Вернуть себе клыки (Клыки на погонах-3)

No Владимир Михальчук

ВЕРНУТЬ СЕБЕ КЛЫКИ:

Клыки на погонах-3

(заметки оперативника, книга третья)

"..."ordog" — дьявол, "pokol" — ад, "stregoica" — ведьма,

"vrolok" и "vikoslak" — значение обоих слов одно и то же,

но одно по— словацки, а другое по— сербски,

обозначает что-то среднее между оборотнем и вампиром"

Брем Стокер "Дракула"

"Лучшая книга всегда помещается в одном томе"

Лев Толстой, предисловие к полному собранию сочинений

"Нет, вы сначала преступление совершите,

а уж потом мы вам и наказание придумаем..."

Владимир Михальчук "Интервью подшофе" (неопубликованное)

Пролог

(оперативная)

"Здесь был Эдик из Марселя"

надпись на стене замка Иф, приписывается Эдмону Дантесу

Запыленный светильник едва освещает тесную каморку. Внутреннее убранство комнаты не удивляет жизнерадостностью. Желтые стены, покрытые мелкой изморосью, заплесневелые в углах. Плинтус, когда-то белый, за долгие столетия эксплуатации превратился в коричневую колбасу тошнотворного вида. Стоптанные доски паркета во многих местах прохудились. В полу зияют немалые дыры, и если бы не проржавелые зубья арматуры, торчащие оттуда, я смог бы с легкостью прокопать себе выход в черном песке.

На окнах толстые решетки. Они сияют свежей серебряной краской. Даже не притронуться — серебро обжигает не хуже раскаленного железа. Знают, паршивцы, как бороться с такими, как я.

Вот уже долгое время сижу посреди камеры и созерцаю замызганный нужник. Обычное отверстие в полу. Идеально круглое, грязное, напоминает то место, где в конечном итоге заканчивается жизнь. Эх, полная приключений судьба оперативника скоро подойдет к концу.

Как приятно все начиналось. Какие перспективы рисовала служба в Управлении. Неплохая зарплата, служебный фитильмобиль, дармовой мозгомпьютер, Зерцало Душ. Проторчал себе на этой работе без малого триста лет. И даже подумать не мог, что все закончится подобным образом.

Работа у меня довольно несладка. Была... Я возглавлял ДОЛОГПОРОГ, Департамент по Отлову Лидеров Организованной Геройской Преступности и Отбившихся от Рядовой Общественности Героев. Меня не любили и опасались. Никто не уважает руководителя структуры, цель которой — арест и заключение под стражу настоящих героев, добрых волшебников и прочих спасителей мира. Нет, обычных "добряков" я никогда не сажал за решетку. Только особо отличившиеся, спятившие или чрезмерно загордившиеся герои попадали в мои загребущие лапы. Именно лапы. Я ведь — оборотень-оперативник.

Добрых три сотни лет мне удавалось заниматься оперативно-розыскной деятельностью и спокойно существовать. После работы отдыхал в родном фамильном замке, наслаждался прохладой Черного озера, ходил на всяческие спортивные мероприятия. Особенно люблю Свин-ринг, на котором тузят друг друга монструозные гигаморфоборотни.

Я прошел сквозь огонь, воду, магму, плазму и массу сражений между родным городом Валибуром и объединенной армией сил Хаоса и Дальних Кругов. Каждый раз мне немало везло. Гибли почти все союзники, а вот моя шкура обычно оставалась целой. Я даже начал считать себя неуязвимым дураком. Ведь, как известно, дуракам всегда везет. Но последняя операция обнаружила у меня некоторые остатки мозга. Мало того, что несколько раз за пару дней мне грозила смертельная опасность, но я дважды едва не умер. К тому же самое страшное, что могло случиться со мной в жизни, все же случилось. Меня насильно женили! Фамильный демон им под хвост!

Не могу сказать, что очень расстроился из-за собственной свадьбы. Невеста попалась отменная: красавица, умница и без вредных привычек. В целом, довольно неплохо. Это если не учитывать, что она некромант и в будние дни занимается потрошением всяческих трупов. Меня беспокоило другое — свобода. Как жить, имея в фамильном замке не упоительную тишину, а сварливую бабу, которой не понравился запах янтарного виски, исходящий из моего кителя? Вот как жить, не подскажете?

Женившись, я спас целый мир, а именно Отражение под номером 1114/53 от полного уничтожения. Кроме того познакомился с самым настоящим Творцом, могущественным богом из тех, кто в седые времена создали все миры. В общем, мне удалось исполнить важнейшее задание и я заслуживал на отдых. Но не тут то было.

Как только свыкся с мыслью, что пожизненно пленен свадебными узами, меня тут же похитили из-под венца. Представляете?

Стою себе, с наслаждением взираю на красавицу-невесту. Не могу поверить, что именно она попалась мне в жены. Пускаю слюни и мечтаю, как в скором времени начну с нею делать детей. И тут меня хватают мерзкие руки-крылья орлоборотней из захват-отряда.

Я даже пискнуть не успел, когда меня уже протаскивали сквозь стенки водяной пирамиды. Передо мной появился какой-то толстяк в звании хват-генерала. Он представился новым командующим Военными Силами Валибура, Каркрумом Карловичем Кукурузко. Сохраняя надменное выражение заплывшей трехслойным жиром хари, хват-генерал Кукурузко повторил во всеуслышание, что я — паскудный государственный изменник, предатель родины и прочая, прочая.

Слова о "твари без чести и совести" меня позабавили. Какая может быть совесть у трехсот с чем-то летнего хват-майора с богатым жизненным опытом? А вот "честь мундира", которую, если верить Каркруму, я очернил, меня волновала. Хотя и не слишком, признаться. Убило меня другое. Помимо лишения меня воинского звания, родное государство конфисковало фамильный замок. Все счета оказались замороженными, кабинет опломбированным, а "золотой" депозит в "Лепрекон-банке" вообще бесследно пропал.

Меня встречал почетный эскорт. Целая сотня тяжеловооруженных оборотней из ВнутреннОСТей (Внутренний Отдел Служебных Телохранителей), тех самых, кто сопровождает нашего Мэра, досточтимого Дамнтудэса. За ними пристроились десятки обер и унтер-демонов различных порядков, многочисленные техники Оператория и прочие зеваки. При аресте мне сообщили, что я — враг народа. Потому я не строил иллюзий и понимал, что встречают меня далеко не как героя.

Среди ожидающих моего прибытия виднелся один странный тип. Раньше я никогда его не видел, но мы сразу же встретились взглядами. Единственное, что мне удалось запомнить — глухую злобу, исходящую от него. И блестящий золотистый шлем самстарследа, самого старшего следователя. Принадлежность незнакомца к высшей касте оборотней-ищеек определялась сразу — по густым ветвистым рогам, произраставшим из шлема. Ах да, еще он мог похвастаться жиденькой, на три волоска, козлиной бородкой. Следователь заплел ее в изящную косичку и дважды перевязал через верхнюю пуговицу коричневого кителя. Я еще подумал тогда, что из-за нового веяния столичной моды этому персонажу довольно трудно будет поднимать голову вверх.

— Ты в моих руках, — прошипел самстарслед, когда меня протащили мимо него.

Я уперся ногами в колдетонный пол и остановился прямо напротив "рогатого".

— Так понимаю, вы это вы мне дело шьете? — смог сказать с трудом, поскольку тюремщики пытались меня отволочь.

— Я твой самый страшный кошмар, — сказал он дрожащим голосом, в котором угадывалось слабое блеяние. Все ясно — передо мной козлоборотень высшей касты. Редкостная сволочь, как я подозревал. — И я усажу те-ебя за ре-ешетку так глубоко...

— Отвали, козлиная морда! — бесцеремонно перебил я следователя. Конвоирам удалось повалить меня на пол и в таком положении выволочь из Оператория. А эта сволочь, козлоборотень, воспользовался моментом и отвесил мне подзатыльник.

Толпа "встречающих" благосклонно засвистела и разразилась аплодисментами. Вот что такое всенародная любовь!

Дальнейший путь я проделал в лежащем положении. Это меня устраивало, поскольку ноги предательски дрожали. В тот момент было трудно поверить: я, законопослушный гражданин Валибура, защитник спокойного сна мирных жителей... И вдруг самый распоследний государственный преступник.

Сейчас я сижу на тонком, не плотнее обыкновенного одеяла, матрасе. Прислонился затылком к колдетонной спинке кровати, медленно постукиваю головой о твердый камень. Мысленно возмущаюсь и пытаюсь проанализировать ситуацию.

Меньше недели назад меня вызвал Вельзевулон Петрович. Хват-генерал Чердеговский — мой непосредственный начальник, а также большой и страшный демон высшего порядка. Настолько большой, что разросся до размеров своей огромной комнаты и самым страшным образом врос в ее стены. Не правда ли, бедняга? Даже в туалет нормально не сходить. Приходится пользоваться магией перемещения. Впрочем, история не о нем.

Вызвал меня Чердеговский и приказал отправиться в мир под номером 1114/53. Там, оказывается, активировалась страшная магия Творцов. Настолько могучая, что без труда разрушит гравитационные взаимодействия между космическими телами и бросит несчастную планету на местное солнце. Я, конечно же, поинтересовался: а почему это мне поручают подобное задание? Ведь моя юрисдикция — поимка психованных героев. Про чем тут спасение миров?

На столь закономерный вопрос Вельзевулон Петрович ответил, что больше послать некого. Мои мечтания о том, якобы я, Андреиласкасс харр Зубарев, — неоценимый сотрудник, с визгом обрушились в бездну разочарований.

В общем, отправился я в тот мир. Вместе со мной транслировались твое моих подчиненных: хват-лейтенант Клинна — моя заместительница, хват-рядовые Трешка и Наследиев. В момент отправки что-то случилось. Водяная пирамида забросила нас не в запланированный мир, а в Зеркальный Коридор Отражений. Там мы повстречали враждебно настроенных типов, облаченных в кожаные мундиры и в огнестрельными трубками в руках. Не вступая в разговоры, хват-рядовой Наследиев атаковал незнакомцев и порубил их в кровавое месиво. Затем расплывчато объяснил, что перед нами — страшные люди, поставившие целью захват всех измерений.

Не слишком заморачиваясь происшествием, наш отряд кое-как добрался-таки до мира 1114/53. По прибытию оказалось, что оперативная группа разделилась на две половины. Мы с Наследиевым грохнулись в гуще сражения между людьми и лесными зверями. Мне пришлось помогать местному королю Эквитею Второму. Не за просто так помогать, конечно. Чтобы вернуть себе трон и решить проблему погибающего мира, монарх пообещал нам несколько мешков драгоценных камней.

Мы с Наследиевым успешно справились. Отвоевали у мятежников замок короля и освободили из заточения придворного астролога Слимауса. С его помощью нам удалось найти девушку-некроманта, на которой впоследствии меня и женили. Также оказалось, что на магию Творцов повлияли трое человек: сам Эквитей, его дочь Мэлами и злобная королева Хатли. Король был в наших руках, дело оставалось за малым. Сплотившись в небольшой отряд, мы отправились на поиски двух недостающих звеньев: королевы-ведьмы и ее дочери.

Трешке и хват-младлейтенанту "повезло" не меньше. Они оказались в руках свирепых варваров, подчинявшихся безумной ведьме Хатли. Клинну тяжело ранили и мне пришлось отправить ее обратно в Валибур в сопровождении рядового Наследиева.

Толстяк Трешка оказался под влиянием чар Хатланиэллы, как по-настоящему звали леди Хатли. Воспользовавшись фанатизмом хват-рядового, королева закружила ему голову. Толстяк уверовал, что принесет миру 1114/53 просветление и новую веру в Священное Расписание. Он согласился на союз с колдуньей и, будучи гигаморфоборотнем, превратился в дракона. Благодаря Трешке ведьма планировала убить свою мать — Бабу Яругу. Ну и захватить материк для темных делишек в придачу.

Мой отряд не позволил Хатланиэлле сделать ничего дурного. Ну, это если не считать дурным убийство целого города симиминийцев и превращение варваров в самых настоящих колдовских хомункулюсов. Армия воскрешенных любовников леди Хатли, в союзе с идиотом Трешкой и магическим Кругом Сильных, двинулась войной на Преогар.

Мы тем временем воскресили некоего Тугия, ставшего причиной активации заклинания Творцов. И все из-за его дурацкой мечты о женитьбе. В деталях описывать не буду. Скажу только, что мы нашли Тугию пару — воскрешенную Проводницу, духа болот. И кроме того подарили сердце искалеченному богу-дракону, одному из Творцов.

Нам удалось исправить ошибку в Книге Заклинаний. Но конец света так и не отдалился. Чтобы колдовство Творцов испарилось, какому-нибудь принцу надлежало освободить принцессу из лап дракона. И, ясное дело, жениться на ней.

В какой-то момент мы узнали, что Мэлами — не родная дочь Эквитея Второго. А вот Харишша, девушка-некромант, к которой на этот момент я испытывал глубокую нежность, оказалась самой настоящей принцессой. Кроме того я совершенно случайным образом спас ее из лап огнедышащей рептилии. К моему громадному сожалению, чтобы спасти от гибели целый мир, мне пришлось жениться на Харишше. Ну, вы сами подумайте, какая досада! Мало того, что спас полудиких смертных от неминуемой аннигиляции, так еще и женись. Где справедливость?

Финалом моего задания стала эпохальная битва между нашим отрядом, в союзе с покойными рыцарями Гуги Одноглазого, тысячей убитого Кутлу-Катла и лесными зверями, против мертвых симиминийцев. В честном бою мне удалось победить королеву Хатли. Войска же союзников сделали малость — разбили хомункулюсов и дружно прикопали их на склоне ближайшей горы.

А дальше прогремела свадьба. И все, меня схватили...

Оказалось, что встреченные мною "кожаные незнакомцы" каким-то образом пробрались в Валибур. И что бы вы подумали? Фриссы (именно так назывались эти воины) попытались захватить наш город.

Кое-как отбившись от нападения, горожане совершенно несправедливо рассудили, что всему виной — моя персона. А кого же еще можно крайним выдвинуть?

Только руководитель непопулярного Департамента, да еще и не харизматическая личность, заслуживает стать мальчиком для битья. И все потому, что по странной случайности это я оказался в Зеркальном Коридоре и встретился с фриссами.

— Я не виноват! — ору изо всех сил и стучу кулаком по стене. — Я не был в сговоре с проклятыми захватчиками.

Храп в соседней камере обрывается. Кто-то ворчит и приглушенно ругается.

— Закрой пасть, недоумок!

Это выводит меня из себя. Я с удвоенной силой грохаю в стену. И сообщаю соседу некоторые подробности из его интимной жизни.

— ... а потом позади появился громадный бегемот, и... — обрываю тираду, поскольку замечаю за окном здоровенный глаз ярко-желтого оттенка.

Почти впритык с решеткой в металлическую раму протискивается гигантское око. Лилово-желтое, с размытым зрачком иссиня-черного цвета. Таким же вертикальным, как у меня.

Сначала мне кажется, что это одна из лун. Но сразу же отбрасываю такую версию. Не может наш спутник настолько приблизиться к земле. Если это произойдет, все наше государство, включая свободное Княжество Хаоса и даже Дальние Круги, исчезнет псоборотню под хвост.

Второй вариант более правдоподобный. Небось, кто-то из птицоборотней решил посмотреть на заключенного "врага народа". Возможно, передо мной какой-нибудь зубатый журналюга, не страшащийся ни застенков, ни смертоносной магии, окружающей тюрьму предварительного заключения.

Нет, журналист тоже не пойдет. Хоть наши папарацци и хитры на всяческие выходки, но прорваться сквозь чародейский заслон им не под силу. Тюрьму заколдовали еще наши предки. А, как известно, сильнее магии, чем у наших отцов и дедов, во всех измерениях не найти. Стало быть, либо передо мной галлюцинация, либо какой-то демон высшего порядка. Впрочем, у демонов не бывает вертикальных зрачков. Они у них либо крестообразные, либо в виде звезд со множеством лучей.

— Ты долш-ш-шен бе-ш-ш-шать, — доносится со стороны окна.

— Чего? — шипящий голос едва слышен, потому решаюсь переспросить.

— Беш-ш-шать! — требовательно повторяет око.

Глаз настолько большой и так сильно прижимается к решетке, что серебристый металл протестующе поскрипывает. Сыпется колдетонная известь, один из прутьев лопается со звуком резко распрямленной пружины.

— Куда? — с видом тихого олигофрена спрашиваю я.

— Куда-а-а... нибудь!

— Спасибо за совет, но мне и здесь пока неплохо.

— Бех-х-хи отс-с-сюда! — говорит мне око. Зрачок медленно расширяется, а затем сужается обратно.

Чувствую себя, точно насекомое на булавке, которого рассматривают через увеличительное стекло.

— Я уже думал об этом, — доверительно сообщаю желтоглазому пришельцу. Интересно, у него всего лишь один глаз? Или два? Или он вообще состоит целиком из этого ока? — Но пока что выхода нет. Даже если отключу охрану, дальше забора не убежать. Там такая магия, что даже пси-муха не пролетит. Сжигает на месте.

— Пробуй-й-й...

— Спасибо за совет, — дарю пришельцу очаровательнейшую улыбку из своей коллекции. — А, может, еще и помощь какую-нибудь предложите?

— Позш-ш-ше!

— Порадовали, — поднимаюсь на ноги и манерно раскланиваюсь. — Когда же это "позже" наступит?

— Вс-с-сему с-с-свое время-а-а!

— Вот тогда бы и приходил! — мне становится не по себе от странного голоса. Потому скрещиваю руки на груди и демонстративно отворачиваюсь от окна. — Придешь, когда "позже" наступит.

— Эй, дурень! — гремит со стороны дверей. Открывается узенькое окошко и за ним появляется раскрасневшаяся рожа охранника. — Ты с кем тут разговариваешь? Соседи жалуются!

Я показываю тюремщику сложнейший оскорбительный жест и изо всех сил грохаю ногой в стену.

— Ну чего ты опять?! — жалуются из соседней камеры.

— Стукач позорный! — ору ему в ответ. — Перед охраной выслуживаешься?

Сосед молчит и не подает даже звука.

— Чего заключенным спать не даешь? Серебряной дубинкой захотел? — кричит охранник. — Сейчас я к тебе доберусь.

— Иди ты в... — красочно объясняю направление и словесно обрисовываю затейливую карту культпохода для всех работников тюрьмы предварительного заключения. — А по прибытию чтобы отчитался своему начальству. Оно уже ждет тебя там!

— Ну все! — свирепеет тюремщик. — Сейчас ты у меня...

— Стой! — гневный окрик останавливает служивого от необдуманных действий. Жаль, а мне так хотелось проломать кому-нибудь черепушку и прогуляться по коридорам. Там, глядишь, и нашел бы какую-нибудь лазейку в охране тюрьмы. Или "желтоглазый друг" помог бы, возможно.

Поворачиваю голову к окну и вижу только располосованный решетками кусочек лилового неба. Ни тучки, лишь слабая змейка горячего пара. Видимо, струится из магенераторов, питающих тюрьму магелектричеством. Одиноко мерцает какая-то звезда. Точно не разобрать, что за небесное тело — остальную карту ночного неба закрывают толстые стены.

"Интересно, это на самом деле произошло? — думаю и почесываю небритый подбородок. — Или все же привиделось?"

— По-моему ты без разрешения собирался открыть камеру государственного преступника, — доносится из-за двери. Голосок у новоприбывшего тоненький, словно у полевой мыши. Не удивлюсь, если начальник пришел. В наших тюрьмах почему-то все начальники — мелкие скользкие типы с воровато бегающими глазенками. В других мирах, возможно, по-другому. — Собирался входить в камеру?!

Я улыбаюсь — приятно, что нерадивого тюремщика отчитывают.

— Нет, господин, — мямлит охранник. — Пытался успокоить скандалиста...

— Кру-угом! — командует пришелец. — Марш на свой пост. И чтобы больше к двери не возвращался!

— Эх, есть! — до меня доносится глухой удар. Это два крепко стиснутых пальца бьются об макушку тюремщика. У нас, в Валибуре, так отдается честь. — Есть, не возвращаться к двери государственного преступника!

Отдаляются шаркающие шаги. Некоторое время размышляю над тем, почему тюремные работники ходят столько нарочито громко? Видимо, опасаются застать кого-нибудь врасплох. Например, копают узники подземный ход. Спокойно так, никого не трогают, без лишних звуков. И тут внезапно подкрадывается подлый тюремщик. Заключенные пугаются, хватаются за сердца. И все, несколько бедных узников скончалось от инфаркта. Какая нелепая смерть! А потом начальнику каталажки сверху выпишут сварливую петицию и снимут премию. Так что лучше издалека сообщать о своих передвижениях.

Дверь истошно завывает и поворачивается на ржавых петлях. В камеру заходит низенький типчик, одетый в коричневую форму и лакированные коричневые же сапоги. На голове у него нахлобучена немалых размеров служебная шапка с короткими оленьими рожками. Это означает, что меня порадовал визитом самласлед, самый младший следователь.

В руках у ночного гостя маленький раздвижной стул. Под левой подмышкой у него толстая папка, из которой выглядывает немалый ворох разноцветных бумаг.

Я выжидаю, безразлично рассматривая пятна на потолке. Их ровно сорок три больших и где-то сотни четыре маленьких. Не поленился подсчитать за долгое время пребывания в здешних пенатах. А что еще делать со скуки?

Следователь раскладывает стул, манерно усаживает на него свои угловатые мощи. Отточенным жестом бросает папку на колени, барабанит по ней пальцами обеих рук. Ногти у него ухоженные, начищенные до блеска. Несомненно молодой франт из когорты золотой молодежи. Наверное, числится сынком какого-нибудь хват-генерала полиции. А сюда попал, чтобы отслужить несколько лет в приближенной к оперативникам обстановке. Его ожидает светлое будущее и погоны хват-полковника лет через двадцать. Ненавижу таких красавчиков. Им не надо ни мозгов, ни талантов, чтобы добиться чего-нибудь. Мне же невысокое звание хват-майора пришлось зарабатывать потом и кровью.

— Почему вы находитесь на полу, а не на кровати? — спрашивает юнец.

— Возможно, потому что на дубовом паркете намного теплее, чем на колдетонном топчане? — наивно предполагаю я.

— Логично, — он кивает головой.

Эх ты, сопляк. На вид не старше девяносто пяти годов. Будет сейчас играть со мной в доброго следователя. Предлагать сигарету, спрашивать, как меня кормят, еще чего-нибудь. А потом, взамен на чистосердечное признание, горячо уверит меня в том, что будет всеми силами стараться, чтобы срок мой был очень мягким. Если вообще не наврет об условном освобождении. Уж я-то знаю подобные трюки. Поди, не первую сотню лет занимаюсь оперативно-розыскной деятельностью. Что ж, поиграем с тобой немного. До тех пор, пока руководство не догадается отправить ко мне кого-нибудь более умудренного опытом.

Тонкие пальцы раскрывают папку, роются в бумагах. Парень изо всех сил морщит лоб, изображая мыслительный процесс. Выискивает что-то среди документов, долгое время не находит. Либо не подготовился перед выступлением для одного зрителя, то есть меня, либо изображает из себя неумеху. Вот сейчас узнаем, кто ты такой на самом деле, парнишка.

— Кормят вас нормально? — спрашивает он. Как я и предполагал, начинается игра в плохие мышки и добрые кошки.

— А разве государственных преступников должны кормить? — изумляюсь и прикрываю рот ладонями.

— Вас не кормили?! — его удивление совершенно искренне. — Они не могли... Это прямое нарушение всех законов, Конституции, и священного Расписания!

— Нет, к сожалению, мне ничего не предложили, — вздыхаю и развожу руками.

— Сколько вы здесь находитесь? — деловито интересуется следователь.

— Шесть, — киваю в сторону, где моим ногтем на стене нацарапаны шесть параллельных полосок.

— Охрана! — орет парень. — Немедленно принесите еду!

Тюремщик, а он не послушался следователя и подслушивал под дверью, сообщает через приоткрытую заслонку в двери:

— Врет он. Шесть часов назад посадили. Ужин будет через полчаса.

— Вон! — кричит на охранника следователь. — Вон пошел! Я тебе приказал больше никогда не приближаться к этим дверям!

— Есть... — бормочет тюремщик. — Больше не подойду...

Парень красный, как магическая свекла на воздушной грядке. Ему стыдно за такой прокол. Обычный солдат из охраны услышал, как заключенный легко поиздевался над самым младшим следователем. Это означает, что завтра над этим будет потешаться вся тюрьма и Управление Наказаний. А ведь я ничего не сказал. Он мог бы уточнить: "шесть" чего.

Юнец сверлит меня разъяренным взглядом. Похоже, от роли "доброго полицейского" ему пришлось отказаться. Жаль, пропали шансы на дармовую сигарету. С другой стороны, поднялось настроение.

— Меня зовут Сторций Галфович Мамазецкий, — представляется он. — Самый младший следователь Полицейского Отделения при Управлении Наказаний.

— И чего от меня надобно ПОпрУНу? — я сохраняю каменное выражение лица.

Парень медленно, правильно расставляя ударения и останавливаясь после запятых, читает из моего дела.

— Вы Андреиласкасс харр Зубарев, бывший хват-майор, пантероборотень высшей касты, бывший начальник Департамента Отлова Лидеров...

— Нет, — сокрушенно качаю головой. — Я не тот, кого вы назвали. Я — Рабиндранат Теодорович Рузенштарн, пришелец из другой галактики. Прибыл сюда с исследовательской миссией и, не зная ваших законов, угодил в тюрьму из-за маленького недоразумения.

— Что? — кажется, глазенки Сторция сейчас вылезут на лоб. Вон как активно выпирают из глазниц.

— Что слышали. Я тут из-за того, что украл тарелку печеных баарбуусов. А зовут меня Рабиндранат Теодорович Рузенштарн...

— Не может быть! — взвизгивает он и бросается к двери. Начинает молотить по ней кулаками и призывать охрану. — Это ошибка! Выпустите меня, я ошибся дверью!

Спустя две или три минуты к нему доходит смыслу услышанного. Кроме того в "номере" за стеной вовсю надрываю живот.

— Вот умора! — хохочут из соседней камеры. Узник притворялся спящим, а на самом деле прислушивался к нашему разговору. — Рабиндранат, итить тебя через колоду! Аха-ха-ха-ха!

Самый младший следователь резко поворачивается ко мне. Его темно-синие глаза горят праведным гневом. По бледной роже явно читается: "попробуй пошутить надо мной еще раз, и я располосую тебя напополам этим вот самым табельным "Карателем".

УМКар четвертой модели, который болтается на его ремне, довольно угрожающе поблескивает. Эх, жалко, что я разломал свой собственный клинок при неудачной попытке побега из-под венца. Меня тогда поймали в женили-таки на Харишше. Трагизм ситуации усилился гибелью верного оружия.

— Так вы Зубарев? — угрожающе спрашивает следователь.

Я киваю и почесываю небритую щеку. Ногти издают мерзейший звук, проезжая по короткой щетине.

— Зачем тогда усугубляете? — ворчит Мамазецкий. — Не усугубляйте, уважаемый.

Вот оно как теперь! Обращение "уважаемый" у нас, в Валибуре, считается едва ли не оскорблением. Так обращаются к иностранцам и врагам. Добропорядочным гражданам говорят "глубокоуважаемый", и никак иначе!

Подавляю оскорбление в себе и грозно дышу через нос.

— Подпишите вот здесь, — говорит мне следователь. И сует длинный рулон бумаги, шириной с предплечье и толщиной в хороший кулак. Другой рукой предлагает золотистую авторучку с витиеватым тиснением на колпачке.

— Что это?

— О, обычная формальность. Тут говорится, что вы довольны пребыванием в тюрьме, вас кормят, поят и не наносят телесных повреждений.

— Понятно, — делаю вид, что собираюсь тут же подписать. Украдкой поглядываю на него и замечаю, как алчно взблескивают его глаза.

Что же ты мне подсунул, сосунок?

— Не возражаете, если я немного почитаю?

— Что вы, что вы... — с плохо скрытым сожалением бормочет парень.

Раскрываю документ и бегло просматриваю. В самом начале действительно нет ничего интересного. Обычный "Акт приема-передачи тела преступника в распоряжение Управления Наказаний". Мелким шрифтом прописаны мои права и обязанности, всяческие характеристики, медицинские заключения и протоколы судебных заседаний. А вот на третьем витке начинаются "радости". Большими буквами краснеет надпись "Чистосердечное Признание".

"Я Андреиласкасс харр Зубарев, пантероборотень высшей касты, признаю себя виновным во всех нижеперечисленных преступлениях. Также безвозмездно дарую государству все свои движимые и недвижимые владения, имения и ценности. Каюсь и обязуюсь находиться под стражей триста лет без права на апелляцию. Соглашаюсь, что будучи государственным преступником, могу быть подвергнут самому тяжелому изо всех наказаний, а именно — смертной казни через удушение в серебряной камере..."

Двадцать или тридцать витков занимает детальное описание всех моих злодеяний. Кроме того, что я будто бы предал Валибур и помог фриссам проникнуть в город, здесь перечислены и другие веселые моменты. С восторгом отмечаю, что это я четыреста два года назад убил бабушку Мэра Дамнтудеса. Кроме того моя персона замечена во множестве бандитских объединений. Я и магические банки грабил, и продавал оружие в Княжество Хаоса, и экспортировал наркотические апельсины. В общем, на меня повесили едва ли не все тяжелейшие преступления за последние четыре сотни лет. Причем я родился всего лишь триста тридцать два года тому назад.

— Красиво работаете, — вздыхаю и дотрагиваюсь кончиком авторучки к пустой графе. — Придется подписать.

Радость буквально вылезает изо всех щелей следователя. Он уже видит себя хват-генералом полиции, самым известным детективом Валибура.

Парень наклоняется ко мне, во все глаза пялится в мое "чистосердечное" чтиво.

Я пользуюсь моментом и хватаю его за горло. Еще не успев перестать радоваться, самласлед проносится над моей головой. Он ударяется в решетчатое окно и сползает по стене.

Одним прыжком оказываюсь у него на спине. Простенький прием с выкрученным локтем и с замком вокруг ноги приводит парня в чувство.

Сторций воет, как суккуба при случке. Пускает кровавые пузыри из разбитых губ, скребет холеными ногтями по гнилой штукатурке.

— Я тебе покажу, как оперативников дурить! — ору во всю глотку. И резко погружаю авторучку ему в плечо.

Он заходится в истерике, пытается отползти. Но рывок за шевелюру едва не раздирает ему шею. Неужели передо мной обычный смертный? Как он сумел попасть в святая святых оборотней? Впрочем, в последнее время полиция жаловалась на страшную нехватку кадров. Большинство благородных оборотней не желали идти на грязную "ментовскую" работу. Потому начали принимать людей, пришельцев из недоразвитых миров.

— Помоги... — кричит следователь. И добавляет хрипло: — Те-е-е-е...

А я вовсю натираю его рожу о шершавые доски паркета. Немного ослабил захват, чтобы не убить, но малейшее движение может нанести ему серьезные увечья.

— Мне запретили подходить к этой двери! — издалека доносится голос охранника.

— Помогите-е-е-е! — верещит бедняга Сторций.

В коридоре грохочут шаги, дверь лязгает и стремительно открывается. Створка звучно хлопает о стену. Из соседней камеры протестующе вопят о "проклятых тварях, не дающих уснуть честному преступнику".

Захват-отряд крылатых оборотней отрывает меня от жертвы. Следователь валится на пол и долгое время стонет. Моей же персоной вовсю занимаются птицоборотни. Сперва меня радушно пинают, затем массируют печень тяжелыми сапогами. Тюремное танго заканчивается парой зуботычин. После него я дегустирую окровавленные паркетные доски и отмечаю, что на вкус они мало отличаются от моего языка.

— Убе-ерите э-эту падаль, — командует кто-то, — в кабине-ет начальника.

Сквозь алый туман и разноцветные кружки перед глазами мне удается рассмотреть бесформенное пятно в рогатом шлеме самого старшего следователя.

К моему изумлению, из камеры выносят не избитого Сторция, а меня, не менее избитого.

— А сопляк пусть поразмышляе-ет над ошибками, — заключает тот же дрожащий голос. Мой нос улавливает слабый козлиный запах. Не иначе, прикатил тот самый болван из эскорта "встречающих".

Долгое время я проплываю под темными сводами тюремных коридоров. Магические светильники едва мерцают в полутьме. Сейчас заключенным предложат скудный ужин и объявят отбой. Интересно, а что у них в меню?

Издалека приближается яркий свет. Высокий прямоугольник поглощает меня с головой. Морщусь от боли и покалывания в глазах. С трудом привыкаю к столь освещенному месту.

Я нахожусь в просторном кабинете. Стены выкрашены в кричащие тона апельсинового цвета. На окнах решетки, но убранные какими-то ползущими лианами и розовыми цветками. На полу шикарный ковер, кажется, темно-эльфийской работы. Или гноллы вышивали эти орнаменты с урбанистическим пейзажем? Ума не приложу. Искусство всегда считалось одним из самых слабых моих мест.

У стены полукругом расставлены простые деревянные стулья. Напротив монструозный диван черного цвета, весящий, наверное, с тысячу гранков. Между стульями и диваном примостился немалый стол, столь громоздкой и широкий, что на нем спокойно можно усадить дивизию боевых вороноборотней. За столом, заваленным всяческими бумагами, виднеется высокое кресло, Зерцало Душ и безвкусная картина в раме из чистого золота.

Комната несомненно принадлежит начальнику тюрьмы. Большинство таких личностей любят окружать себе циклопическим конструкциями и драгоценными изделиями, лишенными смысла.

Картина на стене должна бы сообщать преступникам о безнадежности их существования. Вон, одних только серых и серо-бурых тонов штук сто. Все это окружено многочисленными кляксами, чернильными разводами и прочей ахинеей. Кажется, художника длительное время тошнило на это полотно. Ума не приложу, как он ухитрился продать свое безумное творение? Страшный, депрессивный пейзаж в стиле постдоунизма. Но есть и небольшая капелька оптимизма. На самой верхушке, на дистанции в ноготь от полотна, виднеется маленькая точка снежно-белого цвета. Это, видимо, означает тюремную жизнь. Черные будни, безысходность и скука. А белая точка — выход из тюрьмы. Мол, если выйдешь, то только вверх — прямым экспрессом на небеса.

Я вздыхаю и облегченно раскидываюсь на ковре. Присесть меня, конечно же, не пригласили.

Мимо топают тяжелые шаги. Скрипит кожаная обивка кресла, громко стучит ящик стола.

— Наде-еньте на не-его че-его-нибудь, — сварливо требует знакомый голос. — Е-еще сбе-ежит.

— От меня не сбежит, — отвечают грозным басом. — Пусть только попробует.

Меня прижимают к полу. На запястьях позванивает металл, что-то больно врезается в кожу.

— Ноги тоже!

Рывок, меня почти приподнимают в воздух. Левая лодыжка вспыхивает пламенем, правая холодеет. С глухим удовольствием ощущаю, что правую ногу не пристегнули как следует. У меня остается немалый шанс.

— А те-еперь посадите!

Меня бесцеремонно бросают на твердый стул.

— Нельзя было на диван? — едва раздвигаю разбитые губы.

— Не-ельзя, — весело отвечает сидящий за столом. — Не-е то еще что-нибудь придумае-ешь.

— Например?

— Убе-ежишь как-нибудь. Кто ж те-ебя знает, опе-еративника замше-елого!

И то верно. Кто же меня знает, кроме меня самого? Я несомненно попытаюсь сбежать. Впрочем, сиди я на диване, шансов на побег оказалось бы меньше. Моя усталая филейная часть просто не пожелала бы расставаться с мягким сидением.

— Ну что, Зубаре-ев, приплыли? — сарказм из собеседника так и прет.

С трудом фокусирую взгляд. Да, избили меня неслабо. Сколько времени прошло, а регенерация еще не успела устранить последствия сотрясения мозга. Незаметно пробую наручники на прочность. Куда там! Разорвать-то их разорву, но какой получится итог?

На меня нацепили браслеты, рассчитанные специально для оборотней. Они изготовлены из обычного магиталла, но с острыми серебряными вставками. Если их разорвать, специальный механизм удлинит серебряные острия. И в лучшем случае они искалечат мне руки. В худшем я сам себе отрублю запястья. Силой их не снять, только отмычкой или какой-нибудь пилой.

— Лично я никуда не плыл, — мне наконец удается рассмотреть оппонента.

Тот самый тип, который попался мне на глаза по прибытию из мира номер 1114/53. Жиденькая козлиная бородка из нескольких волосков, маленькие глазки на худом лице. Узкие скулы, постоянно подрагивающие, словно бы он терзает жвачку. И, конечно же, золоченый шлем с ветвистыми рогами самого старшего следователя.

— Ты зачем державу продал? — он вдруг перестает мекать и злобно перегибается через стол.

Впрочем, чтобы хоть как-нибудь ко мне приблизиться через широкую столешницу, ему придется пешком пройтись с краю на край. Пока он изо всех сил старается посмотреть мне в глаза, я тихонечко удлиняю коготь и царапаю им наручники. Пока что безуспешно.

— Ничего я не продавал, — яро отвечаю и надменно задираю подбородок. — Я исполнял сложнейшее задание, можете спросить моего начальника, хват-генерала Чердеговского.

— Он уже не твой начальник, — хитро сообщает следователь.

— Глубокоуважаемый Гарр, здравствуйте, — открывается дверь и в кабинете появляется адъютант. Это унтер-демон в звании хват-полковника, одетый в серую форму оперативника Двойного Отдела. При виде демона я оживляюсь.

— Что такое? — рявкает следователь. Слова произнесены настолько гадким тоном, будто бы он только что произвел дегустацию ушата помоев. — Вы мешаете следованию, хват-полковник.

— Вам срочное письмо от хват-генерала Чердеговского, — на красной рожице унтер-демона приклеилась дежурная улыбка.

— Почему не магической депешей по мозгомпьютеру? — негодует Гарр.

— Он у вас отключен, видимо, — предполагает адъютант. — Потому Вельзевулон Петрович отправил меня лично.

— Что у вас? — голос самого старшего следователя очень сух. Можно подумать, что он сожрал ведро песка.

— Письмо касается вот этого... — хват-полковник делает паузу. — Заключенного.

— Давайте сюда, — господин Гарр требовательно протягивает руку.

— У меня устное сообщение, — улыбка по-прежнему не сползает с лица унтер-демона, потому говорит он сквозь зубы.

— Подождите в коридоре! — рявкает следователь.

— У меня срочное дело! — возражает адъютант.

— А у меня допрос!

— Это невероятно важно!

— Охрана, выведите хват-полковника из кабинета. Пусть дожидается своей очереди. — И сами пшли вон!

Не обращая внимания на протестующие вопли демона, охранники выволакивают его в коридор. Дверь закрывается и крики затихают. В кабинете отличная звукоизоляция.

Скрипит обивка кресла, Гарр поднимается и подходит к окну. Некоторое время он смотрит на улицу и проводит пальцем по украшенным цветами решеткам.

— Вот идиот, — бормочет он, — этот начальник тюрьмы. Зачем ему декоративные решетки? Чтобы цветочки росли? Дурак! А если сбежит кто-то?

Во мне разгорается слабый огонек надежды. Когда я почувствовал плохо защелкнутые кандалы на лодыжке, это была всего лишь искорка. Но сообщение про декоративные решетки превратило ее в бурлящее пламя. Едкая темнота безнадеги отступила, поддавшись яростному напору оптимизма.

Окрыленный приятными вестями, я как-то ухитрился-таки всунуть удлиненный коготь в замок наручников. Что-то тихонечко тренькнуло, распрямилась пружина, и запястья оказались на свободе. К моей великой радости следователь этого не услышал.

Господин Гарр поворачивается ко мне, и рога на его шлеме поблескивают. Каждый отросток таких рогов присваивается полицейскому за удачно раскрытое преступление. Иначе говоря, пришил кому-нибудь повинную — получишь добавку к рогам. За "глухаря", то есть мертвое дело, кусочек спиливают. Вот такие у нас полицейские. Чтобы лишний раз получить прибавку, к чему только не прибегают. И, конечно же, очень боятся схватить по этим самым рогам.

— Знаешь, — вдруг фамильярно обращается ко мне следователь. — А я ведь знаю, что ты не предавал Валибур.

— Как интересно, — изображаю заинтересованность во взгляде. — Это что-нибудь изменит?

— Нет конечно, — его козлиная улыбка настолько широка, что за зубами можно разглядеть гниловатые гланды. — Больше того, должен тебе сообщить, что это я сфабриковал на тебя все улики.

Скриплю зубами и радостно потираю руки за спиной. Пусть только подойдет, жеребчик. Чтобы хватило одного прыжка. Единым махом оторву рогатую голову и прыгну через окно. А там уже буду надеяться на удачу дурака и на иллюзорную помощь от желтоглазой галлюцинации. Как мне удастся преодолеть магический купол тюрьмы, не представляю. Но, может, потому и хранит меня судьба?

Гарр приближается ко мне и с явным удовольствием пинает меня в подбородок. Откидываюсь назад и резко высвобождаю правую ногу. Невероятно! Замок правой секции на кандалах действительно расходится. Теперь пусть еще разок попробует меня ударить.

Но следователь словно чувствует что-то. Он отодвигается и усаживается на диване напротив.

— Ты знаешь мою жену?

— Не имел чести. И ее, видимо, не имел...

— Попридержи язык за клыками, тварь! — рычит козлоборотень. — Тебе известна сиятельная госпожа Гарр Измаэлитантолинатл Игоревна?

— Вот оно как! — изображаю прелестную улыбку. Это довольно трудный процесс — губы разбиты и очень напухли. — Знаю, конечно же знаю.

— В деталях! — хрипит он. Следователь выглядит так, точно сейчас задохнется. Поправляет тугой узелок форменного галстука и расстегивает китель. В комнате довольно прохладно, потому делаю вывод, что его в любую минуту хватит удар. — И попробуй только попытаться убежать! Я вижу, что ты освободил ногу!

Он вытаскивает "Каратель" из магигнитных ножен и приставляет рукоятью к плечу. На меня угрожающе смотрит раскаленный кончик трезубца. Оружие готово к стрельбе.

Вот это незадача! Слишком рано я занялся ногами. Теперь не представляю, каким образом убегать...

Чтобы хоть как-то улучшить свою ситуацию, начинаю рассказывать.

— Ну, мы познакомились с ней в Оператории...

— Когда?! — лицо козлоборотня алеет, как ангельский мак. Подозреваю, он очень любит свою жену. И невероятно ревнует. На этом, полагаю, можно сыграть.

— Лет двести назад, — задумчиво изрекаю и замечаю, что кончик "Карателя" подрагивает в его руках. — Она тогда была совсем еще девочкой. Такой свежей, с большими...

— Довольно! — он уже не хрипит, а тяжело заглатывает воздух.

— ... перспективами, — все же заканчиваю предложение.

— У вас с ней что-то было?!

— О, да! — вскрикиваю и вижу, что щеки козлоборотня наливаются сочным оттенком переспелого баклажана. — Мы крепко повздорили на прошлой неделе.

— О чем?!

— Я бросил на Девятый Круг одну из сводных сестер Измаэли, некую Дашаушелию...

— Врешь! Ты ведь спал с ней?

— Нет, с Дашей не спал, — строю из себя смирного идиота.

— С Измаэлью ты тра... кх... спал? — его глаза почти вылезли из орбит. Над рогатым шлемом поднимается пар, руки дрожат, "Каратель" гуляет во все стороны и чаще смотрит не на меня, а в потолок.

Раз уж это он сфабриковал против меня улики, решаю его добить.

— О, не раз, и не сотню. Едва ли не каждую неделю кувыркаемся от трех часов второутрия до шести первовечерника. Более страстной женщины мне еще не доводилось видеть. Что сказать — суккуба, у них это в крови. А как она вытворяет...

Последние слова уходят в никуда. Следователь сдавленно хрипит, что-то взвизгивает и валится с дивана. Бесхозный "Каратель" с грохотом катится по ковру.

Я бросаюсь к оружию, хватаюсь за влажную от козлиного пота рукоять. Стремлюсь к окну.

Дверь кабинета медленно открывается. Встревоженные шумом охранники вваливаются на ковер. На несколько мгновений они образуют свалку — каждый пытается добраться до меня первым. За их головами маячит, то появляется, то исчезает, макушка унтер-демона. Видимо, адъютант Чердеговского подпрыгивает в надежде хоть что-нибудь рассмотреть.

— Стой, придурок! — рычит унтер-демон. — Стой, идиот! Послушай меня!

Не собираюсь поддаваться всяческим хитростям. Успеваю показать адъютанту и тюремщикам изящный, но совершенно пошлый жест.

Перескакиваю через скорченное тело следователя и от всей души вскакиваю подонку на горло и грудь. Он кашляет кровавой пеной и бьется в конвульсиях.

Надеюсь, я продавил ему кадык.

Пользуясь телом Гарра, словно батутом, сильно отталкиваюсь и прыгаю в окно.

Решетки оказываются действительно декоративными, из тонких деревянных прутиков. Разлетается хлипкая магия, заменяющая стекло, трещат "решетки". Проламываюсь сквозь заросли цветочков и лечу в темноту.

Земля довольно далеко, к тому же заполненный водой канал, до которого я пытался допрыгнуть, находится в нескольких шагах. Я же стремительно падаю на колдетонный периметр тюрьмы, окруженный высокой стеной.

Ударяюсь обеими ногами в узенький бортик. Хвала всем богам, что он оказался так близко! Изо всех сил отталкиваюсь и перелетаю через стену. Колени пронзает страшная боль, трещат штанины тюремной робы, слетают картонные тапочки. Мое тело терзает колючая проволока, покрытая серебром. Брызжет кровь, я ору от боли.

Но все же ударяюсь плечом о что-то твердое и с головой погружаюсь в вонючую воду. Вокруг с шипением проносятся магиталлические диски "Карателей". Издалека слышны пронзительные крики. Сильный бас перекрывает все звуки.

— Вернись, идиот! Тебя оправда...

Больше ничего не слышу. Ушибленный от встречи со стеной, обильно истекая кровью, погружаюсь все глубже.

Перед глазами вспыхивает округлый тоннель, сияющий ослепительно-золотистым светом.

(объяснительная)

"Если выпить нечего — собирайте бутылки",

методическое пособие "Побирушки для чайников"

22:49 Второвечерника

Четвертая луна, Золотая Амальгама, неспешно перебиралась через разноцветное кольцо метеоров. Угольно-черный небосвод окрасился в зеленоватые тона. Далекие звезды печально замерцали, укутываясь в тонкую пелену сиреневого тумана. Третий спутник Большого Мира, Медная Амальгама, спрятался за большим скоплением астероидов. Ночь опустилась пониже, как только исчезли зеркальные лучи, испускаемые медной луной.

— Какой странный мир? — мужским голосом пробормотала одна из стен большого кирпичного особняка. — Настоящая Преисподняя...

Говорила, конечно же, не стена. Если пристально присмотреться, можно различить бесформенное пятно около широкого окна-панно.

— Может, зря я послушался бога? — размышлял человек. — И какой толк сорокалетнему мужику идти в герои? Через двадцать лет пошел бы на пенсию, в огородике ковырялся бы, дачку, опять же, отстроил...

Убийца притаился на подоконнике. Черная перчатка, практически незаметная в темно-фиолетовых тонах позднего второго вечера, крепко ухватилась за неплотно прикрытую ставню. Вторая рука злоумышленника прижимала к груди длинный сверток.

— Тяжело, — пробормотал убийца, ерзая и поудобнее устраиваясь на узком каменном выступе. — Надо было помощников взять.

Разумная мысль, но совершенно нереальная. Он чужой в этом мире, полном страшнейших демонов и злобных оборотней. Тут никто не поможет, сколько не проси. Откуда взять помощника?

Убийца вздохнул и почесался головой о шершавые кирпичи. Как свербит затылок! Неужели поймал вшей или блох от местных жителей? Проклятые грязные нелюди, прямо средневековье.

Еще неделю назад он и поверить не мог, что согласится на такое. Обычный слесарь второго разряда, Иштван Игнатович Мозговой. Холост, без детей, в партийной деятельности не замечен; всю жизнь проработал на сталелитейном комбинате "Свари-ка и слей-ка", есть несколько замечаний за выпивку и хулиганство; парень недюжинной силы и такой же нехватки интеллекта. В общем, пьянчуга, без особых жизненных достижений, любитель подраться и ярый националист своей страны. Идеальный прототип героя, способного прославиться в веках.

Все началось настолько сумбурно, что другой испугался бы. Но только не бравый слесарь, возвращающийся после работы. Смена закончилась давно, часа четыре назад, но мужчина не спешил идти в холодную холостяцкую берлогу. Дома ждал беспорядок, немытая посуда, покрытый пылью телевизор и пустой холодильник с одинокой баночкой пива на верхушке.

— Что мне домой? Заш-шем? — бубнил под нос будущий герой, еще не догадываясь о великом предназначении, грозившем в ближайшее время обрушиться на его бедную голову.

— Пора тебе, пор-ра, — подобным же голосом, как у Мозгового, ответил Женя-сварщик. — Деньги конч... кончились деньги, потому домой. Давай, Иштв... шытывы... Ваня, короче... Иди домой.

— Не-е... — замотал головой "Шытывы" Игнатович. — На хату не пойду, мне газ отключили!

— Тебе? — ужаснулся Женя. — У тебя ж зарплата, поди, втрое больше моей. И детей нету.

Иштван неопределенно пожал плечами, приглядываясь к далекому огоньку ночного ларька.

— Ну как же так? Ик... — снова поинтересовался сварщик. — У тебя же зарплата в три раза больше моей!

— Зато я пью раз в десять больше твоего, — прорек Мозговой.

Женька-сварщик вздохнул. Он тоже рад бы пьянствовать в гораздо больших объемах, да жена не дает.

— Давай еще по пивусику? — предложил Иштван.

Не дожидаясь ответа, слесарь прихватил слабо упирающегося Женю за локоть и потащил вперед.

Оба работника сталелитейного комбината были настолько пьяны, что даже не обращали внимания на окружающий мир. Прищуренными глазами из-под низко нахлобученных ушанок они взирали на янтарную вывеску "Пиво, раки, пицца".

На улице вальяжно разлегся декабрь. Он потрескивал немалым морозом, превращал мелкие лужи в хрустящее стекло, рисовал на окнах витиеватые узоры полупрозрачным бисером. Холодный месяц с интересом посматривал на двух прохожих. Эти двое, закутанные в черные ватники и массивные резиновые сапоги на меховой подкладке, резко выделялись темными пятнами на серебристо-белом одеянии улиц. Тонкий снег протестующе поскрипывал под тяжелыми подошвами, из-под высоко поднятых воротников валил пропитанный алкоголем пар. Он обволакивал ушанки рабочих, на фоне освещенного ларька окрашивался в желтоватый оттенок.

— Сп... — буркнул Иштван. — Споем, р-р... родная?

— Сам ты родная! — обиделся Женька. — Не буду пивом догоняться уже. Не то потом хлопот не оберешься.

— Я ставлю! — возразил Мозговой, хватая сварщика за хрустящий ворот потрепанного ватника.

Вокруг бушевала метель. Разлапистые снежинки, сраженные пьяным дыханием слесаря, тяжело опускались на шапку и плечи. За несколько секунд, пока друзья стояли без движения, их на добрых полпальца привалило снегом. Лютующий ветер вырвался из-за угла, зашелестел сугробами. Взъерошил чахлую крону поникшей березки, ударился о стену соседнего дома. Холодный воздух пробежался по стене пятиэтажного строения, загрохотал металлопластиковыми панелями балконов, застучал приоткрытой форточкой.

— Не-не, — ответил Женька. — Там жена сегодня...

— Чего? Пивка не хочешь выпить за компанию? — разволновался Иштван. А дальше произнес коронную фразу профессиональных холостяков. — Что там жена, если друг у плеча?

— У Маринки сегодня голова не болит... — пробубнил сварщик. — В день зарплаты никогда не болит...

— Но я ведь ставлю, — разочарованным тоном, но пока не сдаваясь, произнес Мозговой. — Неужели друга на бабью кровать променяешь?

— Знаю эти "ставлю". После третьего пузыря начнутся вопли "а теперь с тебя бутылка".

— Ладно, иди, — позволил слесарь, не вступая в дебаты.

Женька свою программу минимум для Иштвана проделал. А именно — довел изнывающего от жажды товарища до заветного ларька. Сам Иштван Игнатович не дошел бы — брякнулся бы в снег по обычаю. И спал до утра, пока не приехал бы милицейский воронок, или скорая помощь, что вероятнее. Вот около "Пиво, раки, пицца" можно во-первых еще слегка испить "бодрящего", а во-вторых — падай до не хочу. Если уснешь за столиком, то какой-то добрый человек сам вызовет милицию. Или Людка-продавщица смилостивится, как иной раз случалось, и приютит бедного пьянчугу у себя в подсобке. А там и усладой можно заняться...

Мозговой замечтался, преданно уставившись на сияющее окошко ларька, и даже не заметил, как сварщик канул во тьму.

— Иди-иди, дружок, — скорее себе, чем Женьке, сообщил Иштван. — А у нас тут пиво!

Будущий герой по-прежнему не догадывался, что эта ночь окажется последней в его безрадостной жизни. Приключения уже приближались, неслись к Мозговому, подрагивая в предвкушении. А слесарь второго разряда тем временем высморкался в рукавицу и сделал шаг вперед.

— Чего тебе? — неприветливо буркнула Людка, когда перед окошком появилась необъятная грудь в черном ватнике.

Иштван слегка не рассчитал дистанцию и смачно врезался рожей о двойное стекло ночного магазинчика. Ларек покачнулся, затрещали металлические лыжи-подпорки. Продавщица завизжала и едва удержалась на ногах. Только один человек подобным образом "заходил испить пивуськи".

— Ванька! Мать... — заматерилась Людка. — Попробуй еще раз, и до конца жизни будешь без пива.

— Привет! — Мозговой расплылся в широкой улыбке. При "встрече" с ларьком он ударился нижней челюстью о деревянный прилавок-подоконник. Дотронулся языком до ноющих зубов, отметил, что один из резцов слегка пошатывается. Ругнулся.

— Чтоб тебя в бетонную стенку с такими приветами, — уже более спокойно ответила Люда. За долгие пять минут, в течение которых продавщица поносила ночного гостя, словарный запас нецензурных выражений иссяк. Пришлось внимать пожеланиям нежданного клиента. — Чего надобно?

— Пиво есть? — деловито поинтересовался Иштван.

— И водка есть, — кивнула Людка. — Только ты еще с прошлого месяца в блокнотике висишь.

— Не помню...

— Еще бы, — хмыкнула продавщица. — Ты ко мне всегда в таком состоянии приходишь, что даже имя собственное забываешь.

Слесарь второго разряда пристыжено засопел. Но не зря некий бог в скором времени изберет его не должность героя. Потому что совесть и мыслительный процесс, совершенно ненужные для геройской работы, давно атрофировались в черепной коробке Мозгового — под действием многочисленных портеров, "трех семерок", "синеньких" и водок.

— С-с... сколько я должен? — вопросил Иштван, поочередно пожирая глазами то увесистую грудь Людки, то разноцветный дивизион бутылок на витрине.

Продавщица огласила сумму, и Мозговой присвистнул. Получилась почти треть сегодняшней получки.

— Ладно, — вздохнул слесарь. — Держи, кровопивца... И налей для начала бочкового светленького.

Он сгреб с ближайшего столика внушительную снежную насыпь и пристроился на треснутом пластиковом стуле. Спустя несколько минут Иштван по уши погрузился в прохладную пену и осушил предложенную кружку.

— Может водки тебе? — участливо справилась Люда. Она высунулась из окошка и зябко укуталась в толстый воротник шерстяного свитера. — Ума не приложу, как ты можешь пить холодное на таком морозе.

— А я горяч душой, — заявил слесарь. Потому подумал. — Но можно и водки.

Прошло полчаса. У ларька останавливались жаждущие души. Безликие работники и ночные пьянчуги "опятидесятиграмливались" и растворялись в темноте. С севера доносился ритмический грохот сталелитейного комбината, работающего круглые сутки. Где-то вдалеке пролаяла собака, донесся рев милицейской машины.

Иштван счастливо обнял ополовиненную бутылку "Красной столичной". Голова Мозгового, до отказа набитая алкогольными испарениями и мыслительным ступором, опустилась на влажную столешницу.

В ушах заработали тяжелые лопасти, захрипели вертолетные лопасти. Земля приподнялась, затанцевала вокруг вздремнувшего слесаря. Перед глазами замаячили разноцветные пятна взрывов и трассирующих пуль.

Нет, Иштван Игнатович никогда не участвовал в боевых действиях. Он даже не догадывался, что цветастые кляксы, взбухающие перед закрытыми глазами — война между его серыми клеточками мозга и нервными окончаниями против горячих молекул спиртного.

В голове кружились вертолеты, грохотала артиллерия. Слесарь поморщился во сне и скинул руку со стола, заземлился. Кончики пальцев дотронулись до сугроба, матерчатая перчатка мгновенно промокла. Но это помогло: мировое кружение замедлилось, воинственная феерия звуков утихла.

Иштван находился в привычном для себя состоянии. Темное пространство, за колеблющимися стенками которого угадывались то пьяные драки с его участием, то голые телеса продавщицы Людки, то орущий начальник цеха номер 3/6. Маленькая бесформенная комнатка нетрезвого сознания, заполненная ядовитым дымом реальности. А за стенами — размазанные воспоминания и ленивая работа полузадушенного подсознания.

Во сне было хорошо и уютно. Здесь почти не ощущался холод, мороз не хватался за пальцы слесаря колкими ледяными когтями. Тут, в алкогольном бреду, всегда рады видеть усталого работягу. Во сне он самый настоящий герой.

Похрапывая и причмокивая посиневшими от холода губами, Иштван занялся моделированием сознания. Он создал для себя широкую кровать с пружинным матрасом. Накидал поверх нее всяческих простыней и подушек. На самую верхушку положил обнаженную Людку-продавщицу. Женщина держала в руках литровую бутылку водки и, почему-то, сжимала в зубах здоровенный кусок свиного сала.

Не сколько от вида голых телес, сколько от вожделенного сала, слесарь пустил обильные слюни. Выпил, закусил, забрался на постель. Но как только он приступил к более интересному занятию...

Тогда пришел БОГ.

Прямо в центре маленькой комнатки появилось маслянистое пятнышко золотистого цвета. Оно слабо пульсировало, наливалось энергией. И стремительно увеличивалось, разгоняя вонючий туман алкогольных испарений. Не прошло и секунды, как образовалась высокая золотая дверь. Бесшумно приоткрылась створка, комнату залило молочным светом.

На ярко освещенном пороге стоял громадный силуэт. Бог вошел в сознание Иштвана, переступил через трупики убитых мыслительных процессов, обошел завалы грязных мыслей, пинком отбросил несмелый вопрос Мозгового.

— Так-так, — сказал бог. — Эк у тебя тут нагажено.

Слесарь не ответил, лишь поднял голову и посмотрел на пришельца поверх оглушительно стонущей Людки.

— Кто...

— Да мало ли кто, — усмехнулся бог.

Иштван не увидел этой улыбки, только почувствовал — сияющая дверь скрывала внешность, окутывала пришельца в молочно-белые тени.

— Я вот почему пришел, — сказал незнакомец. — На тебя пал Выбор богов.

— А что это? — слесарь вдруг опомнился и заметил, что остался с пришельцем тет-а-тет. Кровать и прочие милые грезы исчезли за темной стеной подсознания.

— О, — бог остановился напротив Мозгового. — Раз в сто лет каждый мир имеет право на приход славного героя. Этому рыцарю надлежит целых десять лет воевать со всякой нечистью, ведьмами там, колдунами всякими...

— А после десяти лет? — почему-то спросил Иштван. Он совершенно не понимал, что происходит, зачем и для чего. Но на то и пьяному море по колено, чтобы во сне заниматься столь глупыми диалогами.

— А потом мы заберем тебя к себе, — темный силуэт незнакомца прорезала ослепительная молния улыбки.

— Куда? — слесарь с интересом рассматривал ночного гостя. Перед ним возвышался исполинский тип неопределенного пола. Судя по грубому голосу — мужчина. Кажется, очень мускулистый, по крайней мере ширина плеч у него примерно в два раза превосходила ширину сталелитейщика.

"Из баскетбольной сборной, — догадался Иштван, даром, что пьяный. — Парни пришли к ларьку и решили поиздеваться над работягой".

Если бы не внушительные параметры комплекции, незнакомец выглядел бы как обычный человек. Вот только циклопическая голова, размерами с несгораемый шкаф, стоящий в кабинете начальника цеха номер 3/6.

"Яйцеголовые баскетболисты! — подумал слесарь. — Я вам сейчас покажу".

С этой мыслью Мозговой поднялся и хорошенько врезал пришельцу.

— В Мир Богов, конечно же, — как ни в чем ни бывало, ответил незнакомец.

Казалось, он даже не заметил увесистого кулака, нацеленного в лоб.

Рука Иштвана со свистом пронеслась по воздуху. Не встретив никакого сопротивления, кулак пролетел сквозь туманный силуэт. Увлекаемый силой инерции, слесарь успел только спросить "в какой такой Мир Богов?" и с размаху упасть лицом вперед. Падение не принесло слесарю никакого ущерба. Что ему сделается, во сне-то?

Бог подал Иштвану Игнатовичу руку, помог подняться. И нравоучительно заявил:

— В общем так. Ты у нас — Избранный. Тебе надлежит очистить весь твой... — незнакомец сделал паузу и посмотрел на какой-то сверкающий прибор на запястье, — ... мир под номером 1157/16 от скверны, злобы и всех прочих сил Зла.

— Да ну? — не поверил пьянчуга. В голос он добавил весь свой запас сарказма, на который только был способен. — Очистить мир, да?

Одновременно слесарь попытался ударить пришельца коленом между ног. И снова удар пропал без каких-либо последствий.

— Именно, — сухо ответил бог. — Тебя избрали, а это значит, что ты должен беспрекословно исполнять все веления Божественного Совета. Десять лет ты будешь слоняться по своему миру: убивать чернокнижников, изгонять бесов, кастрировать похотливых демонов... В общем, полный список развлечений тебе предоставят в ближайшее время.

— А как же цех? — пробормотал Иштван. Он уже отказался от избиения незнакомца. Какой прок размахивать кулаками, если не можешь причинить оппоненту никакого вреда?

— Больше ты там не работаешь.

— Вещи можно забрать?

— Нет, нельзя. С этой самой минуты ты стаешь на Путь Добра, забываешь прошлое и занимаешься охотой на нечисть.

— Ладно, — согласился слесарь. — А что мне за это будет? За целых десять лет работы.

— Надо было какого-нибудь сопляка, лет восемнадцати брать, — про себя прикинул бог. — Этот бы визжал от удовольствия. И на предмет заработной платы не интересовался...

— Так что мне будет? — требовательно спросил Иштван Игнатович, далеко не восемнадцатилетний сопляк, а самый настоящий сорокалетний работяга без высшего образования. Но зато со здравым смыслом.

— Ну, попадешь в Мир Богов, — пожал плечами незнакомец. — Будешь амброзиум жрать, бессмертным станешь.

— По что мне твой амброзиум? — слесарь возмутился так, что даже отошел на шаг от пришельца. — Ты мне денег давай! Чемодан!

— Ладно, — вздохнул бог. — Будет тебе чемодан, меркантильный ты мой.

— Деньги вперед! — нагло заявил Мозговой.

Он мудро рассудил, что ежели это все сон или пьяная галлюцинация, то можно желать чего угодно.

Перед носом Иштвана, прямо в воздухе, материализовался объемный кейс, обитый крокодиловой кожей. Будущий герой ухватился за кейс обеими руками, присел, бросил чемодан на колено. Открыл... И разразился ругательствами.

— Деньги где?

— Как где? — искренне удивился бог. — Ты ведь чемодан просил. Я и подумал, что в вашем мире чемодан — это деньги.

— Не-а, — замотал головой слесарь. Мохнатые крылья ушанки затрепетали в тумане. — Полный чемодан бабок! О...

Кейс изрядно потяжелел. Внутри оказался большой ворох чего-то шевелящегося.

Наклонившись над открытым чемоданом, Иштван с удивлением заметил, что там толпятся миниатюрные бабушки. Все, как одна, похожи на уборщицу Клаву, с которой у слесаря когда-то водились амурные отношения. Бабки задирали головы кверху, тыкали в Мозгового маленькими кукишами и что-то возмущенно вопили.

— Не тех бабок, — возразил Иштван. Он облегченно моргнул и потряс подбородком, когда бабульки исчезли с тихим хлопком. — Нормальных денег.

— Показать можешь? — спросил незнакомец. Его плечи поникли — слесарь понял, что бог слегка обескуражен. — Вон то, у тебя, деньги?

Пришелец указал на пачку скомканных купюр, выбивающуюся из кармана ватника.

— Не-а, — развеял иллюзии Мозговой. — Это рубли, а рубли — это не деньги.

— Каких тебе денег тогда? — бог нетерпеливо посмотрел на странный куполообразный агрегат на левой руке. — Говори скорее! Получишь деньги, затем задание. А мне на службу пора сейчас.

— А какая валюта имеет хождение в Мире Богов? Мне ведь потом в вашем мире жить, правильно? — совершенно трезвым голосом поинтересовался Иштван. Когда начинался разговор на тему финансов, дурь и алкоголь мгновенно выветривались из головы слесаря. Небось, маленький подарок от предка-купца.

— На тебе, прорва ушастая, — в сердцах выкрикнул бог и щелкнул пальцами.

В чемодане загрохотало — он наполнился золотыми монетами.

— Вот это... — успел только вымолвить Мозговой.

— А теперь вали вот по этому адресу! — приказал пришелец. — Убьешь ведьму и нажмешь на это самое...

В ладонь слесаря опустилась большая круглая кнопка. Будущий герой незамедлительно нажал на нее. В глазах потемнело, виски запульсировали.

Незнакомец разочарованно крякнул и, кажется, сплюнул в сердцах.

— И как мне ее убить? — Иштван задал еще один мудрый вопрос. Затем последовал еще один, не менее мудрый. — И зачем ее убивать?

— Затем, — рявкнул бог, — что ты теперь — герой. Вот и занимайся геройскими делами — очищай землю от скверны. И не задавай ненужных вопросов!

— Но чем убивать? Голыми руками?

— Держи, — неопределенно хмыкнул незнакомец.

На пол упал какой-то длинный сверток. Что-то зазвенело, хрустнула бумажная обертка.

— Что это?

Бог захохотал и хлопнул в ладоши. Его тело начало стремительно таять, приближаться к сияющему дверному проему.

— Только руками не прикасайся к бойку... — донеслись до Иштвана последние слова.

Слесарь дернулся и проснулся.

Вокруг бушевала метель, потрескивала неоновая вывеска круглосуточного ларька. Из-за витрины выглядывала порозовевшая мордашка Людки — продавщица тоже не отказывалась согреться горячительным.

— Ты чего там? — спросила Люда, приоткрыв окошко. — Только что спал себе рядом с бутылкой. А сейчас какой-то чемуйдан в руках, и длинная колбаса в газете. Когда в магазин сбегал-то?

— Ничего я не бегал, — угрюмо ответил Иштван.

Он с удивлением пялился на приоткрытую крышку кожаного кейса, лежащую на столе. Оттуда поблескивали золотые кругляши. Рядом с пластиковым креслом, прислонившись к изогнутой ножке, стоял какой-то предмет, бережно замотанный в газетную бумагу.

Слесарь постучал пальцами по предмету. Раздался глухой металлический звон.

"Какое-то оружие, — понял Мозговой. — И что теперь делать?"

Мимо проехала машина, поднялись грязные брызги. Снежное крошево, окатившее слесаря с головы до ног, пробралось за воротник. Это привело будущего героя в чувство.

Чтобы никто не заметил, Иштван захлопнул крышку чемодана. Воровато осмотрелся по сторонам. Поднялся и взвесил божественный подарок на вытянутой руке.

— Тяжелый, зараза.

"Куда же мне золото деть? — размышлял слесарь второго разряда".

В голове еще бурлили пивные ветры. По венам весело бежали электрические разряды употребленной водки. Потому решение не заставило себя ждать.

— Людка, дверь открой, — попросил Мозговой, громыхая кулаком по металлопластиковой конструкции.

— Приставать будешь? — деловито поинтересовалась продавщица.

— Не-а, — замотал головой слесарь. — Кое-что оставлю тебе на хранение.

— Ладно, — не удивление легко согласилась Люда. — Чего там?

Иштван молча сунул ей в руки тяжелый дипломат.

— Ох ты ж, — выдохнула продавщица, не в силах удержать чемодан.

Божественный подарок упал на грязный линолеум ларька. И неожиданно открылся.

Золотые красочным дождем посыпались на ноги визжащей Людки. Ночной магазин наполнился веселым перезвоном и громкими ругательствами слесаря.

— Золото! — механическим голосом констатировала продавщица. — Зо-ло-то...

— Оно самое, — Иштван Игнатович сгреб монеты обратно в чемодан. Захлопнулась крышка, мелодичный звон затих. — До утра посторожи, а?

— Не могу поверить... — глаза Людки настолько вылезли из орбит, что показались нетрезвому слесарю настоящими воздушными шариками. — Ты банк ограбил, дурень?

— Наследство, — пробормотал Иштван. — Неожиданное.

— Да как же?..

— Ты, главное, молчи! — приказал Мозговой. — И засунь его куда-то под прилавок. А я вернусь через несколько часов. И мы в Турцию уедем.

Продавщица засияла божественным светом и стала походить на красавицу из глянцевых журналов.

"И куда девались прыщи? А двойной подбородок? — подумал слесарь. — Такую действительно в Турцию можно отволочь..."

Впрочем, увозить свою ночную пассию он не собирался. В мире есть много разнообразных девиц, кто в состоянии рискнуть и познакомиться с владельцем "золотого" чемодана.

"Вернусь, подарю ей монету, — решил Мозговой. — И сразу на самолет. А деньги на депа... как там его? На депозит поставлю!"

Что думала Люда — неизвестно. Хотя бы потому, что утром Иштван не вернулся. Не вернулся он и через несколько дней. А счастливая продавщица бесследно исчезла из ларька спустя две минуты после ухода щедрого слесаря. Говорили, в Канаде появилась новая миллионерша, большая любительница выпить и поиграть в азартные игры. Через месяц она умерла от передозировки наркотиков, но это совсем другая история.

Обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, Иштван и продавщица оказались по разные стороны двери.

Ощущая, как за спиной лязгнула увесистая щеколда, слесарь вернулся к столику. Он бережно поднял второй подарок и надорвал обертку.

— Ух ты! — восхитился Мозговой.

Под толстым слоем газет нашелся здоровенный разводной ключ. Хромированный металл хищно блеснул под неоновыми огнями. Большой, почти полтора метра длины. И весом в добрые пятнадцать кило.

— Серебром покрыт, или шо? — прикинул Иштван. Он собрался уже дотронуться до "оружия" кончиками пальцев. Но затем вспомнил слова сияющего посетителя.

"Раз нельзя к бойку касаться голыми руками — так не буду, — суммировал слесарь".

— И куда мне сейчас идти? — вслух подумал он.

Бог сказал, что дает ему адрес потенциальной жертвы. Но на столике и в карманах не нашлось ни одного клочка бумаги. А кнопка исчезла после нажатия. Куда же герою двигаться?

Внезапно перед глазами зарябило, словно на экране черно-белого телевизора, когда отсутствует канал. Затем Иштван испуганно вскрикнул и ударил себя по макушке.

Людка, напряженно наблюдавшая за ним из ларька, покрутила пальцем у виска.

— Дурак, ей богу, — сказала она длинному ряду бутылок на витрине. — Чего он там себя лупит?

Слесарь тем временем содрогался от ужаса. Он по-прежнему видел окружающий мир, все краски и оттенки, которые способен различить человеческий взгляд. Но к обзору теперь добавилась странная опция.

Над левым веком, словно на мониторе компьютера, плавно раскрылось полупрозрачное меню апельсинового цвета. Затем оно свернулось и оставило только небольшой мерцающий квадратик.

"Пуск", гласил квадрат.

Иштван вдоволь наморгался и понял, что ни удары, ни лихорадочное трение глаза не помогут. Потому он расслабился и попытался разобраться с неожиданной напастью.

В левом глазу искрилась надпись "Большой Мир офф-лайн. Желаете подключиться к Скандалнету?"

— Да, — пробормотал слесарь, понимая, что больше делать нечего.

Перед зрачком замигала красная точка. Появился голубой шарик, испещренный белыми ниточками широты и долготы. Некоторое время он покружился, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Наконец появилась другая надпись.

"Системная ошибка. Не обнаружен мозгомпьютер".

— Вот и ладушки, — обрадовался слесарь. Его никак не побеспокоил тот факт, что нет какого-то "мозга". — Но что мне делать дальше?

Надпись исчезла, на ее месте появилась другая. Она расплылась на оба глаза.

"Чтобы начать работу, нажмите на "Пуск".

— А как нажать? — задался вопросом Иштван Игнатович. — Глаз выпучить?

Буквы утвердительно замерцали и слегка наклонились вперед.

— Ладно...

Слесарь попытался выпучить левое око. Сперва не получалось — из орбит вылезали оба глаза. Потом эксперимент удался, прозрачное изображение кнопочки "Пуск" увеличилось. Открылось виденное раньше меню. Высветился длинный список каких-то программ с разноцветными значками в заглавиях.

"Если не можете выбрать, воспользуйтесь "Поиском".

— К чертям твой "Поиск"! — ругнулся Иштван. Ему лихорадочно захотелось заехать себе в переносицу. — Дай адрес ведьмы!

Меню пульсировало некоторое время, словно размышляло. Затем перед глазами слесаря пробежали несколько рядов всяческих непонятных буковок и символов.

"Корневой каталог "Задания" — сообщили Мозговому. — "Папка "Первое задание от 33-го дня месяца Трудолюбивого Уха, год 41439 от Пришествия Второго Светила". "Подтверждаете открытие?"

Ничего не понимая, Иштван кивнул. Засевшая где-то среди зрительных нервов программа восприняла кивок как согласие.

Папка "Первое задание..." открылась и на бедолагу-слесаря нагрянула целая буря эмоций.

В пьяном угаре он думал, что увидит просто две строчки с указанием улицы и квартиры. Но познакомился с чем-то совершенно иным.

На Мозгового стремительно летело громадное здание из красного кирпича. Высокие стрельчатые окна с советскими деревянными рамами, ни одного из модных европейских систем ПВХ. Четыре этажа, эркер и несколько мансардных окошек под коричневой крышей. Покосившиеся дымоходы, прохудившаяся водосточная труба. Тяжелая дубовая дверь с выбитыми стеклами, разрисованная корявыми разводами граффити.

Дверь приоткрылась, когда видение приблизилось к Иштвану вплотную. Его потащили по широкой каменной лестнице. Мимо покореженных перил, мимо серых стен, запятнанных желтыми кляксами, мимо подожженного спичками потолка.

На третьем этаже видение остановилось напротив обитой дерматином двери. На раме кто-то приколотил маленькое деревянное распятие. Рядом "какой-то урод", как подумал верующий Иштван, нацарапал матерное слово.

Взгляд зацепился за стеклянную ручку. Она повернулась, дверь заскрипела и подалась вперед. Из-за створки выглянуло сморщенное личико, окруженное толстой бордовой косынкой с несколькими цветочками.

Бледная худая старуха. Нос картошкой, мохнатые седые брови, старческие пятна на щеках и на тыльной стороне ладони, которой бабулька придерживала ветхий шерстяной халат на груди. Совершенно заурядная внешность, каких миллионы в стране.

"Даже и не подумал бы, что передо мной ведьма..."

— Слушаю вас, молодой человек, — сказала старуха, пристально всматриваясь в пришельца. В ее глазах плясали черные огоньки. Очень страшные, огни настоящего Пекла.

Иштван даже дернулся от испуга, хотя и понимал: это просто видение.

Перед его взором появилась надпись красными буквами — подсказка: "Здравствуйте, Марина Анатолиевна. Я к вам с просьбой пришел. Нельзя ли некую девочку приворожить?.."

Бабка по-шпионски зыркнула туда-сюда. Схватила слесаря за руку, рывком затащила в темную квартирку. Запахло древностью, лежалой пылью и какими-то травами.

"Убить во время колдовства!" — появилась надпись.

Внезапно наваждение прошло. Квартира исчезла, Иштван вернулся на заснеженную улицу поблизости ночного магазина. Перед глазами загорелось: "Улица Тянитолкиенутого, дом 6, квартира 11. Рекомендуется поймать такси".

Слесарь получил свое первое задание. Будущий герой глубоко вздохнул, залпом опорожнил стоящую на столике бутылку, выбросил ее в сугроб. Махнул рукой Людке-продавщице и двинулся по направлению к троллейбусной остановке — там постоянно дежурили таксисты.

Спустя полчаса он уже подъезжал к окраине города. Отвалил таксисту почти весь остаток заработной платы, сплюнул ему вслед.

— Гарсон проклятый! — погрозил кулаком в сторону отъезжающего "Москвича" голубого цвета. — Втридорога содрал...

По колено проваливаясь в снег, Иштван подошел к небольшому крыльцу. Приоткрытая дверь похлопывала на ветру, внутрь подъезда нанесло немалый сугроб. Со стороны лестничной площадки доносилось ритмичное постукивание. Словно кто-то грохочет в крышку гроба. Скорее всего, хлопала незакрытая форточке где-нибудь между пролетами.

Дом был старинным, от него веяло потусторонним ужасом и смертью.

Слесарь поежился и трижды сплюнул через плечо.

— Коли бы не спиртное, ноги его здесь не...

Дверь распахнулась со стоном смертельно раненого лося. Ветер бросил в лицо охапку мокрого снега. Иштвана приглашали войти. Некоторое время помявшись, он все же решился.

Герой схватился поудобнее за дарственный разводной ключ и шагнул в подъезд.

Дом оказался настолько старым, что не мог похвастаться даже простеньким лифтом. Да и к чему лифт в четырехэтажном строении? Строителям не пристало зря использовать деньги из сметы. Обошлись удобной широкой лестницей и резными дубовыми перилами.

На первом этаже, между первой ступенькой и несколькими квартирами, красовалось огромное пятно. Оно противно воняло чем-то кислым.

Иштван поморщился и уткнулся носом в край воротника.

— Могли бы замок на двери установить, — приглушенно посетовал он на домовладельцев. — А то ходят тут всякие...

Лестница подняла его на третий этаж. Палец самовольно коснулся маленькой круглой кнопочки пепельного цвета в черной пластиковой окантовке. Где-то в глубине квартиры защебетал электронный соловей.

"Ишь ты, — про себя ухмыльнулся слесарь. — Хоть ведьма, а живет в ногу со временем".

Старуха открыла дверь, и все случилось так, как привиделось Иштвану ранее.

Герой оказался в узеньком коридорчике, доверху забитом картонными коробками, какими-то бесформенными мешками, пустыми птичьими клетками, трехлитровыми банками с вареньем, покосившимся комодом без одной дверцы и парочкой навесных шкафчиков.

— Проходи, милок, — радушно улыбнулась ведьма. — Поди, знаешь, что я денег не беру?

— Не-а, — отрицательно ответил Иштван Игнатович. — А что берешь?

— Десять процентов души, — простецки ответила старуха.

Весь ее вид показывал доброжелательность и материнскую любовь. Она немного напоминала слесарю покойную мать. Такой же свитерок из овечьей шерсти, похожие валенки и даже цветастый платок казался очень знакомым.

— Всего-то? — обрадовался Иштван. Изредка герой наведывался в церковь, но скорее за компанию, чем из-за глубоких религиозных побуждений. Потому душа в его понимании не стоила и копейки. — Договорились.

— Кого приворожить хочешь? — спросила бабулька, когда они очутились на кухне.

Слесарь и не ожидал, что его позовут в комнату. Из рассказов друзей он помнил, что большинство колдуний работают на кухне. Потому не возражал.

Он уселся на треногий стул и с удовольствием вдохнул красочный аромат компота из сушенных груш. Стены бабулька тщательно выбелила и покрыла тонкими вьетнамскими наклейками. Теми самыми, которые появились в стране после развала Союза. Тут и нарисованный бамбук, и девицы в голубых платьях, сидящие на широких кувшинках посреди озера, и фотография краснобоких яблок. Вкусные изображения.

Стол размещался сразу возле двери, справа. Рядом стояла большая тумба с деревянной хлебницей на верхушке. Каждая стена могла похвастаться широкими навесными шкафчиками, которые висели даже рядом с подоконником. Они практически закрывали окно, занавешенное парусом серебристой тюли с тяжелыми кистями. Слева, на громоздком поддоне белел кривобокий умывальник. Дальше плита, старенький холодильник "Арагац" и несколько цветков в большой каменной вазе.

Над окном висело большое распятье Христа, украшенное двумя украинскими вышивками — "вышиванками". К нему и подошла старуха. Она трижды перекрестилась, поклонилась и прошептала короткую молитву. Затем вытащила из-под стола черное покрывало и завесила распятье, зацепив непроницаемую ткань за специальные гвоздики на стене.

— То, что мы делаем, — объяснила бабка, — богу противно. Потому пусть не смотрит.

Иштван пожал плечами. Его сейчас не интересовала теология. В мыслях вертелся полный золота чемодан, взгляд остановился на запечатанной бутылке водки, стоявшей в самом центре стола.

— Хочешь? — ведьма проследила направление взгляда.

Слесарь взглотнул и покивал.

— Нельзя, — пригрозила узловатым пальчиком старуха. — Водка для дела нужна.

Мозговой вздохнул и рассеянно поерзал на стуле. Разводной ключ он прислонил рядом с ножкой. Так, чтобы в любой момент достать. Он помнил приказание — "убить во время колдовства!". Но сейчас герою совершенно не хотелось этого делать.

"Что мне какая-то дряхлая баба? — размышлял он. — Хапну чемодан — и в Турцию. А там ни один бог не найдет..."

— Кого приворожить надыть? — еще раз спросила ведьма. — Волосы принес?

Иштван сообщил, что волос нету, недавно облысел почти.

— Вон, только на затылке немного осталось, — пожаловался он.

— Еще за десять процентов души сделаю тебе пышную шевелюру, — пообещался старуха. Она сумела разглядеть в посетителе не слишком умного персонажа. Откуда же ему знать, что необходимы локоны той, которую надлежит заколдовать. — Берешь густую челку в обмен на десять дополнительных процентов?

Слесарь не согласился.

"Двадцать процентов — не десять, — прикинул он. — Лучше пусть десять возьмет. А то кто ее, ведьму паршивую, знает? Вдруг наколдует что против меня?"

— Тогда давай своей девицы описание, — старуха не стала уговаривать позднего клиента. — Да побыстрее давай. Поди, час ночи уже, до первых петухов недалеко.

Иштван перевел дух и начал в деталях, со вкусом, описывать внешность Людки-продавщицы. Другого кандидата на пьяную голову не нашлось.

Ведьма что-то забормотала. В ее груди клокотали приглушенные хрипы. Монотонное дребезжание, побулькивание, визгливые басы... Голос оказался настолько страшным и потусторонним, что слесарь даже положил ладонь на рукоять разводного ключа. Зашуршала бумага.

"Неужто бесы у нее внутри шевелятся? — думал Иштван, прислушиваясь к страшным хрипам старухи".

"Проклятая астма, — думала ведьма".

Бабулька вскинула руки в ритуальном жесте и повернулась к слесарю спиной. Она поклонилась каменной кадке, отвесила поклоны каждому цветку.

Слесарь вдруг разглядел, что головка каждого цветка имеет форму хищного рта. Полные губы пошло приоткрывались, из-за бутонов выглядывали угольно-черные пестики.

Миролюбивое настроение как ветром сдуло. Герой почувствовал, что не только готов убить старуху, но и размозжить каждую ее дряхлую косточку.

— Это что за цветы такие? — пробормотал он.

Ему не ответили, лишь приоткрылось распятье, когда темная ткань сползла с одного гвоздя. Христос угрюмо посмотрел на слесаря.

— Убить? — глухо спросил у распятья Иштван, но Иисус не ответил.

Бабка тем временем вовсю размахивала руками над каменной вазой. Ее голос огрубел и совершенно не походил на женский. Посетителю показалось, что перед ним самый настоящий демон — выбрался из Преисподней и оделся в шерстяной свитер, косынку и валенки.

Один из цветков вдруг вытянулся в струнку, словно солдат. Листики затрепетали на невидимом ветру. Иштван вскрикнул.

Не дожидаясь окончания ритуала, слесарь размахнулся увесистым разводным ключом. И обрушил его на макушку ведьмы.

Старуха оглушительно закричала множеством голосов. Из разбитого черепа выплеснулась темно-бурая жидкость. Разбитые мозги окатили героя, брызнули на белоснежные стены и на цветные вьетнамские обои.

Бабка упала на колени, ухватившись руками за кадку. Ваза перевернулась и цветы, вперемешку с землей, покатились Иштвану под ноги. Головки цветков заплескали лепестками и листиками, будто в попытке взлететь. А ошалелый от ужаса и содеянного, слесарь давил их тяжелыми резиновыми сапогами.

Крика старухи медленно затихал, но превращался в ультразвук. Рядом с домом отчаянно залаяли собаки. Занавешенное тюлю окно треснуло и брызнуло на улицу каскадом серебристых осколков. Иштван уронил свое оружие и зажал уши.

Спустя какое-то время он понял, что бабка умолкла. Но крик по-прежнему вырывался из разбитого окна.

Повернув голову, слесарь увидел красивую девушку, лет двадцати. Симпатичная, в белом халатике медсестры. Она стояла в дверях и заливалась слезами, прижав тонкие пальчики к побледневшим щекам.

— Убил! — орала девица. — Милиция!

"Странно, — подумал Иштван Игнатович. — Обычно менты не приезжают так быстро".

Вопреки ожиданиям слесаря, на улице послышался визг тормозов и завывание милицейского "воронка".

— Где-то тут, — сказал кто-то негромко. — Двое остаетесь в машине, остальные — за мной.

Звук от передернутого затвора сухим щелчком разнесся по ночной улице.

И тут случилось что-то совершенно невозможное. С явным намерением кинуть в милиционеров какую-нибудь вещицу потяжелее, слесарь подбежал к окну. И открыл рот от удивления.

Все вокруг остановилось. Бегущие блюстители закона так и замерли с коротконосыми автоматами наперевес. Свет от фар "бобика" словно бы обрезало на половине дороги: хотя машина стояла перед подъездом, но освещались лишь несколько метров впереди, стены оставались в тени. Над противоположным домом, распростерши темные крылья, зависла седая сова. Даже вырывающийся пар застыл, точно нарисованный, перед разбитым окном.

— Повезло? — Иштван не слишком задавался ненужными вопросами. Он обрадовано подпрыгнул и двинулся к выходу из кухни.

— Не пущу! — девица расставила руки и грудью перегородила дорогу.

— Какая красивая, — причмокнул губами слесарь. — Дай я тебя...

Кухня наполнилась грохотом и дымом. Что-то сверкнуло, дом затрясся от фундамента до крыши. Выбитые стекла тут же повисли перед треснутыми створками окон.

— Вот этот геройчик! — закричал кто-то.

Тяжелый сапог ударил Иштвана под дых. Слесарь упал и почувствовал, как рифленая подошва второго сапога опускается на голову.

Череп у Мозгового всегда считался самым крепким на сталелитейном комбинате. В очень нетрезвом состоянии Иштван забивал гвозди. Лбом — на спор. Лишь бы только дали достойные деньги.

Потому страшный удар не поверг слесаря в пучину бессознательного. Падая, он ухитрился подхватить со стола непочатую бутылку спиртного. И тихонько забулькать ею, откусив пластиковую крышечку.

Вокруг него толпились какие-то люди в пятнистых комбинезонах и со странными штопорами на поясах.

"Нет, не люди! — с ужасом понял Иштван Игнатович. — Это какие-то твари!"

Ему удалось разглядеть глаза с вертикальными зрачками. А еще у парочки пришельцев вместо рук виднелись настоящие крылья. И еще волосатые уши, словно у волков...

— Пакуйте этого недоноска, — сказал грубый голос. — Долго ему придется в Скале-под-Небом сидеть.

— Есть, глубокоуважаемый Клубукус! — кто-то из пришельцев отдал честь и щелкнул каблуками рядом с носом лежащего Иштвана. — Только соберем вещественные доказательства...

— Несанкционированная трансляция из Большого Мира, — голос донесся сквозь туман алкогольных паров — слесарь уже успел изрядно набраться.

— Кого там несет?

— Может, другой отряд на подмогу кинули?

— Сейчас посмотрим, — ответил Клубукус.

Дом снова затрясся.

"Как будто в кирпичной температуре, — мысленно пошутил герой".

Блеснуло, запахло серой и кипяченой водой. В проеме разбитого окна появился силуэт.

— Ты пришел за мной! — восхитился Иштван. Он приподнял голову, преданно взирая на своего бога. — Неужели ты пришел?

— Молчать! — рассердился бог. — Кто тебя за язык тащил, тварь?!

— Мой друг, — улыбнулся Клубукус. — Тебе придется кое-что объяснить на Трибунале Девятнадцати Демонов. Занимаешься наймом смертных для грязной работы? Взять его!

Слесарь не мог поверить, но пришельцы вдруг бросились на самого бога!

— Вы арестованы! — успел выкрикнуть кто-то.

И тут взорвалось. Иштван увидел, как из руки "нанимателя" вылетел крохотный огненный шарик. Снаряд мгновенно разросся до размеров волейбольного мяча и оглушительно лопнул. Струя жидкого пламени захлестнула кухню. Затрещала мебель, лопнула каменная ваза, стол полыхнул, как свеча.

Пришельца беззвучно повалились на пол. Нет, не повалились — посыпались. Странный зеленый огонь, вырвавшийся из сферы, разорвал их на мелкие куски. Девица, застрявшая в кухонных дверях, тоже взорвалась. На голову слесаря прилепился маленький обрывок платья. Мимо пролетела чья-то оторванная нога в окровавленном армейском сапоге-полуботинке.

— Бери свой ключ, — бог рывком поставил Иштвана на ноги и бросил ему "оружие". — Планы изменились.

— Что? — только вымолвил слесарь.

— Ты нужен мне в Мире Богов, — ответили ему.

Длинные скачок, и они вылетели из разбитого окна.

— Третий этаж, — прошептал герой.

— Нет времени! — гаркнул бог.

Толчок, что-то хрустнуло внизу. Иштван с ужасом понял, что сломалась лодыжка.

"Странно... не болит... Водка помогла?.."

На улицу вновь возвратилось динамическое время. Сова над домом напротив взмахнула широкими крыльями. Издалека донесся размеренный гул работающего сталелитейного комбината. Милиционеры задвигались, сверху обрушился целый водопад разбитого стекла.

— Быстрее, — бог подтолкнул слесаря меж лопаток. — Бежим к Порталу, там Перемещатель!

Не соображая, что делает, не вспоминая о сломанной ноге, Иштван побежал мимо милиционеров. Те, служители порядка, кто находился рядом с подъездом, превратились в кровавое месиво — в них ударился "наниматель". Еще двое милиционеров находились в "бобике". Один из них открывал заднюю дверцу. За стеклом тускло заблестел пламегаситель автомата.

Понимая, что совершает глупость, Иштван все же поддался внезапному порыву. Коротко размахнувшись, он опустил разводной ключ на капот машины. Результат удивил.

Автомобиль покрылся тонкой серой изморозью. Во все стороны от вмятины, где ударила серебристая головка ключа, пошли тоненькие углубления-молнии. За считанные секунды "воронок" превратился в серый камень, испещренный мелкими трещинами. Милиционеры успели сдавленно захрипеть и тоже окаменели.

— Вот это да! — восхитился пьяный герой. — Я могу всех в камень превращать!

Он еще раз ударил по капоту. Машина заскрипела и превратилась в громадное облако пыли. Иштван закашлял и подался назад, задыхаясь микроскопической каменной крошкой.

Из пыльного облака его выдернула сильная рука. Бог бросил своего "работника" в сторону прозрачной медузы, повисшей над заснеженной улицей. Гигантский рот Перемещателя поглотил беднягу-слесаря.

Мир закружился в бешенном черно-белом калейдоскопе.

"А как же чемодан? — укорил себя Иштван. — Вот же я дурак".

Он даже не догадывался, насколько верна эта мысль.

Сегодня его ожидало третье задание от неизвестного бога. Слесарь встречался несколько раз со своим "нанимателем", но так и не смог разглядеть что-либо кроме расплывчатого силуэта. Бог оказался настоящим профессионалом маскировки. Он то прятался в тенях, то растворялся в море ослепительного света.

Вечером, после долгой прогулки по ночным улицам Валибура, Иштван увиделся вновь со своим хозяином. По-другому он незнакомца и не называл. Только хозяин, большой босс, может обитать в таком странном мире, населенном кошмарными чудищами и оборотнями. Только большой человек может позволить себе нанять могущественного героя, чтобы...

Слесарь понимал, что работает обыкновенным наемным убийцей. Но ничего более поделать не мог. Бог регулярно снабжал его выпивкой и деньгами. Кроме того Мозговой стал счастливым обладателем круглосуточного абонемента в публичный дом "Ветки вишни, суки черешни". Кто откажется от мелкой кровавой работы? Ведь оплата невероятно высока: деньги, выпивка и женщины — все как раз по возможностям недалекого Иштвана Игнатовича.

Получив очередные инструкции, бывший слесарь вышел из публичного дома и направился в богатые кварталы Валибура. Ему не составило особого труда, чтобы перемахнуть через невысокий забор, взломать систему охраны с помощью специальной отмычки и забраться к окну своей жертвы.

Прошло добрых два часа. Ноги затекли, руки дрожали. Но Иштван упрямо ожидал: сейчас войдет очередной богомерзкий урод. И тяжелый разводной ключ опустится паршивцу на голову.

В соседней комнате зажегся свет. Герой напрягся и слегка размотал промасленный газетный сверток. Головка-боек "оружия" засияла серебристым светом под сиреневыми тонами ночного неба.

— Сейчас-сейчас... — пробормотал Иштван и приготовился запрыгнуть в комнату.

Ничего не подозревающий Амрулл харр Гобсекафф вошел в свою спальню и тяжело опустился на постель.

(оперативная)

"Женщины, как прекрасны их лики",

П. Пикассо

В ушах бурлит что-то густое и донельзя холодное. Колени жжет раскаленным железом — серебряная колючая проволока оставила толику яда под кожей. Перед глазами колеблется сиреневая мгла, испещренная маленькими коричневыми сгустками. Пытаюсь вдохнуть, но через ноздри и широко распахнутый рот мгновенно затекает вонючая жижа.

Фамильный демон мне под хвост! Я упал в воду, и до сих пор не в силах выбраться. Ног почти не чувствую — отбил при падении. Лишь только в коленях пульсирует горячая боль. Руки затекли от кончиков скрюченных пальцев до плеч. В позвоночнике шевелится что-то невероятно противное и колючее.

Воздуха! Выплевываю горькую воду, чувствую на языке шершавые комочки грязи. Загребаю вверх, отталкиваюсь ногами от скользкого дна. Кажется, легкие сейчас взорвутся, в ушах барабанят сумасшедшие тамтамы Смерти. Неужели конец? Герой-оперативник, оборотень высшей касты, а сдыхаю, как подзаборная шавка. Захлебнулся дерьмом из канала! Поверить не могу.

Дно плавно опускается вниз, в мерцающую темноту. Чуть левее сверкает яркий овал золотистого солнечного света. Полагаю, передо мной появился тоннель на тот свет. Там ждут нахмуренные ангелы. Они скрестили мускулистые крылья на грудях, ждут непутевого оборотня. Сейчас прочитают нотации, но откроют ворота, пропустят к себе. Где-то за гранью сознания, не слышу — ощущаю, поют райские трубы. Какая радость, что отправлюсь на Небеса. Мне прощены грехи? Хотя, вряд ли...

Точно, течение влечет не туда, не в сторону райского коридора. Пение стихает, растворяется в вонючей глубине. Прямо передо мной распахивается кроваво-красный люк. Оттуда пышет горячим пламенем. Если присмотреться, можно увидеть несколько разноцветных концентрических кругов. Побери меня фамильный демон, если это не Дальние Круги! За что я заслужил такие муки?! Ведь там же демоны, там черти и бесы. И целая тележка всевозможных наказаний. За что?!

Вокруг меня поднимаются мутные пузырьки воздуха. Жизнь уходит вместе с ними, струится из-под одежды, из ботинок. Один пузырек даже выскочил из моего уха. Дальние Круги Преисподней все ближе. Алый диск Прохода-На-Ту-Сторону почти упирается в подошвы казенных ботинок. Не хочу! Мне еще жить да жить! Не имею права умирать! Подумаешь, лишился воинского звания и вписал свое имя в список врагов государства. За такое не умирают. Это не грех! Мне ведь только триста тридцать два годочка-то! Всего-навсего...

Нет, я не сдохну. Но даже если и растворюсь в адском пламени, то все равно вернусь на улицы Валибура. Стану мерзким призраком, но удавлю в их собственной постели рогатого козла-следователя и его грудастую женушку! Проклятые...

Воздух закончился минуты четыре назад. Я не профессиональный пловец, не спортсмен и не какой-то там дайвер. Я рядовой пантероборотень — дикая смесь кота и человека. Всем сердцем ненавижу воду во всех ее проявлениях. Но я — оборотень, потому не умираю пока, держусь. Самый обычный человек давно испустил бы дух и с треском вломился бы в Ад. А мне удается выиграть еще несколько секунд.

Слабость укутывает меня следом за вонючими волнами городского канала. Погружаюсь в кровавую пустоту, откуда отчетливо доносятся вопли страждущих душ. Пекло проглатывает ноги до колен. Каблуки матерчатых тюремных тапочек обугливаются, сгорают. Над ногами поднимается пар в виде белесых пузырей — вода гасит адское пламя. Чувствую боль и вырываюсь, змеей выскальзываю из люка.

Что за нелепая смерть? Утопился во рву с гнилой водой и тут же очутился под демонскими пытками. Несправедливо! Где, фамильный демон вашу мать, Страшное Судилище? Где мой суд, я вас спрашиваю?

Понемножку выбираюсь из люка в Преисподнюю. Не думаю о жизни, лишь о том, чтобы загнуться на темном дне канала, а не под вилами какого-нибудь краснокожего шутника с рогами. Только не в огненный проход! Только не туда!

Вдруг перед глазами появляется небольшой искрящийся круг. Сквозь толщу воды в этом желтоватом колобке угадывается знакомый персонаж. Вот это да! Да это же мой ночной тюремный посетитель! Либо он, либо у меня предсмертные галлюцинации. Кстати, странно, а почему это перед глазами не пробегает вся жизнь?

"Плыви туда, — звучит у меня в голове".

"Куда? — задаю вполне закономерный вопрос". Одновременно задумываюсь над тем, что плыть, собственно, больше не могу. К тому же размышляю о видениях перед кончиной. А ведь такой молодой еще...

"Ныряй в канализацию, олух!"

Желтый глаз парит чуть выше моего лба. Он яростно пульсирует и всем своим видом показывает крайнюю неудовлетворенность моими действиями.

"В Преисподнюю?"

Смотрю под ноги и с ужасом понимаю, что люк приближается. Еще несколько секунд, и он поглотит меня с головой.

— Не-ет! — ору, выплевывая остатки переработанного воздуха из легких. — Не-е-е-ет!

Бурлят красноватые пузыри — наверное, лопнул какой-то сосуд в организме. Впрочем, это меня не волнует. Какой прок от поврежденных органов, если дышать не могу?

"Это не Преисподняя! Ныряй, дурак!"

Глаз кружится над головой, меняет цвет. Кажется он очень зол. На меня? Неужели я что-то сделал этому круглобокому глазку-переростку?

Что за идиотские мысли.

"Помоги, — посылаю мысленную просьбу. Если бы мог — стал бы на колени".

"Ныряй..."

Далее в моей голове проносится рокот многочисленных ругательств. Я настолько поражен красочными эпитетами и словосочетаниями, что поддаюсь уговорам. Перестаю барахтаться и медленно погружаюсь в кровавое кольцо прохода в Ад.

Краем глаза успеваю заметить, что воду вспаривают тонкие магиталлические диски. По-видимому, тюремщики стреляют по каналу. Вот дураки, зачем тратить боезапас? Бросили бы сюда какой-нибудь кипятильник, и я бы сам выскочил, как угорелый. Даже не обратил бы внимания, что почти не умею плавать.

На этой идиотской мысли я полностью ухожу в открытый зев Преисподней. Желтый глаз следует за мной. Вот хорошо ему, закрыл себе веко — и может не дышать.

Какие же все-таки глупые идеи приходят перед смертью...

Прихожу в себя и долгое время не понимаю где нахожусь. Над головой темнеют высокие каменные своды. Один большой купол из серого камня, за ним еще один. А дальше этих сводов все больше и больше. Они уходят в бесконечность, сменяя цвета от темно-изумрудного и ядовито-желтого до угольного оттенка базальта.

_____________________

Продолжение следует...

Внимание!!! Это последняя опубликованная глава! Больше текста в сети не будет! Прошу простить, но таковы условия издательства...

Автор по-прежнему благодарен за комментарии и оценки. Есть желание помочь финансово — номера кошельков ВебМани опубликованы в "Информации о владельце раздела".

(служебная)

"Если вначале пьесы на стене висит ружье,

значит это реквизит",

Станиславский К. С. "К Системе", неизданное

Об этих историях читайте в книгах "Клыки на погонах" и "Клыки на погонах-2: Свадьба героя".

УМКар-4 (Упрощенная Модель "Карателя" четвертой базовой модели) — легендарное полиморфоружие оборотней-оперативников. Отличается от пятой модели простотой использования и почти не обладает магическим потенциалом. Детально про устройство и технические характеристики УМКар-5 читайте в Приложении 1.1, "Клыки на погонах", первый том.

Гранк — грамм, тиллигранк — миллиграмм, гигагранк — килограмм. Самые распространенные меры веса в Валибуре.

Постдоунизм — популярное течение в живописи Валибура. Образовалось после смерти известного художника Доуна-Котенкина Р. В. Проповедует обращение художника к подсознанию и неконтролируемому изложению бессознательных мыслей на полотно. Благодаря постдоунизму в Валибуре появилось очень много живописцев и прочих дармоедов. Впрочем, это отразилось на рынке картин и серьезно обвалило цены.

Перемещатель — магическая медуза, одновременно существующая во всех мирах. С помощью такой медузы оборотни из Большого Мира способны путешествовать по разным вселенным. Перемещатели довольно неприхотливы, мало едят. Но употребляют невероятное количество мировой энергии. Для их подпитки требуются специальные колдовские агрегаты.

Трансляция Перемещателем производится через водяную пирамиду, которая находится в Оператории, рядом с Главным Управлением по Несанкционированному Использованию Колдовства и Иррациональных Сил (г. Валибур).

Вопреки верованиям в большинстве миров, Самым Плохим и Последним Днем считается не "черный", а "Светлый" день. Искристо-белый цвет — символ Бесконечной Смерти в Валибуре. Черный же — один из официальных цветов, атрибут регалий власти в городе-государстве. Потому вероятное несчастье и фатальная беда — всегда Светлый день.

"Колдочко" — самая известная карточная игра в Валибуре. Играют колодой в 112 карт, бросают кости и крутят волчок. Правила настолько сложны и запутаны, что игроки проводят не одну сотню лет, чтобы обучиться простейшим приемам. Если автору не будет лениво, эта игра, возможно, появится в следующей книге. Кстати говоря, "Краткий справочник по "Колдочку" состоит из четырех тысяч пятьсот четырнадцати страниц.

Четыре П — известная валибурская поговорка.

Зомбабочка — уменьшительно-ласкательное от "зомбаба". Мертвая женщина, превратившаяся в зомби и посвятившая оставшуюся мертвую жизнь служению любви за деньги.

Оба названия профессий довольно трудны в понимании. Самое обычное объяснение этих терминов — сверхдорогие и отлично обученные служители любви за деньги.

Надо отметить, что уважаемый Иштван Игнатович Мозговой совершенно не дружил с географией. Ни в школе, ни после нее. Обидно, зато правдиво.

Красное танго — невероятно популярный танец среди аристократии Валибура. Первыми партнеров всегда приглашают женщины, они же и ведут (цитата из справочника "КрУчеНиКаТа" (Краткий Учебник Новогодних Карнавалов и Танцев, Валибур, издательство "Шарлатанка и ко", 41192 год Пришествия Второго Светила).

Магарганец — ископаемая субстанция, которую добывают на Нижних Кругах. Обладает неким магическим потенциалом, но практически не используется в подзарядке магенераторов. Основная ценность материала — его способность менять свою форму, стремительно затвердевать, становиться жидким или летучим. Также эфир магарганца может проникать в малейшие бреши магической защиты. В роли "тарана" используется полицейскими, также получил широкое применение в строительстве, архитектуре, скульптуре и повседневной жизни.

Магистема — магическая система, если кто-нибудь не догадался.

ДОЛБ — Департамент Отлова Летающих Бестий. Состоит из аэро-отрядов птицоборотней. Кроме боевых действий в воздухе и поимки всяческих купидонов, гарпий и мантикор, исполняет также функции разведки и прочее.

Святой Подарок — полумифический персонаж, который накануне Рождения Нового Года заходит в каждый валибурский дом. Любому, даже самому последнему горожанину, святой, по доброте своей душевной, дарует какой-нибудь сувенир. Отсюда и название. История рассказывает о том, что Святой Подарок — мученически погибший оборотень. Вознесен богами на небо и наделен магическими умениями, чтобы раз в году дарить народу счастье и позитивные эмоции. Одевается в бесформенную золотую тогу и резиновые сапоги. Ездит на деревянной повозке, запряженной шестеркой драконов.

ГосуХраМ — Государственное Хранилище Магии Валибура.

"Сидишь себе — сиди. И не мешай сидеть другим" — знаменитая тюремная фраза. По преданиям, придумана знаменитейшим вором Чирьем Порховичем Геморром. Произошла от известного анекдота. История невероятно пошлая и потому не может быть воспроизведенной на бумаге — исключительно устный юмор.

Да, именно так. У бастарков уши размещены на каждой лапе.

Бандана — головной убор в виде платка или косынки. Изготавливается из разноцветной ткани, может обладать различными рисунками. Очень модный элемент одежды в некоторых недоразвитых мирах. Излюбленный головной убор молодежи, певцов и преступных элементов.

Эти и другие занимательные истории пытливый читатель может прочитать в двух первых книгах цикла: "Клыки на погонах" и "Клыки на погонах-2: Свадьба героя" ("Ленинградское издательств", 2010 год).

В ГУпНИКИСЕ есть обычные мертвые дела — так называемые "глухари". Но есть и мертвейшие, совершенные либо неживыми преступниками, либо настолько древние, что большинство заинтересованных лиц давно почило в мире. ОМД — самая последняя инстанция, куда с течением времени попадает большинство нераскрытых преступлений.

Некоторые отрывки "Теории..." будут предоставлены в конце этой книги в виде приложения.

Да простит глубокоуважаемый читатель, но бедный хват-майор — полный профан в медицине.

К сожалению, должны отметить, что волшебная древесная моль очень редко встречается в Валибуре. Она считается одним из вымирающих видов разумной фауны и, конечно же, обладает какими-то иллюзорными правами (цитата из учебника по праву "Защита иномирян на Трибунале Девятнадцати Демонов или в суде. Что лучше: защищать или бросить это гиблое дело?", Валибур, издательство "Закон, право, право, право и сын", 40356 год ПВС).

"Кошмарный сон паломника", первая часть триптиха "Смерть паломника" работа известного портретиста и живописца Ю. Г. Бредламова. На ней нарисовано страшнейшего вида исчадие Хаоса, пытающееся совратить святого человека. Исполнена в черных тонах и поражает темной безысходностью. Зритель видит в ней неизбежность того, что произойдет с бедным героем картины. Вторая часть триптиха — "Искушение", на которой несчастный занимается любовью с исчадием Хаоса. На третьей части — финал этого самого искушения, "Смерть". Полотно щедро залито кровью и разодранными в клочья одеялами.

БЛЯМуз — Большой Летописи Янтарный Музей или Большой Янтарный Музей Летописи Валибура. Нет такого раритета или артефакта, который не был бы туда принесен, бережно пронумерован, описан и в последствии украден каким-нибудь злодеем из многокилометровых коридоров самого известного в Большом Мире Музея истории.

Карточная игра для детей и подростков. Играют на интерес, причем по более упрощенным правилам, чем во взрослом "Колдочке". Чтобы научиться играть, достаточно всего полгода тренировок и руководства, толщиной в сорок две странички.

Чесноход — многотонное судно типа парохода. Движется с помощью сгорания чесночного спрэда, который вращает винты. Принцип действия аналогичен двигателю фитильмобиля.

Магическая метель — довольно распространенное в Валибуре атмосферно-колдовское явление. Излишки переработанной магии подхватываются ветром и образовывают полупрозрачные смерчики. Иногда подобные смерчи способны объединяться между собой. Тогда над городом проносятся страшные магические торнадо, изменяющие реальность.

Надпись на старовалибурском диалекте. Подобный диплом выдается только законченным самым славным героям.

Гном-сюрвайвер Веня Лавочкин — персонаж известного русского писателя Алексея Глушановского. Эта глава посвящается замечательному Алексею в честь его будущего счастья, которое появится через несколько месяцев. Секрет не открою, но он догадается. Кстати говоря, гном-сюрвайвер действительно спас человечество от алкоголизма, когда, спасаясь от глистов, выпил невероятное количество "Столичной водки".

В Валибуре процветает строевое и трудовое воспитание кадетов. Большинство солдат, провинившись, тут же освобождаются от службы и катят на строительство или подземные работы на благо страны. Таких военных совершенно не уважают и практически не платят за труд. Они практически приравниваются к гноллам-рабам и практически не имеют никаких прав. Впрочем, как и солдаты в других мирах. Да здравствует армия! (цитата из "Большой Военной Энциклопедии-Справочника", издательство "Моя военная семья", Валибур, 40365 год ПВС)

Гильдия Смертоносцев или Гильдия Убийц — профсоюз свободных киллеров, занимающихся "бизнесом" на территории Валибура. Считается одним из самых дисциплинированных деловых сообществ. Справно выплачивает налоги и частично выполняет государственные заказы.

Черут — обрезанная укороченная сигара, которую не надо предварительно "обкусывать" перед курением.

Ольходуб — название лиственного дерева из цикла книг Владимира Михальчука "Мир Материка" (юмористическое фэнтези), "Ленинградское издательство". Скоро в продаже — не пропустите!

Дреды, дредлоки, дредлокс (для тех, кого миновала кошмарная цивилизация моды) — прическа, состоящая из множества сплетенных между собою прядей. По мере отрастания волос прическа формируется естественным образом. Одним словом дреды — прическа для ленивых. Традиционный атрибут племен Ямайки, кельтов и древних германцев, когда-то проживавших на территории одного полузабытого мира.

Владимир Михальчук "Клыки на погонах"

________________________________________________________________________________________________

152