идея получше.
— Да ну? И какая же?
— У меня есть знакомые мастер фуиндзюцу. Я могу выпустить тебя. Полностью выпустить. Не дать завладеть моим телом, а вернуть тебе независимость. С единственным условием — не причинять больше никому вреда.
В коридоре воцарилась тишина, нарушаемая только звуком падающих водяных капель. Трудно сказать, кто был больше шокирован — Лис или Саске.
— Ты с ума сошёл?! — выдохнули оба практически одновременно.
— Ты что думаешь, он сдержит слово?! — первым обрёл дар речи всё-таки Саске. — Ты хочешь выпустить на свободу ходячее стихийное бедствие?!
— Ну я же не предлагаю это делать прямо посреди Конохи, — пожал плечами Наруто. — Биджу... они это... большие. И хотя бегают быстро, летать они не умеют. Если Лис направится в сторону любого поселения, его будет видно издалека. Мы сможем его догнать и подчинить с помощью твоего Шарингана.
— А то, что ты сам при этом умрёшь, ты не учёл?
— Учёл. Мама выдержала — значит и я выдержу. Тем более, у нас будет не силовое выдирание, а плавный выход, с сотрудничеством самого биджу и при поддержке мастеров печатей. Нагрузка гораздо меньше.
— А в каком состоянии она была после извлечения? Ты хочешь на несколько лет стать калекой?!
— У нас тут работает лучший медик скрытых деревень после бабули Тсунаде. Откачает.
— Но Наруто, ЗАЧЕМ, биджу тебя задери?! Тихо, Курама, это не предложение.
— Во-первых, мне не очень нравится быть тюрьмой — для кого бы то ни было. Тем более — пыточной камерой. Во-вторых, я должен убедиться, что я чего-то стою сам по себе, без допинга в виде Лиса. А в-третьих... это единственный способ доказать ему...
— Доказать что?!
— Доказать, что он раньше прибежит ко мне с просьбой спрятать обратно, чем я к нему — за чакрой.
— Я прибегу?! — возмутился Девятихвостый.
— Прибежишь, прибежишь. Сейчас не то время, что при Мадаре и Хашираме. Биджу на свободе не бегают. Долго не бегают, я имею в виду. Для Пейна и его команды вы не бедствие — вы ресурс. Да и скрытые деревни, включая Коноху, ворон ловить не будут.
— Мой друг, конечно, идиот, — добавил Саске, — но насчёт ресурса он прав, Курама. Сейчас быть запечатанным для биджу — не трагедия, а необходимость. Так что, если даже его безумный план сработает — лучше тебе не уходить далеко от Звука — там мы, по крайней мере, сможем тебя прикрыть. Это если запечатывание действительно причиняет тебе такую боль, как думает Наруто. Если же оно просто как сон... лучше поспи ещё немного. Целее будешь.
— Как думает Наруто... тебя действительно беспокоит, что я чувствую, щенок?
— Да, беспокоит. Даже если ты убил много хороших людей... двенадцать лет мучений — более чем достаточное искупление за это...
— Ага, — буркнул Саске. — Сейчас он тебе напоёт жалобную песенку, как ему, бедняжке, хвостики прищемили, когда запечатывали! Ты не понимаешь, что он теперь любую сказку готов придумать, лишь бы заставить тебя снять печать?
— Ты же говорил, что твой Шаринган может отличить правду от лжи...
— Может. У человека. В реальном мире. Но не у монстров в иллюзии!
— Нет, — пророкотало сверху. — Я не стал бы лгать в такой ситуации... лгать человеку. Я люблю хитрить, но такая ложь ниже моего достоинства. Но ты сможешь проверить всё сам, Учиха.
— Каким образом?
— Зачерпни воду, что у тебя под ногами, и выпей её. Эта чакра содержит мои воспоминания. Надеюсь, твой Шаринган достаточно хорош, чтобы отличить настоящую память от иллюзии? Тем более, мы, биджу, никогда не были хороши в иллюзиях...
— Хм... что-то в этом есть... — нахмурился Саске. — Только вот... если в каждой капле есть чуть-чуть твоих воспоминаний за тысячу лет, то какова вероятность выпить то, что нужно, зачерпнув немного ладонью? Или ты предлагаешь мне выпить всю воду, что тут течёт? В меня столько не влезет!
— А ты неглуп... и всё-таки глуп. Вероятности имели бы значение, будь здесь реальная пещера и реальная вода с чакрой. Но это всё лишь символы, условные обозначения. Думай о том, какие воспоминания ты хочешь получить — и если я буду думать о том же, ты их получишь. С первым же глотком.
Саске задумался, потом подставил палец под упавшую сверху каплю — и слизнул её...
Как чувствует себя сгусток чакры, втягиваемый внутрь печати? Неприятно, да... своеобразно... но не больно. Боль — понятие белковых существ. Кварк-глюонные роботы её не знают.
Нет, если биджу принимает свою обычную форму зверя и ему отрезать, например, лапу — больно будет. В этом состоянии у него есть эмуляция нервных окончаний и эмуляция обычного белкового мозга, в котором работает эмуляция болевых центров. Но к тому моменту, когда чакра закручивается в аккреционный диск, падая в червоточину, все эти эмуляции давным-давно отключены — за отсутствием рабочей среды для них.
Боль появляется совсем в другом месте. И по другой причине.
Когда богам-асам понадобилось сковать чудовищного волка Фенрира, они заказали гномам волшебную цепь Глейпнир, и карлики сделали её из корней гор, шума кошачьих шагов, бород женщин, слюны птиц, голоса рыб и сухожилий медведей. Именно поэтому всё перечисленное больше не существует в природе — всё оно, сколько его было, ушло на изготовление цепи.
Когда богам-шиноби понадобилось сковать чудовищного лиса Кураму, они заказали Узумаки волшебную цепь Конго Фуса, и красноволосые сделали её из депрессии джинчурики, его страхов, тоски, отчаяния, опустившихся рук, попыток самоубийства. Именно поэтому всё перечисленное неведомо Наруто — всё оно, сколько его было, вытеснялось в подсознание — и там шло на укрепление клетки, удерживающей монстра.
Так возник этот сырой заброшенный подвал — полная противоположность яркому солнечному характеру Наруто. Всякий раз, когда Курама пытался... даже не вырваться из печати, а хотя бы просто установить связь с носителем — он полной пастью глотал новую порцию отрицательных эмоций.
Для человека приступ депрессии — вещь неприятная, но, в принципе, вполне терпимая. Особенно, если длится он не так долго, если ты знаешь, что тебе эти чувства навязали извне, и что преодолев их, ты сможешь получить столь желанную свободу.
Для чакрового робота, лишённого подобных ощущений по природе своей, это было подобно удару по оголённым нервам. Червоточина вибрировала, как натянутая струна, Курама скулил и плакал, как потерявшийся лисёнок, его тошнило чакрой — а печати восьми триграмм только этого и надо было — она тут же подхватывала высвободившуюся энергию и переправляла в Кеиракукей Наруто.
Аналогичным образом контролировал Лиса и Мадара. Только ему не требовалось для этого что-либо вытеснять в подсознание. Для Учих состояние безысходности естественно, как дыхание — а уж обладатели Мангекё Шарингана вообще из него практически не вылезают. И они всегда были готовы щедро поделиться своей душевной болью с окружающими — благо, их Кеккей Генкай предоставлял прекрасный канал для этого.
Одного слаааабенького сеанса мадаротерапии хватило Лису, чтобы НИКОГДА, НИ ЗА ЧТО не хотеть больше испытать что-то подобное.
— Так вот почему у Наруто было такое детство... — задумчиво пробормотал Саске.
— Естественно, — фыркнул Лис. — Или ты думаешь, у Хокаге и АНБУ не было возможности обеспечить главному оружию деревни, сыну Четвёртого и последнему из Узумаки нормальное детство? Любящих приёмных родителей, идеально сбалансированное питание, обучение у лучших мастеров? Да кланы бы дрались за право усыновить его, если бы им позволили! Но все проблемы и неудачи, общая ненависть и презрение нужны были, чтобы укрепить клетку. Хирузен не боялся, что мальчишка сломается — печать ему этого не позволяла. Благодаря вытеснению он воспринимал любые неприятности лишь как новые вызовы. Ну что, щенок... ты по-прежнему хочешь быть каге этой деревни? Вообще быть Хокаге — и делать с другими то, что делали с тобой?
— Да, — решительно кивнул мальчик. — Теперь я даже больше уверен, что хочу им стать. Но не для того, чтобы делать такое. Наоборот — чтобы такое никогда больше ни с кем ни делали. В конце концов, — сверкнула знакомая хулиганская улыбка, — я не хочу выращивать себе конкурентов, даттебайо!
— Видишь, Учиха? — хмыкнул Лис. — Он непробиваем — его таким и создавали. Даже если небо рухнет на землю, Наруто сделает из его осколков красивое ожерелье и подарит девчонке, которая ему нравится. Но взгляни вокруг. Вода уже не по щиколотку, а по колено. Это открытие очень больно ударило по Наруто... но сам он этой боли не замечает.
— Что создаёт новую проблему, — деловито заметил Саске. — Даже если Пятёрка Звука сможет раскодировать печать восьми триграмм. Даже если Минато и Кушина нам это позволят — а они, на минуточку, пожертвовали не только жизнями, но и душами, чтобы запечатать Лиса... Даже если твоё тело выдержит извлечение монстра и если он не разнесёт в щепки то, что осталось от Звука... Когда клетка откроется, всё это, — он указал на мокрые стены, на воду под ногами, — разом хлынет на тебя, Наруто. Как ты это выдержишь — мальчик, который никогда не сдавался?
— А вот и узнаем, — усмехнулся Наруто. — Ты-то это выдерживаешь с рождения. Если я окажусь слабее — то грош мне цена!
Итак, минус — Узумаки где-то на неделю вне игры. Впрочем, Кабуто говорит, что он скоро поправится. Зато большой плюс — даже огромный, ростом с пятиэтажный дом. Сгусток чистейшей Ян-чакры. При этом особенной — чакры биджу. Правда, уболтать Кураму дать её на пробу — хотя бы пару капель — тот ещё квест. Но зверюга хотя бы не торопится всё вокруг разрушать — уже прогресс по сравнению с тем, каким он был во время прошлого освобождения. Всё-таки мир значительно изменился с тех пор, как он последний раз был на свободе — краткий период бешенства посреди Конохи не в счёт. И теперь Лису требовалось время, чтобы узнать все эти изменения и привыкнуть к ним. В некотором смысле он был в этом мире космонавтом, вернувшимся из дальнего полёта на околосветовых скоростях. Как и я — только моё путешествие было гораздо дальше. И дольше.
А единственным источником сведений для него могли быть мы — все остальные мигом разбегутся, увидев, что к ним направляется местная версия Годзиллы.
Так что, шаг за шагом, информация в обмен на информацию — мы привыкали с ним работать. Характер у монстра, конечно, оставлял желать лучшего — чуть что не по нему — получи лапой, хвостом или (в тяжёлых случаях) Биджудамой. Но после общения с Орочимару я к этому уже привык. А информация, которую мы получали от Курамы, была просто бесценна. С научной точки зрения, во всяком случае. Для политики и оружейного дела от неё толку мало... пока что.
Выяснилось, например, что мы с биджу не только друзья по несчастью, но и в некотором смысле родственники.
Чакра, как известно, бывает Инь, Ян и Сен, а также стихийная и простая... но помимо этого есть ещё одно деление. Чакра бывает временная и вечная.
Временная чакра может быть создана слиянием телесной и духовной энергии, но может быть и уничтожена — после применения техники или просто после выпуска из тела она исчезает, распадается на атомы обычного вещества.
Вечную чакру нельзя ни создать, ни уничтожить, нельзя сделать её больше или меньше — она всегда была, есть и будет. С помощью дзюцу ей можно ненадолго придать иную форму — но как только внешнее давление исчезает, она сразу же возвращается к прежней форме. При помощи великого искусства Онмьётона вечную чакру можно "перековать", придать ей иную форму навсегда — но изменить её количество нельзя даже так.
Из вечной чакры состоят тела биджу — поэтому их нельзя убить навсегда. Самое худшее, что может с ними случиться — смерть джинчурики. В этом случае червоточина постепенно "испаряется", и чакра путём квантового туннелирования оказывается рассеяна по всей атмосфере планеты — но даже после этого она собирается обратно.
А ещё из вечной чакры, вытянутой силой Эдо Тенсей из Чистого мира, состоят тела воскрешённых.
Точнее, не совсем тела. В некотором смысле, Эдо Тенсей — это постоянно действующее Хенге. Тело жертвы-донора превращается в архимат, а поверх него накидывается тоненькая оболочка, полностью имитирующая умершего когда-то человека. Только Хенге имитирует лишь внешний облик кого-то или чего-то, здесь же мы имеем покров, который воспроизводит личность и чакросистему убитого — в этом смысле Эдо Тенсей ближе к теневым клонам.
— Минутку... но обладатели Бьякугана и Шарингана говорили, что во мне вообще нет чакры, никакой! А должна быть — хотя бы та, что создаёт оболочку.
— Ха, — фыркает Девятихвостый. — А то, что Хьюга способен увидеть Кеиракукей клона, хотя никакой Кеиракукей у него нет — тебя не смущает?
Ну да... можно верить и в отсутствие веры, можно делать и отсутствие дела... а с помощью чакры можно имитировать и отсутствие чакры. Видимо, на поверхности клона создаётся нечто вроде голограммы, имитирующей наличие у него объёмных внутренностей. У воскрешённого человека без чакры эта голограмма воссоздаёт "пустое место" — точнее, кости, мясо и внутренние органы... но без чакры. Ага, самурай без меча во всём подобен самураю с мечом, но только без меча. Но вот как именно клоны и воскрешённые это делают — надо ещё выяснить...
