Кольцо Волка

КОЛЬЦО ВОЛКА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Мы с Катенком немного заплутали. Нет, я осознавала направление. Расстояние до машины — тоже. Но вокруг стояли совершенно одинаковые сосны, одинаково укрытые одинаково белым снегом. Снег походил на неправдоподобно чистые тучи, опустившиеся с небесной вышины отдохнуть на кроны царственных деревьев. Красота — офигеть!

— Как во дворце у Золушки! — выдохнула Катька, увидев эту картину.

— Скорее уж, у Белоснежки или у Снежной Королевы, — вздохнула я и остановилась, чтобы отстегнуть лыжи.

— Привал, Катенок. Будем пить чай и есть бутерброды. А потом?

— Соберем мусор! — вытянувшись и отдав честь, ответила Катька.

Ей всего пять лет, но она уже борется за чистоту окружающей среды.

Я поставила рюкзак в снег и расчистила упавший ствол, невесть как оказавшийся на нашем пути в этом царстве нетронутых и здоровых деревьев.

— А вон там, мамочка, гляди! — завопил вдруг Катенок, указывая заснеженной варежкой в просвет между деревьями. — Там настоящий замок!

Я оглянулась и застыла. Между деревьями виделся конек крутой крыши, украшенный ангелом с трубой. Крыша венчала толстую башню красного кирпича. Там начинался подлесок — низкие голубые елки, совершенно не характерные для этого леса, а потому наверняка воздвигнутые вместе с замком, скрывали от любопытных глаз его основание. Первое побуждение — подойти посмотреть. Второе — уйти прочь как можно скорее. Ясно, что от замков в глухой лесной чащобе женщине с ребенком лучше держаться подальше! Я с сомнением посмотрела на лыжи и тяжеленный рюкзак, который таскала с собой. В нем лежал однодневный запас еды, сухие носки и варежки для меня и Катьки, пара книжек — чтобы она не заскучала в машине, розовый плюшевый котенок, компас, швейцарский нож и спички, и еще много всякой всячины. Конечно, часть этого можно было бросить в машине, которую мы оставили в нескольких километрах отсюда. Но — кто знает, а вдруг мимо пройдут воры и украдут розового котенка? В общем, и котенка и книжки мне пришлось тащить с собой. Ну, а еду и сухую одежду — сам Бог велел!

— А вдруг там папа? — как-то тоскливо протянула Катька, все еще не сводившая глаз с крыши.

Я вздрогнула. Игорь погиб четыре года назад. Еще до того, как Катька стала что-то понимать. И уже после того, как мы с ним расстались. И уж конечно она не могла его запомнить! Но она утверждала, что помнит. Впрочем, я тоже утверждала, что он погиб, хотя доказательств его смерти так до сих пор не нашли. И МУР и... другие органы.

— Папы там нет! — более резко, чем хотела бы, ответила я. — Там живет какой-нибудь нувориш, наворовавший денег столько, что хватило даже на ангела с трубой!

— Ну-ва-ри-ш? — удивилась Катька. — А кто это? Иностранец?

Я улыбнулась, чувствуя, как тает комок в груди.

— Давай попьем чаю, — предложила я, — и вернемся к машине. Скоро стемнеет. А нам еще домой два часа ехать.

— В МакДональдс зайдем? — спросил Катенок, помогая мне доставать бутерброды. — Я там видела — где заезд в Москву.

— Въезд, — машинально поправила я. — Ну-ка, дай сюда варежки. А вот эти оденешь.

Мы уселись рядом на бревно, подстелив туристический коврик, который я тоже притащила с собой, и принялись шумно дуть на чай из термоса, хотя то, что он был горячий, нас очень даже устраивало — об чашки можно было славно погреть руки.

Все-таки самый вкусный чай — из термоса. А если туда добавить лимон и пару ложек меда! Такой напиток и мертвого поднимет. В смысле замерзшего. Я бы добавила еще и пару ложечек коньяку. Но поскольку предполагалось, что часть напитка достанется и Катенку, коньяк так и остался янтарно светиться дома, в бутылке с оттиснутой на стекле виноградной гроздью.

Мы сидели спиной к замку. Но прежде, чем услышать скрип снега, я почувствовала приближение чужого. Я допила чай, отодвинула термос, слегка обернулась, чтобы было удобно засунуть руку в карман куртки.

— Простите, что мешаю! — раздался в тот же момент голос, и из-за деревьев вышел высокий мужчина. — Я вас не напугал?

Катенок пискнул и прижался ко мне.

— Совсем нет, — нейтрально улыбнулась я, опуская одну руку в карман и складывая пальцы особым образом, чтобы точнее направить заклинание, а другой обнимая дочь. — А в чем дело?

Мужчина перешагнул через бревно и остановился перед нами. Темные глаза внимательно оглядели сначала нас, затем лыжи и остатки трапезы. Внимательно, в этом случае значило — профессионально. Я тоже разглядывала его, и вот что заметила. На нем был тулуп, делавший его похожим на гризли из-за высокого роста и широкой груди. На ногах — белые валенки. А вот под тулупом, распахнутым настежь, идеально сидел черный костюм, с белой рубашкой и темно-синим галстуком. Пиджак был застегнут, но я видела, как чуть топорщилась левая сторона — там, должно быть, висела кобура с пистолетом.

Принесла нелегкая! Вот только нас — сюда, или его — к нам?

Охранник улыбнулся и, несмотря на неприятность ситуации, мне отчего-то захотелось улыбнуться в ответ. У него была открытая, искренняя улыбка и отличные зубы.

— Тут вот какое дело, — немного смущенно сказал он. — Вы зашли в частное владение. А хозяин этого не любит. Я прошу вас...

— Вы нас, что, прогоняете? — удивилась Катька.

Ее еще никто и никогда ниоткуда не выгонял.

— А хозяин кто — Кащей? — возмущенно продолжала она, не замечая мои предупредительные одергивания, — Ему жалко, что мы тут чай попьем?

— Вы уж простите меня, принцесса, — никак не реагируя на Кащея, отвечал гризли, — но мне придется вас выдворить с охраняемой территории!

— И на какой двор? — тут же заинтересовался Катенок.

Охранник нахмурился.

— Ну, куда вы нас задворите? — пояснила Катька.

Я только вздохнула. Охранник посмотрел на меня и вдруг расхохотался. Он смеялся так заразительно, что за ним захихикала и Катька, и даже я криво улыбнулась.

— Боже упаси! — сказал молодец. — Никуда я вас задворять не стану. Вы на машине или со станции на лыжах ехали?

— На машине! — гордо выпалила Катька.

Черт возьми!

— Далеко машина? — продолжал он спрашивать.

— Далеко! — рявкнула я, чувствительно дернув Катенка за руку.

— Тогда собирайте вещи, я вас провожу! — продолжал улыбаться мужчина. — А чтобы не было так обидно, помогу рюкзак донести!

— Мы как-нибудь сами, — буркнула я, вставая с бревна и принимаясь собирать вещи.

Настроение было безнадежно испорчено. Так себя всегда чувствуешь, когда об тебя вытирают ноги. Со мной такое случалось не часто. Но — как и каждому человеку — иногда мне указывали мое место. Ах, как неприятно! Да еще при ребенке!

Я сердито застегнула рюкзак, отставила его в сторону и потянулась к лыжам.

— Вы машину на шоссе оставили? — спросил охранник, легко поднимая рюкзак и закидывая на свою широченную спину. — Здесь недалеко дорога — по ней попадем прямо на шоссе.

— Это мы попадем, — перебила я, — отдайте рюкзак!

— Стемнеет скоро, — примирительно сказал охранник, — а вы одна с ребенком. Я вас, пожалуй, до машины провожу!

И не успела я и слова сказать, как он достал из кармана тулупа рацию, и сообщил в нее, что объект обнаружен, состоит из женщины с ребенком, опасности не представляет, и он их, то есть нас, проводит до шоссе, так как они, то есть мы, заплутали!

В полном обалдении я смотрела, как он убирает рацию, подхватывает на руки Катьку и кивает мне на лыжи.

— А вы это возьмите. Тут по снегу недалеко — под стеной дома идет тропинка вкруг, по ней мы как раз и до дороги доберемся!

— Вам лучше меня поставить на место, — сказала притихшая Катька, — а то мама рассердится!

— Я тебя на тропинке поставлю. А здесь снега много — ноги промочишь, горло заболит. Вот тогда мама точно рассердится! — ответил наглец, и пошел прочь, унося моего ребенка.

Мне ничего не оставалось, как подхватить лыжи и бежать за ним, борясь с желанием огреть его лыжами по голове или проткнуть лыжными палками насквозь.

— А что бывает, когда она сердится? — краем уха уловила я. — Посуду бьет?

Я прибавила шагу, но лыжи, которые я в спешке так и не скрепила, норовили выпасть из рук. Поэтому что ответила моя дочь, я не расслышала.

Елки расступились, и мы оказались аккурат под стенами замка. Они были сложены по всем правилам фортификации — с узкими бойницами, толстыми башнями по углам. За один такой угол мы завернули — охранник так и нес Катьку на руках, а она не стремилась идти пешком, должно быть, устала — и оказались на расчищенной поляне, усаженной укатанным в мешковину можжевельником и еще какими-то кустарниками. Прямо перед этой стеной разлился замерзший сейчас прудик с желтыми палками камыша и рогоза, полускрытыми снегом. Впереди через прудик разлегся узкий — на одну машину — мост. Когда мы, идя под стеной замка, подошли к нему, я едва не ахнула. Мост был подъемным! И вел к двустворчатым деревянным воротам, окованным железными полосами. По обе стороны от ворот стояли башни — но не толстые, как угловые, а высокие и изящные. Ангелы на их шпилях держали не трубы, а стяги, трепещущие на ветру.

Я немного отстала от охранника с Катькой — чтобы перевести дыхание и выругаться. Материлась я вполголоса, но долго и со вкусом. Ей-богу, стяги на башнях и подъемный мост меня добили!

— Ну что же вы? — услышала я голос охранника, — Устали? Давайте я лыжи понесу.

Еще и лыжи!

Я подошла к ним. Темные внимательные глаза снова оглядели меня, после чего он осторожно поставил Катьку на землю.

— Давай маме поможем, — предложил он, — ты ее за руку веди, а я лыжи понесу. Видишь, она совсем запыхалась!

От этого заявления я действительно задохнулась. Но не от усталости, а от возмущения. И только хотела сказать что-нибудь обидное, как в ушах зазвучали слова Томки — моей подруги, ведьмы.

"Ты слишком долго жила без мужика! — сказала как-то она, помешивая зелье в кастрюле, — И привыкла все делать сама и считать себя равной им. А это неправильно и нехорошо! Да ты и сама это знаешь! Вот только никогда не признаешься! В зеркало глянешь?".

Тамаре — грузинке по отцу и русской по матери — в наследство от прапрапрабабушки персиянки досталось древнее зеркало, показывающее ближайшее будущее. За последние четыре года я несколько раз смотрела в него, желая увидеть... А, собственно, что я желала увидеть? Принца на белом коне? Да, Бог с ним, с принцем. Хотя бы коня увидеть. Покататься! Но видела я всегда одно и то же — работа, дом, работа, дом. С Катенком в кино или театр. Опять работа. Иногда — визит Олега, ночные разговоры, воспоминания, и попытка понять, что же на самом деле произошло с моим бывшим мужем. И снова работа.

В общем, в ее зеркало я перестала смотреть и вздохнула свободно. И вот — на тебе! Если бы тогда посмотрелась, уж, наверное, увидела бы и этот замок и этого наглеца и не пошла бы в ту сторону на развилке лыжни! Или повернула бы назад, когда эта лыжня оборвалась прямо у какого-то щита с надписью, полускрытой снегом: "..ст.ое вл...н..е. В... ..спрещен!". Ну конечно! "Частное владение. Вход воспрещен!" — вот что значила эта надпись. А мы с Катькой, привлеченные девственной красотой леса и ждущими впереди приключениями, не обратили на щит ни малейшего внимания.

И я промолчала! Молча отдала ему лыжи, взяла Катькину ладошку и потащилась следом за гризли, шагающим неутомимо, словно Натаниэль Бампо, через мост, по хорошо расчищенной асфальтовой дороге мимо можжевеловых мумий, заснеженного шиповника с красными ягодами, выглядывающими из-под снега, мимо снова обступивших нас сосен. Уже действительно темнело. Дальние ряды деревьев расплылись в мягком сумраке, который возможен только зимой. Дорога не была освещена, хотя штанги освещения были расположены по обеим сторонам на равном удалении друг от друга.

Катька подергала меня за руку, заставляя наклониться.

— Его зовут Максим, — таинственным шепотом поведала она, — ему тридцать три лет. Он умеет водить машину и стрелять из всех видов оружия. И он о тебе интересовался. Мам, а какие у оружия виды?

— Мной интересовался, — машинально поправила я. — А насчет оружия ты у него спроси. Я в нем не разбираюсь.

— Максим! — радостно закричал Катенок, словно получил у меня разрешение на дальнейшее знакомство. — А какие у оружия виды?

Охранник остановился, поджидая нас. Я заметила, что он даже не задыхается от быстрой ходьбы. Наверное, проводит все свободное время в тренажерном зале. Или с этими... видами оружия. От последней мысли мне стало неуютно. А вокруг все больше темнело. Чтобы успокоиться, я задрала голову и посмотрела на небо. Мы шли на запад, поэтому над нами оно было еще светлым. Несколько крупных птиц быстро пролетели над моей головой в вышине. Я не успела разглядеть их. Должно быть, ищут место для ночлега. И чем они руководствуются, выбирая одно дерево и отвергая другие? Разве не все деревья в этом лесу одинаковы? Впрочем, я-то знала ответ. Когда-то, когда Игорь был еще... скажем так — рядом, он объяснял и показывал мне меридианы и параллели Силы. И если мы любили друг друга в лесной тиши, то только там, где земля отдает, а не забирает. Именно на таком месте была зачата Катька. И именно такие деревья, росшие на средоточии Силы, искали птицы. Они видели их сияние, и для них мир был окрашен совсем в другие цвета — что бы там не говорили орнитологи, зоологи и другие ветеринары!

— Мама! — теребил меня неугомонный Катенок. — Он спрашивает, как тебя зовут. Можно я отвечу?

Молодец уже шел рядом и с интересом поглядывал в мою сторону.

— Ответь, — вяло сказала я, никак не замечая его пристального внимания.

Удовольствие от похода с Катькой на лыжах неожиданно утопло в потоке неуправляемых воспоминаний и мыслей, полных уныния, которые я себе давно запретила.

— Мою маму зовут Кира, — важно сказал Катя, — ей тридцать лет и она красавица. Это, если ты еще не заметил!

Боже мой! И когда это они успели перейти на ты?

— Спасибо, Катя, я заметил! — вежливо ответил охранник и неожиданно спросил:

— Вам все это неприятно, да?

— Да, мне неприятно! — так же неожиданно рявкнула я. — Мало того, что я чувствую себя униженной и оскорбленной, так еще и сама понимаю, что дура! Мы проходили мимо щита с надписью "Все — вон!" и не обратили на него внимания. Поэтому я совершенно не сержусь за этот инцидент ни на вас, ни на вашего графа Монте-Кристо! Только на себя, идиотку!

Охранник помолчал. Впереди показался просвет между деревьями.

— Вы все равно простите меня, Кира, — виновато сказал молодец, — я бы тоже расстроился, если бы меня вот так... попросили. Но у меня работа такая. Что мне для вас сделать, чтобы ваше настроение улучшилось? Хотите, я вам спою? Или стихи почитаю?

— А вы и стихи знаете? — преувеличенно восхищенно воскликнула я.

— Увлекаюсь японской поэзией, — ничуть не обидевшись, любезно ответил он.

— Прочитай, пожалуйста! — влезла Катька, укоризненно глядя на меня.

— Порывистый листобой

Спрятался в рощу бамбука

И понемногу утих... — задумавшись на мгновенье, произнес Максим.

— О! — только и смогла выдавить я.

По странному совпадению, эти малоизвестные стихи японского поэта Мацуо Басе очень любил Игорь.

Вот и еще одно воспоминание!

Мы вышли на шоссе. До боли в сердце захотелось домой. Домой! В свою крепость, защищенную от всех воспоминаний и горечи прошлого Катькиными вещами, игрушками, ее запахом, фотографиями на стенах. Попить чаю с баранками на кухне, поглаживая пристроившегося рядом Демона за ушами. Когда Катька уснет, прижимая к пузу любимого розового котенка, выйти на балкон, накинув на плечи куртку, выкурить сигарету, глядя в расцвеченную огнями ненастоящую темноту большого города. Смахнуть скупую женскую слезу...

Что-то очень уж трагично получилось! Я усмехнулась.

— Где вы оставили машину? — спрашивал меж тем наш провожатый. — Куда дальше идти?

— Не знаю, — удивилась я. — Вы же вывели нас не туда, откуда мы заходили в лес.

— Хорошо. Если идти по шоссе налево — выйдем к деревне с названием N. Вы такую проезжали? Или тоже не обратили внимание?

Видимо, своим язвительным вопросом он отплатил мне за иронию по поводу стихов.

— Нет, — я покачала головой, — не проезжали.

— Значит, нам направо! — решил он, и двинулся вперед.

— Постойте! — окликнула я. — Может, вам вернуться в ваш дворец? А мы дальше сами как-нибудь! А то — темнеет уже.

— Уже стемнело! — холодно ответил он, не оборачиваясь и продолжая идти. — А чтобы вы добрались КАК-НИБУДЬ мне не нужно.

Через полчаса быстрой ходьбы мы вышли к полю, за которым в роще я оставила машину. Она там и стояла — никем не тронутая. Судя по следам на дороге, шедшей вкруг поля, здесь даже не проезжал никто. Стоило признать, что если бы мы пошли обратно тем же путем, каким дошли до замка, то были бы еще в дороге. И в темноте. Хотя меня это не пугало — к машине мы бы все равно вышли. Но вот Катька могла бы испугаться — теоретически. А практически, она была бы, скорее всего, в восторге от очередного приключения.

— Ну вот, — сказал наш провожатый, опуская рюкзак и втыкая лыжи в снег, — свою миссию я выполнил!

— Mission complete! — перевела Катька и полезла открывать заднюю дверь. — Мам, включи печку и дай мне печенье!

— А ты спасибо сказала человеку! — строго ответила я, — Он нас проводил и помог вещи донести.

— Спасибо! — вежливо кивнула Катька, роясь в моем рюкзаке, — А где мой котенок?

Я задрала голову и загляделась на чернеющую кромку леса. Надо же, словно кто-то занудливо аккуратный тщательно вырезал маникюрными ножничками из черной бумаги неподвижные верхушки деревьев и наклеивал на бледно-шафрановый лист. Не хватало только черных галочек — росчерков быстрых птичьих крыльев. А вот и они...

— Ну, заводите машину, — напомнил мне гризли, — и поезжайте! Вам до Москвы еще ехать и ехать!

— Где мой котенок? — вопрошала Катька, почти целиком окунувшись в рюкзак.

Но я не слышала их голосов. Быстро увеличиваясь, мнимые птицы приближались, чтобы пронестись над черной кромкой леса. Они были хорошо видны на светлеющем небе. Слишком хорошо, чтобы я могла ошибиться. Этот бесшумный полет на широко раскинутых крыльях размахом до двух метров, эта змеиная грация, этот красноватый отблеск глаз. Так могли бы лететь гигантские совы, охотясь на полевок в ночи. Но эти не охотились. Еще нет. До полнолуния оставалась неделя. Они всего лишь разминали крылья, оставив гнездовье где-то позади.

Краем глаза я уловила, как охранник резко оглядывается, пытаясь проследить за моим взглядом — должно быть, в глазах отразилось что-то похожее на ужас — но тени уже канули в темноту леса.

— Что вы там увидели? — поинтересовался он, разглядывая быстро темнеющее небо.

— Ничего! — резко сказала я, и, не обращая внимания на вопли Катенка, закинула ее вместе с рюкзаком в машину. — Еще раз спасибо, Максим. Несмотря ни на что.

Он не успел ничего ответить. Я залезла на место, захлопнула дверь и резко завела машину. С визгом вывернула на дорогу и нажала на газ.

Только на шоссе я немного успокоилась и перестала поддавать газ рывками. Мотор урчал ровно, машина мчалась по дороге, теплый воздух печки обдувал мое разгоряченное лицо. Я посмотрела в зеркало заднего вида — Катенок нашел игрушку и печенье и с удовлетворением выедал крошки из пакета, довольно урча. Мне оставалось только ждать, пока подействует тепло и убаюкивающая тряска машины. Я смотрела на дорогу, отгоняя ночное видение, и заставляла себя думать только о стрелке на спидометре, дальнем свете фар, который переключала каждый раз, как вдали появлялся отсвет встречной машины, и дорожных указателях.

Через полчаса Катька затихла, а еще через минут двадцать я увидела, как она устроилась в обнимку с рюкзаком, удобно положив под голову розового котенка и мою шапку. Глаза ее были закрыты, длинные ресницы подрагивали во сне, на аккуратном личике ярко розовел румянец, вызванный длительной прогулкой на чистом воздухе — она была чудо как хороша, моя девочка!

Я поулыбалась отражению, не забывая поглядывать на дорогу, затем вставила в ухо наушник гарнитуры и нажала на клавиатуре телефона цифру семь. Послышались короткие гудки.

— Код три, — сказала я в паузу между ними.

Что-то щелкнуло, послышался еще один длинный гудок, и в трубке раздался знакомый голос Славки Добровольского.

— Диспетчер слушает. Кира, что у тебя?

— Девяностый километр Киевского шоссе, Славик, — сказала я. — Засекла троих нетопырей. Летели на бреющем полете откуда-то с запада.

— Ты не шутишь? — удивился он. — Троих? Подростки?

— Какие шутки! — невесело усмехнулась я в трубку. — Трое взрослых. Размах крыльев до двух метров. Проверьте территорию — она обитаема, там живет какой-то новый русский. Как бы он и его свита не пострадали! Скоро...

— ... полнолуние! — перебил Славка. — Знаю, не учи ученого! Пошлем патрули на весь период. С тобой все в порядке? Как Катенок?

— Спасибо. У нас все нормально. Ты передай сейчас, ладно? Трое взрослых — это много!

— Не волнуйся. Все сделаю. Отбой.

— Отбой.

Я отключилась. Ночная дорога летела под колеса. Повалил снег.

* * *

Под утро следующего дня Катенок приполз ко мне под бочок, и мы проспали до часу, благо было воскресенье. Можно было еще поваляться, но я хотела убраться в квартире и испечь что-нибудь вкусненькое, чего не делала уже очень давно. Обязанности мы разделили честно — Катенок вытирал пыль и красиво расставлял обувь в шкафу, а я мыла полы и пылесосила ковер в Катькиной комнате. Когда стемнело, мы, наконец, закончили уборку и перекусили, чем Бог послал. Затем Катька ушла играть в свою комнату, а я занялась пирогом. Пока я жарила капусту на сливочном масле и делала слоеное тесто, все время ловила себя на том, что вспоминаю по очереди — то молодца в тулупе и валенках, то тени над черной кромкой леса. И если с молодцом все было более или менее ясно, то появление нетопырей так близко от Москвы меня удивило. Нетопырями называли их посвященные. Простецы — оборотнями, волколаками и, естественно, вампирами. В том, что они пьют кровь была доля истины. Но они нуждались не только в человечьей крови. Мутировавшая тысячелетия назад разновидность Homo Sapiens нуждалась в генетическом материале базовой формы для дальнейшего существования. Они научились на физиологическом уровне заменять свои испорченные временем и болезнями ткани — на чужие, свой генетический материал — на тот, что получали. Вот почему их считали бессмертными и не поддающимися болезням, хотя они таковыми изначально не являлись. Ах, если бы знать, что эта ветвь рода человеческого, считавшаяся самой слабой и нежизнеспособной среди других мутационных ответвлений, не только выживет, но и станет, в конечном счете, представлять угрозу своему прародителю — человеку! Более сотни тысяч лет они скрывались в подземных убежищах, поклоняясь своим Богам, и выходя на поверхность только раз в месяц — в полнолуние. Около девяти тысяч лет назад они решили вернуться, и поднялись из подземных глубин, чтобы научиться принимать облик человека, полностью утерянный за годы добровольной изоляции. И это им удалось! Они научились не только принимать человеческий облик, но и извлекать из этого выгоду. В природной предпринимательской жилке им никак нельзя было отказать. Хитрые, беспринципные и беспощадные, они легко завладевали умами, и получали богатства, деньги и власть. Возможно, пытаясь вновь влиться в человеческую среду обитания, они хотели вернуться в дом, из которого когда-то ушли, и в котором их не только не ждали, но и боялись. Но, как бы то ни было, они оставались хищниками, а род человеческий считали стадом, тучным и откормленным им на радость.

Резкий звонок в дверь заставил меня уронить на пол ложку с мукой. Уж слишком живо я представила процесс обращения, коему однажды была свидетелем! Такое не забывается. Но тогда я не боялась, ведь рядом был Игорь.

Послышался топоток и звонкий Катькин голос:

— Кто там?

А затем вопль:

— Мам, это дядя Олег пришел. Я открою!

Я вытерла руки полотенцем и пошла в прихожую.

Олег снимал ботинки, стоя за порогом. Он был как всегда элегантен, аккуратен и до ужаса педантичен. Он снял ботинки, поставил их за дверью, переступил порог и огляделся в поисках "своих" тапочек. Катенок уже тащил их. Зная Олега, дочка чинно поставила тапочки перед ним. Не хватало только книксена!

— Привет! — я чмокнула его в гладкую щеку.

И когда успел побриться? Словно только что из дому и не было трудовых будней. Ах да! Сегодня же их действительно не было!

Я, особо не церемонясь, стащила с него серое пальто, повесила на вешалку. Он поморщился, поправил плечики. И застыл, словно был у меня в первый раз!

— Руки мой, — приказала я. — Катька, неси чистое полотенце его милости.

Катька метнулась в спальню. Она знала, что чем быстрее она принесет его милости полотенце, тем быстрее получит то, что он принес ее милости в своем дорогущем кожаном портфеле.

Я развернулась и, уйдя на кухню, стала собирать муку мокрой тряпкой. В результате только развозила все по полу.

Из коридора раздался триумфальный визг и Катенок влетел в кухню, не замечая разводов на полу, сунул мне под нос что-то яркое и блестящее, взвыл:

— Гляди, что!

И унесся прочь, оставляя на недавно вымытом полу белые следы.

Олег прошел в кухню, неодобрительно косясь на разводы, и уселся в углу, на диван, подвинув ватагу Катькиных игрушек, заполонивших всю квартиру.

— Ужинать будешь? — буднично поинтересовалась я.

— Буду, — так же буднично ответил он. — Я принес белое вино. У тебя есть рыба?

— У меня есть пельмени! — буркнула я. — И креветки. Насчет рыбы надо было заранее звонить.

— Я не догадался! — вздохнул Олег. — А креветки нужно с пивом!

— А мы их с вином! — вызывающе прервала его я. — И пирог с капустой.

— Чудовищно! — снова вздохнул Олег. — Ты просто монстр какой-то кулинарный!

— А ты — зануда и эстетствующий сноб! — отбила я. — Креветки будешь сам варить! А то, как в прошлый раз, скажешь, что я их переварила... или не доварила?

— В прошлый раз переварила! — уточнил Олег и полез в морозилку.

Я, улыбаясь про себя, вытирала муку. Мы с ним всегда так. Словно старые супруги, прожившие вместе туеву хучу лет. На поверхности — слегка сварливая пикировка, а в глубине — теплая привязанность и уверенность в надежном тыле. И немного раздражительности.

— Почему ты не позвонила мне в пятницу? — занимаясь с креветками, сказал он, — И не сказала, что вы пойдете на лыжах? Я бы присоединился!

— Я позвонила в четверг, и спросила, что ты делаешь в выходные. Кажется, ты ответил мне, что идешь в оперу с этой, как ее ... Лолитой! Из этого я сделала логический вывод, что на лыжах с нами ты не пойдешь!

— Я вполне бы успел и покататься с вами на лыжах и пойти в оперу! — возразил Олег, высыпая креветки в кипящую воду.

— Не успел бы! Мы поздно вернулись.

На мгновение креветки перестали сыпаться в кастрюлю.

— Ты зря говоришь об этом так легко! Надо было заранее рассчитать время и не возвращаться так поздно. Ты о Кате подумала?

Ей-богу, еще чуть-чуть и я запущу в него недоделанным пирогом вместе со сковородкой! Да кто он такой, чтобы выговаривать мне? Бывший друг моего бывшего мужа? "Мой друг, — укоризненно сказал внутренний голос, — мой! И он действительно беспокоится. И любит Катьку, как родную!".

Я развернула Олега лицом к себе, заставив отвлечься от креветок.

— Я понимаю, что ты беспокоишься за нас, — тихо сказала я, — и ценю это. Но ты прекрасно знаешь, что со мной и с Катькой ничего не случится. Мне никто и ничто не грозит. Даже нетопыри!

Полное владение собой мне всегда давалось плохо. Это Игорь был мастер масок невозмутимости и равнодушия. У меня загудело в висках, задергало безымянный палец на левой руке. Вода в кастрюле с креветками неожиданно вспучилась и фонтаном рванула вверх.

Олег отреагировал мгновенно. Он резво отскочил в сторону и выкинул вперед руки, скороговоркой произнеся заклинание. Надувавшийся пенно-креветочный шар лопнул, обдав меня горячими брызгами, и упал в кастрюлю.

— Пора снимать, готовы! — констатировал Олег, отодвинул меня в сторону и потянулся за прихватками.

Я дождалась, пока он уберется к раковине, и, медленно считая про себя до тридцати, чинно засунула пирог в духовку и включила ее. Словно ничего и не было!

— Ты давно не медитировала! — констатировал Олег. — Пора сбросить нервное напряжение. Ты должна делать это регулярно, забыла?

— Вон моя медитация, воркует над твоим подарком в своей комнате, — буркнула я.

— Ты так когда-нибудь квартиру разнесешь! — пожал плечами мой невозмутимый друг и вывалил креветки в большое цветастое блюдо. — Лимон есть?

— Нету! — мстительно сказала я. — Нету лимона! И за бокалами для вина я не полезу на антресоли. Будем пить из граненых стаканов. У меня их как раз два осталось!

Олег вздохнул, поставил блюдо на стол и, утащив с кухни стул, полез на антресоли. Кажется, он знал лучше меня, где в моей квартире что находится.

Меня ощутимо боднули под колени. Я опустила голову — черная красноглазая морда требовательно открыла розовую пасть и показала желтоватые клыки. Вместе с этим раздался вой, отдаленно напоминающий сирену попавшей в аварию машину скорой помощи.

— Придется подождать, дружок, — я почесала Демона за ухом, — не чищенные ты же не будешь есть?

Кот оскорбленно отошел и принялся вылизывать шкуру, временами поглядывая на блюдо с креветками и издавая заунывные стоны. Был бы Демон привидением, ему бы цены не было!

Вернулся Олег с коробкой. Я полезла в духовку, чтобы не видеть, как он будет мыть бокалы до идеальной чистоты и разглядывать их на свет в поисках несуществующих пылинок. По кухне поплыл запах печева, достиг детской, потому что через пару секунд в кухню заглянула Катя.

— А? — сказала она. — Кушать когда?

— Кушать сейчас. А потом...

— А потом Half Life! — завопил Катенок. — Мама, ты помнишь, мы застряли там где...

— Я помню. Олег, мы не можем прыгнуть с какого-то пузыря на другой пузырь.

Олег раскладывал невесть где обнаруженные салфетки, расставлял тарелки и бокалы. Наливал вино, предусмотрительно помещенное им в холодильник для охлаждения до идеальной температуры. Катьке он, поколебавшись, налил в такой же бокал персиковый сок. Минеральную воду она на дух не признает, а наливать кипяченую к креветкам у него рука не поднялась.

Мы поужинали. Едва последняя креветка была доедена, Катька утащила Олега прыгать по пузырям. Я обещала присоединиться позже и принялась убираться на кухне и заново мыть полы. Обожравшийся Демон лениво взирал на меня с холодильника, куда запрыгнул только со второй попытки — живот мешал.

Ну вот! Наконец-то на кухне царил идеальный порядок. Из комнаты раздавались вопли Катенка, автоматные очереди, взрывы rocket launcher и комментарии Олега: "А вот мы ему покажем, как плеваться!" или "А ты куда побежал? Глуши его, Катенок, да не так, а вот так. Готов!". Я тихонько прикрыла дверь на кухню и уселась на идеально чистый пол в позу лотоса. Собственно, мне было все равно, в какой позе медитировать, хоть вверх ногами. Пускай на этот раз будет поза гигантского розового цветка. Олег прав. Напряжение надо сбрасывать. Про мой магический темперамент в нашем кругу ходили легенды. Когда мы с Игорем ругались или, наоборот, страстно любили друг друга, трескались оконные стекла, сыпалась штукатурка, а у соседей прорывало трубы. Поэтому для выяснения отношений мы предпочитали выезжать на природу или просто выходить на улицу. Правда, зимой это становилось проблематично. Особенно в части страстной любви. Со временем мы совсем перестали делать это. Когда Игорь понял, что я не хочу развивать дальше свой колдовской талант, я перестала быть ему интересна. Он, должно быть, считал себя вправе распоряжаться моей судьбой — я была младше его на восемь лет и именно ему обязана обнаружением паранормальных способностей. Он мечтал вырастить себе достойную помощницу, боевую подругу. Этакую Алису де Монморанси для Симона де Монфора! Но я к такой славе не стремилась. Боевая магия меня не привлекала. Обнаружение и обезвреживание преступивших Закон меня не вдохновляло. А уж приведение в исполнение приговоров Суда Посвященных — брр! И все же я многим обязана ему. Он научил меня, как распоряжаться своей Силой и черпать Силу Стихий. Как видеть невидимое и читать между строк. Как правильно следовать линиям судьбы и жизни, так, чтобы болезни обходили стороной, а сил хватало на все и даже немного больше. Он учил меня и тому, что сам знал в совершенстве — искусству Охоты, но меня эта наука не вдохновляла, и даже отталкивала. И позже в обычной жизни я не использовала эти знания. Когда я узнала о том, что беременна, я вышла из круга Избранных и почти забыла их мир. И хотя среди них многие остались моими друзьями, включая и Игоря, с которым мы расстались по доброму, я, хотя и продолжала встречаться и регулярно созваниваться с ними, относилась к ним как к обычным людям и демонстративно интересовалась только их человеческими, если так можно выразиться, достижениями. Со временем, это дало свои результаты — эти люди оставались моими друзьями и до сих пор. А про то, что существует мир, в котором людям подвластна магия более чем наука, я почти не вспоминала. Четыре года назад, весной, Игорь уезжал в командировку в Румынию. О целях его командировок мы никогда не говорили. Он заехал за мной и годовалой Катькой, мы забросили ее к моей маме — Елене Михайловне, и поехали за город. Стоял апрель. Теплый, влажный и ветреный. Огромный черный Линкольн радостно давил лужи, басовито гудя мотором. Игорь свернул совсем недалеко от Москвы и остановил машину прямо у какого-то заброшенного свинарника. Только это, пожалуй, и выдавало то, что он взволнован. И еще — в этом месте Сила Земли иссякла. Вокруг царил этакий магический вакуум, словно меридианы и параллели Силы размылись какой-то волной, как следы на песке. Точка полного отрицания.

— Ты скоро вернешься? — не зная, что еще говорить, спросила я.

— Не знаю. Может — да. Может...

Он замолчал и порылся в кармане куртки. Достал черную бархатную коробочку. Я взглянула на нее внутренним взором и едва не ахнула — коробочка пылала золотисто-алым свечением — сильнейший сгусток энергии, который мне приходилось видеть воочию.

— Открой, — усмехнулся он, должно быть, поняв, что я увидела.

Я взяла коробочку, ощущая подушечками пальцев покалывание миллионов иголочек. Открыла и непонимающе уставилась внутрь. Там ничего не было! Игорь с усмешкой наблюдал за мной. Так смотрит Учитель на ученика, покусывающего кончик ручки, которой никак не может написать правильный ответ! Я почувствовала, что вскипаю, взяла себя в руки и снова поглядела на коробочку внутренним взором. На белой атласной подушке лежало тонкое золотое кольцо с рубином. Камень пламенел, словно наполненный живой кровью. От него исходило тепло, тяжелые волны Силы, заключенные ободом в ловушку.

— Позволь, я одену его тебе, — сказал Игорь.

Я хотела спросить — что это значит, но он приложил ладонь к моим губам.

— Ты — мать моего ребенка, — прошептал он, наклоняясь ко мне, и я почувствовала, как тяжесть кольца оказалась на безымянном пальце моей левой руки, — женщина, которая мне дорога! Я должен был давно сделать это. Никогда не снимай кольцо — это защита. Твоя и Катькина.

— Защита от чего? — не поняла я.

— От чего угодно! — он поднял мою руку и коснулся губами кольца.

По тому, как он шевелил губами, я поняла, что он читает заклинание. Но как ни старалась, слов я не расслышала. Кольцо больно сжало мне палец, жар прошел по всему телу, вызвав испарину и... я перестала его чувствовать. Игорь откинулся на спинку своего сидения, и я с удивлением увидела, как он постарел.

— Ну вот! — выдохнул он. — Теперь можно ехать! Пообедаем где-нибудь, на прощание?

— Объясни мне! — я потрясла рукой у него перед носом, тщетно пытаясь так и сяк разглядеть кольцо или ощутить его присутствие.

— Я дал тебе защиту, — улыбнулся он. — На то время, что меня нет рядом с тобой. Тебе и Кате.

— А что, — испугалась я, — ей что-то угрожает?

— Нет, — он покачал головой, — но она моя дочь. И твоя. У нее талантливые родители, если ты заметила. Я все чаще бываю далеко от вас. А ты склонна к авантюрам. Не возражай, Кри! В этом кольце большая часть моей Силы. Я дарю ее вам, чтобы она защищала вас от дурных помыслов дурных людей — обычных и не совсем. Кольцо будет действовать, даже если Катька будет далеко от тебя. А если рядом — его сила возрастет сто крат. Но постарайся не пользоваться им часто.

— Да зачем оно мне? — возмутилась я. — Катьку я и сама смогу защитить. Это бесценный подарок, Волк. Возьми его обратно.

Когда мы еще любили друг друга, он звал меня "Кри". А я звала его обычным человеческим именем, и никогда — Волком. Таким было его "избранное" имя.

Игорь покачал головой. Когда я назвала его Волком, в лице его что-то замкнулось, и мне даже показалось, что я услышала лязг засовов и замков. Молча, он развернул машину, мотор которой так и не заглушил, и погнал обратно в Москву. Всю дорогу я пыталась снять кольцо, представлявшееся мне чем-то вроде кандалов заключенного. Я использовала все, что знала, но проклятое кольцо сидело незаметно и крепко. Я не ощущала его совсем, но какой-то задней частью ума знала, что оно еще там.

— Хватит мучить себя, — сказал Игорь, когда машина остановилась у известного ресторана в самом центре Москвы, — это просто защита. Никакой слежки с моей стороны, никакого вмешательства в частную жизнь! Прошу, поверь мне.

— Знаю, ты это можешь! — проворчала я в ответ.

Но что мне оставалось? Он был сильнее и мудрее меня. Все, что он раньше говорил мне — оказывалось правдой. Он никогда не лгал мне. Если он говорит, что это просто защита, значит, так оно и есть!

Он уехал в свою командировку. Больше я его не видела. Мы не были официально женаты — Избранные не признают формальностей, если только это не несет ощутимой пользы обоим — и официальное расследование было начато от имени его непосредственного начальника, ведь родственников у него не было. С тех пор прошло четыре года. Эта цифра все время вертится у меня в мозгу! Я иногда думаю — может быть, с ним не случилось бы того, что случилось, не отдай он мне большей части своей Силы? А проклятое кольцо так и сидит на моем пальце. Несколько раз оно защищало меня — от ночных приставак, от грабителей, желающих угнать мою машину, один раз даже от черной ведьмы, которую нанял кто-то из конкурентов, чтобы навести порчу на всех сотрудников нашей фирмы. Катьке повезло больше. Она была еще маленькая, хорошенькая и очень трогательная. Люди не желали ей зла, а если другие детки в песочнице и позднее в детском саду и обижали ее, так это не от дурного сердца, а случайно. Поначалу, когда какой-нибудь малыш толкал мою девочку или отбирал у нее игрушку, а она горько плакала, я так и обмирала, ибо ждала, что силой кольца разверзнуться небеса и молния набьет обидчику здоровенную шишку или подпалит штанишки! Но со временем я поняла, что кольцо прекрасно разбирается в причинах неприятностей. Невинные люди от его действий ни разу не страдали. Я так привыкла к нему, что временами совершенно теряла голову от ощущения собственной безопасности, как, например, вчера в лесу... Этот лес до сих пор стоит у меня перед глазами. Так тяжело падают с ветвей комья рыхлого снега!

Я помотала головой, приходя в себя. То не комья падали, а обожравшийся Демон спрыгнул с холодильника. Я посмотрела на часы. Медитации не вышло. Однако времени ухнуло в черную дыру памяти! Уже девять! Катьке пора пить свой Данон, мыться и спать, а не палить в инопланетных чудовищ!

Я протерла глаза и поднялась, чтобы идти разгонять охотников за монстрами. Едва я открыла дверь в коридор, как услышала голос Олега:

— Все! Это был последний уродец. Теперь иди пить кефир.

Через мгновение Катька появилась на кухне — она никогда не спорила с Олегом. Знала, что это абсолютно бесполезно.

— Руки, — напомнила я, и она послушно развернулась и оправилась в ванную.

Я включила чайник, налила кефир в стакан и опустила его в глубокую миску. Почувствовала чей-то взгляд. Олег стоял, подпирая плечом дверной косяк. Взгляд его пробежал по моему лицу.

— Медитация не удалась! — утвердил он. — Кофе хочешь?

— Ох-хо-хо! — пробормотала я. — Как с вами тяжело, с колдунами! Хочу.

Щелкнул, выключаясь, чайник. Я налила горячей воды в миску, достала печенье и сухари. Катенок обожает тонкие сухарики из белого хлеба, щедро намазанные сливочным маслом. Любовь к маслу у нее от меня. Не знаю, с гордостью это констатировать или с сожалением?

Олег сварил кофе, я накормила дочь и отправилась с ней в ванную. Когда мы вышли, он уже сидел в кресле рядом с ее кроваткой. Он снял пиджак, засучил рукава рубашки и расстегнул сразу две верхние пуговицы на воротнике — неслыханное дело! В общем, приготовился рассказывать Катьке сказки на ночь. Когда он приходил, то всегда укладывал ее сам. И, к моему удивлению, у него она всегда засыпала быстро и без нытья. Может быть, он немного и колдовал, но очень бережно и мягко. После такого сна она просыпалась отдохнувшей, а если намечался насморк или боль в горле, они бесследно исчезали уже к полуночи. Впрочем, насморк или ангина у нее случались очень редко — я тоже кое-что умела. Кроме того, мы придерживались здорового образа жизни. Катька-то уж точно!

Размышляя о здоровом образе жизни, я достала сигареты и тихонько вышла на балкон. Иногда так хотелось курить! Тот, кто не подсел на это дело, поймет меня. Я никогда не курила, лишь покуривала время от времени — после бокала вина, в хорошей компании или, наоборот, от одиночества. В общем, в месяц уходило не больше трети пачки. И тем более странно, что это уже вторая за два дня!

Олег бесшумно вышел на балкон и накинул мне на плечи куртку. Даже не глядя на него, я знала, что он искоса поглядывает на сигарету в моей руке и морщится — вот он-то придерживался того самого образа жизни совершенно скрупулезно. Не курил, и не выносил, когда курят в его присутствии, исправно посещал тренажерный зал, бассейн и массажиста. Раз в неделю — сауна. Два раза в год — отдых в экологически чистых зонах. Его работа ведущего финансового аналитика в крупном банке позволяла ему иметь весьма высокие запросы и удовлетворять их.

— Ты знаешь, — пожаловалась я, — кажется, кольцо сломалось.

— Какое? — не сразу понял он.

— Средиземья, конечно, какое же еще! — съязвила я. — "Одно кольцо их всех объединит и свяжет", — процитировала я, — как-то так! Оно по ночам теплеет, и палец словно дергает. Я несколько раз за ночь просыпаюсь. Может оно сломаться, а? Ты спрашивал у своих, как его снять?

— Дай мне взглянуть.

Олег протянул руку, и я вложила в его ладонь свою. Он уставился на кольцо и долго смотрел на него, не отрываясь. Я знала, что он видит то же, что и я — золотой сгусток энергии, плавно вытекающий из камня, бегущий по ободу кольца, чтобы влиться обратно, в пламенную красноту рубина.

Олег сморгнул и отпустил мою руку.

— Я ничего не вижу, — пожал плечами он. — Энергия течет ровно, выбросов нет. Разрывов в потоке тоже. Я говорил с Дмитрием Гронским. Он сказал то, что ты уже знаешь. Защиту, поставленную магом такого уровня, как Игорь, только он и может снять. Для всех остальных это окончится печально.

— Он что, один на всей Земле был такой сильный? — разозлилась я, щелчком отправляя сигарету в темноту ночи. — Других нету?

Олег щелкнул пальцами, и сигарета, вспыхнув, рассыпалась пеплом. Он тоже боролся за чистоту окружающей среды.

— Есть, — спокойно ответил он. — Но снимать кольцо они бы тебе не посоветовали.

— Это отчего же?

— Защита такой силы есть не у каждого. Если Игорь ставил ее, значит, был уверен, что она пригодится. От хулиганов и бытового колдовства такие вещи не делают.

Он замолчал, глядя в сторону. Я медленно обернулась к нему, почувствовав, как холодок прошел вдоль позвоночника. Будь я кошкой, вздыбила бы шерсть и вцепилась бы ему в глаза!

— Ты что-то скрываешь от меня! — прищурилась я. — Опасность для меня и Катьки все-таки существует! Для чего Волк нацепил мне эту чертову цацку? Вернее, от кого?

Олег молчал.

— Я имею право знать, что угрожает моему ребенку! — зашипела я, а у соседей наверху вырубилось электричество. — Я смогу защитить ее в полной мере, только если буду знать, откуда ждать опасность!

Внизу заорали сигнализацией сразу несколько машин. Какофония стояла жуткая. Но Катька, я была уверена, спит как младенец. Хотя и младенец бы проснулся с ревом под такой оркестр!

С улицы раздался визг тормозов. Испугавшись последствий, я перегнулась через перила и махнула рукой на жигуленок, несшийся прямо в столб. Его скорость резко замедлилась, из-под колес брызнули искры, и он остановился в нескольких сантиметрах от злополучного фонаря.

— Изолировать тебя надо! — строго сказал Игорь, и посмотрел вниз.

Сигнализации смолкли, а у соседей загорелся свет. Ошеломленный водитель жигуленка вышел на улицу и разглядывал столб так, словно впервые видел подобную фаллическую штуку.

— Пойдем на кухню!

Игорь выдворил меня с балкона.

Я заглянула к безмятежно спящей дочке, вытащила у нее из-под ног розового котенка, и вернулась на кухню. Олег уже разлил дымящийся кофе, вытащил из своего портфеля коробку шикарных конфет. Катьке о них знать не полагалось — у нее был жуткий диатез на шоколад.

— Ты знаешь, чем занимался Игорь? — хлебнув кофе, спросил Олег.

— В общих чертах, — пожала я плечами. — Департамент порядка. Третье отделение. Охота на преступивших Закон и хищников. Поиск, изоляция или уничтожение.

— Не только. Его лаборатория занималась тем, что разрабатывала вакцину. Генетическое лекарство, способное восстановить изначальную человеческую породу нетопырей. Вернуть им не только человеческий облик — это они и сами умеют, а человеческие способности, жизненный цикл. Понимаешь?

— То есть превратить их обратно в людей? — воскликнула я. — Бред какой! Разве они согласятся? С ихним иммунитетом против всех болезней! С ихним бессмертием!

— Против большинства болезней, — поправил мой пунктуальный друг, — и потенциальным бессмертием! Кроме того, у них никто не собирался спрашивать разрешения.

— Так они и дались вам в руки! — ухмыльнулась я.

— А вот для этого и существует Третье отделение, дорогая, — Олег наставительно поднял палец. — Игорь работал над этим проектом пятнадцать лет. Его командировки были связаны с тем, что генетический материал нетопырей, находящийся в распоряжении лаборатории, постоянно требовал обновления. Кроме того, Игорь учитывал и национальные особенности генофонда. Ему нужна была универсальная вакцина, действующая на всех нетопырей независимо от среды обитания. Он был как никогда близок к разгадке. Ему сообщили, что в Румынии специально для него отловлен какой-то уникальный экземпляр нетопыря. И он оправился за ним, чтобы лично привезти в Москву. Он отметился в нашем Бюро в Бухаресте и сообщил, что отправляется в Трансильванию. И пропал. Позже на месте предполагаемой встречи нашли его обгоревшую машину, окровавленные куски одежды. Ни тела, ни останков.

— Кровь проверили? — прошептала я.

Внутри у меня все холодело. Окончание этой истории я даже не хотела слышать! И зачем я потребовала, чтобы Олег все рассказал мне?

— Это его кровь. При магическом изучении этого места выяснилось, что это точка сильнейшего отрицания. Она с жадностью всосала всю его энергию, лишая защиты. А машина была подожжена...

— ...Файерболлом, — докончила я. — Это нетопыри!

— Мы так и не смогли узнать, с кем у него была встреча? — вздохнул Олег. — И кто тот загадочный охотник, якобы изловивший для него уникум? И был ли трофей в действительности, или это была легенда, придуманная с целью заманить Игоря в ловушку? С ним пропали записи о ходе исследований, с которыми он не расставался. А их копии, которые должны были храниться в лаборатории, сгорели при сильнейшем пожаре, погубившем ее всю.

— Опять нетопыри? — высказала я предположение.

— Невозможно. Лаборатория находится в Московском офисе, который накрыт сильнейшей защитой. Кроме того, там были и местные ловушки. Ни один нетопырь не смог бы пробраться внутрь. Пожар случаен, без сомнения!

Ну, если Олег говорит, что это случайность, значит, так оно и есть.

— Игорь подозревал что-то. Перед поездкой в Румынию он просил меня позаботиться о вас. Сказал, что от него ты не хочешь принимать никакой помощи. Я воспринял это как само собой разумеющееся. Я и так не оставил бы вас одних — и он это прекрасно знал.

Олег замолчал, как мне показалось, немного смутившись.

Я протянула руку и нежно погладила его по щеке.

— И что нам с Катенком теперь делать? — поинтересовалась я. — Шарахаться от собственных теней? Почему ты так уверен, что Игорь знал -опасность угрожает не только ему, но и нам?

Олег покачал головой. Медленно допил кофе. Поднялся.

— Не знаю, Волчица! Но ты лучше шарахайся от теней. И больше не ходи в лес или в другие заброшенные места. Ни одна, ни ... еще с кем-нибудь.

Олег назвал меня моим избранным именем. Значит, он действительно обеспокоен!

— Но Игорь сказал, что его защита подействует и на нелюдей! Что мне ничто не угрожает, пока я ношу кольцо.

— Вот поэтому я и прошу тебя не делать попыток снять его! Пускай оно хоть кусается!

Олег методично опускал рукава рубашки, застегивал дорогущие запонки.

— Ты хоть раз применяла его против нелюдей?

Я молча покачала головой.

— Вот видишь! Мы не знаем, как оно работает и действительно ли защищает от нетопырей. И лучше будет, если не узнаем. Согласна?

Да, я была с ним согласна. Поэтому допила кофе и помогла ему надеть пиджак и пальто. Ей-богу, я была сама вежливость и предупредительность. Но на самом деле его присутствие стало невыносимым! Мне нужно было срочно остаться одной, чтобы обдумать все, что он тут наговорил. И невыносимо хотелось курить!

Мы поцеловались как школьники — в щечку, и он вышел. Постоял на лестничной площадке, дожидаясь, пока я запру дверь на все замки. Пригромыхал лифт.

Я порылась в карманах куртки, ища сигареты. Под пальцами ощущался какой-то песок. Я вытащила руку... Негодяй! Он развеял всю пачку прямо в моем кармане! Должно быть тогда же, когда сжигал окурок.

Я пошла в спальню, порылась в белье, и под трусиками незабываемого цикламенового цвета отыскала заначку. После чего вернулась на кухню и принялась за конфеты. Видение вчерашних нетопырей заставило меня поперхнуться шоколадом и подскочить на диване. А если они охотились за нами? Почему не напали? И, кажется, даже не увидели? Хотя судить трудно. Возможно, они разглядели рядом с нами вооруженного человека. Как его звали? Максим? Дай Бог тебе счастья в личной жизни, Макс! Или это кольцо не позволило им увидеть нас? Тогда спасибо Волку!

При мысли об Игоре кольцо потеплело и сжало палец. Я, морщась, принялась массировать его, пытаясь изгнать ощущение мириадов иголочек, впивающихся в кожу. И вдруг застыла. Игорь отдал мне свою Силу. Часть своей жизни. А что если сейчас она пытается вернуться к хозяину? Разорвать спутавшие ее оковы заклинания и вернуться? Но зачем ей возвращаться к мертвецу? Тогда получается, что Игорь жив. И нуждается в моей помощи! Ведь чтобы снять заклятье, удерживающее Силу в кольце, он должен видеть его! Боже мой! Может быть, в эту самую минуту его пытают? Мучают? А он тщетно пытается достучаться до меня вот уже которую ночь!

Скомкав пачку, я выскочила на балкон и лихорадочно закурила одну сигарету за другой. Волк, мой учитель, мой друг, отец моего ребенка, где ты? Как мне найти тебя?

Хилая московская ночь в ответ молчала, играя тенями и призрачными огоньками машин. Слышен был лай собак, шум большого города и противный скрежет страха, стальными когтями охватившего мое сердце.

* * *

С горем пополам промучавшись на работе весь следующий день, под вечер я немного успокоилась. Чего я себе навоображала вчера! Несомненно, виноват кофе. Олег всегда варит очень вкусный кофе. И очень крепкий. Кофе, неконтролируемое количество сигарет и воспоминаний, которые я давно себе запретила — и вот результат. Я — совершенно вымотана уже в понедельник, а впереди еще целая рабочая неделя. Под глазами синяки. Веки опухшие, ресницы тусклые, губы белые. Почти Бриджит Джонс. Слава Богу, с весом все в порядке. Да и у кого не найдется пяти — шести лишних килограммов?

К моему счастью вечером объявилась мама. Она позвонила на мобильный и сообщила, что соскучилась по внучке и оттого совершила киднеппинг. То есть забрала ее из детского сада пораньше и увезла к себе. Обычно выходные мы проводили у нее. А вот в эти — из-за лыжной прогулки — не получилось. Поэтому сие преступное действие меня не удивило. Мама настойчиво приглашала приехать. Но я действительно устала. Она поняла это по моему голосу — она всегда понимает такие вещи, поэтому перестала настойчиво приглашать, и сказала, чтобы я не беспокоилась: завтра утром она сама отвезет Катьку в детсад. А мне следует принять ванну и поспать утром подольше!

С твердым намерением выполнить мамин завет я поехала домой. Демон встретил как всегда — у порога, и ходил, скотина, обвиваясь вокруг ног и вовсе не обращая внимания на то, что хозяйка сейчас упадет! Откупившись от него упаковкой Фрискиса, я пошла в ванную. Умылась холодной водой, чтобы немного взбодриться. Чтобы не мазаться кремом, который через полчала все равно смоется в ванной, намазала лицо маской. Затем переоделась в спортивные штаны и растянутую бежевую футболку и вышла на кухню, собираясь съесть какой-нибудь йогурт и выпить молока. Но усталость вдруг навалилась с новой силой, буквально сбив меня с ног. Я рухнула на диван, уставясь в потолок. Тяжелое тело пулей вылетело из коридора и, вскочив мне на грудь, принялось истошно мурчать и мять меня лапами. Затолкав нарушителя под мышку, я прикрыла глаза.

В дверь позвонили.

Я не сразу осознала звонок — да он и звякнул как-то тихо, застенчиво. А когда осознала, прежде всего взглянула на Демона. Кот уже сидел под дверью, склонив голову до пола, отчего резко выступили острые лопатки под гладкой шкурой, и жадно вдыхал воздух. Но, судя по тому, что шерсть на хребте не стояла дыбом, а уши не были прижаты к голове, за дверью находился обычный человек.

Я почему-то решила, что это Олег. И распахнула дверь, не глядя в глазок. Дочь в этом смысле была более осторожна — она никогда не открывала дверь незнакомцам.

На пороге стоял как раз такой товарищ. Незнакомый или вроде бы смутно знакомый мне высокий парень, в красной парке, голубых джинсах и кроссовках. Руки он держал за спиной. Мне стало как-то нехорошо. Я попятилась назад, пытаясь закрыть дверь. Но он перехватил ее крепкой рукой и виновато улыбнулся.

— Кажется, я опять напугал вас, Кира!

Только этого не хватало! Я растерянно одернула футболку и попыталась пригладить волосы, забыв, что наложила маску. Ладони тут же прилипли ко лбу.

— Я — Максим, — говорил, меж тем, вновь прибывший, — охранник Кащея. Вспомнили?

— В... вспомнила, — заикаясь, ответила я и шагнула назад, наступив любопытному Демону на лапу. — Вы по делу?

Улыбка на лице моего собеседника увяла.

— Не знаю, как и сказать! — вздохнул он и вытащил вторую руку из-за спины.

В ней топорщился неимоверный толщины букет, собранный из разных цветов, который Максим довольно легко удерживал одной рукой. Кроме цветов в букет были воткнуты какие-то палки, листья жуткого растения с не менее жутким названием "Монстера", золотые банты и снежинки. В общем, кошмар!

Я представила картину со стороны и едва сдержала смех. Но если он, увидев меня такой "красивой", все же отдал букет, значит определенное мужество ему присуще. Хотя с другой стороны, куда еще девать это чудовище? Букет, в смысле. За него, должно быть, жуткие деньги уплачены!

— Вы заходите, — попыталась приветливо улыбнуться я, но вместо этого получилась гримаса парализованной — маска стянула лицо.

Я положила букет на пол, повесила его куртку в шкаф и убрала кроссовки в ванную — подальше от всеядной твари, по ошибке называемой котом.

— Вы на кухню проходите, — посоветовала я, — а я сейчас.

Я метнулась в ванную, умылась, причесалась и в сомнении оглядела футболку, делавшую меня похожей на беременную бабищу. Поздно, милочка. Первое впечатление он уже получил в полной мере! И я решительно вышла на кухню.

— Чем обязана? — На этот раз улыбка удалась. — И как вы узнали, где я живу?

Улыбка перешла в хищный оскал.

— Я пробил номер вашей машины, — широко улыбнулся гость.

Похоже, вручение букета было для него самым трудным, а со всем остальным он легко освоился.

Я едва не метнулась к окну, чтобы посмотреть, что он сделал с моей машиной, как до меня дошел смысл сказанного.

— В смысле, проверили по своей Базе данных? — переспросила я и, вспомнив о букете, ушла в коридор.

— По Базе данных МВД, — услышала я его голос. — В нашей вы не проходите.

— А ваша — это которая? — поинтересовалась я, возвращаясь и соображая, во что бы поставить монструозный подарок.

Мой гость продолжал широко улыбаться. У него была очень заразительная улыбка.

— Это неважно, — сказал он. — Хорошо, что вы живете там, где прописаны. Иначе я бы так быстро вас не нашел.

— А вы искали? Зачем?

Пропала моя нега в ванне и спокойный сон!

— Хотел познакомиться поближе. И загладить вину.

— Ах, вот как! Так вы же, вроде, не виноваты? Это работа у вас такая. Или вы заглаживаете хозяйскую вину? А вам это оплатят?

Игорь говорил, что за мою иронию меня надо было прозвать не Волчицей, а гюрзой.

— Прелесть какая! — восхитился Максим. — Давай мне букет обратно.

— Зачем? — подозрительно спросила я.

— Я его подержу, пока ты найдешь достойную вазу. У тебя есть ваза для этой красоты? Или мне надо было ее тоже подарить?

Я поджала губы, положила букет на стол и полезла под мойку — доставать мусорное ведро.

— Что, прямо так, сразу? — совсем развеселился гость. — А поганая метла у тебя где?

Я вытащила пакет с мусором и поставила обратно. Сполоснула ведро под краном и поставила в него букет. После чего водрузила композицию на подоконник на радость соседям.

— Когда это мы перешли на ты? — проворчала я. — А выгнать я тебя и без метлы могу. Она мне для другого нужна.

— Летаешь? — спросил он.

Я вздрогнула.

— Чего?

— Летаешь, говорю, на метле?

— Летаю! — кивнула я.

Неожиданно, разговор начал приносить удовольствие.

— А вот сейчас и муж подлетит. На ступе. Не боишься?

Темные глаза быстро обежали кухню, подмечая мелочи.

— В этой квартире мужчина не живет, — констатировал он.

Демон, подслушивающий под дверью, обиженно заурчал. Я достала из шкафа еще один пакетик Фрискиса.

— А где твоя дочка? — спросил Максим и вытащил откуда-то из-под спины голубого щенка. — Это я ей нес.

— Голубое ухо, — пробормотала я, — голубое брюхо... Почему он голубой?

— Я решил, что в компанию к розовому котенку непременно нужен голубой щенок! — пожал он плечами. — Так, где она?

— Ночует у мамы, — я не стала врать. — А я собиралась принять ванну и лечь спать.

Максим пружинисто поднялся, деловито заглянул в ванну и вернулся на прежнее место.

— Что? — не поняла я.

— Маловата ванна для двоих, — заметил он, — придется отложить. Чай будет?

Ей-богу, я не знала, негодовать мне или смеяться!

— Слушай, чего тебе надо, а? — делая вид, что сдерживаю зевоту, спросила я. — Ты же видишь, женщина надела любимую старую футболку, смыла макияж и собиралась пожить пару часов для себя. А после лечь спать и...

А я и не заметила, как он оказался совсем близко от меня. Можно сказать, вплотную. И навис, словно скала. От него пахло крепким мужским одеколоном, бензином и теплом. Я стояла, не зная, что предпринять. Этот запах. Запах молодого, сильного мужчины. Как давно я не чувствовала его! Как давно не ощущала ток крови в мужских пальцах, сжавших мой затылок и запрокинувших мое лицо навстречу поцелую! Несколько мгновений мы дрожали, как струна на ветру, не касаясь друг друга губами, а только ловя дыхание и ощущая тепло кожи. А затем нас качнуло навстречу, и его руки оторвали меня от земли, а мои губы впились в его со страстью Мессалины. Мы целовались как подростки, наконец оставшиеся наедине в тепле и настороженной тишине чужой квартиры, одолженной у друга на час. Мы целовались, тыкаясь друг в друга, словно слепые щенки в материнское брюхо, закрывая глаза и не спеша их открывать. Я ощущала его желание не только руками, которые совершенно бесстыдно скользнули по его телу вниз, но и кожей, телом, дыханием. И это завело меня так, как давно уже не случалось. Я смутно помню, что он унес меня с кухни и уложил прямо на ковер в моей комнате, и срывал одежду, совершенно не обращая внимания на ее непрезентабельный вид, ни на миг не прекращая меня целовать. Задержался он только, чтобы перевести дыхание и надеть презерватив, который выудил из кармана джинсов, валяющихся тут же. И когда он успел раздеться? Я стонала и царапала его спину, и кусала его за плечи и тяжесть сильного мускулистого тела сводила меня с ума, заставляя раз за разом испытывать наслаждение. Это был быстрый безумный секс. Секс ради конечного наслаждения, а не ради процесса. После него сладко ныл живот, и пульсация крови между ног становилась чувственным удовольствием.

Я осознала себя лежащей к нему спиной. Потом услышал шорох ткани — он стащил с кровати покрывало и укрыл меня, прижавшись сзади и тихо целуя в затылок.

— Вот это мне было нужно, — прошептал он, кусая меня за ухо и разворачивая к себе лицом, — и будет нужно еще!

— Когда? — простонала я, обвивая его шею руками.

— Сейчас. Прямо сейчас.

И мы повторили все с начала. А потом перешли на кровать. А потом сон накрыл меня толстой периной, погружая в сладостную тьму.

* * *

Я проснулась как всегда — без шестнадцати шесть — за минуту до звонка будильника, чей скандальный голос ненавидела сильно и постоянно. И еще не открыв глаза, все вспомнила. И покраснела. Продолжая краснеть, я на ощупь выключила будильник, не желая ни мгновения его слушать. И приоткрыла один глаз. Рядом никого не было. Кроме смятого одеяла. А из кухни доносился шум воды и звон посуды.

Я выскочила из кровати и заметалась по комнате в поисках халата. Он, как назло, остался в ванной. Ведь вчера я так его и не одела!

В коридоре послышались легкие шаги. Я метнулась под одеяло и притворилась, что сплю. По комнате поплыл аромат крепкого кофе и жареного хлеба. Звякнула посуда на подносе, поставленном на тумбу для белья. И чужие губы тронули мои щеки, глаза, нос и губы. Я изо всех сил сжала рот — терпеть не могу целоваться, когда у меня зубы не чищенные!

— Халат принеси! — сквозь стиснутые зубы проворчала я.

— Зачем? — услышала лукавый голос. — Пей кофе так!

Я медленно открыла глаза и одарила говорившего одним из самых тяжелых своих взглядов.

— Ой-ой! — поднял руки вверх Максим. — Повинуюсь!

Он принес халат, я натянула его со всей скоростью, на которую была способна, и пошла в ванну.

— А как же завтрак? — услышала растерянный голос в спину.

— Неси на кухню и следи, чтобы не остыл! — буркнула я.

Он-то был умыт и благоухал свежестью дыхания, не хуже Орбита! Щетку что ли с собой таскает? Этакий набор гулящего джентльмена — презерватив, дезодорант и зубная щетка!

Я заперлась и, включив воду, села на край ванной, в растерянности глядя, как вода убегает в слив раковины. Сказать, что я была смущена, значит, ничего не сказать. К женщинам — из кино и из жизни — ложащимся в постель в первый вечер знакомства, я относилась без симпатии. Возможно, меня оправдывало только то, что это был второй вечер. Или то, что... Я густо покраснела и сунула лицо под холодную воду. И как теперь прикажите себя вести?

— Разберемся-ка мы со зловонным драконом! — сказала я своему отражению в зеркале. — А потом быстро съедим завтрак, распрощаемся с Казановой и пойдем на работу!

У нас с Катенком существовала такая сказка, что если не почистить зубы с утра, придет Зловонный дракон и еще до наступления вечера их повытаскивает. Соответственно, тех, кто не чистил зубы вечером, дракон навещал ночью.

Умытая, намазанная парой-тройкой кремов, облитая любимой туалетной водой и причесанная, я смело вышла на кухню. Давешний любовник сидел на диване, обложившись Катькиными игрушками, и смотрел репродукции в старинной книге про дьявола, которую, видимо, вытащил из шкафа в спальне.

— Все сделал, как ты велела! — сказал он, и отложил книгу. — Тебе кофе с сахаром?

— А ты уже знаешь, где у меня хранится сахар? — не удержалась я.

— Знаю, — кивнул он. — И еще много чего знаю. Кстати, сахар кончается. Я могу купить сегодня. Что ты хочешь на ужин?

Я едва не села мимо табуретки.

— Послушай, Максим, — доверительно сказала я, — я слегка не понимаю, что здесь происходит? Может быть, снимается сериал по роману какой-нибудь Даниелы Шелдон? А мне ничего не сказали? Я не понимаю, почему я оказалась в одной кровати с тобой, хотя до вчерашнего вечера ничего подобного не делала! Я не понимаю, почему ты хочешь купить сахар и приготовить ужин!

К концу монолога мой голос дрожал от плохо скрываемой ярости. Я была зла на себя — за собственную легкомысленность, на него — за то, что так легко уложил меня в постель, на утро — продолжением которого станут нудные рабочие будни, на завтрак, быть которого не должно в этой квартире! Как и этого мужчины, что с легкой улыбкой смотрит сейчас на меня.

Тарелка с изображением собора Саграда Фамилья в Барселоне, которую мы с Игорем привезли из своей первой поездки в Испанию, неожиданно сорвалась с крючка и упала на спинку дивана — как раз за головой Максима.

Он, не оглядываясь, пошарил рукой за затылком и, вытащив тарелку, задумчиво ее оглядел.

— Гвоздик из стены выпал! — констатировал он. — Если в этом доме есть дрель, я это покрепче повешу! Теперь, что касается сказанного тобой. Во-первых, я тоже ни разу ни укладывал в постель женщину, с которой едва знаком. Но когда-то же надо начинать? Во-вторых, эта женщина мне нравится, и я намерен познакомиться с ней поближе, в связи с чем ближайшую неделю я проведу здесь! В-третьих, кофе я пью с сахаром. А если он кончится, я не смогу пить кофе, поэтому сахар я куплю. И, в четвертых — ты сейчас уйдешь на работу, а я только что сменился — у меня неделя выходных. Поэтому я приготовлю ужин и могу забрать девочку из сада. Ответ получился исчерпывающим?

Я молча захлопнула пасть и принялась за тосты и кофе. Затем так же молча ушла в спальню — одеваться и краситься. А когда вышла, Максим ждал меня у двери, держа в руках пальто.

— Это оденешь? — спросил он. — Или шубу? В машине в шубе жарковато!

Не говоря ни слова, я одела то, что он держал, взяла сумку и открыла дверь. Постояла на пороге, затем развернулась.

— Дрель в шкафу в прихожей, на антресолях, — отчеканила я. — Купишь еще хлеба, Данон — питьевой и без добавок, сливочного масла и какого-нибудь джема. Коту дашь пакетик Фрискиса — в кухонном шкафу, справа, внизу. Воду он пьет только из ванной. Поэтому, если будет хватать тебя за ноги — пойдешь туда и включишь воду тонкой струйкой. Катю я сама заберу. Рыбу на ужин не готовь — у нее диатез. И чеснок никуда не добавляй — она его терпеть не может. Задание получилось исчерпывающим?

Он снова сделал какое-то неуловимое движение и оказался рядом. И прижал к себе.

— До вечера! — прошептал он, а я ощутила, как снова стало жарко и трепетно.

Он не торопился отпускать меня. И к своему ужасу я поняла, что если он сейчас же не расцепит руки, ему снова удастся уложить меня в постель! Я едва уловимо дрогнула ресницами и Демон, ждущий своего часа, выскочил из-за угла и вцепился ему в ногу. Максим ойкнул и потряс ногой. Кот принялся драть штанину задними лапами.

Невольно, Максим расцепил руки.

— Водички ему, водички! — хихикнула я, и быстро закрыв за собой дверь, перевела дыхание.

Губы придется красить заново!

Что же все-таки происходит?

* * *

Моя сугубо канцелярская должность позволяла мне спокойно разговаривать по телефону, сидя на рабочем месте и не боясь окрика начальства. Поэтому, едва я разгребла оперативные бумажки, сняла трубку и набрала телефон Тамары. Ответила ее ассистентка — чернявая девушка Виктория, вполне могущая сыграть молодую ведьму в новомодном отечественном сериале. На самом деле магических талантов у Вики не было никаких. Но когда она, с распущенными по плечам волосами до попы, в строгом черном платье и с "египетским" макияжем на лице, открывала дверь посетителю, и своим низким чувственным голосом приглашала войти — тот моментально проникался важностью момента и серьезностью обстановки, и превращался в потенциального клиента.

Тамара была очень популярна в среде топ-менеджеров, их жен и подруг. Первым она указывала на вредителей внутри и вне офиса, и тех конкурентов, с которыми следовало держать ухо востро, вторых посвящала в секреты счастливой семейной жизни с человеком, с восьми утра и до десяти вечера находящимся на работе или на "переговорах", затягивавшихся далеко за полночь. Естественно, Вика была осведомлена, кого и когда связывать с хозяйкой в момент приема или в перерывах между ними. Поэтому я услышала Томкин голос, прождав всего минуту — значит, клиента в данный момент у нее не было.

— Я хочу приехать и взглянуть в твое зеркало! — без церемоний сказала я.

— Что у тебя случилось? — сразу же спросила она. — Чувствую, какое-то приобретение! Зарплату повысили?

— Нет! — улыбнулась я.

— Мобильник новый купила?

— Бери выше.

— Машину?

— Нет, нет и нет! — я оглянулась посмотреть — не слышит ли кто, но все девчонки разбрелись по офису. — Я провела фантастическую ночь с мужчиной и хочу знать, будет ли еще что-то подобное. В пределах ближайшей недели.

Я ждала восторженного восклицания, но вместо этого услышала совсем не удивленный голос:

— Надо же, — протянула Томка, — я думала Олег никогда на это не решится!

— Олег? — я растерялась. — А он здесь при чем?

— Ох ты, господи! — воскликнула она. — Я совсем заработалась! Сама не знаю, что болтаю. А кто он?

— Так я приеду? — не отвечая, спросила я.

Должна же я немного помучить лучшую подругу!

— Приезжай. В офис — я сегодня допоздна. Когда тебя ждать? А то у меня последний клиент в десять.

— Круто! Я к семи подъеду. На часик — мне за Катькой ехать, можно?

— Хорошо. Скажу Вике, чтобы сбегала купила к чаю чего-нибудь вкусненького. Так, кто он?

— Пока, пока!

Ехидно улыбнувшись, я повесила трубку. На душе сразу стало легко! Нет ничего лучше, чем испортить настроение хорошему человеку на целый день, заставив его мучаться любопытством!

Вот только, причем здесь Олег? Все наши знакомые и друзья знали, что наши с ним отношения носят исключительно платонический характер. Они с Игорем были настоящими друзьями еще до знакомства со мной. И магами примерно одного уровня. А это был очень высокий уровень! Когда-то они начинали вместе в Третьем отделении, но Олега всегда больше привлекали артефакты древности, нежели современная боевая магия, поэтому он ушел в Отделение Архивов Департамента Хранителей, где работал до сих пор. Он считался настоящим специалистом по семи исчезнувшим магическим языкам, расшифровке тайнописи, скрывающей запретные заклинания, восстановлению текстов, утраченных в ходе движения истории человечества. Когда мы с Игорем еще были вместе, он часто присоединялся к нам в заграничных поездках, и мы весело проводили время. И если моему мужу нужно было исчезнуть на несколько дней по службе, я запросто оставалась с Олегом, и ни у одного из нас ни разу не возникало крамольных желаний.

Ко мне пришел посетитель, и эти мысли сразу улетучились из моей головы. В конце концов, Бог с ним, с Олегом, ведь дома меня ждет... Теперь из моей головы улетучились мысли, связанные с посетителем.

Промучавшись до конца дня, едва только стрелка часов пересекла отметку шести, я выскочила из офиса и, проклиная пробки, поехала к Томе. Машину пришлось оставить за два квартала до дома — ее офис, а точнее, квартира, в которой она принимала посетителей, находилась в семиэтажном доме на Садовом кольце, поэтому подъехать к нему в час пик не представлялось возможным.

Мокрая и взволнованная я звонила в дверь, опоздав на двадцать минут. Глазок потемнел, и вот Вика уже открывает мне дверь, звеня многочисленными браслетами с подвесками на красивых запястьях. Специалиста по амулетам хватил бы удар, узри он звезду Давида рядом с мусульманским полумесяцем и вудуистской сушеной лягушкой. Но Вика носила эти подвески, совершенно не обращая внимания на подобную ерунду.

— Проходи, — улыбнулась она, принимая мое пальто, — чай уже стынет!

— Викуша, сделай мне кофе, — попросила я. — Я шла пешком и совершенно без сил!

— Я тебе сварю с шоколадом! — кивнула милая девушка. — Проходи в кабинет.

Минуя полутемный коридор, украшенный висящими на стенах изображениями святых, не только православных, и светящимися звездами, я вошла в Томкин кабинет и села в огромное кресло, с обивкой из черного бархата. Из такого же бархата, за который Томка заплатила кучу денег, были сшиты тяжелые портьеры, закрывающие окна и многочисленные зеркала, маленькие и большие, в рамах и без, которыми были увешаны все стены. С натяжного потолка, тоже черного, но глянцевого, свисали на нитях хрустальные шары и зеркальные звезды. Во всем этом великолепии отражались многочисленные огоньки свечей и лампадок, которыми были уставлены все столики, полочки на стенах и зеркалах. Сама колдунья, укоризненно постучавшая по часикам, скрывшимся под широкими рукавами ее одеяния, придвинула мне тарелку с моими любимыми Киндер-бисквитами и приготовилась наливать чай.

— Сейчас Вика кофе принесет! — остановила я ее.

Тома поправила волосы, замявшиеся под бархатным тюрбаном, который висел сейчас на спинке ее кресла, и требовательно наклонилась ко мне.

— Рассказывай! — приказала она. — Пока все не расскажешь, зеркала не увидишь!

Я рассказала ей все с самого начала. Упомянула и про нетопырей. Единственным, о чем я не рассказала, был мой недавний разговор с Олегом. Тома жадно выслушала подробности моей страстной ночи, которые я передала довольно скомкано, потому что сама мало что помнила, и с горящими глазами откинулась на спинку дивана. В этот момент она походила на самую настоящую злую ведьму из детской сказки, хотя я-то знала, что это только видимость — Тома никогда не бралась за работу, в которой требовалось принести кому-то вред.

В дверь постучали, и Вика внесла кофе. Я, обжигаясь, выхлебала всю чашку и настороженно спросила молчащую подругу:

— Ну? Что ты обо всем этом думаешь?

— А ты уверена, что твой Максим не плод твоей же больной фантазии или порождение твоего неудовлетворенного либидо? — осведомилась она. — Уж очень красиво все выходит! Где подвох?

— Вот и я хочу знать — где! — кивнул я. — Вернее, совсем не хочу знать! Вернее одна половина хочет, а другая нет!...

Я совсем запуталась.

— И что мне теперь делать, Том? Мне нужно еще Катьке как-то все это объяснить!

— Можно кинуть кости, — предложила Тома, — или, хочешь, погадаем на картах на трефового короля?

Я замотала головой.

— Не хочу никакого короля! Давай зеркало.

— Ну, хорошо!

Тома вздохнула и развернула к себе круглое зеркало на кованой ножке, стоящее на столе.

— Сейчас я к нему подключусь, а ты будешь смотреть. Будь мы дома, все было бы проще!

— Сколько тебе времени понадобиться?

— Минут десять.

— Я покурю?

Тома коротко взглянула на меня.

— Так приперло? — сочувственно кивнула она и придвинула ко мне индийскую металлическую пепельницу с вычеканенным на ней третьим глазом.

Я закурила, откинувшись на спинку кресла и поставив пепельницу к себе на колени. Тома поставила свечку под зеркало и, уставившись в свое отражение, зашептала на грузинском языке заклинание. Огонек свечи дрогнул, вытянулся, заплясал и перекинулся на зеркальные края. В огромных зрачках моей подруги отразилось их полыхание и вытягивающийся в центре стекла коридор бесконечности, заливаемый всполохами пламени.

Я нервно курила одну сигарету за другой, не замечая, как быстро пустеет пачка, и чувствуя легкое головокружение. Через десять обещанных минут, в конце коридора показался призрачный образ Томиной спальни в пастельных тонах, а затем, замерцало и повернулось к ней квадратное зеркало на прикроватной тумбочке, обрамленное в старинную чеканную раму.

— Готово! — сказала Тома, поднимаясь со своего кресла. — Я тебя покину. Закончишь — позовешь.

Она вышла, тщательно прикрыв за собою дверь. Я ткнула очередную сигарету прямо в третий глаз, и пересела на Томино место. На мгновенье закрыла глаза, сосредотачиваясь, а затем заглянула в туманную поверхность волшебного стекла. Следовало сформулировать конкретный вопрос, ответ на который я хотела бы получить, но в моей голове царил такой хаос, что я просто уставилась в зеркало, совершенно не представляя, что я там увижу.

Туман заклубился, но рассеиваться не спешил. Видимо, волшебное стекло пребывало в недоумении, не понимая, чего от него хотят. А я вдруг вспомнила, как Максим закрывал глаза, когда я достаточно бесстыдно целовала его, и снова ударилась в краску. Зеркало обрадовано мигнуло и показало мою спальню. На кровати двое слились в объятиях. Женщина кусала губы, чтобы стоны наслаждения не разбудили спящую в соседней комнате девочку. Этой женщиной была я. Я наклонилась вперед, жадно разглядывая открывшуюся картину. Это мое белое бледное тело, позеленевшее под светом офисных ламп так называемого дневного света, так выглядит со стороны? Завтра же иду в солярий! А вот у моего партнера была просто шикарная фигура. Я, раскрыв рот, разглядывала все подробности наших будущих любовных ласк. Зеркало показывало их подробно и со вкусом, выбирая наиболее удачные ракурсы — видно, и само получало от этого удовольствие. Затем я увидела себя на балконе, разглядывающей опустевшую пачку сигарет, которая вспыхнула на моей ладони и упорхнула в ночь оранжевым мотыльком. Его крылья внезапно выросли и два красных глаза глянули на меня, а по крыше машины пронеслась темная тень. Шедшая рядом со мной Катька ничего не замечала. Она весело щебетала, делясь событиями дня, а тень, взмахнув огромными — метра в два размахом — крыльями, унеслась в темное небо. Пригвожденная ужасом к креслу, я не могла оторвать взгляда от проклятого стекла. Видимо, почувствовав мое состояние, зеркало совсем уж запуталось, потому что стало показывать прошлое, а не будущее — в туманной зыби показались островерхие крыши с ангелами и стягами, красные кирпичи стен, фигура Максима в тулупе и валенках, тяжело ступающая по тропинке у стены. А затем все кануло в темноту, и в этой темноте я увидела лицо человека, которого все считали пропавшим без вести. Страшно постаревший и изможденный, на меня смотрел бывший муж, а за его спиной угадывалось какое-то огромное пустое пространство. Впрочем, совсем пустым оно не было — гибкие красноглазые тени кишели там, скользя по стенам и карабкаясь по потолку.

— Кира! — услышала я страшно измененный хриплый голос, — Помоги мне, Кира!

Это было уже слишком! Я рванулась к нему, ударилась лицом о зеркало, вскрикнула и сползла с кресла на пол. А хриплый голос все звучал и звучал в моих ушах, выворачивая душу наизнанку...

* * *

Я очнулась от резкого света и запаха. Запах отдалился, и, щуря заслезившиеся глаза, я разглядела бледную как смерть Томку, склонившуюся надо мной с хрустальным фиалом в руке, и взволнованное лицо Вики, на чьих коленях, оказывается, лежала моя голова!

— Я встаю, встаю! — пробормотала я, пытаясь встать, в то время как они в один голос убеждали меня еще полежать.

Но я все равно поднялась и, пошатываясь, вышла в коридор. От выкуренных сигарет и кофе меня поташнивало, и кружилась голова. Должно быть они — всему причина! Я еще ни разу не слышала, чтобы Томкино зеркало передавало звуки! Галлюцинация, воспаленное воображение!

— Стой! — звенящим от волнения голосом приказала Тома. — Куда ты поедешь в таком состоянии?

— Мне нужно за Катькой, — ища на вешалке свое пальто, забормотала я, — я потом тебе позвоню, и все расскажу, спасибо...

Они остолбенело смотрели мне вслед, не делая попыток остановить.

Холодный тяжелый воздух Садового кольца немного отрезвил меня. Я запахнула пальто и быстро пошла к машине. Мне просто необходимо было увидеть дочь, зарыться лицом в ее волосы, вдыхая родной сладкий запах! Иначе мое психическое здоровье попадет под большое сомнение!

Сама не помню, как доехала до детского садика и припарковала машину. Катька ходила в частный детский сад. Кроме многочисленных кружков он устроил меня еще и тем, что ребенка отсюда можно было забирать позже положенных шести часов вечера. Мне, честно говоря, не часто удавалось уйти с работы, как сегодня, в шесть. В нашей компании это было не принято. Шеф, тот вообще сидел до девяти, а то и до десяти, если, конечно, не ускользал на деловую встречу или ужин. Сейчас было без пятнадцати девять и детей осталось всего двое — Катька и маленький мальчик из другой группы. Они, полностью собранные и одетые, играли на улице под присмотром воспитательницы и бдительного охранника, кивнувшего мне как старой знакомой и предупредительно придержавшего дверь калитки. Катенок уже давно увидел меня и приплясывал с той стороны ограды, ожидая, когда можно будет броситься мне на шею. Я развела руки в стороны, и она прыгнула в мои объятия.

— Ну, мамочка! — завопила она, — Что ты так долго? Мне с Андрюшей скучно, он только с машинками играет! А про Халф Лайф он даже не слышал ничего!

— Услышит еще! — пообещала я, утыкаясь лицом ей в ухо и унося ее к машине.

Неприятный осадок, оставшийся после просмотра в зеркале, всколыхнулся, и я опасливо посмотрела на небо. Оно было темным, облачным и пустым. Несмотря на это, я облегченно вздохнула только, когда водрузила дочку в автосиденье, пристегнула ремнем и сама заняла водительское место, закрыв машину изнутри.

— Как прошел день? — спросила я, отъезжая от бровки тротуара.

Катька говорила, захлебываясь, ибо сообщить нужно было много. И как она провела вечер вчерашнего дня у бабушки, и как гуляли с ее собакой, и как чесали этой собаке бороду, а расческа сломалась. И как смотрели мультики в детском саду, про Винни-Пуха, а она их наизусть знает и ей было неинтересно. И что на обед давали суп с лапшей и курногу (она так и говорила: курнога), а на ужин гречку с творогом и вареньем... И еще много чего архиважного, что я непременно должна была знать. Слушая ее одним ухом, я раскладывала перед внутренним зрением факты, которыми обладала. Перетасовывала их и раскладывала снова, словно карты. С тех пор, как я увидела Игоря, воспоминание о его голосе, полном боли, не давало мне покоя. Наконец, карты легли верно. Своему внутреннему чутью я всегда доверяла.

Я дождалась паузы и вклинилась в монолог:

— У нас дома гости, Катя. Угадай, кто?

— Олег! — завопил Катенок, — Халф Лайф!

— Никаких монстров в будний день! — отчеканила я. — Кроме того, это не Олег!

— Да? — удивилась дочь. — Это тетя или дядя?

— Дядя.

— И не Олег? — подозрительно осведомилась она.

— А что, каждый мужчина, который приходит в наш дом, непременно должен быть Олегом? — возмутилась я.

— Нет, — растерянно ответил ребенок, — но дядя Олег — хороший!

— А я и не говорю о нем ничего плохого! — заметила я. — Просто у нас в гостях другой дядя. И ты его тоже знаешь. Мы с ним совсем недавно познакомились!

— Это что, тот продавец из магазина? — удивилась Катя. — Ну, с которым вы хихикали?

Боже мой! При чем тут продавец! Хотя в воскресенье, когда мы с Катенком прошлись по магазинам, в одном действительно был такой улыбчивый продавец!

— Ну, при чем тут продавец? — с укоризной сказала я. — Ладно, не буду больше тебя мучить! Это Максим.

— Максим? — завопил Катенок. — А он мне принес виды?

— Какие виды? — не поняла я.

— Он мне обещал, что когда придет, принесет мне книгу про виды оружия!

— Да? Это когда же?

— Ну, когда по лесу на руках нес. Он сильный, да, мам?

— Да, маленькая. Он сильный.

Я поспешно прогнала прочь мускулистое видение, с легкостью держащее меня на весу.

Мы подъехали к дому. Катька принялась торопливо отстегиваться. Я поспешила выйти из машины, опасливо поглядывая на небо. На улице было сыро, дул холодный ветер, влажно светили фонари. Людей было достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но после увиденного в Томкином зеркале, это чувство оставило меня напрочь.

Со смешанным ощущением надежды и растерянности я поглядела на ярко горящие окна моей квартиры. Странно, но свет горел и на кухне и в гостиной. Спальня и детская выходили на другую сторону, и те окна были мне не видны.

— Ну, чего мы ждем? — нетерпеливо подпрыгивала на сиденье Катька.

Чтобы дочь не выскочила под открытое небо, я предупредительно загородила ей выход из машины,

Я помогла ей отстегнуться и выйти. Взяла ее руку в свою, не отпуская, закрыла машину, проверила двери и пошла к подъезду. Мне все время казалось, что чьи-то глаза следят за нами, но, как я не крутила головой, ни в воздухе, ни на земле ничего подозрительного не заметила. Мы спокойно дошли до подъезда, зашли внутрь.

У двери в квартиру я задержалась, ища одной рукой ключи в сумке. Катька уже давно тащила свою ладошку из моей.

— Мама, — наконец, не выдержав, завыла она, — отпусти меня! Ты мне руку ломаешь!

Я отпустила, только сейчас осознав, что держу дочь до сих пор и чересчур крепко. Словно услышав ее, дверь неожиданно распахнулась и на пороге я увидела... Олега!

— Олег! — завопила Катька и бросилась к нему на шею. — Значит, ты меня обманула, да?

— А... Добрый вечер! — сказала я, продолжая по инерции искать ключи в сумочке.

— Проходи, — приветливо посторонился тот, пытаясь снять с Катьки, отчаянно бьющей ногами, грязные ботинки, — мы тут тебя уже заждались!

За ним, улыбаясь, стоял Максим. Стоял, как ни в чем не бывало. Он отнял у меня, слегка оторопевшей, сумку, снял пальто. Принес тапочки. Странно, что хвостом не вилял. Ах да! У него же нет хвоста.

— Ужин готов, — сообщил он. — Мойте руки и за стол.

— Ты мне принес виды? — требовательно спросила Катька, продолжая сидеть на руках у Олега.

— Сначала надо поздороваться! — одернул ее Олег.

— Здравствуй, Максим, — тут же вежливо поздоровалась дочь и повернулась к Олегу, — и ты здравствуй!

— И ты! — в один голос ответили мужчины.

Я не стала переодеваться в домашнее тряпье. Честно говоря, я не очень понимала, как себя вести. Судя по всему, Олег пришел в мое отсутствие, и наткнулся на Максима. Поскольку вчера мы с ним виделись, и я ему ничего про Максима не сказала, он мог решить, что я пытаюсь скрыть новое знакомство. А что решил Максим? Ох, как неудобно! Удобно было, похоже, только Катенку! Она сидела между двумя привлекательными мужчинами и напропалую кокетничала. И это в ее-то годы! А что же будет дальше!

Я молча ела вкуснейший плов с курицей, пила дорогое красное вино, наверняка принесенное Олегом. И не говорила ни слова. Я слушала, как эта троица общается между собой. А они общались, забывая о еде. Катька, возбужденная таким количеством гостей, не замолкала ни на минуту. Она успевала спрашивать у Максима про пистолет ТТ, и у Олега — как называется тот short gun, которым они убили прыгающего монстра. И тот и другой обращались друг к другу так, словно были знакомы всю жизнь. И только по подчеркнутой вежливости Олега, можно было догадаться, что этого человека он видит впервые. Я не ощущала ни соперничества, ни ревности между ними. Хотя о какой ревности можно было говорить? Я не могла представить себе, что Олегу взбредет в голову меня ревновать! Да и какое у него было на это право? Я — одинокая свободная женщина.

От своих раздумий я очнулась, когда Олег тронул меня за руку.

— Иди, вымой ее, а я уложу, — сказал он, и я послушалась.

Когда я уложила дочку и поцеловала на ночь, она задержала мою руку в своих.

— Мама, а они теперь тут жить будут?

— Кто?

— Олег и Максим?

Я задумалась.

— Ну, я-то вряд ли, — сказал Олег, входя в комнату, — а вот Максим, наверное, останется погостить. С недельку!

— А ты завтра придешь? — спросила Катька.

— Посмотрим, — покачал головой Олег, — не знаю пока.

— А сказку?

— Сейчас.

Он придвинул кресло к ее кровати и сел.

— Олег, — тихо сказала я, касаясь его плеча, — я не хотела...

— Иди на кухню, — сдержанно улыбнулся он, — потом поговорим!

Я вышла и остановилась. Нет, ну теперь-то что делать? Иде я нахожуся? Как в том старом анекдоте, ей-богу!

Я решительно пошла на кухню. Максим, предусмотрительно закрыв дверь, чтобы не было слышно звона посуды, убирал со стола. На нем была старая черная майка и штаны цвета хаки, с карманами на штанинах. Когда я вошла, он улыбнулся мне, вытер руки полотенцем, и поцеловал меня так, что дыхание сперло. Я обняла его, опустив руки ниже талии и ощущая под пальцами грубую ткань брюк, натянутую на мускулистой заднице.

— Откуда сей вечерний наряд? — поинтересовалась я.

— Нравится? — обрадовался он. — Я подумал, что это очень подойдет к твоей футболке цвета грязи, и съездил домой — захватил некоторые вещи. На неделю хватит. Если выдержишь!

— Выдержу что?

Он привлек меня к себе, бесцеремонно задрал юбку и принялся мять мое тело сильными руками.

— И это тоже! — зашептал он, целуя мою шею, и спускаясь все ниже, утыкаясь в ямочку между ключицами и согревая ее жарким дыханием.

Я, запрокинув голову, наслаждалась моментом, не забывая чутко прислушиваться к звукам из коридора. Не хватало еще, чтобы Олег застукал нас в таком положении! Но там было тихо. Я знала, что сегодня Катька, возбужденная событиями вечера, уснет не скоро, колдуй не колдуй.

Максим поднял голову и взглянул мне в лицо.

— Тебе говорил кто-нибудь, как ты хороша в любви? — спросил он и отпустил меня.

Я нерешительно кивнула.

— Чай будешь? — спросил он и усмехнулся, — Или кофе? У нас впереди долгая ночь!

Я вспыхнула.

— Чаю. С тобой, видимо, мне придется забыть о сне.

Максим радостно постучал себя в грудь и занялся чаем. Я замолчала, не зная, как спросить его об Олеге, но он заговорил сам.

— А он очень умный парень, твой друг, — сказал он. — Представляешь, он знает персидский!

— Он еще много чего знает, — заметила я. — Слушай, он не просто мой друг, он — друг семьи. Они с Игорем...

— Еще и Игорь? — восхитился Максим.

— Это отец Кати, — серьезно сказала я. — И Катя думает, что он погиб.

С лица Максима мгновенно исчезла улыбка, а глаза стали холодными и настороженными — глаза профессионала.

— А на самом деле? — быстро спросил он.

— На самом деле он пропал без вести, — честно ответила я. — В командировке, в Румынии. Ей был всего год. Мы с ним уже не жили вместе, но оставались друзьями. А с Олегом друзья до сих пор.

— Мне он сказал, что вы работали вместе.

Я кивнула.

— Это правда. Но это было давно. Наверное, он хотел, чтобы про Игоря я сама тебе все объяснила. Они были друзьями. Лучшими друзьями.

— Я понял. Мне непонятно только одно...

Я напряглась, ожидая прямого вопроса.

— Что же?

Максим растерянно пожал плечами, кивая на полку с чашками.

— Из какой ты по вечерам пьешь чай? Вот из этой с кофейными зернами? Или из желтой с синим? Или из оранжевой?

— Не угадал! — облегченно рассмеялась я.

Кажется, вопрос так и не будет задан!

— Из вон той, оптимистически розовой, с сердечками! Кофейная — для кофе, желтая с синим — для молока, а оранжевая — для Катькиного сока.

— Понял, — облегченно вздохнул он, — запомню. Но, о ужас, там еще второй ряд чашек! И все разные!

* * *

Мы пили чай, чинно сидя друг напротив друга, когда в кухню зашел Олег, уже в пальто. Я растерянно поднялась.

— Катя уснула. Проводи меня до лифта, — сказал Олег и протянул руку Максиму.

— До свидания!

Тот тоже поднялся и ответил крепким рукопожатием. Мгновенье они смотрели друг другу в глаза, а затем Олег развернулся, и пошел к двери, придерживая разлетающиеся полы серого пальто. Я накинула на плечи старую куртку и вышла с ним на лестничную площадку. Однако Олег шел дальше — мимо лифта, на лестницу. Он закрыл дверь на площадку перед лифтом за моей спиной и резко обернулся ко мне. Лицо его было искажено гневом. Я опешила.

— О чем ты думаешь? — тихо заговорил он, но видно было, что это дается ему с трудом. — Ты познакомилась с мужчиной и привела его в дом. Ладно, хоть Кати не было в тот момент! А ты проверила его, прежде чем впускать в квартиру? Ты хоть раз смотрела на него?

— Да что случилось! — перепугалась я, порываясь обратно.

Олег остановил меня, больно сжав плечо и чувствительно встряхнув.

— Непростительная легкомысленность могла дорого тебе обойтись! — серьезно сказал он. — Твое счастье, что твой любовник — человек, и не имеет никаких магических талантов. Но ты так просто подпустила его к себе! И это после того, что я сказал тебе вчера ночью!

— Но Демон не отреагировал на него! — попыталась оправдаться я.

— Демон не панацея! На карту поставлено многое, неужели ты не понимаешь? Ты и сама знаешь, что что-то происходит. Рассказывай, что ты видела в зеркале! Ну, давай, давай! Что так напугало тебя?

— Так вот в чем дело! — осенило меня. — Вот почему ты приехал! Тебе позвонила Тома, да? Но...

— И не пытайся! — усмехнулся Олег, внезапно успокаиваясь и отпуская меня. — Не пытайся меня обмануть — не выйдет! Она сказала, что ты была белая, как мел, когда уходила от нее. Что ты увидела?

Я нашарила сигареты в кармане куртки и, не обращая внимания на нахмурившегося Олега, закурила.

— Хорошо, — медленно сказала я, — я видела Игоря. Я думаю, он жив и в опасности. И он просил меня о помощи. Вот что так напугало меня!

Олег отступил от меня на шаг. Я заметила испарину, мгновенно выступившую у него на висках. Он надолго замолчал. Я курила, открыв форточку и глядя, как дым уносит невидимка-ветер.

— Позволь мне увидеть то, что видела ты, — наконец, мягко сказал он. — Я смогу понять, реальность это или вымысел волшебного стекла.

— Нет! — решительно отказала я, представив, как он увидит и то, что показало зеркало про нас с Максимом. — Не хочу! Поверь мне на слово, Олег. Он жив. Я поняла это еще до того, как увидела его в зеркале. Кольцо дергается каждый раз, когда он пытается пробиться ко мне. Он находится где-то глубоко под землей, в огромном зале, полном нетопырей. Не удивительно, что он никак не может пробиться ни к кому из вас. Возможно, кольцо и есть та ниточка, за которую — единственную — он и может дергать. Возможно, и в зеркале я увидела его только благодаря кольцу. Я должна разыскать его!

— Ты не можешь! — резко оборвал он. — У тебя ребенок и... твой друг. Я сейчас же позвоню диспетчеру и объявлю Общий сбор. Нам придется на время изъять зеркало у Тамары.

Я покачала головой.

— У вас ничего не получится! Без меня и кольца ничего не выйдет! Ну, как ты не понимаешь! Он связался именно со мной. Ни с тобой, ни с кем-то другим из Департамента. Мне нужно поехать в Румынию!

Олег удивленно воззрился на меня.

— Ты с ума сошла!

— Нет. У меня было немного времени подумать. Нетопырям не нужна моя дочь, не за ней они охотятся. Кольцо, вот причина. Игорь предполагал такое развитие событий. Должно быть, вместе с Защитой он создал через него зашифрованный канал экстренной связи. С его помощью мы можем установить его местонахождение. Вот почему они вынуждены охотиться за мной — им нужно перерезать эту ниточку прежде, чем мы поймем, в чем тут дело и как ей воспользоваться! Я оставлю Катю у мамы. Ты обеспечишь ей охрану — на всякий случай. А я отправляюсь в Трансильванию. Завтра я получу на работе все причитающиеся мне отгулы и в среду смогу вылететь. Я попытаюсь связаться с ним с того места, где обнаружили его машину — эмоциональный всплеск будет только на пользу.

— Там точка полного отрицания! — возразил Олег. — Она полностью лишит тебя защиты. И кольцо не поможет!

— Вот именно! — воскликнула я, закуривая следующую сигарету. — Перед тем, как одеть мне кольцо, он привез меня в такое же место! А когда надевал кольцо — активировал его каким-то заклинанием. Но он не мог не знать, что работать с Силой на таком месте невозможно, поэтому зарядил кольцо раньше. Тогда возникает вопрос — что он активировал заклинанием? Я думаю, что когда вся энергия защиты уйдет в никуда, откроется тот самый зашифрованный канал связи. Возможно, ненадолго. Но мне этого хватит, чтобы понять, где он, и связаться с Советом!

— Зачем тогда ехать в Румынию? — удивился Олег. — Попробуем на том месте, где он подарил тебе кольцо!

— Не получится! — покачала я головой. — Я даже пробовать не буду! Интуиция мне подсказывает. А ей я верю!

— Тогда снимем кольцо! Потребуется время, чтобы найти мага достаточной силы и опыта, который сможет это сделать. Но ты будешь в безопасности!

— А Игорь — нет! — отрезала я. — Думаешь, если бы была возможность не вмешивать меня в это дело, он бы не воспользовался ею?

Олег раздумывал, мучительно хмуря брови. Я молча ждала.

— Ты не поедешь одна! — наконец, произнес он. — И не рассчитывай на это! Я отправлюсь с тобой. И в курсе будет не только Московское бюро, но и наше бюро в Бухаресте.

— Нет, Олег, ты останешься! — жестко сказала я. — Во-первых, ты останешься из-за Катьки. Я буду спокойна, только если буду знать, что ты где-то поблизости от нее! Во-вторых, ты не специалист Департамента Порядка. А там может понадобиться настоящий боевик!

— Пускай я и не работаю в Третьем отделении, но я — специалист! — возразил Олег. — А ты даже не Ученица! И уж тем более не боевик!

— Ты забыл кое-что! Игорь учил меня сам. Неофициально. Я знаю все, что знает он. Я умею мыслить, как он. Он дал мне гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Другое дело, что все это было мне не нужно. Оно мне не нужно и сейчас! Я только хочу вернуть Катьке отца, по которому она тоскует, и которого ей никто не заменит! Если понадобится, ради этого я вспомню все, чему он научил меня и стану боевиком!

— Ты поедешь только с напарником! — отчеканил Олег, и я поняла, что он сдался.

Аргумент насчет Катьки должен был его убедить!

— Давай подумаем, кого ты можешь взять с собой! Чистильщика? Кота?

За стеклом двери внезапно выросла высокая тень. Олег выругался и, толкнув меня к стене, прикрыл собой. Дверь отворилась. На пороге стоял Максим и, прищурясь, оглядывал наши напряженные лица.

— Я ничего не понял из того, о чем вы говорили, ребята! — сказал он. — Но я поеду с ней. В качестве боевика. Мне это не впервой!

* * *

Мы стояли, растерянно глядя друг на друга.

— Надо вернуться в квартиру, — усмехнувшись, посоветовал Максим, — вы очень громко старались тихо разговаривать!

— Ты не поставил защиту? — накинулась я на Олега.

— Поставил. Магическую, — растерялся тот.

Максим хмыкнул и пошел прочь.

— Надо было звук заглушить! — зашипела я на Олега. — Полный колпак, понимаешь?

— Я же не специалист! — взорвался тот и быстро пошел за Максимом.

Я последовала за ними. Втроем мы ввалились на кухню, и Максим включил чайник.

— Все-таки, кофе! — сказал он. — Я же предупреждал.

— Я сам сварю! — буркнул Олег, поднимаясь.

Максим попытался было возразить, но Олег взмахнул рукой, и табуретка пододвинулась к нему, больно ударив под колени и заставив сесть. Максим изумленно поднял брови, ощупывая свое основание и сиденье табурета. Я ушла из кухни, чтобы заглянуть к дочке. Она сладко спала, обнимая розового котенка. Голубой щенок сидел в изножье ее кровати. У меня защемило сердце предчувствием скорого расставания. Но ее я никак не могла взять с собой!

Я вернулась на кухню.

— Ты сам не понимаешь, во что ты ввязываешься! — доброжелательно говорил Олег, следя за кофе в кофеварке. — Ты даже догадываться обо всем этом не должен!

— Я не подслушивал, честно, — пожал плечами Максим. — Я вышел за Кирой, поглядеть, чего она так долго. Но вы говорили такие странные вещи! Она рассказала мне об Игоре. И когда я услышал, что он жив, а она собирается ехать к черту на рога — его спасать, я понял, что могу быть полезным! У меня есть опыт в подобных операциях.

— У тебя — нет — опыта — в подобных — операциях! — отчеканил Олег. — К черту на рога! — передразнил он. — Ты даже не представляешь, как точно выразился! Волчица, что будем с ним делать? Кратковременная амнезия подойдет?

— Волчица? — прищурился Максим, — Это твое настоящее имя? И что вы сделаете со мной? Ударите табуреткой по голове?

— Заткнитесь! — медленно проговорила я, и села напротив Максима на диван.

На столе тревожно подскочила и звякнула посуда.

— Заткнитесь оба!

Они замолчали и посмотрели на меня. Олег — с удивлением. Максим — с интересом.

— Максим, — заговорила я. — Речь идет об организации. Очень серьезной организации, существующей уже несколько тысяч лет. Все, что касается этой темы — зашифровано и секретно для обычных людей, потому, что представляет опасность для их психического здоровья. Если ты не хочешь его лишиться раз и навсегда, если не желаешь полностью менять мировоззрение и обыденное спокойствие человеческой жизни — ты сейчас доверишься нам, и мы сделаем все, чтобы ты быстро и безболезненно обо всем забыл. Наших с тобой отношений это не коснется, обещаю.

— А если нет? — прищурился Максим, и я заметила, как напряглись его мускулы в готовности дать отпор неведомой опасности. — Если обыденное спокойствие меня не прельщает? Или если я не хочу, чтобы из моей памяти убирали даже мгновение?

— Кира! — предостерегающе позвал Олег, но я не обратила на него внимания.

— Тогда, — медленно сказала я, — нам понадобится прядь твоих волос и подпись на документе, в котором говориться о неразглашении тайны и о наказании ослушника. Подпись, разумеется, кровью.

— Вы из какой-то секты? — поинтересовался Максим. — Жаль. Жаль, Кира! А я уже думал, что нашел женщину своей мечты! У тебя в доме много книг о дьяволе. Вы — сатанисты?

Олег, покачав головой, полез за чашками. Он всегда доставал чашки с верхней полки, из специального сервиза, и никогда не пил кофе из "чего попало". Так он называл основную массу моих чашек.

— Ты ответь мне, Макс, — проникновенно сказала я, впервые назвав его Максом, — да или нет?

— Кира, — снова вмешался Олег, — у тебя нет таких полномочий! Ты — никто.

— Поэтому мои руки развязаны, — пожала я плечами, — кроме того, мы всегда успеем его... вернуть.

Я специально не сказала "обезвредить" или еще чего-нибудь в таком же роде, чтобы не провоцировать Максима. Напряжение его росло. Еще немного и эта груда хорошо тренированных мышц, владеющих всеми видами оружия, может сорваться. К чему это приведет в моей кухне — страшно представить!

— Да! — твердо сказал Максим. — Как я понимаю, терять мне нечего. Давайте ваш документ. А сколько вы мне предложите? За душу?

— Я воспользуюсь зеркалом в ванной? — спросил Олег, и когда я кивнула, исчез за дверью.

— Ничего ты не получишь, — мурлыкнула я. — И душа твоя нам тоже не нужна. Вот тело, пожалуй, меня привлекает!

— Ну, хоть это радует! — натянуто улыбнулся Максим, и спросил, заглядывая мне в глаза:

— Кира?! Кира?...

Я знала, о чем он хочет спросить. О многом и о разном. Но все уместилось в одно вопросительное предложение.

— Мы не сатанисты. Мы не секта. Мы — гораздо большее! — заговорила я. — Тебе покажется все это диким и невозможным. Но, как и всякий обычный человек, в глубине души ты веришь, что такое возможно. Шанс невелик, думаешь ты, наверняка не больше, чем шанс был у нас с тобой встретиться в заснеженном лесу! Хотя, как посмотреть!...

— Ничего не понял! — вздохнул Максим, поднимаясь, чтобы разлить кофе. — Но если ты не сатанистка и не сектантка, то — кто же?

Вошел Олег, помахивая в воздухе длинным листом пергамента.

— Ты хочешь получить ответы? — поинтересовался он. — Тогда садись и прочитай, прежде чем подписать!

— О`кей!

Максим сел на прежнее место, придвинул к себе поближе чашку с восхитительно ароматным кофе и принялся читать страницу, исписанную красивым крупным подчерком канцеляриста Московского бюро. Олег осторожно положил перед ним красный кожаный футляр. В нем лежала золотая ручка с остро заточенным серебряным пером.

Я отхлебнула кофе, внимательно наблюдая за Максимом. Если он и был взволнован или шокирован тем, что читал, то виду не показывал.

— Развоплощение? — переспросил он. — Что это еще за фигня?

Мы с Олегом переглянулись. Олег поискал глазами, и не найдя ничего более подходящего, пододвинул к себе чашку Максима с недопитым кофе. Несколько мгновений он смотрел на нее, затем закрыл глаза и легко дунул. Чашка сплющилась, поплыла, словно дурное изображение на телеэкране и осыпалась пылью. Впрочем, и пыль исчезла. Осталось только блюдце.

Максим решительно отложил пергамент и встал. У меня все сжалось внутри. Олег продолжал сидеть, но я видела, как он особым образом сложил ладони — чтобы усилить действие заклинания.

— Где у тебя водка, Кира? — поинтересовался Максим. — Или мне нужно называть тебя Волчицей?

Я принесла ему бутылку и достала стопку из шкафа. Он осторожно, словно боясь раздавить, отставил ее в сторону и полез в сушку. Достал граненый стакан, которым я отмеряла Катенку утреннюю дозу овсянки, налил его до краев и выпил одним махом. После чего постоял немного, прислушиваясь к себе, затем сел обратно и продолжил читать.

— Как это подписать? — спросил он, когда закончил.

— Ты отдаешь себе отчет в своих действиях? — осторожно поинтересовался Олег. — Обратного хода нет. Если ты когда-нибудь проговоришься, миру придется забыть о том, что ты существовал. Мы в состоянии это сделать. Понимаешь? Твои родные, друзья и знакомые — все до единого забудут о том, что ты жил среди них и был им дорог!

— И ты забудешь? — серьезно спросил Максим, накрывая мою руку своей.

— Нет, — сказала я, убирая руку, — я не смогу тебя забыть, потому что именно я должна буду привести приговор в исполнение. Таков Закон! Вводя тебя в курс дела, я ручаюсь за тебя перед Богом и Избранными собственной душой! И ответ, который я буду держать после смерти, ляжет на меня всей тяжестью совершенного греха смертоубийства.

— Ага! — сказал Максим и налил себе еще стакан водки. — Так чем это подписывать?

Вкрадчиво, словно сам дьявол, Олег открыл футляр и передал Максиму золотую ручку.

— Уколи палец и напиши кровью свое имя, — приказал он и повернулся ко мне, — Кира, давай ножницы!

Я вытащила ножницы из ящика и, подойдя к Максиму сзади, накрутила на палец локон его темных, коротко стриженых волос. И отхватила ножницами по самые корни. После чего передала локон Олегу, который довольно брезгливо взял его и, завернув в бумажную салфетку, сунул во внутренний карман пальто, которое так и не снял.

Максим послушно уколол палец и заворожено смотрел, как красная капля с шипением всосалась в ручку. Он пододвинул к себе пергамент, устраивая его поудобнее, когда Олег придержал его за руку.

— Подожди! Я хочу быть уверен, что ты делаешь это в здравом уме и доброй памяти!

И он дунул Максиму в лицо. Тот от неожиданности закрыл глаза, потряс головой. А когда открыл, во взгляде не было и следа осоловелости, появившейся после "принятия на грудь" двух стаканов.

— Ух, ты! — уважительно сказала я. — Научишь?

Олег, усмехнувшись, кивнул, и посмотрел на Максима.

— А вот теперь подписывай, если решил!

— А вы, ребята, крутые! — покачал головой тот, старательно выводя на пергаменте свое имя. — Круче только яйца!

— Это еще чьи! — заметила я и наклонилась к нему, ожидая, пока он выведет последнюю букву.

Едва это произошло, как подул сквозняк, пергамент поднялся со стола и выпорхнул из кухни в ванную, чтобы скрыться в глубине зеркала, в котором Олег создал портал для связи с Центром. Следом за ним последовал футляр и ручка, отчаянно вырвавшаяся из рук ошарашенного Максима.

— Все! — сказал Олег, поднимаясь. — Я тоже пойду. Ты ему все сама расскажешь. А мне надо подготовить все к твоему отъезду.

— К нашему! — поправил Максим.

— Посмотрим, — Олег пожал плечами. — Сдается мне, ты будешь только мешать. Машину я с утра заберу! Завтра созвонимся. Пока.

Он поцеловал меня в щеку и ушел следом за пергаментом — в ванную. Максим сидел тихо, пытаясь услышать хлопанье входной двери. Так и не услышав, он поднялся и тоже пошел в ванную — искать Олега. А когда не нашел, вернулся на кухню и снова сел напротив меня.

— Ну, боевая подруга, — проговорил он, — давай, рассказывай. Что это за мир, в котором ты живешь?...

* * *

Было три часа ночи, когда я закончила объяснять ему новую картину мира, в которой магия занимала место более важное и обширное, чем наука. В общих чертах я объяснила ему принцип действия силовых магических линий, сеткой покрывших землю; существование паранормальных способностей у определенного процента землян, наличие которых одни объясняли вырождением рода человеческого и мутациями, а другие — новым витком эволюции. Конечно, я не вдавалась в подробности, понятные только специалисту или обычному Избранному, для которого этот мир был родным. Конечно, я умолчала о многих вещах, о которых ему знать не полагалось. И конечно, я не сказала ему ничего про вакцину, изобретенную Игорем и про всю подоплеку его исчезновения. Я не стала говорить и о нетопырях. Человеку, ни разу их не видевшему, почти невозможно поверить в их существование. "Некие черные маги — сказала я, нарочно выбирая тему, наиболее понятную Максиму, — ведут с нами войну, которая длится тысячелетия. На кону — род человеческий. Игорь был захвачен противной стороной в ходе военных действий и сейчас томится в неприятельском плену. Мне нужно установить это место и передать сведения людям, которые займутся спасательной операцией".

— Ага! — кивнул он, показывая, что все понял. — И как ты собираешься это сделать?

— Игорь оставил мне некую вещь, — не вдаваясь в подробности, сказала я, — использовать которую могу только я. Я хочу отправиться туда, где все это началось — на то самое место, на котором обнаружили его сгоревшую машину и пятна крови.

— Что это за вещь, пользоваться которой можешь только ты? — подозрительно осведомился Максим. — Надеюсь, не нижнее белье?

Я облегченно рассмеялась. Если после всего услышанного он еще способен шутить, значит, все не так плохо.

— Так куда нам надо отправиться? В Румынию?

— В Трансильванию, — уточнила я.

— Ух, ты! — Максим уважительно покрутил головой. — А Дракулу мы увидим?

— Типун тебе куда-нибудь! — рассердилась я.

Он и не подозревал, как близко был к истине!

— Слушай, — Максим встал и потянулся, — давай сейчас забудем про все это? Мы теряем драгоценное время. И теряем непростительно!

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.

Он подошел ко мне и присел на корточки, снизу вверх глядя мне в лицо.

— Я тебя хочу, Кира, — просто сказал он.

— И я тебя, Макс! — прошептала я и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в губы долгим, нежным поцелуем.

И вот я вижу то, что показывало мне зеркало. Только теперь вижу не как сторонний наблюдатель, а как участник действа. Любя друг друга, мы с Максом забыли про усталость и сон, забыли про все тревоги предыдущего дня и большей части ночи. Мы любили друг друга так, словно были обычными людьми, ничего не знавшими об Избранных и Силе, о нетопырях и страдающем где-то человеке по имени Игорь. Я знала, что завтра и затем вспомню все это, и буду помнить, и рваться на помощь. Я знала, что, возможно, нам придется с Максимом расстаться на время моей командировки — его идея сопровождать меня, как ни казалась мне привлекательной, была на самом деле дикой и опасной. Я не развлекаться туда ехала! И я знала, что эта затея может кончиться для меня плохо! Поэтому все мысли, связанные с ней, я гнала прочь. И Максим, сам того не зная, помогал мне в этом, доводя своими ласками до исступления, не давая передохнуть и вернуться к раздумьям.

В шесть утра, не проспав ни часа этой ночи, мы отлепились друг от друга, и отправились в душ. А затем Максим принялся готовить завтрак, а я пошла собирать Катькины вещи в большую сумку. Взгляд мой упал на книгу о Пятнадцатилетнем капитане, в которой она прятала фотографию Игоря, думая, что я об этом не знаю. Я разглядывала его узкое лицо и холодные глаза, пригорюнившись в кресле. У моих ног яростно извивался и мурчал Демон, совершенно забытый этой ночью.

— Кира, — Максим появился в проеме двери, — когда Катя проснется?

— Через полчаса.

Он подошел ко мне и вытащил фотографию.

— Это он?

— Да. Это он.

— У меня есть одна идея насчет нашей поездки. Тебе интересно?

Я втянула длинное хвостатое тело на колени и почесала за ушами.

— Мне интересно, — честно сказала я, — но это не удачная идея. Ты не поедешь со мной!

— В этом все и дело, — усмехнулся Максим. — Я всю ночь искал повод, чтобы ты не отшила меня в последнюю минуту. И нашел. Вот послушай. Насколько я понял из твоих туманных объяснений, ваши противники обладают какой-то своей магией, которую применяют против вас. Это так?

Я кивнула и почесала Демону клыки. Он это обожал!

— Если твои расчеты верны, и та загадочная вещь действительно станет там работать, то едва ты окажешься в Румынии, тебя попытаются не допустить до нужного места. А как только ты воспользуешься своими талантами, те, кто охотятся за тобой, узнают о твоем присутствии и попытаются тебя остановить. Действие рождает противодействие. А если ты не будешь применять свою магию, а доверишься моей, а? Они будут ждать... э-э, как тебя правильно называть? Ведьма? Колдунья?

— Называй, как хочешь, — я пожала плечами.

— Ну, пусть будет колдунья, — решил Максим. — А ты приедешь как обычный человек. И не воспользуешься своим волшебством до тех пор, пока мы не окажемся на месте.

— На этом месте еще нужно оказаться! — возразила я. — Ты прав, конечно. Если мои расчеты верны, они меня как раз там и поджидают! Но добраться до этого места, не применяя магию, нам не удастся! Наверняка там заслоны, ловушки. Засады, наконец! Нам придется просить в помощь отряд тамошних боевиков.

Максим поморщился.

— Чем больше народа, тем сильнее шум! — заметил он. — Я смогу провести тебя мимо всех кордонов обычными лесными тропами. А по дороге, ведущей к тому месту, пусть едет кто-нибудь другой. Направо и налево применяя эту вашу магию!

Я встала и заходила по комнате, держа безвольно свесившегося Демона под мышкой.

— Как ты можешь рассуждать о том, чего не знаешь! — сказала я. — Они не..., — не договорив, я запнулась и задумалась о том, как ему сказать о нетопырях, не говоря всей правды.

— У них сильная поддержка с воздуха, — наконец, нашлась я. — Они в мгновение ока преодолевают огромные расстояния. Они нечеловечески сильны!

Я остановилась, выжидательно глядя на него.

— Послушай, Кира, — тихо сказал Максим. — Мне не только приходилось проникать в такие места, о которых ты даже не догадываешься. Мне приходилось убивать! Я не люблю вспоминать об этом и уж тем более говорить, но раз ты была со мной откровенна, то я с тобой — буду! До того, как пойти работать в охрану, я участвовал в войнах. И в Чечне, и в Сербии. Меня не удивишь ничем, связанным со смертью. Я знаю, чувствую, что ты подвергаешь себя опасности! И я не могу быть в стороне! Позволь мне помочь тебе! Мне понадобится один день на подготовку, и у нас будет оружие и карты той местности. Вдвоем мы продумаем маршрут, такой, что никто и не догадается, что ты пойдешь по нему! А кто-то из ваших пусть сыграет твою роль, оттягивая на себя силы неприятеля! Проблема может быть только одна — ты сама.

— Я? — я удивленно подняла брови.

— Да. Ты. Это довольно серьезная физическая нагрузка. Ты выдержишь ее, не применяя магию? Или это нереально?

Я задумалась. Его уверенность поколебала мою. А план стал казаться более осуществимым, чем раньше. Мы не оговаривали этого с Олегом, но думали одинаково — едва я отправлюсь в Румынию, как окажусь под прямым прицелом нетопырей, понимающих, чем это может закончиться. Именно поэтому он настаивал на напарнике из Третьего отделения. Именно поэтому он упомянул, что Бухарестское бюро будет в курсе происходящего. Но если, действительно, использовать совсем другой опыт? И совсем не использовать магию? Как же тогда быть с физической формой? Уж конечно я не дотягиваю до человека, большую часть жизни проводящего в тренировках! Я взглянула на окно, на котором стояли мои любимые цветы в горшках. Олег называл их уродцами, и раз за разом предлагал облагородить, но я отказывалась. Они нравились мне такими, какими были, с кое-где сморщенными листьями, с землей, покрытой желтым налетом извести, с несовершенной формой и редким цветением. Размышления о комнатных цветах навели меня на мысль. Ну конечно! Я попрошу Тому сварить мне пару тройку зелий. Она знает потрясающие рецепты, а ингредиенты ей привозят из Грузии, с гор. Раньше она ездила за ними сама, но со временем человеку из Москвы, тем более женщине, стало опасно появляться там, и она нашла в горской деревне человека, который регулярно возил ей сырье.

— Мама! — послышался Катькин голос, и я он неожиданности выронила Демона.

Дочь показалась на пороге в трогательной синей пижаме с малиновыми мишками.

— Мама! Мы в садик проспали! — сказал она, сонно потирая глаза.

Я бросилась к ней, подхватила на руки и зарылась лицом в спутанные светлые волосенки.

— Это шанс вернуться, Кира, — еще тише сказал Максим, и поднялся. — Подумай об этом!

— А? Чего? — заинтересовался Катенок.

— Кашу иди есть! — добродушно скомандовал он, скрываясь в коридоре.

Я поставила Катю на пол и опустилась на колени.

— Мне нужно уехать в командировку, — виновато сказала я. — Поживешь несколько дней у бабушки?

— Это командировка или отпуск?

Катька, прекрасно знающая, что такое мамин отпуск, надула губы.

— Если отпуск, я с тобой поеду!

— Нет, маленькая, — тяжело вздохнула я, — это командировка. И я очень не хочу уезжать от тебя!

Катька порывисто обняла меня за шею.

— Мамочка, — жарко зашептала она мне на ухо, — не уезжай тогда, а?

Я промолчала, смаргивая слезы.

— Каша стынет! — донеслось с кухни.

— Пойдем умываться! — я решительно оторвала от себя дочь. — Я отвезу тебя в садик, а вечером тебя заберет Олег и отвезет к бабушке.

— Олег! — обрадовался Катенок и тут же пригорюнился. — Но у бабушки нет компьютера! Как же мы будем играть?

— Во что-нибудь еще поиграете! А если будешь хорошо себя вести, в выходные Олег сводит тебя в кино!

Я лукаво улыбнулась, представив его лицо, когда он об этом узнает. Он терпеть не мог кинотеатров!

— Правда? А какое кино? А мороженое можно?

Похоже, она совсем забыла о моей поездке. Ну, и слава Богу! Вот только я никак не могу забыть!

* * *

Я заканчивала сдавать дела, когда мне позвонил Олег.

— Тебя ждут к шести часам, — без предисловий сообщил он. — Скорректируем план операции. В принципе, портал можно открыть уже вечером — в Бухаресте тебя будут ждать.

— Хорошо, Олег, — сказала я. — К шести я буду!

И отключилась. Незачем было сейчас говорить о том, что мой план изменился. В Бухарест я полечу как обычный человек — самолетом. Билетами обещал заняться Максим.

Распрощавшись с пригорюнившимися коллегами, я вышла из офиса и позвонила Томе.

— Все готово! — сказала она. — Хорошо, что это не требует выдержки, иначе я не успела бы к сроку!

— Я сейчас подъеду.

Утром, пока Катька ела кашу под неусыпным надзором Максима, я, закрывшись в гостиной, позвонила подруге с просьбой приготовить мне несколько зелий для повышения выносливости и физической силы. Ну, и еще кое-какие. Конечно, Томе нужно было обязательно узнать зачем! Я обещала, что расскажу, когда получу зелье, после чего была обозвана меркантильной душонкой. Однако любопытство лучшей подруги — худшее из всех зол. И для самой подруги тоже! Поэтому, когда я приехала к ней домой, она уже с нетерпением ждала меня, меряя прихожую широкими шагами.

— Я отменила все встречи! — набросилась она на меня. — И ради чего?

— У меня мало времени! — сказала я. — Давай зелья!

— На! — Тома раздраженно сунула мне в руки полотняный мешочек, в котором позвякивали флаконы. — Мерная доза — глоток. Разводить не нужно. Синий — для тебя достаточно будет двух глотков — выносливость. Желтый — физическая сила, достаточно одного. Красный...

— ...это я знаю, — перебила я, — так же как и зеленый.

Я спешно засунула мешочек в карман куртки и звонко расцеловала Томку в щеки.

— Я видела в твоем зеркале Игоря, — сказала я, открывая входную дверь и выходя на лестничную площадку, — он жив. И я собираюсь узнать — где он и что с ним!

Недовольно гудя, пришел лифт. Я вошла внутрь, он тронулся вниз, а Тома так и продолжала стоять с открытым ртом.

Нынче темнело рано. Когда машина подъехала к дому на набережной, уже вовсю светили фонари. Небо было скрыто быстро бегущими облаками, из-за которых время от времени показывалась почти полная луна. Выйдя из машины, я невольно загляделась на нее. Этот болезненный свет ночного светила, облачающий облака в одежды призраков, всегда вызывал в моей душе отголосок тоски и нервную дрожь, становившиеся невыносимыми в ночи полнолуния. Тогда сон становился неглубок и болезнен, мне снились кошмары, в которых дорогие мне люди покидали меня по своей или чужой воле, а я, рыдая, ничего не могла сделать, ибо была полностью бессильна — и как человек и как Избранная. Нет, луну я не любила!

Ощутимо заболела левая рука. Я удивленно воззрилась на нее и вдруг заметила, что воздух вокруг меня искрится и потрескивает. В потрескивание вплелся другой звук — громкое хлопанье, и я, вскинув голову, застыла, глядя широко раскрытыми глазами, как спускается на меня огромная тень, выставив вперед лапы с когтями длиной в мою ладонь. Замерев от ужаса, я наблюдала, как плавно смыкаются и размыкаются черные крылья, удерживая в воздухе почти восьмидесятикилограммовое тело. И ни единой мысли по этому поводу в моей голове не обнаружилось! Конечно, Игорь учил меня отражать неожиданное нападение, но явление нетопыря в начале седьмого вечера, почти в центре города, рядом с офисом Московского бюро меня совершенно дезавуировало.

Нетопырь завис в воздухе, в метре над моей головой, отчаянно взмахивая крыльями. Постепенно до меня стало доходить, что он просто не может опуститься ниже — что-то удерживает его на близком, но безопасном расстоянии от меня. Несомненно, это было кольцо. Оно ощутимо пульсировало, высасывая силу из окружающих меня меридианов и параллелей, и фонтаном выбрасывало ее вверх. Я перешла на внутреннее зрение и увидела это воочию — голубой столб огня бил с моей руки, растекаясь над головой светящейся защитной сферой. Мне пришла в голову одна мысль. Я сосредоточилась, перестав обращать внимание на окружающее, и попыталась взять голубой огонь под свой контроль. Добавив в него немного собственной, давно не растрачиваемой силы, я сплела заклинание и выпустила его прямо в середину черной тени. Нечеловеческий вопль разорвал шум улицы. Огонь полыхнул по краям черного силуэта, обуглились и скрутились крылья и когтистые лапы, а все прочее рассыпалось прахом, испачкав снег вокруг меня в радиусе трех метров. Я машинально встряхнула головой — смахнуть пепел, но защита продолжала работать. Ни одно из хлопьев пепла не дотронулось до меня. Будь благословен мой бывший муж и его талант и сила мага, которой он так щедро поделился со мной!

— Это впечатляет! — услышала я, и разглядела несколько человек, терпеливо ждущих у неприметной подворотни.

Я закрыла машину и пошла к ним, на ходу узнавая давно не виденные лица Ольги Колесниковой, Славы Добровольского и Реваза Гогавы. Все они являлись действующими сотрудниками Третьего отделения — настоящие боевики по сравнению со мной, дилетантом!

— А вы чего стояли? — беззлобно обронила я, входя в подворотню. — Могли бы поспешить на помощь!

— А мы и поспешили! — хохотнул Слава, и только тут я разглядела, что они без курток и пальто.

Видно, как только определили приближение нелюдя, бросили все и выскочили на улицу.

— Только ты сама прекрасно справилась, Волчица! Это и есть то самое кольцо Силы, о котором говорит все бюро?

— Кольцо Власти! — засмеялась Ольга. — Но для хоббита ты слишком высокая!

— Она — женщина, какой хоббит?! — резонно заметил Реваз, нарочно говоря с сильным акцентом.

И этим было все сказано.

Мы завернули за угол, вошли в обшарпанный угловой подъезд и поднялись по старинной кованой лестнице. Дом находился в ужасном состоянии. Официально он принадлежал одному из архивных подразделений Правительства Москвы. И хотя располагался на набережной, аккурат против чудовищного памятника Петру I, реставрировать и сдавать в аренду его не спешили. Внутри на ободранных до выщербленных кирпичей стенах цвели пятна плесени и гари — дом пережил несколько пожаров. Лестница, хотя и стояла крепко, была избита и исцарапана будто шрапнелью, а двери на этажах, выходившие на площадки, казались облезлыми досками, такими древними на вид, что, тронь их, и они обваляться внутрь, поднимая тучи пыли с заляпанного плевками пола.

Мы поднялись на третий, последний, этаж и вошли в единственно приличную серую металлическую дверь, надпись над которой гласила, что тут располагается не что иное как "Б — Т 22 Л". Что означала сия надпись, не знал даже Олег.

Пройдя тесный офис, состоящий из узкого, в метр шириной, коридора и нескольких комнаток, чьи двери были приоткрыты из-за духоты, мы вошли в белую дверь, расположившуюся в самом конце, напротив засиженного мухами зеркала, и оказались... в лифте.

— А почему меня никто не встречал? — поинтересовалась я.

— Думают, ты помнишь дорогу, — пожал плечами Слава.

— Забыла? — уже без акцента спросил Реваз. — Проводить?

Лифт плавно пошел вниз.

— Не надо, — улыбнулась я. — Только скажите, где меня ждут? Олег мне не сказал, а я не спросила!

— Женщина! — вздохнул Реваз.

— В нашем департаменте, — не обращая на него внимания, ответила Ольга. — Комната для совещаний номер пять. Мы выйдем на третьем этаже. Тебе — ниже.

— Спасибо.

Лифт остановился и они вышли. За открывшимися дверями на миг промелькнул длинный серый коридор. Я задумалась. Честно говоря, я плохо помнила, куда мне следует идти. А спросить постеснялась! Игорь несколько раз приводил меня сюда, но этого было вовсе недостаточно, чтобы запомнить огромный подземный город Избранных. Истинный третий Рим магии, для простоты называемый Московским бюро. Я даже не помнила, на каком этаже находятся Комнаты совещаний Департамента порядка! Лифт тем временем замедлил ход и вовсе остановился. Он подчинялся мысленным приказам, а поскольку их не поступило, завис в недоумении. Так я и сидела бы в кабине, пока кто-нибудь с других этажей не вызвал бы лифт, или пока я не связалась бы с дежурным диспетчером и не попросила о помощи. Но это показалось мне таким унизительным! И я решила действовать. Олег уже должен был быть там. А раз он уже там, значит, он уже был и здесь! Я оглядела лифт внутренним зрением и увидела панель с горящими кнопками этажей. Все, что мне нужно было сделать, это отыскать светящийся след хорошо знакомого мне человека и пойти по нему. Игорь, как один из лучших спецов Третьего отделения, великолепно умел выслеживать дичь! Неужели же я, его ученица, не смогу это сделать? Тем более что хорошо знаю Олега. Так и есть, на кнопке шестого этажа я разглядела слабое зеленоватое свечение, невесть почему показавшееся мне знакомым. Это и есть его след, решила я. Видно, он уже давно находится в здании — след едва заметен. Я послала приказ, и лифт поехал ниже. Когда он открыл двери, едва заметная зеленая линия провела меня в хитросплетении коридоров прямо к двери красного дерева, на которой светилась цифра пять, видимая, как и все надписи в этом здании, только внутренним зрением. Иногда еще его называли истинным. А другие говорили — взгляни третьим глазом и увидишь!

Я толкнула дверь и вошла в комнату. Несколько человек, молча сидевшие за овальным столом, подняли головы и, как один, посмотрели на меня. Тот, кто сидел во главе стола чуть приподнялся.

— Здравствуй, Волчонок, — приветливо сказал он, — опаздываешь!

В этом изрядно облысевшем мужчине я с удивлением узнала Станислава Вадимовича Огарева — директора Департамента порядка. Когда-то Игорь, работавший под его началом, познакомил нас, и, несмотря на разделяющую нас разницу в положении и возрасте, мы тотчас прониклись друг к другу искренней симпатией.

— Меня задержали! — смутилась я, разглядев за столом почти весь руководящий состав Департамента и Третьего отделения, и не зная как себя вести.

— Мы в курсе! — энергично кивнул Кир Вяхирев, начальник Третьего отделения — охотник от Бога, ведьмак в тринадцатом поколении. — Это кольцо так чисто сработало? Мы смотрели повтор.

— Повтор? — удивилась я.

— Вокруг здания натыкано камер, как в тюрьме! — пошутил Станислав Вадимович. — Садись к нам.

Он не сделал и малейшего движения, но стул, стоявший в конце стола, отъехал в сторону. Я села, по-ученически положив руки на стол, и замечая, с каким интересом остальные посмотрели на них — они разглядывали кольцо, о котором столько слышали. Я покрутила головой и, наконец, увидела Олега. Он сидел в углу, у стены, проглядывая какие-то документы в красной папке, и делал вид, что его все это не касается.

— Итак, — отвечая на кивок начальника, заговорил Кир, — нет смысла повторять то, что всем известно. Операция начнется сегодня в 22.00. Мы перешлем тебя в офис Бухарестского бюро, и они обеспечат твою переброску в Трансильванию и дальше — до места предполагаемой связи. Наша задача выбрать тебе напарника и обговорить возможные трудности, которые наверняка возникнут на твоем пути, с целью выработать единую тактику действий. Мы могли бы послать с тобой нескольких своих боевиков, а не одного, как предполагаем, но думаем, что наших коллег в Бухаресте это обидит. С твоей защитой они прекрасно справятся и сами. А если возникнут трудности, мы будем наготове. Все ясно?

Я молча кивнула. Олег внезапно поднял голову и внимательно посмотрел на меня.

— Как ты предполагаешь связаться с ним? — спросил Огарев.

— Не знаю! — честно сказала я. — Мне кажется, если кольцо потеряет всю силу, должен открыться защищенный прежде канал экстренной связи. Я видела Игоря — он выглядит измученным, но находится в здравом уме. Он сможет сообщить мне координаты своего местонахождения, а я передам их вам. Вот и все.

Сидящие за столом переглянулись.

— Надо было раньше изучить твое кольцо! Возможно, мы могли бы открыть этот канал здесь? — вздохнула Алиса Краузе, ведущий специалист по магическому оружию.

Дмитрий Гронский, о котором упоминал Олег, был ее заместителем.

— Я просила об этом, — негромко заметила я, — и не раз!

— Что теперь говорить? — прервал меня Кирилл.

На его остром лице на миг проступило недовольство — он очень не любил ошибаться!

— А почему ты думаешь, что начинать надо именно с того места, девочка? — спросил седой старик, сидевший по правую руку от Директора.

Это был Павел Андреевич Шереметьев, которого называли просто Дед — главный консультант Московского бюро по вопросам нечисти. Я знала, что ему более ста лет, хотя выглядел он на семьдесят, а Игорь намекал, что к этим ста нужно прибавить еще столько же.

— Я не знаю! — повторилась я. — Так подсказывает мне интуиция. А ей я всегда верю!

— Так говорят Охотники! — одобрительно кивнул Дед.

Тем временем Вяхирев колдовал над столом. Полированная поверхность пошла пятнами и заволновалась, словно гладь озера, а затем на ней выступили горные хребты, провалы рек и серые пятна лесных чащ — перед глазами предстала та самая местность, в которую мне предстояло отправиться. Я пожалела, что здесь нет Максима!

Последующие два с половиной часа мы проговаривали план перемещений. Решено было только раз воспользоваться порталом — при переправке в Бухарест. А далее я с напарником и пять отряженных нам в помощь венгерских боевиков должны были следовать на трех банальных джипах. В качестве напарника мне было предложено две кандидатуры, обе мужеского пола. Первым был Чистильщик, в миру Вадим Завадский, с которым Игорь когда-то нас знакомил, а вторым некто Фантом, которого я не знала.

Мы проложили маршрут на карте, обозначив те места, где мне и сопровождающему кортежу ни при каких обстоятельствах не следовало останавливаться. Машины должны были подготовить коллеги из Румынии. Видимо, с ними уже говорили по этому поводу, потому что основные защитные заклинания для машин, которыми они собирались воспользоваться, Вяхирев знал и сообщил мне. Так же он рассказал, как еще они собираются защищать нас, где будут расставлены основные посты. Их количество удваивалось по мере приближения к месту предполагаемой связи. Боевики с постов, оставшиеся позади, следовали за моей машиной с интервалом в полчаса.

Я внимательно выслушала весь план, не делая попыток возражать корифеям. Время еще не пришло. К тому же, если бы я заговорила о своих возражениях, они все бросились бы меня убеждать в моей некомпетентности, и основной план в таких подробностях я бы не узнала. Я же предполагала, что это может помочь нам с Максимом.

Все это время Олег возился с бумагами из своей драгоценной папки. Кажется, он решил, что я уступила доводам профессионалов, и успокоился на мой счет. Однако, рано!

— Сейчас я позову ребят, и ты посмотришь на них и решишь, с кем отправляешься! — сказал Огарев. — По тактическим вопросам у тебя нет возражений?

— Нет, — покачала я головой, — но я против стратегии в целом!

Олег вскинул голову. Огарев и все остальные изумленно уставились на меня. Я заговорила, немного нервно и сбивчиво, но в целом достаточно понятно. Когда я дошла до того, что попытаюсь добраться до места сама, не используя магию, все возмущенно загалдели, а Вяхирев даже воскликнул:

— Какая чушь!

Пересказывая план Максима, я понимала, как это звучит. Дико и не обдуманно! Недальновидно! Просто смертоубийственно! Но уверенность в удачном завершении предприятия, напротив, все сильнее завладевала мной. Чем чуднее звучало то, что я говорила, тем больше я сама верила в успех. Это было совершенно иррационально!

Стоит ли говорить, что мой план был обозван безумием. Олегу поручили сообщить Максиму, что он остается в Москве. После всего вышесказанного мне даже напарника не было позволено себе выбрать. Меня выдворили из комнаты совещаний в соседнюю комнату — с мягкими диванами, плазменной панелью на стене и богатой видеотекой — отдыхать и набираться сил перед отправкой. Заехать домой мне было не разрешено. Олег должен был привезти нужные вещи прямо сюда.

Утопая в мягких подушках, я понуро глядела в темный квадрат экрана. Как вдруг прямо из него на меня глянуло лукавое морщинистое лицо.

— Не печалься, милая девочка, — сказал Дед, чей голос зазвучал прямо в моем мозгу, — если ты уверена в своей правоте — действуй!

— Но как это возможно? — тихо спросила я. — Вы же сейчас находитесь в соседней комнате, а рядом — сильнейшие маги Москвы!

— Я редко колдую, — улыбнулся Шереметьев, вытягивая вперед руку с открытой ладонью, — и от меня меньше всего этого ожидают. Давай мне руку, я помогу тебе выбраться наружу. Но не медли! Я задержу совещание насколько смогу. А когда ты со своим дружком будешь уже далеко, им ничего не останется, как послать вместо тебя подсадную утку с напарником и охраной.

Я встала, подошла к экрану и нерешительно коснулась пальцами его ладони. В тот же момент в моей голове все померкло, закружилось. Меня одолела тошнота, затем сонливость и затем я открыла глаза и оказалась... лежащей в собственной спальне, на полу. А рядом валялось мое настольное зеркало, не раз помогавшее мне скрывать недостатки собственной внешности. Как Дед телепортировал меня в место, в котором ни разу не был?! Уму непостижимо!

— Не стоит ее искать! — услышала я холодный голос, и с удивлением узнала Олега. — У тебя это не получится. Ты все время забываешь, что ты — обычный человек! Мы сделаем все, чтобы с ней ничего не случилось! Надеюсь, ты не сомневаешься в наших силах?

— В силах? — услышала я второй голос — Максима, и мое сердце забилось быстрее. — В силах не сомневаюсь!

— Прекрасно. Тогда увидимся через пару дней. Не стану напоминать тебе, что кота надо кормить и поить. Ты ведь проживешь это время здесь?

— Здесь, здесь, — проворчал Максим. — Можешь на меня положиться. Если не получилось спасти мир, то кота от голодной смерти я сумею избавить!

Я с трудом сдержала нервный смешок и, поднявшись на ноги, тихонько приоткрыла дверь в коридор.

Олег протянул Максу руку, а тот спокойно пожал ее. После чего Олег с большой сумкой скрылся в ванной. Что уж за вещи он туда накидал, ума не приложу!

Максим заглянул в ванную, убедился, что Олег отбыл, и внезапно со всего размаха ударил кулаком в стену.

— Обещал тарелочку повесить! — ехидно сказала я, выходя из спальни. — А сам стены ломаешь!

Макс молниеносно обернулся и подхватил меня на руки.

— Как? — только и спросил он.

— А вот так! Но у нас мало времени! У тебя все готово?

Он дотащил меня до кухни и пошарил рукой за телевизором.

— Вот, — показал он мне два билета, — рейс через полтора часа. Успеем?

— Не знаю. Но попробуем. Мне нужно собрать вещи.

Максим рассмеялся и поставил меня на пол, целуя.

— Твой друг уволок столько, что даже и не знаю, что осталось! Словно ты не на задание отправляешься, а в океанский круиз.

— Он просто заботится обо мне! — укоризненно сказала я. — Прекрати меня целовать! Мне нужно быстро собраться.

— Слушай! — сказал Максим некоторое время спустя, стоя в прихожей уже в куртке, — А как же быть с твоим котом? Я дал слово Олегу, что не уморю его голодом!

— А ты думаешь, я его брошу?

Я вышла из спальни, переодевшись в джинсы и водолазку, с рюкзаком и сумкой-переноской в руках. Из сумки торчали два любопытных уха.

— Он, что, с нами поедет? — изумился Максим. — А как же наш бег по пересеченной местности?

Из сумки показались горящие глаза, и раздалось утробное урчание.

— Не подведет! — пообещала я и окинула взглядом прихожую.

Кто знает? Доведется ли мне вернуться сюда целой и невредимой?

— Поехали! — сказал Максим, открывая дверь.

Я шагнула через порог, не оглядываясь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Дальнейшее происходящее я воспринимала так, словно это показывают в кино. По прибытии в Бухарест мы взяли напрокат старенькую неприметную машину и менее чем через два часа въезжали в волшебный городок Брашов. Еще в Бухаресте к нашему багажу прибавился объемистый кофр, который закинул к нам в машину человек с неприметной внешностью. К моему удивлению Максим говорил с ним по-румынски. Приехав в Брашов мы сняли номер в обычном отеле под чужими фамилиями и проспали часа два. После чего легко позавтракали (или поужинали — на улице было еще темно) и тронулись в путь. Шоссе, ведущее к легендарному замку Бран, было пустынно — для туристических автобусов было еще слишком рано. Я снова провалилась в сон и проснулась только, когда машина начала подскакивать на древесных корнях. Оказывается, мы заехали в какие-то дебри. Максим отогнал машину с едва видимой проселочной дороги глубже в лес, вытащил из багажника кофр, наклонился к окну, разглядывая мое изумленное лицо.

— Чего ты сидишь? — улыбнулся он. — Переодевайся! В джинсах и своих сапожках ты и получаса не пробегаешь! Вот, — он достал из кофра что-то похожее на комбинезон из пятнистой черно-серой ткани и черные ботинки с высокой шнуровкой, — примерь. Водолазку можешь не снимать.

Я забрала вещи и снова залезла в машину. Переодеваться на открытом воздухе, как он, при температуре около нуля мне здоровье не позволяло!

Любопытный Демон шнырял между деревьями, время от времени брезгливо тряся лапами. Нужно было и его подготовить к нашей эскападе. Я переоделась, размышляя о достаточной для него дозе Томиного зелья, и вылезла наружу. Мое дыхание перехватило, когда я узрела своего "компаньона" в камуфляже, опоясанного перевязью, на которой висело что-то, явно огнестрельное, и с черным рюкзаком за спиной.

— Угадал я твой размер? — самодовольно спросил Максим, оглядывая меня. — Как ботинки?

— Хорошо. А мне ты тоже пушку на пояс повесишь?

Он покачал головой.

— Ни за что! А вот в этот рюкзачок положи только самое необходимое. Все остальное оставим здесь.

Я переложила в рюкзак нужные вещи, а перед тем, как убрать в него Томин мешочек, отпила два глотка из прозрачного фиала с синим содержимым. И капнула пару капель Демону на язык. Отчего он долго чихал и смотрел на меня с укоризной. Однако я стала замечать, что шерсть на его хребте поднимается и подергивается кончик хвоста. В тот же момент, в моем теле кровь словно побежала быстрее, а неведомая прежде сила принялась распирать изнутри мышцы — такое же ощущение возникало у меня после тренировок, в прежние времена, когда я регулярно посещала тренажерный зал. Максим молча наблюдал за мной и котом. Он не казался ни взволнованным происходящим, ни удивленным тем, что с ним случилось. Почему он принял подобный переворот в своей жизни как данность, оставалось для меня загадкой. Но я была искренне благодарна ему за помощь, и даже думать не хотела о том, куда может нас завести собственная недальновидность.

— Готова? — спросил он и, дождавшись кивка, щелкнул кнопкой сигнализации, закрывая машину.

— Глупость какая! — неожиданно рассмеялся он, убирая ключи в один из многочисленных карманов своего комбинезона. — Закрывать машину! Сделал по привычке! Если кому-то будет надо, здесь сигнализация не спасет.

Я невольно рассмеялась вместе с ним. И на душе стало легче.

— Бежать придется долго, — Максим серьезно смотрел на меня, — отдохнем только в полдень. Дальше двинемся пешком — уже будет близко к тому месту на карте, что ты показала. Придется идти осторожно и тихо. Я иногда буду оставлять тебя, чтобы посмотреть дорогу. Демон не помешает нам?

— Скорее поможет. Он обучен реагировать на не... на врагов, — поправилась я. — Если он вздыбит шерсть и прижмет уши, значит они неподалеку. Нужно только время от времени на него посматривать.

— О`кей. Понял.

Максим подошел ко мне и взял мое лицо в ладони.

— Ты, самое удивительное, что случилось в моей жизни, Кира! — сказал он и поцеловал меня в нос. — Если бы я не знал, как хорошо заниматься с тобой любовью, то решил бы, что все это сон! Ну, тронулись!

И резко опустив руки, он развернулся и легко побежал прочь. Я припустилась за ним, краем глаза следя, как то появляется, то исчезает в подлеске стремительная черно-бежевая тень.

Так мы бежали до самого полудня. Постепенно я приспособилась не спотыкаться об корни и, не снижая скорости, уворачиваться от веток, метящих в лицо. Ровно в полдень мы остановились и устроились в укрытии под огромными валунами, трогательно склонившимися друг к другу. Максим достал из своего рюкзака термос и какие-то батончики. Демон отсутствовал и я даже начала волноваться, когда кот появился совершенно бесшумно рядом с нами, словно возник из-под земли, гордо неся на усатой морде прилипшие перья какой-то птички. Пока мы перекусывали, он тщательно умывался, не забывая разворачивать уши во все стороны, слушая лес.

— Ты как? — спросил Максим, когда я, урча от голода, слопала два батончика и выпила чашку кофе — больше он мне не дал.

— Вроде ничего.

Я с сомнением прислушалась к себе. Мышцы ног потихоньку начинали гореть, а сердце стучало что-то уж слишком быстро. Я вновь достала Томкино зелье и выпила еще два глотка. Потянулась было к Демону, но он, обиженно взмяукав, ускользнул прочь.

— Чувствую, отходняк от этого напитка будет еще тот! — усмехнулась я, поймав руками пустой воздух вместо кота. — Демон это уже просек. Не хочет больше травиться! Все время хотела спросить — откуда ты знаешь румынский?

Максим посмотрел на наручные часы и закинул руки за голову, приваливаясь спиной к мшистому валуну.

— Мой босс часто бывает в Бухаресте.

— Кощей?

— Он. Только зовут его Алан Стокер. Он англичанин, точнее ирландец.

— А чем он заработал себе на ангелов? — поинтересовалась я.

— На ангелов? — удивился Максим.

— Ну, у него на башнях такие фигурки с трубами.

— А! Морозильное оборудование для транспортных перевозок. У него под Бухарестом заводик. Он покупает подержанные грузовики, в основном у немцев, переоборудует их под холодильники и продает в странах бывшего СССР.

— А ты давно у него работаешь?

— Пять лет. До этого работал в службе безопасности одного банка. А он лопнул. А ты?

— А я, — улыбнулась я, — канцелярская крыса. Протоколы, приказы, письма. Входящие, исходящие, внутренние. Такая вот лабуда. Ничего интересного. Не то, что у тебя!

— И это говорит мне колдунья, которая давеча появилась из ниоткуда? — усмехнулся он, и потянулся ко мне.

— Ой, не надо! — я отодвинулась. — А то я буду ни на что не способна! Кроме одного.

— Ох! — вздохнул он и легко встал на ноги. — Тогда никакой пощады! Вставай, идем дальше. Котяра, хватить намывать пузо, иди лучше проверь, нет ли впереди супостатов? Уже близко. Часа два и мы на месте.

— Правда что ли? — испугалась я. — Так просто? И до сих пор никто на нас не напал?

Демон, не торопясь, долизал брюхо, встал, потянулся, выпуская когти и выразительно глядя на Максима, и потрусил в чащу. Максим, восхищенно покачав головой ему вслед, достал карту и ткнул в нее пальцем.

— Смотри сама. Мы — вот здесь. А вот эту точку фломастером ты сама рисовала. Совсем близко. Пошли потихоньку.

Кот появился минут через пятнадцать. Он тихонько мяукнул и принялся путаться у меня в ногах, а затем и вовсе повис, вцепившись зубами и лапами в шнуровку на ботинке.

— Стоп, — сказала я. — Туда дорога закрыта.

— Началось! — пробормотал Максим, вновь доставая карту. — Сделаем крюк на юго-запад. Тут вот речка какая-то. Пойдем, глянем. Если берега сильно заросшие, пройдем вдоль реки, если нет, вернемся в лес.

Я стряхнула кота с ноги и он, как ни в чем не бывало, потрусил в десяти метрах впереди. Краем глаза я заметила, как Макс достал большой черный пистолет, и что-то проверил в нем.

Мы шли около часа. Иногда кот пропадал из виду, но быстро возвращался. Однажды он зашипел и вздыбил шерсть, а я расслышала совсем неподалеку хлопанье больших крыльев. Но мы тихо и быстро ушли с того места. Максим, кажется, на хлопанье внимания не обратил.

Мы спустились к реке. Берега ее были заболочены и сильно поросли ивняком, камышом и рогозом. Хлюпая водой и стараясь идти по твердым местам, мы провели в дороге еще час. Демона Максу пришлось нести на руках — холодной воды под лапами кот не выносил, хотя снег, лежащий здесь лишь кое-где, до сих пор терпел. Сначала кот сидел у него на руках, но затем, отчаянно выдираясь, влез Максиму на плечо, и устроился там, цепляясь лапами за рюкзак и вертя головой во все стороны. Мои ботинки, к моему удивлению, не промокали, что меня несказанно порадовало. Несмотря на все колдовские усилия, простужалась я часто, и бороться с этой напастью, похоже, было бесполезно.

Мы снова свернули в лес. Судя по карте, до точки назначения оставалось совсем немного, когда кот, снова бежавший впереди, вдруг остановился, резко поводя ушами. Впрочем, я тоже слышала этот звук — ломались ветки под чьими-то тяжелыми шагами. В то же мгновение похожий звук раздался сзади.

Максим снял пистолет с предохранителя и огляделся.

Мы стояли на небольшой полянке, окруженной колючим кустарником. Его ветви вновь отчаянно захрустели, и на поляну вышел здоровенный бородатый мужчина в черной куртке с серебряными нашивками. Увидев нас в камуфляже, а еще пуще, пистолет в руках у Максима, он быстро стянул с плеча длинную винтовку и направил ее на нас, что-то крича по-румынски. Треск ломаемых ветвей послышался и сзади, и я увидела, как еще двое, в похожих куртках и джинсах, вылезли из кустов, направляя на нас стволы.

Максим медленно поднял руки.

— Делай, как я! — сказал он.

— Что они говорят? — поинтересовалась я, поднимая открытые ладони над головой.

— Что мы находимся в заповеднике. Они — здешние егеря, и хотят знать, что мы делаем здесь с оружием и есть ли у нас документы?

Максим говорил со мной, не поворачивая головы.

— Такого поворота я не ожидал! — добавил он. — Но откуда они, черт возьми, взялись?

И в этот момент я вспомнила о Демоне. Его на поляне не было. Я лихорадочно поискала глазами и увидела его взобравшимся на сосну и прицелившимся упасть на голову бородатому. Шерсть кота была вздыблена, хвост бесшумно бил по стволу, а уши были плотно прижаты к голове.

Бородатый выразительно потряс винтовкой и снова что-то крикнул.

Максим демонстративно положил пистолет на землю и отошел назад.

Чувствуя, как по спине потекла холодная струйка пота, я закрыла глаза, и постаралась сосредоточиться. Кольцо сжалось на пальце. Воздух вокруг загудел. Второй раз взять силу кольца под свой контроль получилось у меня быстрее, чем в первый.

— Демон! — крикнула я, и резко толкнула Максима в сторону, одновременно выпуская заклинание в одного из тех, кто стоял сзади.

Еще до того, как бородатый нажал на курок, на голову ему свалился шестикилограммовый клубок, состоящий из зубов и когтей. Человеческая сущность нетопырей была так же чувствительна к боли, как и у обычных людей. Бородатый закричал и выронил винтовку, пытаясь скинуть кота, выцарапывающего ему глаза.

Я резко развернулась, готовясь снова ударить заклинанием, но Максим опередил меня. Когда я толкнула его, он упал и быстро перекатился, хватая пистолет, лежащий на земле, затем встал на одно колено и выпустил во второго чужака всю обойму. Отдача отбросила тело далеко прочь. Но я знала, что это не конец. Я, уже почти механически, зачерпнула силу кольца и снова бросила заклинание, заставив раненого нетопыря вспыхнуть. Максим заворожено смотрел, как поднимается со снега черная крылатая тень, продолжая гореть, как идет на нас, покачиваясь на кривых лапах, а затем рассыпается пеплом. Раздавшееся сзади рычание привело его в себя. Мы одновременно обернулись. Бородатый, превратившийся в тварь, с размахом крыльев не менее двух с половиной метров, пытался взлететь, очумело тряся головой, а на его передней лапе горел оранжевым пламенем готовый отправиться в нашу сторону файерболл. За мгновение до того, как Максим, придя в себя, расстрелял его из второго пистолета, невесть когда и откуда оказавшегося в его руке, а я выпустила заклинание, огненный шар снялся с ладони нетопыря и, набирая скорость, направился к нам. Было слишком поздно, чтобы попытаться его отбить. Поэтому я прыгнула к Максиму и прижалась к нему всем телом, следя внутренним зрением, как голубой фонтан силы расправляет перед нами щит, ударившись об который файерболл взорвался с громким хлопком, раскидывая вокруг огненные стрелы.

Я лихорадочно искала глазами кота. Жалобно мяукнув, тот выскочил из кустов и бросился ко мне. А я, в свою очередь к нему, протягивая руки и причитая. Кот прыгнул мне на грудь и принялся ласкаться, громко мурча. Я же торопливо ощупывала и оглядывала его, ища боевые раны. К счастью, таковых не оказалось.

— Ты ведь не все мне сказала, да? — услышала я голос Максима из-за спины.

Он сидел на корточках рядом с черным кольцом пепла, оставшимся от бородатого.

— Да, — честно ответила я. — Но ты бы мне все равно не поверил! До этого момента!

— Мог бы сам догадаться! — буркнул Максим, поднимаясь на ноги и перезаряжая пистолеты. — Видел же, что у тебя полно книг про всякую нечисть! Вот серебряных пуль у меня и нет!

Он убрал оружие и достал карту.

— Бежать еще сможешь? — поинтересовался он. — Мы ведь себя раскрыли!

— Смогу! — пообещала я.

И мы побежали.

Действие зелья еще не закончилось. А вот с кольцом стало происходить что-то странное — я перестала ощущать его тяжесть. Я давно привыкла к ней, и поэтому не сразу поняла, что что-то не так. А когда поняла, было уже поздно. Мы выскочили на разбитую проселочную дорогу, и остановились по колено в грязи, словно наткнулись на воздушную стену. Мы оказались в точке полного отрицания.

— Что? — спросил Максим, не сразу поняв, почему я остановилась.

А я, словно завороженная, смотрела на обугленный скрюченный ствол ели, угрожающе наклонившийся над дорогой. Именно под ним нашли сгоревшую машину Игоря. А весенняя зелень на обочине дороги была забросана черным пеплом от останков нетопырей и щедро залита человеческой кровью. Его кровью. Но, черт возьми, я до сего момента, не знала этого! А теперь увидела так ясно, словно это случилось пару минут назад.

— Это здесь? — снова спросил Максим, оглядываясь и доставая оба пистолета. — Сколько тебе потребуется времени?

— Не знаю!

Я затрясла головой, пытаясь выгнать из сознания навязчивые картинки. Но они, наоборот, становились все ярче. Перекореженная, когда-то черная машина, лежащая на боку, с выбитыми стеклами и следами гари по краям отверстий. Догорающая елочка, скрученная неведомой силой в узел. Она не распрямилась и не ожила до сих пор. Я пошла к ней и прижалась лицом к шершавому стволу, ощущая запах гари и сырости.

— Кира! — услышала я голос Максима, — Смотри глубже, Кира!

Я удивленно обернулась к нему, но он стоял спиной ко мне, держа свои пушки наготове, и поглядывая то на небо, то на Демона, который взобрался на поваленное старое дерево с той стороны обочины — подальше от дорожной грязи.

— Кира! — снова услышала я. — Смотри, Кира!

Я вновь прижалась лбом к стволу и внутренним зрением посмотрела на кольцо. По нему пробегали быстро тускнеющие взблески, а само оно сидело на пальце как-то слишком уж свободно. Повинуясь внезапному порыву, я протянула к нему другую руку, и попыталась снять с пальца. Оно неожиданно подалось и легло мне ладонь. Взблески, бежавшие по ободу, стали ярче. Тонкая паутинка раскручивалась в центре кольца, натягивая ниточки с краев. Огоньки становились все ярче и, устремившись в центр паутины, сошлись в яркой вспышке, на миг ослепивший мои глаза. Когда всполохи, гулявшие под веками, рассеялись, я разглядела маленькую темную комнату, щедро занавешенную тяжелыми тканями от дневного света. На простой больничной кровати, вытянувшись и болезненно морщась, лежал Игорь и смотрел в потолок. Его губы шевелились, и я снова услышала тихое, словно дуновение ветра или последнее дыхание:

— Кира! Смотри глубже, Кира!

Сердце мое сжалось и разорвалось, когда я разглядела в сумерках, царивших в комнате, его изможденное, похожее на череп, лицо, и руку, ставшую старческой. И волосы у него на висках поседели...

Должно быть, мой эмоциональный выброс как-то пробил расстояние, разделявшее нас, потому что Игорь вдруг замер и медленно повернул голову в мою сторону. Наши глаза встретились. Я поняла, что он увидел меня, по тому, как дрогнули его зрачки.

— Где ты? — стараясь не разрыдаться, крикнула я. — Где ты, Волк! Как мне найти тебя?

Я назвала его боевым именем, как делала до этого момента лишь единожды. Назвала неспроста. Произнести его человеческое имя мне не давали рыдания, душившие горло.

— Юго-Западное направление, Волчонок..., — я едва разобрала его слова, так изменился его голос.

— Координаты! — закричала я, и в этот момент на краю моего сознания прозвучали первые выстрелы. — Дай мне координаты Силы!

Но связь была нарушена. Выстрелы зазвучали с оглушающей громкостью, изгоняя картинку. Кольцо обожгло мне руку и упало в снег, плавясь.

— Найди меня! — услышала я, уже сомневаясь, не почудилось ли мне это?

Я медленно оборачивалась. Максим расстрелял обе обоймы и теперь отстреливался из короткого автомата — наверное, в его черном рюкзаке хранился целый арсенал. Но это была передышка ненадолго. Восемь криволапых, черных нетопырей медленно сужали круг, упрямо поднимаясь каждый раз, когда отдача вырывала их из строя.

Я стянула со спины рюкзак, и, достав желтую бутылочку отпила половину. Потом, бросив рюкзак у елки, одним прыжком преодолела расстояние, отделявшее меня от Максима.

— Выпей, быстро! — задыхаясь, приказала я, ибо почувствовала, как кровь взбурлила в моих жилах, а сердце забилось, словно бешеное.

Максим одним глотком выпил оставшееся содержимое фиала и отбросил его далеко в сторону.

— Патронов больше нет, — спокойно заметил он, бросая в снег уже ненужный автомат. — Что будем делать?

— Колдовство здесь не работает, — все еще тяжело дыша и отирая испарину, ответила я, — но нам это не помешает. Их можно разорвать на части — тогда они не смогут нам повредить. А потом мы сложим славный костерок!

Максим внимательно посмотрел на меня.

— Ты выглядишь почти так же, как они! — пошутил он. — За это тебя прозвали Волчицей?

Я покачала головой, не отрывая глаз от приближающихся врагов.

— Игорь был Волком. Поэтому, когда он познакомил меня со своими, я стала Волчонком. Автоматически. Ну, а Волчицей меня стали звать, когда родилась Катька.

— Так докажи им, что ты действительно Волчица! — тихо сказал Максим и за спиной передал мне один из своих ножей.

— О`кей! — просто ответила я и прыгнула вперед.

Дальнейшее я плохо помню. Кажется, мы искромсали нескольких в клочья, а другим переломали конечности, но с неба упали еще три тройки, покатив нас по снегу. Мы вскочили на ноги, двигаясь с нечеловеческой скоростью и прытью, и встали спина к спине, прикрывая друг друга. Снег вокруг нас окрасился красным, а они все прибывали и прибывали, и в глазах мельтешило от взмахов их крыльев и собственных рук, бьющих и кромсающих ножами черное мясо.

А затем вдруг взревели моторы. И из-за поворота выпрыгнули два сильно помятых джипа, круша и сминая нетопырей огромными колесами. Одетые в черное люди выскочили оттуда, поливая пытающихся взлететь тварей огнем из огнеметов и серебряными пулями из специально для того усовершенствованных пистолетов. Через несколько минут все было кончено. Мы с Максимом так и стояли в центре черного круга пепла, привалившись спинами друг к другу, и тяжело дыша. Затем, он развернулся и прижал меня к груди. К нам уже спешили наши, но мы их не видели. Я запрокинула лицо к нему, а он, то и дело отирая кровь с рассеченного лба, шептал мне слова, которые я так давно не слышала! Он говорил мне о своей любви, и о том, какая я молодец, и еще о том, что теперь все будет хорошо! Но я-то знала, что это не так. И, не желая больше его слушать, я, как истинная Волчица слизнула соленую кровь, заливавшую его губы, и впилась в них поцелуем со всей страстью, на которую была способна. Ведь несмотря ни на что, мы остались живы!

* * *

Я лежала без сна, слушая дыхание сопящего рядом Максима. Было три часа ночи. Напряжение последних дней и усталость потихоньку отпускали. Остались позади возвращение в Москву из Бухареста через портал, пекущая боль в перетружденных мышцах, настоятельная беседа с Огаревым и всей верхушкой Департамент. Которые, хотя и согласились, что, наша эскапада была успешной, но ругались страшно. Остался позади визит Томы, которая двое суток жила у меня, заговаривая раны, и отпаивая нас с Максимом зельями, которые должны были снять последствия приема двух предыдущих. Максим отошел на удивление быстро. Должно быть, сказались тяжелые тренировки, которым он постоянно подвергал себя, чтобы быть в форме. А вот мне досталось по всей программе. Я двое суток лежала пластом, дыша, как выброшенная на берег рыба, и ни могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. Вместе с чувством собственной беспомощности во мне назревал протест. Я взяла с Максима слово, что, как только встану на ноги, начну тренировки под его руководством, а себе пообещала непременно записаться в тренажерный зал и стрелковый клуб. Маме и Катьке было сказано, что у меня тяжелейший грипп, который я подхватила в командировке. И как мама не рвалась ко мне, она понимала, что при встрече со мной может не только заразиться сама, но и заразить ребенка. Поэтому они названивали мне каждый час, спрашивая, на сколько градусов понизилась температура и сколько таблеток я выпила. В конце концов, к телефону стал подходить Максим, который весьма удивил мою маму своей непоколебимостью в том, что касалось моего покоя. А мне все то время, что я лежала, не хотелось ничего. Только спать, спать, спать и не чувствовать изнуряющей боли.

Измученный пробегом Демон тоже был напоен зельем, запахом напоминающим его любимую настойку пустырника, и спал вот уже третьи сутки, поднимаясь лишь время от времени попить воды из-под крана.

На следующий день после того, как я встала, меня навестил сам Огарев. Он сидел на кухне, следя за тем, как я передвигаюсь, расставляя чашки и разливая чай, и сильно хромая на обе ноги.

— Болят ноги-то? — добродушно поинтересовался он.

— Болят.

Я достала вазочку с конфетами и села напротив него. Мы были одни. Тома уехала домой, разгребать — как она выразилась — завал клиентов, а Максим ушел куда-то по своим делам.

— Ты ничего не забыла нам рассказать? — серьезно спросил Огарев, отхлебнув чай. — Самую малость?

— Нет, Станислав Вадимович.

— Я вот все думаю, — шеф потянулся к конфетам, — почему он не дал тебе координаты? А только сообщил направление?

— Может быть, он сам их не знает? — пожала я плечами. — Может, он тоже находится в точке полного отрицания, где установить координаты Силы невозможно? А может, он просто не успел этого сделать? Я же говорила — связь длилась всего несколько секунд, и он явно не ожидал ее. Растерялся. Не успел сосредоточиться. Или не в состоянии был этого сделать...

Мой голос оборвался. Как только я вспоминала его лицо, мне тут же хотелось плакать. И дело было не в том, что когда-то я любила этого человека до безумия. Любовь проходит — это злая истина мироздания, а дружба остается. Мы расстались с Игорем по обоюдному согласию, но не переставали дорожить друг другом до момента последней встречи. Я всегда знала, что он у меня есть и, случись что, он бросит все дела и приедет, чтобы помочь мне и Катенку.

— Мы его найдем, Волчонок, — ободряюще улыбнулся мне шеф, — перевернем вверх дном весь мир, но найдем. Наши спецы сейчас пробуют отыскать след твоей связи с ним. Возможно, это удастся.

— Там же полный ноль! — в отчаянии воскликнула я. — Если магия и была — точка высосала ее всю!

— А мы не магический след ищем! — улыбнулся Огарев. — А след твоего эмоционального выброса в информационном поле нашей планеты. Есть у нас и такие специалисты.

После этих слов в моей душе забрезжила робкая надежда.

Шеф поднялся, напоследок осушив чашку.

— Выздоравливай скорее! Эх, хорош чаек у тебя, мать! Да. Чуть не забыл! Ты подумай на досуге насчет работы в Департаменте, а?

— Нет, Станислав Вадимович, — покачала я головой, — у меня ребенок. Да и не мое это. Не мое!

— Ну, хорошо! Уговорила.

Я проводила его до двери. Уже выйдя за порог, он вдруг обернулся, лукаво блестя глазами, и спросил:

— А, кстати, как ты ускользнула из офиса?

Я что-то невразумительно промямлила в ответ. Шеф рассмеялся и махнул на меня рукой.

— Ну вот! А говоришь — не твое!

И ушел.

Заходил Олег. Привез рисунки, которые Катенок нарисовал мне, чтобы я ни скучала. С кислой миной сообщил, что водил ее в кино, а потом они катались на коньках. Рассказ о последнем его несколько оживил. С Максимом он был подчеркнуто вежлив и доброжелателен. Но я слишком хорошо знала его, чтобы понять, что в душе он, как и прежде, считает его чужаком, по ошибке вошедшим в наш мир.

Навещая меня, Олег ни словом не обмолвился о нашем приключении и его результатах.

А результаты были плачевные. И хотя поиски велись, и я не сомневалась, что если Огарев сказал, что перероет весь мир и найдет Игоря — так и будет, на это все равно требовалось время. А его-то как раз у нас и не было! Нетопыри не могли знать, что Игорь сказал мне. Но, судя по количеству напавших на нас во время сеанса связи, и по тому с какой яростью они пытались нас уничтожить, они догадались, что сеанс состоялся. Значит, либо они попытаются перевезти Игоря в другое место, либо уничтожат. Тогда все наши усилия пропадут даром.

Я соскользнула с кровати, накинула халат и пошла в Катькину комнату. Я смотрела на ее пустую кроватку и тоска сжимала мое сердце. Когда она стала невыносимой, я быстро вышла, оделась потеплее, и распахнула дверь на балкон, стараясь не шуметь.

Сигарета дотлевала в моих пальцах, когда дверь позади скрипнула. Максим, в джинсах и черной водолазке, оперся рядом со мной на парапет.

— Не можешь уснуть? — то ли спросил, то ли утвердил он.

Я разжала пальцы, следя, как огонек падает в ночную тьму. Впрочем, внизу темно не было. Горели все фонари во дворе и под ближайшим я увидела старенький микроавтобус, который стоял здесь уже третьи сутки. В нем дежурили, постоянно сменяясь, несколько боевиков Департамента, готовых по первому зову прийти на помощь. После того, как я связалась с Игорем, все полагали, что нетопыри все же попытаются меня уничтожить.

— Ты много куришь, — помолчав, сказал Максим. — Так было всегда?

— Нет, не всегда.

Я пошарила в кармане куртки и достала пачку.

— Несколько последних дней. Безумных дней.

— Ну, уж если ты считаешь их безумными, что же сказать обо мне! — усмехнулся Максим.

Я вертела пачку в пальцах, борясь с желанием выкурить еще одну сигарету.

— Знаешь, — Максим тихонько боднул меня в плечо, — там, на дороге, я решил, что все кончено. Это все ерунда, что перед смертью перед глазами проходит вся жизнь. У меня в голове была только одна мысль. Сказать?

— Скажи, — я невольно улыбнулась и принялась тянуть сигарету из пачки.

— Я ведь тебя обманул, — покаялся Макс, — когда стихи тебе читал в тот день. Помнишь, когда мы познакомились? Я даже не знаю, кто автор. Слышал однажды, как шеф процитировал. Представляешь, какая чушь перед смертью в голову лезет!

Я смотрела на пачку, и воздух вокруг нее внезапно заклубился. Она резко и ярко вспыхнула, обожгла мне руку и упорхнула в ночь оранжевым мотыльком.

Юго-Западное направление! Девяностый километр! Дворец, украшенный крылатыми фигурами — я уже не сомневалась в том, что это были НЕ ангелы. И три черные тени, мазнувшие крыльями кромку неба над лесом. Все сошлось. Они не разминали крылья! Они возвращались домой.

Нарисованное Томкиным волшебным стеклом внезапно обрело ясность. Нет, не прошлое показывало оно мне, рисуя заснеженные башни, и Максима, идущего вдоль стены и похожего на молодого гризли в своем тулупе.

Максим ничего не заметил. Он, свесив голову вниз, с интересом наблюдал, как один за другим взрываются лампы в уличных фонарях, погружая двор во тьму. Следом заголосили сирены машин. Стали зажигаться окна домов. Внезапный порыв ветра закрутил-заметелил слежавшийся снег, и с неба повалило что-то невообразимое — ни зги не видно, снег — не снег, а словно клубы пара, плавно опускающиеся на землю и скрывающие ее в рваной мгле.

— Беда какая! — восхитился он. — Пойдем домой, а? Пока нас вместе с балконом не унесло.

Ничего не отвечая, я смотрела перед собой. В моем рюкзаке еще оставались два фиала с Томиным зельем. Красное — восстанавливающее жизнь. И зеленое — восстанавливающее магию.

Мы зашли в кухню, и Максим, борясь с ветром, внесшим следом за нами тучу острых снежных иголок, с трудом закрыл дверь. Он обернулся ко мне, улыбаясь. Но улыбка моментально исчезла, едва он разглядел мое лицо.

— У тебя глаза светятся, — сказал он, и невольно сделал шаг назад, — что случилось?

Я без сил опустилась на диван, и тут меня прорвало. Пока я рассказывала ему все, что знаю, снежная буря выла и била в окна. Не знаю, зачем, но я рассказала ему про истинную подоплеку исчезновения Игоря, про последующее расследование и про стихи. Максим слушал с каменным лицом. И только изредка потирал свежий, еще красный шрам, оставшийся у него на лбу, несмотря на все усилия Томы. Когда я закончила говорить, он сел напротив.

— Я работаю у шефа не первый год, — медленно проговорил он, — он нормальный мужик. Деловой, подтянутый, веселый. Типичный иностранец. Все, что ты говоришь, абсурдно! И насчет стихов... Если твой Игорь их где-то вычитал, мог прочитать и он.

Я, отвернувшись, смотрела в окно. Сердце билось в груди так, словно хотело взорваться и освобождало себе место. И в такт ему буря била в окна домов, бросала вверх снежные сугробы. Но я не могла ее успокоить, как не могла успокоить и себя. С каждой минутой я все больше убеждалась, нет, не то слово — чувствовала, что права.

— Хотя..., — задумчиво протянул Максим, и сердце мое на миг притихло, — у него очень странно построена система охраны. Внешняя охраняет территорию, стены, и часть дома. Я, кстати, в ней работаю. А вот во внутреннюю никого не берут. Я сколько работал, оттуда ни один человек не ушел — чудеса! Не бывает, чтобы за пять лет никто не сменился. Мало ли какие у людей обстоятельства? И ни одного из нас туда не взяли.

— Что они охраняют? — быстро спросила я.

— Первый этаж. Большая лестница главного входа идет сразу на второй. А на первом зал заседаний, подсобные помещения, кабинет хозяина.

— Подсобные помещения и кабинет? — подозрительно осведомилась я. — А в зале заседаний заседают часто?

— Не припомню такого! — покачал головой Максим. — Да вот, сейчас вспомнилось — котельная, генераторная и все такое находятся на втором этаже. А не в подвале, как обычно. Шеф говорил, мол, купил почти готовый дом со всеми проводками, и переделывать было уже поздно.

— А что в подвале?

— Не знаю. Я там не был никогда. И, кажется, никто из наших тоже.

— Конечно, этому можно придумать множество объяснений, — глядя ему в глаза, сказала я, — например, там прячут контрабанду или наркотики. Или еще какой-нибудь запретный бизнес. Или твой шеф не лжет, и дом, действительно, поздно было перестраивать. Но я тебя прошу, Макс! Поедем туда, а? Прямо сейчас. Лучшего времени не найти! Буря не позволит нетопырям не только обнаружить нас, но даже в воздух подняться.

— Она и нам не позволит, — буркнул Максим. — Смотри, что творится! Мы же в первый столб влетим — с шипами, абээсом и прочей мурой.

Я встала из-за стола и пошла одеваться.

— Нам буря позволит! — сказала я уже из коридора. — Это моя буря!

— Своим хоть позвони, — проворчал Максим, появляясь в коридоре, и тоже полез в шкаф.

— Из машины позвоню.

Я уже привычно натягивала водолазку, колготки и черный, с трудом отстиранный сердобольной Томой, комбинезон. Включала воду в ванной тонкой струйкой, чтобы проснувшийся кот мог вволю напиться. Расставляла корм по углам квартиры. Искала в шкафу рюкзак с зельями. Металась по комнатам, собирая некоторые магические вещицы, которые могли бы пригодиться, и то и дело натыкалась на еще не разобранные с предыдущей поездки вещи. Поверх комбинезона я надела толстый свитер, коламбиевские ботинки с галошами и черную куртку с капюшоном. Когда я потянулась за ключами от машины, Максим, тоже полностью одетый, остановил меня.

— Ну, уж нет, — сказал он, — поедем на моей. Мне сегодня заступать на дежурство — в восемь утра. И никто не удивится, если я пораньше приеду. Спрячешься на заднем сидении. И в дом ты не пойдешь! Подождешь в машине. Я придумаю предлог, чтобы порыскать внутри. Если найду что-то подозрительное, позвоню тебе на мобильный. Еще не хватало беспочвенно шухер поднимать!

Я промолчала.

Мы вышли на лестничную площадку, и я загремела ключами, закрывая дверь. В моей душе в этот раз не было ни сомнений, ни сожалений, ни тягостных мыслей о возможном невозвращении. Даже улыбающаяся Катькина мордашка не привиделась мне на прощание. Даже спящего Демона я не почесала за ухом, уходя. Наверное, так ощущали себя настоящие Охотники, вставшие на след жертвы. Внутри меня замерзло все, кроме чувства мести и желания догнать. Найти. Обезвредить. Я чувствовала себя жестокой, несгибаемой, как бейсбольная бита, и очень сильной. И это несмотря на то, что не пила никаких зелий, и мышцы до сих пор побаливали даже там, где я вообще не подозревала, что они существуют!

Максим косо поглядывал на меня, но не говорил ничего. Наверное, он тоже ощутил это новое, что появилось во мне. И не знал, как к этому относиться. Одно дело видеть такую перемену в боевом товарище, другое — в любимой женщине.

Мы вышли из подъезда, и снег ударил нам в лицо холодным кулаком. На улице творилось что-то невообразимое. Максим быстро открыл и завел машину, и втолкнул меня внутрь. А сам принялся счищать сугробы снега с крыши, стекол и капота. Я закрыла глаза, пытаясь найти связь с бурей, возникшую в ту самую минуту, когда я поняла, где искать Игоря. Вся боль и одиночество, и нежелание думать о том, что произошло, и Катькины вопросы о папе, и наши с Олегом ночные разговоры — все мои самые черные эмоции вылились в окружающий меня мир, накрепко связав со стихией. Выпущенная мной на волю, она уже жила своей жизнью, и не так-то просто было заставить ее подчиниться. Наконец я нащупала связь и потянула на себя. На мгновение машину качнуло. В резко открывшуюся дверь впрыгнул Максим. Лицо у него было красное, волосы стояли дыбом, а ресницы и брови были густо запорошены. Я видела его внутренним зрением. Так же, как и то, что эпицентр бури медленно и неохотно сдвигается в нашу сторону. Еще несколько мгновений, и вокруг упала неожиданная тишина. Глаз бури стоял над нами, надежно привязанный ко мне моей же ненавистью. Вздыбленный снег медленно оседал вокруг.

Я открыла глаза. Максим тер лицо и руки, поглядывая в окна.

— Поехали, — сказала я.

Он вывернул руль, плавно тронул машину, поглядывая в зеркало заднего вида. В нескольких десятках метров от нас, позади и спереди, гудела и покачивалась сплошная стена снега.

Мы выехали со двора на шоссе, и Максим прибавил газу.

— Пристегнись, — бросил он. — Дорога плохая.

Я повиновалась. Откинула спинку сиденья назад и расслабилась, вновь закрыв глаза. Держать связь и вести за собой опасное климатическое явление оказалось не так-то просто. Прежде мне никогда не приходилось этого делать. В магии существовал целый раздел, посвященный климату и погодным установкам, но я знала из него лишь те заклинания, которым научил меня Игорь. Как я понимаю, они были не сложными, и он чаще всего использовал их в своей работе, убирая с пути досадные помехи типа снегопада, тумана или проливного дождя.

Максим включил музыку. Я шевельнулась и открыла глаза.

— Выключи, а? — попросила я. — Отвлекает. Если я не удержу бурю, нас унесет аж до Урюпинска!

— Никогда там не был! — заметил Максим, но музыку выключил.

Двигавшаяся впереди белая стена бури усложняла наше продвижение, насыпая под колеса толстый слой снега, по которому машина шла хотя и быстро, но не очень уверенно. В конце концов, это ведь был не снегоход, а Фольксваген Гольф JTI.

Следя "третьим глазом" за окружающим пространством, я обратила внимание на то, что начинаю замечать нечто большее, чем силовое отражение бури и наличие линий силы, которые мы пересекали. Словно призраки сквозь стены, стали появляться силуэты других людей, машин и домов. Я еще не ощущала их ментально, но видела достаточно отчетливо. Многие, попав в границу бури, остановили машины и включили аварийку — невозможно было понять, где обочина дороги, чтобы отогнать туда машину. Другие не успели вовремя затормозить, и оказались капотом кто в сугробе, а кто и на встречной полосе. Положение становилось опасным. Я не хотела быть причиной смерти невинных людей — мое сердце жаждало крови нелюдей! Я стянула бурю как можно ближе к машине. Белая стена придвинулась. Рев ветра перекрыл даже шум двигателя. Одновременно я попыталась исправить то, что еще можно было исправить. И буря помогла мне в этом. Мощными порывами ветра машины, стоящие на встречной полосе, вынесло за пределы дороги. Они застыли в снегу, а водители еще долго продолжали недвижимо сидеть на своих местах, открыв рты и осознавая, что происходит. Другие автомобили я отправила к обочине и ударами ветра, словно боксерскими кулаками, расставила аккуратно вдоль улиц. Возможно, я и стихия немного не рассчитали силы — кое у кого оказались вмятыми крылья или двери. Или другие места, куда пришелся удар. Но ведь это была совсем небольшая плата за жизнь и безопасность.

Работа эта так меня вымотала, что я сидела мокрая как мышь, не открывая глаз — сосредоточиться было легче, не видя ревущих бесов, нависающих над машиной.

— Слушай, я не вижу куда ехать! — сказал Максим.

Я на пару десятков метров отодвинула бурю вперед.

— Как выедем из города, скажи! — процедила я сквозь зубы.

Мы миновали пост ГАИ, который чуть не унесло за нами, развязку на МКАД и, наконец, выехали на нужное шоссе. Надо же, несколько дней назад мы с Катенком весело проезжали здесь, намереваясь отдохнуть, покататься на лыжах и поучаствовать в приключениях, которые обещал нам чудесный зимний день и красота леса.

Поучаствовали!

— Мы на шоссе! — сказал Максим.

— Хорошо, — я переменила позу, устраиваясь удобнее и еще дальше отодвигая переднюю стену снега, — гони!

Я не отказала себе в удовольствии вернуть "третий глаз" немного назад и посмотреть на обалдевшие лица гаишников. Они гурьбой вывалились из своего домика, чтобы посмотреть на сбитые с колес и заваленные сугробами служебные мотоциклы, развернутые носом к буре машины с мигалками и густые, неправдоподобные хлопья, тихо падавшие с неба. В это время ревущий белый шар катился в направлении области, оставляя за спиной дорогу, сравненную с обочиной толщиной снежного покрова.

Между тем сдерживать стихию становилось все труднее. Выбитая мной из своей обычной динамики существования, она пыталась разрастись и вырваться на свободу. Должно быть, снег уже давно копился в небесах, или погода должна была вот-вот перемениться — я никогда не слушала прогнозов. Но брошенные мной семена ненависти и холода взошли на благодатной снежной ниве, превратив потенциальную метель в настоящую бурю, которую мне все труднее и труднее было удерживать на поводке. Я помнила о фиале с зельем, но пока не хотела его принимать. Силы еще могли мне понадобиться внутри замка господина Стокера.

Максим внезапно остановил машину. Я молча повернула к нему бледное лицо с закрытыми глазами.

— Перелезай на заднее сиденье, — приказал Максим, — я тебя курткой накрою. Мы скоро будем ворота проезжать.

— Где мы? — спросила я, открывая глаза и забираясь назад.

Выходить на улицу я не решилась. Хотя вокруг машины все было тихо.

— Через пару километров поворот на лесную дорогу. Там камер на каждом дереве понавешено! Поэтому сиди тихо и не шевелись.

Я залегла в щель между сиденьями, и на голову мне легла красная куртка, пахнущая крепким одеколоном, бензином и чем-то еще. Запах этот стал мне близок и дорог до боли. И на мгновение я пожалела, что не родилась обыкновенной женщиной. Лежала бы сейчас с ним в теплой кровати, сплетя руки-ноги, слушала бы завывания бури и баюкала бы свое женское счастье, назло ей.

— Когда будет метров триста до замка — притормози, — пробубнила я, — и мне скажи об этом. Я отпущу бурю — она из меня все силы вытянула.

— Ой-ой-ой! — рассмеялся Максим. — А я вот ее жалею. Не надо было ей с тобой связываться!

Я невольно улыбнулась. Ну не могла сохранять серьезность, когда он смеялся!

Пока мы ехали до поворота на лесную аллею, я ерзала, устраиваясь удобнее вместе со своим рюкзаком и его курткой. Затем машина повернула и через несколько минут затормозила.

— Сейчас, — сказал Максим, не поворачивая головы.

Я с облегчением вздохнула, и оборвала связь. В ту же секунду снег обрушился на машину, словно его сбросили с грузовика. Автомобиль дернулся и принялся раскачиваться на ветру.

— Ой, ё! — услышала я, после чего Максим замолк, вцепившись в руль.

Триста метров, оставшиеся до ворот замка мы преодолели за полчаса. Машина прыгала вперед, но ветер волок ее назад, кидая снег под колеса и лишая ее сцепления с землей. Пару раз нас заносило. Пару раз машина вставала на два колеса и грозила перевернуться. Спортивный движок ревел, но упрямился, и подчиняться стихии не собирался.

Самым сложным оказалось заехать на мост. Но Максим справился с этим и, наконец, совершенно заснеженная машина со слепыми стеклами, остановилась в большом скудно освещенном ангаре, в котором царила тишина, изредка прерываемая ударами ветра снаружи в металлические ворота.

Максим нарочито шумно вылез, громко хлопнув дверью.

— Ну, блин! — услышала я. — Выехал пораньше!

— Чего творится-то? — раздался голос в ответ. — Да ты бы позвонил, что ли? Разве можно в такую погоду ехать?

— Да я уже на шоссе был, — оправдывался Максим. — А в Москве ужас чего творилось. Я то думал — успею от нее уехать. А она, аккурат, здесь накрыла! Ладно, все! Пойду переоденусь, и к ребятам. Работы будет много.

— Да уж! — вздохнул невидимый мне собеседник — Снег чистить заставят, это уж как пить дать! С машиной-то твоей делать что-нибудь?

— Не надо. Пускай оттаивает. Я попозже зайду, вытру бедняжку. Она мне, можно сказать, жизнь сегодня спасла! И не раз.

— Ну, зима-а-а! Вот в прошлом году, помнишь?...

Голоса удалились.

Я тихонько пошевелилась, нащупывая застежку на рюкзаке. Самое время позвонить диспетчеру. Или Олегу. Сделать звонок, пока я держала бурю на поводке, мне даже в голову не пришло — уж слишком сложно! Я усмехнулась, предвкушая то, что здесь начнется. Уже не знаю, кто быстрее пригонит помощь! Однако рука натыкалась все время не на то. Вот, всегда так! Законы внутреннего мира дамской сумочки (один из которых гласит: под руку всегда попадается то, что позарез было нужно вчера) перешли даже на рюкзак! Время шло, а злополучный телефон никак не отыскивался. Меня пробила холодная испарина. Я откинула куртку, быстро выглянула в еще не оттаявшие окна, огляделась "третьим глазом", и вывалила на заднее сиденье все содержимое рюкзака. Телефона не было! Я тупо смотрела на кучу сейчас совершенно не нужных вещей и не сразу осознавала, что я не только не смогу вызвать помощь, но и связаться с Максимом! Конечно, можно было послать ЗОВ — магический крик о помощи. Но он требовал слишком много сил, которых после схватки с бурей у меня и так не осталось, а, кроме того, мог привлечь ко мне чужое недружелюбное внимание. Ладно! Я протянула руку к зеленому фиалу и вытащила пробку. Выпила пару глотков зелья, как назло, оказавшегося горче полыни. Собрала вещи в рюкзак. С надеждой полазила по карманам своей куртки и комбинезона — вдруг телефон там? Но нет! Должно быть, в самую последнюю минуту я положила его на полку в прихожей. Да так там и оставила. Черт, черт, черт!

Я стащила с себя куртку, засунула поглубже под сиденье, прикрыв сверху курткой Максима. Еще раз проверила помещение — оно было пустым. И решительно вылезла наружу, стараясь не хлопнуть дверью. Сидеть и ждать терпенья не было. Зеленый и красный фиалы я засунула в нагрудные карманы комбинезона. Красный, как и полагается, слева.

Моему взору предстал бетонный ангар с низким потолком. Красный фонарь горел у въезда, закрытого мощными воротами на рельсах. Два других фонаря освещали дверь в конце зала, заставленного машинами. В первом ряду машин стояло два Гелленцвагена (Гогенцоллера — говорил Катенок), Порш Каейн, и даже Ламборджини Мурсьелаго (кажется, в переводе это означает "летучая мышь"?!). Хорошо, однако, жил господин Стокер! Во втором, дальнем, куда Максим и поставил свою машину, расположились автомобили попроще — охраны, прислуги. Стояли здесь и два микроавтобуса с тонированными стеклами. Внутреннее зрение не увидело в них ничего подозрительного. Но, на всякий случай, я двинулась к внутренней двери, пригибаясь и хоронясь за машинами. Одна идея пришла мне в голову. Я могла найти Максима, используя его след. Если у меня получилось с Олегом, то почему не получится с ним? Я вновь активизировала "третий глаз", разыскивая след. В переплетении энергетических линий, похожем на связку кабеля, одна, сдержанно красного цвета, показалась мне нужной. Я пошла по ней, минуя дверь, которая вывела в большой холл, отделанный плиткой с этническими рисунками. След вел в комнату прямо напротив, но там сейчас было полно народа. Желтая энергия электричества выплескивалась оттуда. Охрана и большая часть свободной прислуги столпилась у мониторов наружного наблюдения, смотря кино под названием "Бушующая стихия". След входил в комнату и выходил оттуда. Раз, два, три, четыре, пять... Максим, как и обещал, пошел искать. Я поднялась по лестнице и оказалась на втором этаже. В почти пустых больших комнатах стояли какие-то механизмы, напряженно гудя. Должно быть, всякие генераторы, роторы и другие стиральные машинки. Здесь было пусто и чисто. Я прошла всю анфиладу насквозь. В последнем помещении, где гудели две большие машины, действительно похожие на стиральные, я была вынуждена спрятаться за одной из них, чтобы пропустить устрашающего вида молодого человека в черном костюме. Должно быть, он тоже шел смотреть кино. Я вылезла из укрытия и пошла дальше, время от времени проверяя след. Неприметная дверь вывела меня в широкий коридор, уставленный антиквариатом. Я оглянулась — дверь была заткана гобеленом и на фоне таких же обоев совершенно терялась. Не запомни я рисунка на гобелене — зимнего охотничьего домика, заваленного снегом — не нашла бы после дороги обратно!

Хозяин дома явно отдавал предпочтение тяжелым драпировкам и старинной мебели. Я совершенно не разбираюсь в дизайне и предметах интерьера. Или, скажем так, разбираюсь не больше, чем любой другой обыватель. Вот Олег мог бы, взглянув на вещь, сказать, к каким годам какого века она принадлежит, к какому стилю относится и, возможно, назвать имя мастера. А я с натугой могу отличить модерн от классики. И с удивлением узнать от того же Олега, что это, оказывается эклектика!

Так вот, вся обстановка замка не просто была стилизована под старину — она дышала ею. Гобелены, которые так полюбились хозяину, были в большинстве своем новыми. Но встречались среди них такие, что даже мне было понятно, что они отреставрированы с большим вкусом и любовью. Мебель — темная, тяжелая, с обилием резных деталей и орнамента. Множество канделябров на высоких ножках, оканчивающихся треножниками с львиными головами. Подсвечники в виде змеиных голов, правда, не заправленные — на стенах. Осознав все великолепие коридора, я так и осталась стоять, раскрыв рот, у незаметной дверцы. Какое-то гудение привлекло мое внимание. Я подняла голову и вздрогнула — под потолком висела камера. Она двигалась, оглядывая черным глазом пространство коридора, и сейчас же должна была повернуться ко мне! Машинально я вскинула руку, прошептала заклинание, и облако пара снялось с моих пальцев и осело на камере, отчего она покрылась инеем, дернулась и остановилась. Под ней повисла длинная сосулька. Перебор! Явный перебор! Должно быть, с перепугу!

Я рысью припустила по коридору, не забывая поглядывать то на след, то под потолок, где могли притаиться другие камеры. Со следующей я была более осторожна. Иней ненадолго ослепил ее, но не обездвижил, а затем бесследно испарился.

Коридор привел меня в большую овальную залу с камином. Над камином висела весьма недурная копия Врубелевского "Демона поверженного". Огня в камине не было. Я не хотела идти в такое большое открытое пространство, но след пересекал и эту комнату. Уже играючи я ослепила две камеры, висящие в зале, и еще одну — на выходе, и ступила на шикарный пол, отделанный штучным дубовым паркетом. Стол из какого-то темного дерева был так отполирован, что два светильника, горевших над камином подобно злым глазам, отражались в нем. Только они и освещали пространство залы. На улице уже должны были начаться рассветные сумерки, но метель, продолжающая бушевать, изгнала свет и ослепила огромные — от пола до потолка — окна.

Вокруг стола стояли, тесно прижавшись друг к другу, тяжелые стулья, обитые красным бархатом. Больше в комнате ничего не было.

Я направилась к выходу, как вдруг услышала стук каблуков. Добежать обратно, до конца залы я бы не успела. Впереди маячил пустой коридор, выходящий на лестничную площадку. И спрятаться там было негде. Я заметалась по комнате и, в конце концов, нырнула под стол, протиснулась между стульями и затаила дыхание. Простучали каблучки, и в поле моего зрения оказались две женские ноги, такие стройные и красивые, что от зависти у меня дыхание сперло! Женщина, которая прежде шла быстро, внезапно остановилась и в задумчивости потопталась перед камином. Я, сдерживая рвущееся от испуга дыхание, принялась внимательно разглядывать ее туфли. Это были классические черные туфельки на шпильках, обтянутых алой кожей. Они нетерпеливо притоптывали об пол. Послышались другие шаги. С той стороны залы, до которой я едва не дошла, приблизились элегантные мужские ботинки и остановились рядом.

— Приветствую, Бэла, — сказал приятный мужской баритон, в котором я с удивлением узнала голос Максима. — Хозяин куда-нибудь поедет сегодня?

— Хэлло, Макс, я пока не знаю, — отвечал низкий чувственный голос на ломаном русском языке. — Смотри, что на улице? Кошмар!

— Кошмар, — согласился Максим, — я его ощутил в полной мере! Еле доехал. Думал, снесет машину в кювет и...конец мне!

— Замерз? — сочувственно спросил голос, и туфельки встали почти вплотную к ботинкам. — Согреть?

— Ах, Бэла! — трагически сказал Максим. — Ты же знаешь мои принципы! Я на работе не шалю!

— А после работы? — одна алая шпилька наступила на лакированный ботинок.

Во мне поднялась волна негодования. Не просто волна. А настоящее цунами! Лампочки, освещавшие камин, затрещали в унисон, и погасли.

Ботинок осторожно высвободился.

— Пойду электрика поищу, — сказал Максим. — Пускай лампочки поменяет. Тебе свет включить?

— Не надо! — ответ прозвучал довольно резко.

Я показала красным шпилькам язык. Правда, один маленький знак вопроса все же остался — что там Максим собирался делать после работы?

Он ушел. К моему удивлению женщина осталась стоять у камина почти в полной темноте.

— Твоему темпераменту можно только позавидовать! — неожиданно услышала я голос, раздавшийся совсем близко.

От неожиданности я едва не подскочила.

Рядом с женщиной невесть откуда появилась другая пара лакированных ботинок. Но как? Я не слышала шагов!

— Зачем тебе этот человек? Он что, тебе нравиться?

— Мне нравиться все, что мне не доступно, Алан! — раздался резкий ответ. — Ты, например!

— Ах, девочка, — усмехнулся мужчина, — я уже стар для обоюдных шалостей! Отстань от парня. Он хорошо работает.

— Я не могу получить тебя! И я не могу получить его! Это несправедливо. Он — всего лишь человек! Почему нет?

— Потому что нет! — рявкнул мужчина так, что подскочили стулья.

И тут же смягчился.

— Не расстраивайся! Давай лучше займемся делами. В Москву я не поеду, все вопросы решу здесь. Если нет ничего срочного, пойдем позавтракаем. А потом за работу!

Они ушли туда же, откуда пришла женщина. Я подышала с облегчением и вылезла из-под стола. Вот здесь стояла эта сучка! И рядом с ней вдруг оказался мужчина. Откуда он взялся? Кроме камина здесь ничего нет. Ага!

Я опасливо заглянула в пасть камина, но не обнаружила ничего подозрительного. Гладкая каменная плита, на которой отсутствовали следы гари или зола. Похоже, камин не топили. Может быть, лестница какая-нибудь в дымоходе?

Я переступила кованую решетку и встала на плиту, пытаясь в темноте разглядеть стену. Черт! Ничего не видно! Где-то в рюкзаке была зажигалка. Я начала рыться в рюкзаке и вдруг осознала, что плита плавно поползла вниз. Она опускалась совершенно бесшумно. Я заскребла ногтями по быстро убегающим вверх стенам, пытаясь ее остановить, но она увеличила скорость. И мне не осталось ничего другого, как только встать по стойке смирно и ждать быстро приближающейся минуты собственной гибели. Сердце было готово выскочить из груди. Холодная жесткая решимость, которой я так гордилась, благополучно испарилась, уступив место паническому страху. Единственное, что я точно знала, это то, что звать на помощь я не стану. Не в этом месте!

Едва я начала шепотом считать, чтобы успокоиться, лифт остановился в кромешной тьме. Эта была четырехугольная площадка, за левый угол которой уходил бетонный коридор. По нему неторопливо прохаживался здоровенный кривоногий нетопырь, с размахом крыльев не менее двух с половиной метров. Только разглядев всполохи багрового света, идущие от его силуэта, я, весьма удивляясь себе, осознала, что смотрю "третьим глазом". И, что более важно, перешла на внутреннее зрение автоматически, совершенно не задумываясь.

И вот тут я поняла, как ошибалась, ввязавшись в подобную авантюру! Ведь кольца Игоря, кольца, делавшего меня могущественной и оттого сверхуверенной в себе, у меня больше не было! А я так привыкла чувствовать себя защищенной! И вот, девяностокилограммовая тварь идет ко мне по темному коридору, неуклюже переваливаясь, а я совершенно не представляю, как с ней справиться.

Я сошла с плиты и притаилась за углом. Что же делать? Ну не охотник я, в самом-то деле! И силы еще не восстановились. Нужно было выпить больше зелья, да поздно уже. Рука полезла в карман и нашарила зажигалку, которой я давеча хотела осветить стены. А что если не наколдовывать огонь, а лишь немного усилить уже существующий? Только надо как-то блокировать вспышку и последующее звуковое сопровождение. Помнится, Игорь учил меня ставить круговую защиту. Полный колпак — так он называл это заклинание. Где-то в глубинах памяти зашевелились давно убранные за ненадобностью воспоминания, и вот я уже шепчу заклинание, и вижу, как оно вырастает в синий колпак, накрывающий пространство вокруг меня. Нетопырь ничего не замечает. Я уже слышу, как он поскребывает когтями по бетонному полу. Я щелкаю зажигалкой и смотрю на язычок пламени. Нетопырь доходит до угла, но пока он за колпаком, ни меня, ни огонька зажигалки он не видит — я-то внутри. Я толкаю стену колпака вперед, накрывая его, и тут глаза его удивленно расширяются. Но поздно. Язычок пламени превращается в шар, который ударяет в самую середину его черной груди, густо поросшей шерстью, и там взрывается. Резкая вонь вышибает из меня слезы, жуткий визг совершенно меня оглушает, а яркая вспышка приводит к тому, что я на несколько мгновений перестаю видеть и истинным зрением. Я стою совершенно ошалевшая, не видя, не слыша, зато аромат горящего мяса становиться невыносимым. Слава богу, меня не видит в этот момент Игорь! Вот чего он не любит больше всего, так это непрофессионализма. А я сработала просто топорно. Нужно было накрыть нетопыря колпаком после того, как я отправила огненный заряд ему в сердце! А самой оставаться снаружи.

— Хорошая мысля приходит..., — пробормотала я, стряхивая с себя пепел и тлеющие куски плоти, — ... опосля!

Я убрала колпак, достала зеленый фиал и выпила его до дна, после чего отшвырнула в сторону. Злость на себя разбудила дремавшие во мне силы. А, может быть, это подействовало, наконец, Томкино зелье. Но давешний испуг отступил, снова уступив место холодному расчету.

Держа зажигалку наготове, я двинулась вперед, и скоро оказалась на пересечении двух коридоров. Тот, что проходил мимо, был тускло освещен. Толстые вентиляционные шланги, какие-то разноцветные кабели бежали вдоль стены. Я пошла направо, и оказалась в тупике — провода выходили здесь прямо из отверстия в стене. Тогда я вернулась и пошла вдоль них. Коридор был не длинен. Кабели привели меня в зал, где гудело еще несколько генераторов. Здесь же, за маленьким столиком, сидели друг напротив друга два немолодых охранника, и играли в шахматы. Я оглядела их "третьим глазом" и, почти не задумываясь, отправила два огненных заряда в их сторону. После чего, изящным движением накрыла их колпаком. Когда пепел внутри колпака осел, от принявших человеческий облик нетопырей не осталось ничего — ни кусков плоти, ни лоскутков ткани, ни столика, ни шахмат. Определенно, искусство уничтожения я постигала все быстрее и лучше! Должно быть, тот первый убитый мной нетопырь тоже был в человеческом облике. И если бы мое человеческое зрение не подвело меня в темном коридоре, неизвестно как бы я повела себя, увидев двигающегося в мою сторону здоровенного мужика, а не кривоногую крылатую тварь.

Впереди снова был коридор. Он походил больше на коридор в каком-нибудь современном офисе. Светлые двери выходили в него по обе стороны. На освещении здесь явно экономили. Мне почти все время приходилось пользоваться внутренним зрением, отчего у меня начинало двоиться в глазах — ведь использовать и то и другое одновременно меня никто не учил. В конце концов, я стала ненадолго прикрывать глаза, чтобы дать сознанию справиться с двойным потоком информации, а вот внутренним зрением пользовалась постоянно. Это позволило мне увидеть, что коридор пестреет следами нетопырей — свежими и не очень. Один — насыщенно красный, даже как будто пульсирующий, особенно впечатлил меня. Впрочем, я догадывалась, что он принадлежит хозяину замка. Больше всего следов вело к последней двери в конце коридора. Разглядывая их, я решала куда идти дальше, как вдруг почувствовала приближение чужаков. Не задумываясь, я толкнула дверь справа и оказалась в темной комнате. Торопливые шаги нескольких человек удалились по коридору — они вышли из комнаты напротив и тоже проследовали в последнюю дверь. Я облегченно вздохнула — стоило кому-нибудь разглядеть следы погрома в генераторной или у лифта, и мне пришлось бы туго. "Надо было развеять их!" — мелькнула мысль, но делать этого я не умела. Это была высшая магия, требовавшая много сил и глубокой концентрации, ведь вещество рассеивалось на атомарном уровне. Даже Олег мог развеять лишь небольшой предмет, как тогда, на кухне, демонстрируя это Максиму.

Я огляделась "всеми глазами". Здесь была лаборатория. Навесные шкафы с образцами заспиртованных тканей в банках. Несколько лабораторных столов. Колбы, реторты, плавильная печь. Центрифуга. Два больших микроскопа. Ничего интересного.

На одном из столов белела открытая тетрадь. Я подошла ближе. И невольно вздохнула. Листы были заполнены твердым почерком, с характерными острыми углами букв — почерком Игоря.

"Образцы Н., — писал он, — характеризуются приспособляемостью к внешней среде, удивительной даже для самых стойких организмов. Они контролируют обменные процессы в организме, что позволяет им изменять температуру тела и внутреннее давление в зависимости от обстоятельств. Помещенные во враждебную среду, они не пытаются бороться, а мимикрируют, достигая полной идентичности с окружением...".

Я засунула тетрадь в рюкзак и снова вышла в коридор. Следов прибавилось. При взгляде на истончающиеся ниточки энергии сердце мое внезапно заныло. Да так сильно, что я невольно схватилась за комбинезон на груди, и застонала, стиснув зубы.

"...Только тогда они могут начать пользоваться базовой формой для поддержания собственного существования. Эта форма становиться не только важнейшим, но и самым незаменимым элементом пищевой цепочки. Возможно, когда-нибудь образец Н. и научиться самостоятельно продуцировать ген, который мы назвали Аш, но пока он нуждается в физиологическом материале предыдущих базовых форм. Как скоро произойдет окончательное приспособление организма к гену Аш — сказать невозможно...".

Вот эта тонкая бледная нить... Почему при взгляде на нее у меня перехватывает дыхание, а буквы с острыми углами кружатся вокруг, норовя побольнее ударить по глазам, и вкладывая в мою голову информацию, о которой я ничего не хочу знать? Почему осознание потери рвет мою душу на части? Что такое я потеряла, чего не обрету более никогда? Эта тоска и немного злости. Эта злость и много тоски — такое бывает, только когда теряешь любовь. Игорь! Когда-то любимый мой! Уж не твой ли след намертво выжжен на моем сердце?

Я быстро пошла вперед и остановилась только у самой последней двери в конце коридора, сдерживая рвущееся дыхание. За ней кишела враждебная чужая жизнь. Мне не нужно было "видеть" ее — я ощущала ее кончиками пальцев, холодком, бегущим вдоль позвоночника, током взбудораженной крови. И туда уводил быстро бледнеющий след. След человека, стоящего перед гранью. У самого входа в тоннель.

Когда я поняла то, что след пытался сказать мне, я зарычала, словно раненая волчица, у которой отняли ее волка, и, рывком распахнув дверь, прыгнула за порог. В освещенном бледными синими лампами огромном зале, дремали под потолком десятки нетопырей, закрывшись крыльями — значит, солнце уже взошло. Здесь был холодно и влажно. И в конце зала я увидела каталку с лежащим на ней человеком. Рядом стояла капельница на треноге. Несколько черных красноглазых теней столпились над ним, раздраженно шелестя мешающими друг другу сложенными крыльями. Это мерзкое трепыхание, это покачивание спящих, тусклые взгляды ничего не понимающих глаз. Тени на мгновение раздвинулись — они оглядывались на меня с выражением величайшего изумления на уродливых мордах — и я увидела воочию другую тень. Бледную тень человека, который всегда был для меня воплощением силы. Тонкую руку, опутанную проводами и примотанную чем-то белым к каталке. Чтобы не мог пошевелиться.

Человек поднял голову, и посмотрел на меня. А затем хрипло рассмеялся. Под этот смех зашевелились спящие, расправляя крылья. А те, кто не спал, уже неслись на меня, выставив вперед тускло блестящие когти.

Игорь продолжал смеяться.

— Ты нашла меня, Кри! — разобрала я.

Сердце мое словно лопнуло от напряжения, и на меня упала тишина. Я оказалась в абсолютной ватной тишине — изумленная, опустошенная, бездвижная. А моя ненависть металась по подземной зале, сбивая наземь не успевших прийти в себя тварей, растирая в пыль их крылья, выдавливая глаза и вырывая когти. Мои пересохшие губы шептали какую-то абракадабру, которую в здравом уме никто и не принял бы за заклинание. Позже я так и не смогла вспомнить его составляющие, да оно и не было главным. Все мое внутреннее напряжение, вся боль потери, все то, от чего Олег советовал мне избавиться, вырывалось наружу, словно лава из жерла проснувшегося вулкана. Спустя всего несколько минут я все еще продолжала стоять — изумленная, еще более опустошенная и бездвижная, а вокруг оседала черная пыль. И жутко воняло смертью.

Человек на каталке не отрывал от меня глаз.

— Ты возмужала, Кри, — сказал он, наконец, и в наступившей тишине слова его прозвучали слишком громко.

Он замолчал и вдруг усмехнулся.

— Если можно так выразиться! — добавил он, устало откидываясь на подушки. — Чего ты стоишь? Помоги мне подняться, и будем выбираться отсюда.

Я бросилась к нему, разодрала белые ленты, оказавшиеся скотчем. Осторожно вынула иглу капельницы. Кусочком того же скотча закрепила на ранке марлевую салфетку, на которой лежала игла.

Игорь сел на каталке, осторожно спустил ноги на пол и встал. Постоял мгновение и начал оседать. Я подхватила его, показавшегося мне слишком легким, перекинула его руку себе через шею и потащила прочь. Через зал, который теперь узнала, ибо видела в Томином зеркале, через коридор, через генераторную с черными разводами на полу — к лифту. Игорь почти повис на мне, но у разводов заставил остановиться. Кивнул.

— Ты?

— Я.

— Молодец. Аккуратно сработала!

Я смущенно улыбнулась и потащила его дальше. Странно. Мы не виделись четыре года. За это время я стала взрослой, уверенной в себе женщиной. Но стоило ему похвалить меня, и я снова ощущаю себя неумехой, справившейся с заданием только по счастливому стечению обстоятельств.

Коридор у лифта был замаран донельзя. Игорь ничего не сказал, пока я втаскивала его на движущуюся площадку, но по тому, с каким интересом он оглядывается, я поняла, что он представляет себе, как было дело.

Пока площадка поднималась, он стоял молча, тяжело привалившись ко мне. Его небритая щека касалась моей. Я тоже молчала, удивляясь про себя, как долга, оказывается, память тела в сравнении с памятью разума. Стоило его коже коснуться моей, как я вспомнила до мелочей его запах, поцелуи, объятия. Хотя вот уже четыре года не думала о нем, как о муже. Только как о пропавшем друге и отце Катенка.

Площадка лифта поднялась в камин. В зале было уже светло — на улице еще падал снег, но буря утихла.

Я машинально ослепила уже знакомые камеры, и помогла Игорю спуститься на сияющий пол.

— Это еще не конец, — пробормотал он. — Хотя их основные силы ты и уничтожила столь эффектно! Ты все-таки работаешь в Департаменте?

— А? Нет. Это случайно вышло! — отвечала я, переводя дыхание.

И снова пустилась в путь, не замечая его изумленного взгляда.

Теперь Игорь замолчал надолго. Он молчал почти до самой двери в гобелене с охотничьим домиком. Мы благополучно миновали коридор и остановились перед ней. Только дело было в том, что дверной ручки на ней не было. Видимо, ее открывали специальным ключом. Я отвернулась, приваливая Игоря к стене, и перебирая в памяти заклинания для отпора дверей. Игорь был бледен, тяжело дышал и вообще выглядел плохо. Знакомая каждой женщине жалость заставила меня протянуть руку и нежно погладить его по щеке. Игорь на мгновенье прикрыл глаза, повернул голову и прижался к моей ладони губами.

— Кира, — прошептал он, — Кира!...

Мне в затылок подул холодный воздух. Игорь открыл глаза, и зрачки его расширились. Он слабо толкнул меня в сторону, но было поздно — что-то тяжелое обрушилось на мой затылок, и острая боль повергла меня во тьму.

* * *

Терпеть не могу ощущения, которое возникает, когда долго не моешь голову. Мелочь, казалось бы. Но, ей-богу, мир тускнеет и раздражает, если волосы не сияют чистотой. Такое вот гигиеническое извращение!

Я пришла в себя не от холода и жесткости пола, не от гудящей боли в голове, не от онемения в туго стянутых конечностях, а именно от ощущения слипшихся грязных волос. Под моей щекой лежал какой-то грубый колючий ковер. И когда я пришла в себя, и завозилась, пытаясь поднять голову, он принялся противно натирать мне щеку. Я повернула лицо в другую сторону и увидела: во-первых, давешние лакированные ботинки, во-вторых, еще более знакомые туфли с красными шпильками и, в-третьих, неопрятную лужу на ковре. Это была кровь. Моя.

Меня грубо вздернули на ноги. Перед глазами все поплыло, и приступ резкой тошноты заставил едва ли не согнуться пополам. Сквозь невольные слезы и туман я разглядела выражение отвращения на прекрасном бледном лице черноволосой женщины в туфлях с красными шпильками. Это подействовало на меня сильнее, чем удар хлыста. Я стиснула зубы, распрямилась и попыталась унять туман и тошноту, одновременно оглядывая помещение истинным зрением. Теперь прекрасная незнакомка не выглядела так привлекательно. Скорее даже совсем наоборот — ее гибкое, покрытое короткой черной шерстью тело сохраняло некоторые человеческие черты, а вот лицо, которое она кривила в презрительной гримасе, было уродливо до ужаса. Но не это потрясло меня. Прекрасные черные волосы, блестящей волной из рекламы шампуня рассыпающиеся по плечам, наяву оказались короткой жесткой гривой, топорщащейся во все стороны и спускающейся ниже — по шее и хребту почти до копчика. У виденных мною ранее нетопырей самцов (или надо говорить "мужчин"?) ничего такого не наблюдалось. У нее были узкие, явно заточенные когти на лапах, покрытые настоящим лаком. Его цвет напомнил мне польский лак для ногтей из периода моего отрочества, который гордо назывался "эмаль транспарантная".

— Развяжите ей ноги! — услышала я низкий баритон, и перевела взгляд.

Если туман еще сохранился, то тошнота сразу прошла, и причиной этому стал банальный испуг. Огромный нетопырь, чья туша потянула бы килограммов этак на сто пятьдесят, стоял рядом с "прекрасной" незнакомкой и раздраженно бил по полу здоровенными кожистыми крыльями. Они находились в полусложенном состоянии, и мне трудно было на глаз определить размер. Но были явно больше трех метров в поперечнике. Его красные глаза походили на два рубина, а клыки, высовывающиеся из-под черных толстых губ, и алый раздвоенный язык, который он быстро высовывал, когда говорил, были уж совсем дьявольскими. Я сморгнула, и перешла на обычное зрение.

Худощавый жилистый мужчина в черном костюме с оттопыренной левой полой разрезал скотч, которым были стянуты мои ноги. Другой, стоящий за моей спиной, все это время держал меня за шкирку — чтобы не упала.

Я осторожно утвердилась на нижних конечностях, одновременно пытаясь немного растянуть скотч, которым были туго перетянуты кисти рук.

Полный рыжеватый господин в безупречном темно-синем костюме задумчиво прошелся по комнате и уселся в резное кресло. Выложил перед собой мобильный телефон, ручку MonteGrappa, украшенную черными агатами и брильянтами, и блокнот в кожаной обложке.

— Итак, уважаемый Игорь Вадимович, — сказал он, — кто эта женщина?

Я скосила глаза и увидела Игоря. Он полулежал на диване, бессильно опустив руки на колени и закатив глаза. И очень тяжело дышал. Третий молодец стоял по левую его руку, не отводя от Игоря внимательного, "профессионального" взгляда.

Мужчина, не дождавшись ответа, поморщился и поднял глаза на меня. Клянусь, рубиновый отсвет его настоящих глаз нехорошо блеснул в глубине человеческих зрачков.

— Позвольте представиться, дорогая, — сказал он, — я — хозяин этого дома. Алан Стокер, к вашим услугам. А вас как звать?

Он говорил на хорошем русском языке. И только то, что он очень четко и правильно выговаривал слова, и указывало на то, что он иностранец.

— Кира, — хрипло сказала я. — Очень приятно!

— И нам! — хищно улыбнулся господин Стокер, показывая отличные зубы — у нетопырей не бывает кариеса.

— Чем обязаны? Впрочем, зачем я спрашиваю? Игорьяша, значит, тебе все же удалось передать координаты? Скоро ли нам ждать всю королевскую рать?

— Не убивай ее, — тихо сказал Игорь, — прошу, Алан!

— Мне нужны ответы! — зарычал в ответ господин Стокер, да так, что я подпрыгнула на месте, ударив затылком в челюсть охранника, который продолжал держать меня за шкирку.

— Когда я получу ответы, я приму решения!

Он так и сказал — во множественном числе. И я поняла, что решать он будет не только мою судьбу, но и судьбу Игоря. Ах, Катенок мой маленький! Сердце мое на мгновенье замерло. Моя девочка могла остаться совсем без родителей! Ну, уж нет!

— Я сама догадалась! — быстро сказала я.

Если они решат, что за мной идут боевики Департамента, уничтожат тут же. Надо заставить их поверить, что время у них есть, а там я что-нибудь придумаю! Хотя, что это я? Время у них, действительно, есть. Ведь боевики Департамента за мной не идут.

— Неделю назад я каталась здесь на лыжах и увидела троих нетопырей над лесом. Игорь сказал мне лишь направление. Я просто сопоставила факты, — быстро заговорила я, облизывая пересохшие губы.

Руки, связанные впереди, начинали гореть. Капли крови, стекающие с затылка, неприятно щекотали шею.

— Ага, — сказал Стокер, — ага. И вы решили лезть в самое пекло, чтобы его спасать?

— В пекло! — восхитилась я. — Это вы очень правильно выразились!

Стокер нахмурился, повертел в пальцах свою ручку и вдруг со всего размаха всадил ее в стол.

— Кому ты говорила об этом месте, сука! — совершенно не литературно заорал он, а худощавый охранник хлестко ударил меня по лицу.

Кровь закапала теперь из носа. Снова вернулась тошнота. И туман стал гуще. Он кружился вокруг меня, и вдруг в нем стали проступать выпуклые буквы.

"Спокойно, Кри, — прочитала я, — дай мне еще немного времени. Когда я буду готов, протяни руки вперед и отдай мне свою силу. Всю. Это будет болезненно, но иного пути нет. С ним тебе не справиться. Опыта маловато. А у меня сила иссякла. Придется нам поработать в команде!".

Я изумленно следила глазами за буквами, которые одна за другой исчезали в тумане. Потом покосилась на Игоря — он стал еще бледнее и походил на покойника, если бы не тяжело вздымающаяся грудь.

— Не смей орать на меня в моей стране! — прошипела я, слизывая с верхней губы обильно льющуюся кровь. — Я никому не успела сказать об этом месте! А телефон я забыла дома.

Стокер кивнул охраннику, и тот вывалил на диван рядом с Игорем содержимое моего рюкзака. Одновременно с этим другой ощупывал мои карманы.

Я как-то упустила из виду женщину, а теперь, взглянув на нее, почувствовала, что холодею. Ее красивое лицо бешено подергивалось, точеные ноздри трепетали, а розовый язык то и дело облизывал яркие губы — она чуяла мою кровь и жаждала ее.

— Нет телефона! — сказал первый охранник, а второй, тот, что ощупывал меня, подтвердил кивком и бросил на диван в кучу других вещей обнаруженный в моем кармане флакон с красной жидкостью.

Я заметила, что у них тоже подрагивали руки. Они вряд ли были голодны, но запах свежей, горячей, живой крови мог свести с ума кого угодно из них! Лишь сам хозяин сохранял невозмутимость. После своего срыва он вновь натянул маску благодушия. Но я-то видела, как ходят желваки по его щекам — он слишком крепко стискивал челюсти. Наверняка, клыки зудели.

С интересом оглядев изуродованную ручку, он отшвырнул ее в сторону, и легко поднялся. Я не рисковала переходить на внутреннее зрение. Зрелище наверняка не вдохновило бы меня. Однако Стокер решил иначе. Его человеческое обличье поплыло, словно дурное изображение на экране, послышался хруст растущих костей, чавканье плоти — в общем, все то, что обычно показывают в фильмах ужасов. Спустя несколько мгновений огромный черный зверь возвышался надо мной, слегка приподняв верхнюю губу — так, чтобы видны были лишь кончики белоснежных клыков. Впрочем, и они меня впечатлили.

— Вылитый Дракула! — пробормотала я, лишь бы не показать, как я напугана.

— Дракула? — тварь с интересом воззрилась на меня. — Почему ты сравниваешь меня с ним?

— А с кем мне тебя сравнивать? — удивилась я. — С Винни-Пухом?

Стокер нахмурился.

— Это, кажется, медведь? Разве я похож на медведя?

Я задумчиво уставилась в потолок — лишь бы не видеть его пасти.

— Дракула давно мертв! — сказал Стокер. — Такие, как вы, убили его, и развеяли прах над океаном. Но во мне действительно течет его кровь! Со времен дедушки Брэма.

— Брэма? — переспросила я. — Брэма Стокера? Писателя, придумавшего Дракулу?

— Не придумавшего, а описавшего! — поправил Стокер, раздраженно складывая мешающие крылья. — Он, конечно, изменил место и время. И имя главного героя. Но история была на самом деле. Обычная история человека, укушенного нетопырем. Необычно в ней только одно — этот человек не умер, как всегда бывает с укушенными, а начал перерождение. Впервые удалось соединить две несовместимые генетические ветви, разошедшиеся сотни тысяч лет назад. Больше такого не случалось. Нетопыри существовали сами по себе, и вы — люди, сами по себе. Не считая, конечно, перерывов на обед!

Он усмехнулся и придвинулся ближе, обдавая меня горячим дыханием.

— Вот почему мне так важно, Игорь, чтобы ты продолжал исследования! — сказал он, не глядя на него, а глядя мне в глаза.

— Или..., — он сделал многозначительную паузу и облизнулся, — мы прервемся для обеда!

Я старательно отворачивалась от его клыков, и вдруг увидела, что дверь в кабинет осторожно приоткрывается. В щели мелькнуло бледное лицо Максима. Наши глаза встретились. Я указала взглядом на охранника рядом с Игорем, и устало смежила веки. Пусть тварь решит, что я не в себе от страха. Я же вновь перешла на внутреннее зрение и собиралась с силами, готовясь к атаке.

Черная морда оказалась совсем близко. Я невольно отшатнулась, удерживаемая крепкой рукой охранника. Моя голова клонилась все ниже.

— Не бойся меня, женщина, — ласково сказал нетопырь, — нет ничего непристойного в том, что я убью тебя. Это быстро и не больно. Наоборот, ты почувствуешь наслаждение!...

Я со всей силы ударила затылком в подбородок охранника, стоявшего позади, упала на пол, и закричала, что есть мочи:

— Сейчас, Волк! Сейчаааас!

Игорь открыл глаза и взмахнул рукой, вбирая мою силу. Мне показалось, что из меня тянут внутренности. Извиваясь по полу от боли, я успела заметить, как распахнулась дверь, и в комнату, поливая собравшихся огнем из короткоствольного автомата, ворвался Максим. Пули отбросили всех троих охранников к дальней стене, что дало возможность Игорю ударить по ним смертоносной энергией, одновременно удерживая передо мной щит, закрывающий от огромного черного нетопыря. Тот отчаянно ревел, мотал головой и пытался лапами разорвать преграду.

Максим, расстреляв всю обойму, бросился ко мне и попытался поднять.

— Не... трогай... меня..., — корчась от боли, пробормотала я, — дай Игорю зелье из красного флакона. Рядом с ним на диване...

Максим развернулся и направился к дивану, но тут сверху на него спикировала принявшая истинный вид гривастая самка с красными когтями. Сцепившись, они покатились по полу.

Игорь, забирая мою силу, пытался щадить меня, поэтому выбирал ее порциями. Каждая новая порция оборачивалась для меня приступом боли, которую невозможно было терпеть. Я невольно представила, что было бы, если бы он забрал всю силу сразу — наверное, я бы не выдержала болевого шока.

Стокер, забыв обо мне, уперся передними лапами в стену и пытался, толкая ее перед собой, приблизиться к Игорю. Его губы тоже кривились, открывая клыки — он читал контрзаклинание, пытаясь развеять стену. По ней уже плыли огненные круги, прожигая насквозь.

Я с испугом посмотрела на Игоря. Он казался ходячим трупом. Был бледен до синевы, губы его шептали заклинание, а руки, которыми он проделывал пассы, тряслись. Ему нужно было зелье! Красное зелье, дающее здоровье!

Я оперлась об пол, пытаясь подняться на ноги и шагнуть в его сторону. В ладонь мне больно впилось что-то острое. Впрочем, это раньше было бы больно. Сейчас, сопровождаемая рвущей внутренности болью, я заметила только, что мне что-то впилось в руку. Я взглянула на пол — это была сломанная ручка господина Стокера. Сзади меня сильно ударили. Я обернулась — Максим и самка катались по полу. Конечно, она была сильной! Молодая, сытая, прожившая последние — сколько лет? — в довольстве и спокойствии этого убежища. Но Максим тоже был силен. Я видела, как вздулись его мышцы под разорванной в клочья тканью костюма. Он пытался свернуть ей шею, одновременно удерживая сверкающие клыки вдали от своего горла. Но у нее было еще одно преимущество — когти. На руках Максима обильно кровоточили глубокие порезы.

Они снова подкатились ко мне. Максим оказался лежащим рядом со мной, а гривастая морда нависала над ним все ниже, блестя адскими глазами. В один из них я и всадила ручку, украшенную брильянтами и черными агатами. Самка взвыла и дернулась в сторону, отчаянно махая крыльями. Глазница, из которой торчала ручка, дымилась. Этот орган она уже не смогла бы регенерировать. Недаром алмаз считался камнем Силы. Наверное, поэтому нетопыри так любили брильянты. Для них это было то же, что для людей — игра с огнем.

Самка оторвалась от Максима, взмыла под потолок, рванулась в сторону и, выбив стекло, вылетела на улицу, громко завывая. Морозный свежий воздух ворвался внутрь, принеся горсти снега.

— Зелье... дай ему! — прошептала я, и Максим, перекатившись к дивану, нашел среди моих вещей фиал, открыл его и приложил к синим губам Игоря.

Тот покосился на него удивленно, но зелье выпил. Краски жизни принялись стремительно возвращаться на его лицо.

Между тем стена оказалась вся покрыта огненными кругами. От нее уже дышало жаром, сильнее всех который ощущала я, ведь я лежала совсем близко от нее. Стокер толкал ее перед собой, и по миллиметру продвигался вперед.

Впрочем, мне уже стало все равно. Боль немного утихла, а вместе с этим пришла усталость и чувство полного пофигизма.

— Спасибо! — услышала я краем уха слова Игоря. — Ты кто такой?

— Я — с ней, — ответил Максим.

— А! — коротко сказал Игорь. — Оттащи ее подальше. И держись рядом. Кира, слышишь меня? Сейчас я заберу все!

Я слушала, закрыв глаза, и даже улыбалась. Я узнавала этот не терпящий возражений голос. Это ненасытное желание быть первым. Иметь все и сразу. Этот голос принадлежал человеку, которого я когда-то полюбила больше жизни!

И тут пришла боль. Я солгала, когда сказала, что мне все равно. Боль предыдущая по сравнению с болью настоящей стала ничем. Я внезапно и ясно — как бывает только в минуты откровений — поняла, что не тело корчится от нее. Это душа моя, чьей неотъемлемой частью была и Сила, рвется и горит в адском пламени, погибая.

Я не ощущала ничего, кроме этой боли. Я не видела, как Максим оттащил меня к Игорю, и прислонил к дивану, прижимая к себе и не позволяя биться в судорогах. Я не видела, как Игорь титаническим усилием убрал половину огненных кругов со стены и толкнул ее вперед, обрушив на нетопыря. Я не видела, как тот, зарычав метнулся в сторону, в один из огненных разрывов, и оказался совсем рядом с нами. Игорь выставил другую защиту. Одновременно он пытался притянуть разваливающуюся предыдущую стену, чтобы зажать нетопыря между ними.

Ничего этого я не видела. Я открыла глаза, только, когда услышала нечеловеческое рычание, вырвавшееся из горла нетопыря. В ярости он перестал четко произносить слова, но они еще были понятны.

— Я уничтожу тебя и твою сучку, маг! И до вашего детеныша я доберусь. Ведь у вас есть общий детеныш? Детская кровь самая сладкая! Я выпью ее до дна!

Не стоило ему говорить этого! Я открыла глаза и перехватила взгляд Стокера, направленный на Игоря. С мгновенье мы смотрели друг на друга.

Игорь забрал из меня все. Кроме того, что принято считать материнским инстинктом. В мире нет силы большей, чем материнская любовь. И хотя принято считать, что любовь — чувство созидательное, иногда и она может разрушать.

Зрачки нетопыря расширились. Он попытался отвести взгляд, но было поздно. Сноп красной, словно кровь, энергии ударил его по глазам и вошел в тело, сжигая изнутри. Стокер, раскинув крылья, закричал почти по-человечески, и вдруг осыпался на пол кучкой пепла. Стены энергии, которые Игорь все это время стягивал к нему, накрыли ее сверху и развеяли дотла. От потомка прославленного писателя не осталось ничего.

Игорь бросился ко мне. Я проваливалась в темноту небытия.

— Сейчас, девочка..., — шептал он, беря меня за руки и отдавая теперь уже свою силу, — сейчас... Ты у меня умница, Кри! Я никогда не ошибался в тебе!

Когда я снова открыла глаза, то обнаружила себя на руках у Максима. Он шел за Игорем к главному выходу, совершенно не обращая внимания на то, что творилось вокруг. А вокруг творилось черт знает что. Оставшиеся нетопыри, с перепугу принявшие свой истинный облик, метались по замку, сбивая камеры под потолком и антикварные люстры. Охранники-люди, тоже перепуганные донельзя, отстреливались, громко крича. И те, и другие натыкались друг на друга и бросались врассыпную. Нас они не видели и не слышали. Полный колпак!

Мы вышли из дверей замка, спустились по лестнице во двор. Я разглядела черные тени, спешно разлетающиеся над лесом. Вдруг они, как по команде, сложили крылья и камнем пали вниз. В то же мгновение Игорь зашатался и осел на снег. Вслед за ним упал и Максим, закрыв глаза. Я вскрикнула и попыталась подняться. Игорь подполз к нам и взял меня за руки.

— Не... сопротивляйся! — сказал он.

Глаза у него закрывались.

— Это — наши!

И мы уснули в обнимку. Втроем. На грязном истоптанном снегу. А крылатые твари на шпилях башен все так же держали в руках стяги, трепещущие на ветру, и пытались, но никак не могли улететь ему навстречу.

ЭПИЛОГ

Мы с Максимом стояли в дверях и смотрели, как Игорь играет с Катей в шашки. Они сидели на ковре, низко склонившись над доской, почти касаясь друг друга головами.

— Ты — восхитительная женщина, Кира! — прошептал Максим, касаясь губами моего уха. — И я хотел бы, чтобы моему ребенку также повезло с мамой, как Кате.

— Я так далеко не заглядываю! — пошутила я, обтираясь об него головой, как кошка.

— А я заглядываю! — неожиданно сказал Максим. — Выйдешь за меня?

Игорь на мгновение отвлекся и взглянул на меня. Катька тут же стащила с доски одну его шашку.

Я улыбнулась им и повернулась к Максиму.

— Я подумаю, Макс, — сказала я очень серьезно. — Это такой ответственный шаг!

— Ну, папа! — возмутилась Катька. — Ты отвлекаешься!

Игорь едва заметно улыбнулся мне, вновь склонился над доской и вернул свою шашку на место. Под негодующие вопли Катенка.

Максим потянул меня за руку в коридор.

— Пойдем на кухню. Не станем им мешать.

— Не станем! — согласилась я, идя за ним.

На душе было легко и радостно. Ох, надолго ли?...

(C) Мария А. Ермакова