Капитан Серебряной розы

Гайрэ Недооракул. Пролог.

Путь, приведший мой Дом к падению, начинался обыденно... но при этом крайне торжественно. Противоречивое сочетание? Да. Но... Что может быть обыденней помолвки одного из младших сыновей, пусть и Главы Дома, с девушкой из правящей линии другого Дома? Подобные союзы ежегодно заключаются десятками, и чем-то особенным подобное событие явно не является. Но, с другой стороны, к нему предъявляется множество протокольных требований, которые превращают простой переход замкового двора — в шествие, а рассаживание за столом — в военный маневр, достойный таланта пресловутого Тактика, чье имя давно гремит далеко за пределами Дома Серебряной розы.

Младший из моих старших братьев светился счастьем. Он давно пытался убедить отца позволить этот брак. Но только сейчас политический расклад сошелся таким образом, что союз с Ландышами мог дать Шиповнику преимущество над Фиолетовой Хризантемой. Так что отец и старший из моих старших братьев — тоже были довольны. Только Скайла... Скайла Оракул смотрела на происходящее с тоской в глазах. И только сейчас я понимаю, что именно она видела...

Тем не менее, столь радостное для моих братьев событие подошло к концу. И Аилла отправилась в отдаленное владение своего Дома, чтобы отбыть положенный перед свадьбой пост.

А через неделю пришло известие, что Аиллу похитили адепты запрещенного, но набирающего силу культа Пожирающего Надежду. На брата было жалко смотреть...

Неделю он метался по магам, оракулам и жрецам... Он сотрясал Сферу миров заклятьями Поиска и Направления, сильнейшими из тех, которые смог найти... Тщетно.

Скайла тоже была неспокойна. Она отказывалась от еды и держала строгий пост. Она без сна и отдыха проводила какие-то сложные ритуалы, при которых ей периодически требовалась моя помощь. Причем — частенько эта помощь заключалась в том, чтобы стремглав мчаться к медикам и звать их... Но и это не приносило пользы. Повелитель Обреченных умело скрывал своих слуг.

И вот однажды, на общем обеде Старшей ветви Дома Шиповника, заезжий бард исполнил старинную балладу, в которой, кроме всего прочего, вскользь упоминалось о древней вражде Меняющего Пути и Господина Боли... А на следующее утро брат исчез.

Скайла перестала проводить неудобопонятные ритуалы. Казалось, что она вернулась к нормальной жизни... И только я могла видеть, что она сосредоточенно к чему-то готовится.

Беда постучалась в наш Дом вместе с Витриолом из Дома Ландыша. Вестник практически не мог дышать, его лицо было искажено отчаянием... Но он выполнил свой долг, зачитав заявление Главы своего Дома о разрыве помолвки. При этом в качестве причины было заявлено, что несостоявшийся жених связался с Повелителем Всего-и-Ничего и превратился в чудовище...

А потом Вестник Беды чуть ли не рыдал на крыльце. Его траурные серебряные одежды казалось, потускнели, равно как и серебряные пряди в темных волосах.

— Почему? Ну почему она... Дура!.. Тупая злобная дура! — У ровесника моего пропавшего брата сводило горло... Он так и не смог произнести ни одного полного предложения, но все и так было понятно.

К сотрясаемому сдерживаемыми рыданиями мальчишке подошла Скайла.

— Я, Скайла Оракул — проклинаю! Аилла Ландыш, Аилла Отступница предала любовь — да проживет без любви. Она плюнула в протянутую руку и щедро расплатилась бедой за спасение — да не получит больше помощи и поддержки. И да будет так, пока она не исправит содеянное. Я сказала!

— Ты думаешь — она сможет? — Взгляд зеленых глаз загорелся надеждой...

— Нет. Я была бы счастлива, если бы она смогла сломать мое проклятье. Но совершенно не верю в то, что ей это удастся.

— Тогда... Я, Витриол из Дома Ландыша, благодарю Вас, Скайла Оракул, за то, что Вы не сделали большего.

— Да не будет между нами беды и вражды.

— Да не будет.

Вестник Беды отправился в обратный путь, а Скайла на три дня заперлась в своей башне, и, как я ни стучала, ни просила открыть — все было тщетно. И только голос сестры, четко произносящей чеканные строки на непонятном языке, давал понять, что она проводит некий сложный ритуал. Вмешиваться в чужие ритуалы — опасно, но сейчас что-то во мне требовало, чтобы я прервала этот страшный речитатив. Я так и не смогла... я не смогла сделать ничего...

Потом был Совет Дома. Совет, на котором отец объявил, что отрекается от своего младшего сына, изгоняет его и лишает имени. И было Тяжкое слово Скайлы. Проклятье Отсеченной ветви грозило падением Дома, если отец приведет свое решение в исполнение. И были удивленные глаза сестры, рассматривающей ритуальный кинжал Главы дома в собственной груди, и объявляющей о том, что пролитая кровь скрепила Проклятье. А потом... Залитая собственной кровью сестра оттолкнула отца. Она должна была упасть сразу: ведь Глава Дома — опытный воин, он не мог промахнуться, нанеся удар... Но Скайла стояла.

— Я проклинаю тебя, Скайла Оракул... — Даже голос сестры совершенно не дрожал. — За сделанное, за проклятье собственного Дома — да не узнаешь ты покоя смерти и будет путь твой — служением изгнаннику, пока Отсеченная Ветвь не объявит, что ты больше не нужна ему...

Только теперь силы оставили сестру, и она упала сломанной куклой. Кровь последним толчком плеснула из ее груди на каменный пол Заклинательного зала. Тело содрогнулось в последний раз, и затихло. И только хриплый голос Главы дома подчеркнул реальность этого кошмара...

— Горевестница. Скайла Горевестница...

Йорг Тактик

Отряд пылил по дороге. Покачивались копья пехоты, сверкали на солнце латы рыцарей, приглушенно горели ауры-доспехи боевых магов. Неторопливо колыхалось знамя, пошитое из тяжелой серебряной ткани. Ряд за рядом проходил по дороге, вьющейся по летней выжженной степи.

Гордое знамя Серебряной розы придавало надежды и уверенности. Вот уже многие годы все сильные противники знали, что любая победа над войсками нашего Дома обойдется им несуразно и непомерно дорого. И, хотя, черный и серебряный издавна считались цветами скорби — все знали, что это скорее траур по нашим врагам.

Такие ленивые и отвлеченные мысли обуревали меня, Йорга Скалдингера, капитана Дома Серебряной розы, командира отряда, отправленного на помощь дружественному Дому Шиповника, от которого в свое время и отделились (вполне мирно) ветви, ставшие впоследствии Домами Алой, Белой и Серебряной розы. И вот теперь старший Дом оказался в очень тяжелом, практически гибельном положении, и просил о помощи.

Рука в боевой перчатке сжала повод боевого коня. Тонкая ткань мягко ласкала пальцы. А серебряный узор, придающий легкому шелку прочность лучшей стальной брони — придавал костюму боевого мага Великого Дома и цену, сравнимую с ценой небольшого замка. О том, что привело меня и моих воинов на эту дорогу размышлять не хотелось. Поэтому я и отвлекался на блеск доспехов гордых воинов, на мягкое колыхание знамени... Да на что угодно.

По чести говоря, в последние несколько лет Дом Шиповника преследовали сплошные неудачи. Сначала адепты культа Пожирающего Надежду похитили невесту младшего сына Главы Дома. Девушка вернулась, но пошли слухи, что ради этого ее жених связался с Повелителем Всего-и-Ничего. Впрочем, подтвердить или опровергнуть эти слухи так и не получилось: мальчишка исчез. А потом события посыпались как горох из распоротого мешка. Где-то сгинул Наследник Дома. Официально Дом объявил, что он отправился разыскать и вернуть своего младшего брата. Но злые языки утверждали, что задачи "вернуть живым" перед ним не ставилось, и исчезновение Наследника — результат того, что его младший брат был активно против исполнения приказа "вернуть мертвым". Вообще-то, это странно: обычно младшим в очереди ставят магические печати, которые должны гарантированно не дать им превзойти старшего. Но... если все-таки мальчик отчаялся настолько, что обратился к Хаосу... вполне возможно, что печати на нем больше нет, и тогда пропажа Наследника получает объяснение. Понятно и то, почему Наследник отправился один: Дом не хотел выставлять свой позор на всеобщее обозрение. Хотя, большинство фракций Серебряной розы скорее сочли бы такие действия поводом для гордости. Тихой, неприметной и тщательно скрываемой, но совершенно однозначной гордости.

Традиции Дома поощряли стремление достигнуть цели, не обращая внимания на предрассудки. Так что, если бы такая история произошла с Серебряными — мальчика бы тщательно скрыли в глубинах Дома и позволили бы продолжать развиваться, старательно наблюдая за его эволюцией, и воспитывая верность Дому.

Шиповник же, как и положено Старшему Дому придерживался несколько устаревших, зато фанатически поддерживаемых представлений о допустимом и недопустимом. В этом смысле наши Паладины — черпали свои постулаты прямо из традиций прародителей. Мальчика, преданного и невестой и Домом мне было даже жаль. Я вздохнул, и убрал с лица серебряную прядь, заодно поправив и обруч — знак принадлежности к правящей ветви Великого Дома.

Но на гибели или исчезновении двух старших сыновей беды Шиповника не окончились. В знак скорби по братьям Скайла, Оракул Дома, принесла Обет Молчания и скрылась в отдаленных Путях, не показываясь даже на обязательных приемах. И, судя по дальнейшему, это молчание серьезно ослабило Дом.

У меня сложилось впечатление, что как раз в это время, или немного позже, у Дома объявился сильный и коварный враг, поставивший своей задачей не отвоевание куска власти, богатства и влияния, что было обычным в Игре Домов, но полное уничтожение Дома Шиповника. Первые удары этого врага выглядели достаточно слабыми и незначительными, и лишь задним числом я, имевший немалый опыт интриг, оценил их эффективность и зловещую красоту.

В мои сорок лет мне не впервой было двигать по доске Игры Домов фишки, обозначающие десятки и сотни жизней. Приходилось и снимать их с доски — самому или жертвуя противнику. Но жестокая целесообразность действий этого неведомого врага вгоняла меня в оторопь.

Вначале исчез гонец, несущий предложение о перемирии давним противникам всех Роз — Фиолетовой Хризантеме. Случай, хотя и не рядовой, но все-таки и не то, чтобы совсем исключительным. В конце концов, в мире, где основным Законом является постоянная вражда Великих домов, такое случается. В сущности, это исчезновение не помешало заключению перемирия, и даже не задержало его. Но вскоре Дом Шиповника ощутил недружественное внимание со стороны царствующего Дома Феникса. Долгое время никто не мог понять, чем вызвано такое высочайшее неодобрение... Пока не стало известно, что в руки Главы Фениксов попало то самое предложение о перемирии, так и не доставленное пропавшим гонцом. Это предложение включало в себя обязательство принять участие в совместных действиях, призванных отобрать у Фениксов никем не признаваемое, но и доселе не оспариваемое влияние на Теневые гильдии, которое, собственно и делало Дом Феникса — Правящим. Причем письмо это было доставлено как раз вовремя: кое-что Домами уже было предпринято, так что отрицать истинность письма не получалось, но и дать эффект эти действия еще не успели и были быстро и легко нейтрализованы Фениксами.

Конечно, Правящий Дом отнюдь не объявил вендетты. Повод был слишком незначительным, а оспариваемый кусок — и вовсе, "несуществующим". Но теперь Феникс, ранее частенько поддерживающий Дом Шиповника, стал к нему нейтрально-недоброжелательным, что, в свою очередь, сильно облегчило следующие действия неведомого врага.

Впрочем, в то время само существование этого неведомого отнюдь не представлялось очевидным. Пропажу гонца посчитали значительным успехом разведки, а то и дипломатов Дома Феникса, и Шиповник попытался отыграть понесенные потери на других фронтах. И у него это даже стало получаться... Но каждое действие требовало чуть больше усилий, чем планировалось, и давало чуть меньше эффекта. Причем эти отклонения нарастали и накапливались. И, в конце концов, было высказано предположение, что против Дома играет какой-то враг, для которого не являются тайной многие секреты Дома. Кто-то даже попытался предположить, что этот враг — пропавший младший сын Главы. Но предположившего подняли на смех: в то, что шестнадцатилетний мальчишка мог оказаться способным на такую хитрую, сложную, многоходовую интригу, никто не поверил. А вот идея, что мальчик мог примкнуть к более сильному противнику Дома Шиповника и, добровольно, или не совсем — выдать известные ему тайны, представлялась более осмысленной, но не давала никаких оснований для того, чтобы вычислить этого неуловимого врага.

Я скривился. Ожог у левого виска от когда-то пробившего защиту вражеского заклинания вновь напомнил о себе. Лучшие медики Дома так и не смогли справиться с ним. И, хотя они смогли сделать шрам почти незаметным — любое неловкое движение оборачивалась несильной, но очень острой болью.

Дом Шиповника впервые обратился с просьбой о помощи к дочерним Розам. Тогда еще просили не о военной силе, но о Знании... Но оракулы Роз оказались бессильны: двое лишь смогли сказать, что "чья-то воля скрыла от нас судьбу Дома". И лишь Огненная Сарне, Оракул Серебряной розы, смогла преодолеть эту волю. Ее слово гласило: "Проклятие Отсеченной ветви накрыло Дом Шиповника. Берегитесь шторма". Глава Дома Шиповника явно понял в этом пророчестве больше, чем все остальные, но объяснять что-либо не пожелал, лишь объявил об усилении мер безопасности. Тщетно. Гонцы продолжали пропадать, сделки — срываться, или же оказываться существенно дороже, чем предполагалось, информация уплывала к конкурентам или соперникам...

Вот в такой обстановке и возник на арене отряд Мантикоры. Долгое время он представлялся обыкновенным небольшим наемным отрядом, какие во множестве искали свою выгоды на аренах междоусобиц Великих Домов. Вначале в поведении этого отряда удивляло только то, что его кондотьер никогда и никому не представлялся именем, используя исключительно прозвище, которое мгновенно стало и именем отряда. Мантикора нанимался к самым разным Великим Домам, и очень скоро приобрел репутацию знающего и удачливого кондотьера. Желающие попасть в его отряд выстраивались в очередь к вербовочным пунктам всех городов, где останавливался отряд. Вот только принимали в отряд немногих. Не последнюю роль в этом играло то, что командир бережно заботился о своих людях, стараясь, при малейшей возможности, избежать потерь. И люди шли за Мантикорой.

А, между тем, дела Шиповника шли все хуже и хуже. Малые дома постепенно стали отходить от основной ветви, а то и переходить под покровительство других Великих домой. В этом, собственно, не было ничего неожиданного. Малые дома всегда искали собственной выгоды, и откачнуться от падающего, чтобы не быть захваченным его падением — такое поведение не рассматривалось как предательство.

Мантикора же потихоньку наращивал боевую мощь. И однажды Фиолетовая хризантема, перемирие с которой оказалось столь неудачно для Шиповника, наняла Мантикору для разведки в окрестностях одной из периферийных резиденций Дома Шиповника. Разведка была проведена столь успешно, что резиденция оказалась сожжена. Это уже было нечто не вполне обыкновенное. Обычно маги, оборонявшие резиденции Великих домов были столь сильны и обучены, что вполне могли удержать замок против наемного отряда даже в одиночестве. Мага посчитали предателем, и некоторое время искали... но нашли его там, где он и должен был быть: в павшем замке. Мертвым. Вообще-то это было объяснимо: в Альмаргоре (так назывался уничтоженный замок) доживал свои дни один из старейших магов Шиповника. Но вот как о его смерти стало известно Мантикоре — так и не удалось узнать. Хотя дознаватели Шиповника и очень старались. Но... почти все обитатели замка погибли при штурме, так что, если шпион и был — кондотьер, судя по всему, предпочел его убрать.