Платье из голубой органзы

Платье из голубой органзы

Лия работала переводчицей. Присутствовала при допросах, терпеливо, стараясь не вслушиваться в мир тошнотворных звуков, записывала показания, вычленяла их из сонма криков и проклятий.

Потом, когда поставили звуконепроницаемую, снабжённую специальной электронной начинкой стену, стало легче. Теперь можно было попытаться абстрагироваться, не смотреть на то, что происходило всего в паре метров от неё, а равнодушно вслушиваться в скрежет металлического голоса, повторявшего слова пленного.

Умная машина легко отфильтровывала ненужные междометия и ругательства — в неё заранее вводилась программа, отбрасывавшая их, как ненужный шлак. Создатели её, наверное, были гениями, простыми гениями, работавшими на благо своей страны. Им приказали создать такую машину — они создали. Правда, для её обслуживания требовался программист, который каждый раз вводил в систему образец речи допрашиваемого — слова неважны, главное чистота и тембр голоса, чтобы не смешивать его с голосами угрюмых солдат в стальной униформе. Отныне их никто не слышал, никто, кроме человека, прикреплённого специальными жёсткими ремнями к креслу, и они пользовались своей безнаказанностью, с особым садистским удовольствием нажимая на кнопки пульта управления.

Когда Лия только начинала работать в Военном министерстве, она смотрела на то, как дёргаются от ударов электрическим током ноги, как расплывается и пунцовеет синяк под глазом, как кровоточит рот, содрогаются от ударов мышцы, но потом поняла, что этого делать не стоит. Когда смотришь — застываешь, начинаешь чувствовать то же, что допрашиваемый. Хочется бросить планшет, закрыть лицо руками и завизжать.

Стена во многом решила эту проблему, позволила не чувствовать разлитый в воздухе привкус крови, но воспоминания по-прежнему воскрешали звуки.

Утро, как обычно, она встретила в своей каюте: её перебросили на командирский линкор. С одной стороны — повышение, об этом мечтали многие выпускники Академии переводчиков. С другой — Лия была оторвана от дома и слишком близко к смерти, которая, казалось, ночами скреблась когтями по обшивке корабля.

Бессонница стала её верной спутницей. Не помогали ни сеансы гипноза, ни антидепрессанты, ни йоговские практики.

В ночной тишине к ней приходили крики, крики тех, кого забивали до смерти лишь за то, что они были иной расы, не покорились навязанной чужеземной воле, пытались бороться. Тех, чьи показания она переводила, стараясь спрятать слёзы.

Сочувствовать пленным нельзя. Они представляют угрозу для государства, они убивают таких, как она, подрывают устои справедливости, устраивают диверсии и террористические акты. Этому детей учили со школы, это вдалбливали в голову в Академии, но Лия не верила. Она видела их глаза, слышала их сбивчивую речь — некоторые были невиновны.

А Лия записывала и молчала, молчала и отправляла копию своей работы на личное персональное устройство одного из капитанов Службы безопасности, а планшет сдавала начальнику.

Да, со стеной проще, со стеной хотя бы можно спать. Но всё равно иногда снятся глаза...

"Ещё два года, всего два года, — уговаривала она себя, — и я смогу вернуться на гражданскую службу. Буду преподавать, подрабатывать репетитором". Но все в один голос уговаривали её остаться, и два года превращались в три-четыре.

Здесь хорошо платят, здесь почёт и уважение, удвоенная выслуга лет, дополнительные льготы от государства, возможность видеть сильнейших мира сего. Это мечта, а за каждую мечту приходится платить.

Карьера, головокружительная карьера — разве не этого она хотела, поступая в Академию переводчиков? Вырваться из привычного круга, стать не очередным учителем, как мать, или наладчиком, как отец, а тем, кем бы гордились. Служить на благо страны, чувствовать себя нужной. Сейчас она была нужной, сейчас и от неё зависит, наступит ли завтра.

Жалость... Слабость, обычная женская слабость. Она просто реагирует на кровь и боль, не более. Нормальная психическая реакция на стресс. Если пройти курс релаксации, всё пройдёт. С годами ко всему привыкаешь. Теперь, когда смотришь, не чувствуешь.

Государству опять угрожает опасность, они должны защищаться и наносить превентивные удары.

К военным не попадают мирные граждане, мирные граждане не нарушают закон.

"А как же Некар?"— некстати повторяло сознание, напоминая картины горящего подземного города.

Они просто отказались отдать месторождения урана, отказывались идти на сотрудничество. Летучий отряд десанта за один день разгромил один из их городов и доставил на линкор несколько перепуганных полуслепых существ. Они такие слабые, эти некарцы, такие беззащитные под ослепительным светом диодных ламп. Во многом уступают человеческой цивилизации, даже оружие производить не умеют.

Лия переводила показания одного из них. Что с ними стало дальше, она не знала. Либо убили, либо осудили за противоправные действия, либо отправили в зоопарк. И человеческие дети теперь тыкают пальцем в напичканных наркотиками разумных зверушек.

Бывали и другие, были и виновные. Те, кто с холодной презрительной усмешкой признавались, нет, даже хвастались, что убивали землян. И убили бы ещё, не пожалев ни стариков, ни детей, если бы их не поймали.

Почему? Мстили. Либо просто ненавидели. Иногда ведь так бывает — ненавидишь, потому что другой веры, других убеждений, цвета кожи, пола. Слепой фанатизм, стремление уничтожить тех, кто не похож на тебя, мыслит иначе. Конкретно ты ему ничего не сделал, но ты землянин, а потому должен умереть.

Если потребуется, он умрёт с тобой, унеся в безвозвратную тьму как можно больше жизней. Потому что верит, что совершает благое дело.

Третьи и вовсе были наёмниками. Им платили — они убивали. Неважно кого и за что.

Если первых Лия хоть как-то понимала, то последние две категории вызывали стойкое омерзение. Она желала торжества справедливости — их смерти. Не могла сдержаться, не могла оставаться бесстрастной.

И не могла жалеть тех, кто атаковал их линкор. Она их боялась, постыдно боялась.

К счастью, Лия пережила всего пять атак во время их рейда по Вселенной. Все были успешно отбиты, но оставили после себя солоноватый привкус во рту.

Взрывы, оглушающие слепящие взрывы, неистовый вой смерти, плавящаяся обшивка корабля, мигающий свет. Всё вокруг трясётся, все вокруг бегут, снимают оружие с предохранителей, а она, сгорбившись, забивается под стол, обхватив голову руками.

У Лии нет табельного оружия, только гражданский электрошокер, но в такие моменты она думает совсем о другом: боится, что никогда больше не увидит родных, что родители получат правительственное электронное сообщение о том, что их дочь погибла.

А потом замирает от страха за себя. После очередного взрыва, отбросившего её на пол, представляет собственную кровь и боль и цепенеет.

Хорошо, что в такие минуты её никто не видит, потому что иначе перестанут уважать.

Лию зовут на капитанский мостик позже, если требуется помощь переводчика во время переговоров. Она глотает горсть таблеток, делает пару асан, оправляет форму и, захватив планшет, отправляется вслед за солдатом. Внутри её всё ещё колотит, но внешне Лия уже спокойна.

Служить на командирском линкоре, быть переводчицей высшего класса первого уровня допуска — великая честь.

День выдался самый обычный. Лия только что отправила данные очередного допроса дежурному капитану Службы безопасности.

К этому допрашиваемому она не испытывала симпатии — он убивал землян. Пилот космического истребителя. Выслеживал торговые караваны и расстреливал. При задержании уничтожил четверых. Не раскаивался: "Вы чужаки, вы должны умереть".

Отказывался облегчить свою участь, стоически сносил удары, будто и не реагировал на боль.

— Крысы (в оригинале было другое, местное ругательство), вы все подохнете. Прочь из нашего мира, двуногие уроды! От меня вы ничего не дождётесь, я своих не выдам.

И не выдал. Личность определить так и не удалось.

Записали в пираты и пустили в расход.

Проходя мимо Лии, пленный одарил её такими оскалом кровоточащей зелёной слизью пасти, что переводчица невольно отшатнулась. Он ненавидел и её, мог бы — убил. Только за то, что она землянка, вторглась на его территорию.

Убедившись, что её услуги больше никому не нужны, Лия сдала планшет и отправилась в центр связи — хотелось поговорить с друзьями.

Расстегнула душащий высокий ворот формы с нашивками полугражданского статуса (служа в Военном министерстве, Лия числилась приглашённым специалистом), она поднесла карточку доступа к сканеру и беспрепятственно вошла в центр связи.

Дежурный улыбнулся — скучно же весь день только работать, а тут девушка, — перебросился с ней парой слов и выделил для беседы четвёртый канал связи.

Время неограниченно, но в пределах разумного.

Лия присела перед одним из экранов, быстро набрала выданный код доступа. Экран моргнул, выдав контекстное меню. Пара нажатий, очередное поднесение индивидуальной идентификационной карты к поднявшемуся из пола устройству (на военном корабле ведётся двойной контроль переговоров) — и пальцы уже скользят по схеме планеты, выбирая, что бы она хотела увидеть, а голос уверенно называет номер мобильного земного переговорного устройства.

Голос лучшего друга, а на экране — их улица. Потом Лия меняет настройки изображения, чтобы видеть Виктора.

Они болтают минут десять, затем собеседник меняется. Мама. Ей можно рассказать немного о своей жизни, но в рамках инструкции. Стандартное: "Всё хорошо", "Мне очень нравится, никто не обижает" — и в том же духе. О страхах и желаниях — можно, это не военная тайна.

Примерно через час Лия дезактивировала экран, оставила электронную роспись в журнале дежурного, зафиксировавшего время и абонентов разговора, и вышла из центра связи.

В свободное от работы время она предоставлена сама себе, любит читать и совершенствоваться в языкознании. На линкоре неплохая библиотека: около десяти тысяч оцифрованных томов разных времён и народов. Кроме того, всегда можно написать запрос в Академию, завизировать его у начальника — главы Службы безопасности — и получить интересующие материалы.

Она сидела в удобном кресле (вся мебель в библиотеке мягкая, единственный уголок уюта на линкоре, даже в кают-компании всё казённо и холодно) с отсканированной копией старого-престарого романа, из тех времён, когда ещё не существовало даже книгопечатанья, когда пиликнул браслет на руке. Лия среагировала мгновенно — выключила книгу, скрепила распущенные волосы, застегнула форму и быстрым шагом направилась в отсек Службы безопасности.

Оказалось, что поймали очередное существо. Вроде бы ничего плохого оно не сделало, но проявляло повышенный интерес к людским поселениям и геологам в частности. Это настораживало, и его подозревали в организации недавнего теракта на Отеле, в ходе которого погибли десять опытных специалистов. Их погубил обвал — обыкновенное природное явление, но спецслужбы склонны были предполагать, что его подстроили. Не безосновательно — на вид порода казалась крепкой, без трещин и пустот. А местное население не горело желанием сотрудничать с инопланетными разработчиками.

Лия гадала, как же он выглядит: она никогда не видела отелийцев, даже на картинках. Знала, что они человекообразны, высокоразвиты (конечно, не так, как земляне, но значительно лучше других) — вот, пожуй, и всё.

Загрузила в персональный компьютер словарь отелийского языка, подключила беспроводной наушник, проверила, работает ли. Прикрыла глаза, нажала на случайный символ и позволила наполнить мозг потоком отелийских слов. Нужно было вспомнить, как они звучат, пополнить запас фраз и понятий.

Методику разрабатывали специально для переводчиков её уровня — воздействие на мозг с помощью ультразвуковых волн, влияющих на доли, отвечающие за запоминание информации.

Расслабившись, отрешившись от мира, Лия неподвижно просидела на жёстком космическом кресле около получаса, за это время успев освоить базовый словарный запас.

Учить было легко — отелийский походил на языки, которые она знала. Торская языковая группа, четвёртый подвид.

Торская группа была её любимой — самой мелодичной, самой эмоциональной, больше всего походящей на человеческую речь.

Вполне достаточно, с точным переводом помогут словарь и компьютерная программа. Они отлично взаимодействуют с рабочим планшетом.

— Готова приступить к выполнению задания, — отчеканила Лия, приветствовав условленным жестом начальника.

Глава Службы безопасности оторвался от изучения какого-то видеоряда, кивнул ей и предложил сесть. Лия молча опустилась на указанный вращающийся табурет.

Спина идеально прямая, взгляд — строго перед собой, руки лежат на коленях.

Униформа стального цвета практически сливается с интерьером, только синие нашивки на рукавах яркими всполохами выделяют на фоне мертвенного холода ткани.

— Ваш сегодняшний подопечный — отелиец. Допрос в стандартном помещении, второй уровень. Допрос предварительный. Планшет можете получить у дежурного офицера. Результаты — сразу же мне на стол. Надеюсь, не возникнет никаких проблем.

— Никаких, сэр. Я подготовилась заблаговременно. Зелёный или Жёлтый блок?

— Зелёный. Простите, что оторвал вас от отдыха.

— Это моя работа. Служу во благо Земли.

Забрав планшет, Лия проверила его, ввела личный код и направилась к лифтам. Она уже хорошо ориентировалась на линкоре и не нуждалась в провожатых. Да и не любила ходить "под конвоем".

Выходя из лифта на втором уровне, вспомнила, что забыла заколоть волосы, так и оставив низкий хвост. Странно, что начальник не сделал ей замечание. Впрочем, для полугражданских требования не столь жёсткие: запрещены лишь распущенные волосы в рабочее время. Но всё равно на всякий случай остановилась, убрала планшет в потайной карман куртки (поясная сумка занята персональным компьютером и электрошокером) и постаралась наскоро собрать волосы в пучок.

И тут появились солдаты в стальной униформе. Они вели отелийца.

Лия заметила их слишком поздно (они воспользовались служебным лифтом) и не успела ни застегнуть куртку, ни скрепить резинкой пряди. Не по уставу. Лишь бы выговор не получить!

Солдаты, заметив её, заулыбались, а переводчица принялась торопливо исправлять досадные оплошности своего внешнего вида.

Украдкой подняла взгляд, посмотрела на отелийца, когда его проводили мимо.

Действительно, как же они похожи на людей!

Отелиец был немного выше среднестатистического земного мужчины. Строение тела схоже — две руки, две ноги, голова. Пропорции немного другие, больше подходящие неуклюжему подростку. Длинные ноги, узкие плечи, чётко выраженная талия. Со спины, наверное, и не скажешь, кто перед тобой: особь мужского или женского пола. Из спины растут переплетающиеся причудливые лианы — их дополнительные органы чувств и конечности. Если приглядеться, заметно, какие за что отвечают. Те, что тоньше, зеленоватые, покрытые пушком тончайших волосков, походящих на кошачьи вибрисы, — органы чувств. Более плотные, толстые, буро-карминовые, лишённые растительности — что-то схожее с хоботом слона или щупальцами осьминога.

Кожа у отелийца тоже была карминовая, только более бледная.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, пленный замер, застопорив движение и, не обращая внимания на направленное в грудь дуло бластера, обернулся к Лие. Та невольно замерла, непроизвольно задержав дыхание — не ожидала, что у кого-то, кроме людей, могут быть красивые глаза. Идеальные, по меркам землян, глаза, с пушистыми длинными ресницами, как у коровы. Зелёные, даже не просто зелёные, а тёмно-зелёные.

Будто какое-то наваждение, всё никак не отвести взгляда.

И становится больно при мысли о том, что это существо будут пытать, бить на её глазах.

Один из конвоиров не выдержал и пустил по телу отелийца лёгкий электрический разряд. Тот вздрогнул, взмахнул ресницами-крыльями бабочки и покорно пошёл туда, куда его вели.

А Лия стояла, смотрела на удаляющуюся фигуру, забыв о том, что она всё ещё одета не по уставу. Потом опомнилась, поправила волосы, застегнула куртку и, идеально строгая, подтянутая и бесстрастная, направилась к Зелёному блоку.

Стена была уже активирована, пленный заведён за перегородку и усажен на специальное кресло.

Внешне спокоен, выражение лица — отрешённое. Беспрепятственно позволил зафиксировать конечности и шею, связать отростки-щупальца и прикрепить к ним электроды.

Лия села, выложила планшет и компьютер на длинную стойку, тянувшуюся вдоль стены, и голосом запустила умную машину.

Глубокий вздох — и все мысли отринуты, существует только работа.

Отелийца начали допрашивать. Задавали стандартные вопросы — их бегущей текстовой строкой фиксировала стена, одновременно передавая сигнал планшету. Лие оставалось только заполнять пробелы между выделенными чёрным словами в рамочках.

Жаль, что программное обеспечение планшета ещё не столь совершенно, чтобы не требовалось использовать пальцы, стилос и голос. Лия предпочитала печатать, а не диктовать — это отвлекало от зрелища за прозрачной стеной.

Его звали Каар. Фамилии нет, у них это не принято, вместо этого цвет. Тот, который он назвал, был очень сложным, она не смогла сразу перевести, записав транскрипцию и решив после справиться по более полному словарю — сейчас не было времени.

Каар не отрицал, что интересовался людьми, разрушавшими, по его мнению, планету, и подтвердил, что обвал не был несчастным случаем. Он и не думал врать, открыто подписывая себе смертный приговор.

Подстрекал, изучал обычаи, нравы, планировал заставить людей уйти. Нет, не обязательно убивать, просто заставить уйти. Людям он зла не желает, но пусть они возвращаются к себе, иначе они станут захватчиками. А с захватчиками обращаются иначе.

— Мы хотели бы дружить, но вы не хотите. Вы первые начали уничтожать, вы не желаете нас слушать, ведёте себя так, будто Отел принадлежит вам. Мы делаем то же, что сделали бы вы.

К счастью, солдаты не понимали всего, что он говорил. Никто из них не мог похвастаться знанием более трёх языков. Отелийский в их число не входил, хотя о смысле некоторых фраз можно было догадаться, изучив более распространённые родственные языки. Торский, например, давший название всей группе. Работники Службы безопасности на нём говорили.

Ответ засчитывался, если переводчик зажигал зелёную лампочку, и повторялся вновь с применением мер воздействия, если загорался красный свет.

Вопросы задавались на межмирном, который, к удивлению Лии, Каар понимал. Если бы не понимал, их перевёл бы компьютер.

"Пожалуйста, пожалуйста, говори только на отелийском!" — мысленно просила переводчица. Она понимала, что первое же слово на межмирном немедленно убьёт его: бывали случаи, когда пленных во время допроса забивали до смерти.

Подняв голову от экрана, Лия взглянула на прозрачную перегородку и вздрогнула, встретившись с пронзительными глазами отелийца.

Его о чём-то спросили, он не среагировал, за что тут же получил хлёсткий удар по лицу и, вероятнее, цветастое пожелание быть внимательнее. А Каар всё продолжал смотреть, чуть склонив голову набок, будто Лия была каким-то экзотическим растением.

Из прострации его вывел второй удар, уже электричеством, заставивший тело болезненно содрогнуться. Солдатам и этого показалось мало: благожелательный настрой пленника и его готовность отвечать на вопросы копили глухое недовольство. У них отняли главное развлечение — истязание жертвы, а без этого они не могли уйти.

Лия зажмурилась, в очередной раз благословив разработчиков звуконепроницаемой стены. Она сама невольно вздрагивала, будто чувствуя, как его бьют, потом не выдержала и потянулась к сигнальной кнопке. Но нажать не решилась — никто ещё не пользовался ей в целях защиты пленного, исключительно в случае угрозы для солдат или переводчика.

К счастью, Каара уже прекратили истязать, и на стене возник новый вопрос. Нет, сначала злобный комментарий. Обидный, оскорбительный, втаптывающий в грязь.

Лия подняла глаза чуть выше и почувствовала, как на них наворачиваются слёзы.

Бедное несчастное существо с поникшим ажуром кожно-мышечных отростков, с синими пятнами на теле. Так вот, какая у них кровь — почти как у сказочных принцев.

Ему, наверное, больно.

Зачем, зачем они его так?! Такого необычного, такого...красивого.

Лия резко одёрнула себя, напомнила, что он не человек.

Сенсор привычно отзывался на прикосновения пальцев, глаза больше не поднимались на перегородку. Она кропотливо и педантично выполняла свою работу, стараясь ни о чём не думать.

Всё-таки зря её взяли на линкор командующего, это работа для мужчин. В случае чего, помогут держать оборону, а от неё какой толк? Ну, способности к языкам, ну, хорошо развитая слуховая память, отличная успеваемость, положительные характеристики, девяноста шесть процентов из ста соответствие выбранной профессии — почти идеальное, — только она не может не чувствовать. А корабельному врачу с ней мучаться, курсы успокоительного прописывать.

И эта форма давит, мешает дышать. Такие же оковы, наручники, которые надевают на пленных. А так хотелось снять её, забросить в дальний угол эту мерзкую, убивающую всё человеческое, превращающую в безликое мёртвое нечто униформу, распустить волосы и пробежаться по траве в платье из голубой органзы. Чтобы быть воздухом, чтобы ощущать воздух каждой клеточкой кожи, прикосновения солнца, дуновения ветерка. И чувствовать себя такой счастливой.

Платье было её заветной мечтой. Лёгкое, переливающееся. Почему голубое? Потому что такого же цвета небо на Земле. Потому что это был её любимый цвет.

Органза, она такая праздничная, нарядная, в ней чувствуешь себя принцессой из сказки. В обычной жизни её редко носят — в ходу практичные немаркие ткани, в которых можно провести весь день. В органзе не проходишь, из неё только выходные платья шьют.

Какое оно будет, это платье? Самое простое, но обязательно с пышной юбкой.

Только вот когда Лия сможет его сшить? Не раньше, чем вернётся на Землю, к мирной жизни. А до неё так далеко...

Вздохнув, она снова прислушалась к металлическому голосу, заставила его повторить фразу и занесла в планшет.

Кажется, всё, первичный допрос окончен. Если сведения заинтересуют Службу безопасности, его повторят.

Лия встала возле сигнальной кнопки, смотря на то, как выводят отелийца.

Проходя мимо, он вновь посмотрел на неё. Она отвела глаза и внезапно ощутила лёгкое прикосновение. Солдаты не заметили, а Каар умудрился коснуться её плеча самым длинным из своих спинных отростков. Едва-едва, очень мягко, бережно. Будто погладил.

Лия на миг замерла от страха, потом, когда отелийца уже увели, осмотрела униформу — ничего, никаких следов. Ни слизи, ни яда, ни ещё чего-то в этом роде.

Зачем он это сделал? Хотел привлечь её внимание или просто успокоить? Некоторые существа ведь чувствуют психическое состояние людей. Да нет, всё просто — любопытно ему стало, а тут ещё её сочувствие...На лице ведь всё написано было, гадать не нужно.

Она убрала персональный компьютер обратно в поясную сумку, потянулась за планшетом, вспомнила глубокие умные зелёные глаза и неожиданно положила его на место. Села, покусывая губы, вертя в пальцах стилос, а затем решительно потянулась к блоку управления стеной, искажая сделанные ей последние записи. После вновь достала компьютер, перевела непонятные слова и открыла систему редактирования.

У неё не более десяти минут, за них нужно успеть всё исправить.

Лия впервые пошла на должностное преступление, но иначе она не могла. Хоть одному нужно помочь, хоть одного спасти, чтобы не видеть больше этой синей крови, чтобы ей не снились эти прекрасные зелёные глаза.

Он ведь разумный, он как люди, может, он даже лучше людей.

Никто не узнает, никто не поймёт. Отелийским владеет только она, а у неё безупречный послужной список и неограниченный кредит доверия.

Через восемь минут на стол начальника Службы безопасности лёг планшет с показаниями Каара, только он не говорил половины фраз.

Лия волновалась, боялась, что на линкор пригласят эксперта, который вскроет ложь, что попросят распечатать запись допроса — тысячи мелочей, которые легко могут лишить жизни. Но внешне она оставалась спокойной, лишь слегка подрагивали пальцы.

Начальник Службы безопасности не обратил на это внимания: он знал, что психика подчинённой далека от идеала, хотя общие показатели здоровья, в том числе, и душевного, были в норме. Просто она слишком склонна к сопереживанию, трансляции чужих эмоций на себя. Не умеет заслоняться, ставить барьер.

Когда заступила на работу, было ещё хуже, но, молодец, держалась, не бросала планшета и мужественно сдерживала слёзы. Потом и вовсе перестала плакать.

А руки... Нервное и мышечное напряжение.

— Спасибо, можете отдыхать, — углубившись в протокол допроса, он отпустил переводчицу. — За хорошо проделанную сложную работу даю вам завтра выходной.

Лия благодарно склонила голову и покинула отсек Службы безопасности.

Первым делом, вернувшись в свою каюту, залпом выпила стакан воды и, опустив голову, несколько минут простояла перед зеркалом, упершись руками в раковину.

Она только что поняла, что сделала, и теперь пыталась осознать причины, которые подтолкнули её к подлогу. Никаких объективных факторов, никакой секретной информации, ничего, что бы могло её оправдать.

Но, между тем, внутри жило ощущение правильности, того, что нельзя было поступить иначе.

Лия умылась. Специально холодной водой, чтобы отогнать морок, вытащила из сумки персональный компьютер, потянулась к кнопке Delete рядом со значком отелийского языка, но передумала, вместо этого активировала программу обучения, включила наушник и легла на койку, закрыв глаза, вслушиваясь в слова чужого языка.

Она пролежала так до ужина, то есть примерно час, за это время успев овладеть вторым уровнем. Теперь Лия могла понимать и разговаривать с отелийцами практически без словаря.

Ужин был традиционным для всего офицерского состава, куда формально зачисляли и переводчиков, — сытно, питательно, богато витаминами.

Растворяя в стакане шипучую таблетку с минеральными добавками, Лия украдкой взглянула на капитана Мартина, чьи люди доставили пленного. Хотелось расспросить о подробностях операции, о том, как Каар вёл себя во время задержания и транспортировки. Но она не стала, понимая, что любопытство излишне. Это военный линкор, а не коридоры Академии, здесь свои законы. И если ей что-то не положено знать, то только ради её блага. И блага страны.

Дисциплина и устав придуманы не просто так, ради чьего-то развлечения — они помогают избежать происков врагов, поддерживать постоянную работоспособность, свести к минимуму вероятность возникновения опасных для жизни ситуаций. Вокруг ведь Космос, бескрайняя, холодная, засасывающая в бездонную пасть дыра.

Смерть, она рядом, она постоянно следит за ними, следует, словно тень, прячась в той темноте, что постоянно видна из иллюминаторов, и периодически собирает дань.

И Лия вспомнила о том, как близко может оказаться последний вздох.

Они далеко от дома, за тысячи световых лет, посреди враждебных цивилизаций. И они ведут войну. Патрулируют пространство Вселенной, подчиняют и защищают. Всегда наготове, но никогда не готовые.

Словно в подтверждение её мыслей прозвучали слова командира линкора, человека, давно оставившего все эмоции в прошлом, о том, что они берут курс на Жоду, планету соседней с Отелом солнечной системы, чтобы подавить восстание.

Земляне пришли на неё недавно, высадили роботов, но местное население уничтожило их. Теперь должны были уничтожить жодцев.

Под командованием адмирала Соера солидный космический флот, если потребуется, он вызовет подкрепление.

Катера-разведчики уже отправлены и должны передать сведения о дислокации, численности и вооружении противника завтра к полудню. Они более маневренны, чем линкор, зато более уязвимы.

Военные заметно оживились, после ужина остались в кают-компании обсуждать варианты тактики боя, а Лия ушла.

Значит, скоро линкор снова будет содрогаться от взрывов, а она превратится в сгусток страха.

Но, на всякий случай, следует загрузить в компьютер жодский словарь, если таковой существует. Лия не была уверена, что коренное население разумно и пользуется голосовой формой общения.

Так и есть, они общаются без слов. Не гуманоиды. Вероятность присутствия других рас — шестьдесят процентов.

Официальных связей нет, с соседями Жоды — тоже нет. Формально подконтрольны Адиэнезскому союзу. Значит, нужно вспомнить все три их языка.

Тяжело ей придётся на капитанском мостике, если её туда позовут.

Только сейчас Лия поняла, что держит в руках яблоко. Ей выделяли два в день для укрепления иммунитета. Есть не хотелось, не нравились ей эти безвкусные, искусственно выращенные фрукты.

Она хотела занести яблоко в пищевой блок, чтобы не пропало, но затем передумала, подошла к лифту и набрала код нулевого уровня. Лия бывала там лишь однажды, но, кажется, доступ туда не был ей запрещён. Если только нужное ей помещение не в красной зоне опасности.

Двери лифта раскрылись, выпустив её в освещённом ярким искусственным светом стальном коридоре без дверей и окон. Но Лия знала, что двери здесь есть, только вмонтированы в толщу стены и издали не видны.

Расстегнув ворот униформы (жарко, гораздо жарче, чем на верхних уровнях — сказывается близость энергетической установки и двигателей), она достала компьютер и быстро ввела текст сообщения. Нужно было спросить об этом ещё в кают-компании, но Лия не решилась. Да и сейчас более подходящее время, ей, скорее всего, ответят согласием.

Так и есть, разрешение получено.

Да, соврала, что для научных целей, но ведь в этом есть и толика правды. Переводчику необходимо общаться с носителями языка.

Лия направилась к одной из тяжёлых дверей и приложила к сканеру свою идентификационную карту. Система активировалась, передавая её данные и запрос на доступ в диспетчерскую.

Несколько томительных минут — и металлическая панель приходит в движение, отъезжая в сторону.

Вынув карточку, Лия шагнула внутрь оборудованного мониторами помещения. На них — весь нулевой уровень. Дежуривший за ними солдат пьёт пиво и не обращает на переводчицу особого внимания, лениво махнув рукой налево. Там Лию ждёт солдат:

— Пройдёмте за мной, его сейчас приведут.

— А можно поговорить с ним где-нибудь в более уютном месте?

Ей не хочется, чтобы были свидетели, не хочется заходить в тюремный отсек. Там пахнет болью.

Солдат нахмурился и позвал дежурного офицера. Тот в свою очередь связался с начальником и наконец, после томительных минут ожидания, разрешил отвести отелийца в один из допросных блоков, на выбор Лии. Она предложила Жёлтый, допросная 2-4 — "Только уберите перегородку, она будет мешать".

— Если на то будут получены инструкции, — резонно возразил офицер, судя по взгляду, не одобряя предыдущих действий девушки и халатного попустительства её дурости со стороны вышестоящих.

Лия пожала плечами, делая вид, что ей всё равно, и вернулась к лифтам.

На этот раз третий уровень. Она уже была здесь сегодня, но сейчас всё будет иначе.

Лия заходит в Жёлтый блок, открывает дверь в допросную, садится в кресло и ждёт.

Наконец приводят его, усаживают, проделывают те же процедуры, что и днём.

Кажется, к Каару приходил врач — ничего не кровоточит. Или ей показалось, а повреждения затянулись сами собой?

Лия обернулась к конвоирам и попросила их уйти, заверяя, что с ней ничего не случится. Она несколько минут потратила на уговоры, но солдаты, наконец, сдались.

Стоило им уйти, как Лия потянулась к блоку управления перегородкой, набрала код (цепкая память подсказала нужную комбинацию, слышанную всего один раз от разработчиков), и стена, дрогнув, растворилась.

Невозможно разговаривать с кем-то через стену или решётку.

Включены ли камеры наблюдения? Наверняка сказать нельзя, но ей, как сотруднику Службы безопасности, по силам это выяснить, достаточно настроить видеоцентр своего компьютера на нужную частоту.

Да, работают. Но запись без звука.

Волнуясь, словно перед тестом на профпригодность, Лия перевела словарь на звуковой режим и повернулась к отелийцу. И вздрогнула, встретившись с его взглядом.

Заученные слова куда-то делись, она просто сидела и смотрела, как подрагивают длинные ресницы, поражалась чистоте и глубине зелёного цвета радужки. Потом вспомнила про яблоко и, переборов страх, уверяя себя, что такое прекрасное существо ничего ей не сделает, встала и подошла к креслу, в котором сидел Каар.

Он внимательно следил за ней с каким-то странным печально-мечтательным выражением глаз.

— Добрый вечер, — наконец выдавила из себя Лия. Язык будто присох к нёбу.

Никогда ещё она так не смущалась, никогда раньше так не боялась сделать что-то неправильно.

Каар удивлённо вскинул голову, услышав родную речь.

Ободрённая хоть какой-то реакцией, Лия продолжила:

— Я хочу поговорить с тобой. Ты ведь не тронешь меня?

— Ты человек, да?

Теперь вздрогнула переводчица.

Первые услышанные звуки его голоса. Высокий тембр, чистый, мелодичный.

Так и хотелось сказать ему: "Ты — как райская бабочка", только всё равно не поймёт.

— Ты не тронешь меня? — повторила вопрос Лия.

Он ответил отрицательно, и переводчица, нарушая должностные инструкции, высвободила спинные отростки отелийца. Руки, к сожалению, нельзя, но ведь он сможет взять яблоко и своими щупальцами, если Лия правильно поняла их назначение.

— Откуда ты знаешь мой язык?

Каар осторожно вытянул несколько тонких отростков и прикоснулся к Лие. Она зажмурилась, когда они, щекоча, дотронулись до лица, но быстро поняла, что он всего лишь ощупывает её, пытаясь понять, какая она. Это же органы чувств. Не единственные, но важные для отелийцев: для них существенны тактильные ощущения.

— Я переводчица. Помогаю людям, прости, существам, говорящим на разных языках, понять друг друга.

Лия сама протянула ему руку, позволяя волоскам-вибрисам потрогать и её. Потом достала яблоко:

— Возьми. Это еда. Вкусная.

— Почему ты это делаешь? Люди нас не любят.

Толстые щупальца тоже пришли в движение. Одно из них ловко подхватило яблоко и поднесло к носу отелийца.

— Ты не солгала, оно съедобно. И, должно быть, вкусно. Говори на межмирном, я вижу, тебе тяжело понимать меня без своего устройства, — он покосился на компьютер. — Наверное, я говорю слишком быстро.

Лия кивнула, заворожено рассматривая его. А он рассматривал её.

— Ты позволишь съесть это после? Для еды мы пользуемся руками, а мои сейчас скованы.

— Прости, — непроизвольно вырвалось у неё, — но я не могу...

— Ты живая, ты не похожа на них. Значит, люди разные. Если бы они все были, как ты, мы поделились с ними всем, чем они пожелали. Но зачем ты велела привести меня сюда? Ты что-то изучаешь?

— Нет. Я не знаю. Не спрашивай! — она замотала головой и, пододвинув кресло из соседней зоны, села напротив него. — Просто, когда я тебя впервые увидела...

Лия замолчала, не зная, о чём с ним говорить. Вот он, здесь, а сказать ему нечего.

Сердце учащённо билось, а пальцы подрагивали.

— Как тебя зовут? — один из отростков оплёл её запястье, перевернул ладонь и замер в ямочке выемки.

— Лия, — решившись, она дотронулась до щупальца. Тёплое. И вовсе не скользкое. Будто кожа руки. А внутри мышцы, они хорошо прощупываются.

— Красивое имя. Как и ты. Да, я знаю, что такое "красиво", — видимо, он заметил удивление, промелькнувшее на её лице. — Меня зовут Каар, но ты это уже записывала — ведь ты тогда записывала, да? Ты не испугаешься, если я потрогаю твои волосы? Я просто никогда не видел таких землянок. Там, в горах, были другие, похожие на мужчин.

— Ты так хорошо разбираешься в земных понятиях, тебя кто-то учил? Конечно, трогай.

— Я любопытный, меня интересуют люди. А понятия межмирного схожи с отелийскими. Мы же похожи на вас, у нас тоже есть мужчины и женщины. И волосы. Я полагал, что у вас их нет, — Каар улыбнулся, показав ровный ряд зубов с шестью клыками. Видя, что собеседнице интересно, раскрыл рот немного шире, позволив рассмотреть дублирующиеся коренные зубы на нижней челюсти, среди которых и притаилось по лишнему клыку.

Щупальцы коснулись темени Лии, отделили сначала несколько прядей, а затем волосков (оказывается, они способны проделывать и такую ювелирную работу) и ловко разрушили строгую причёску.

— Так лучше. Так ты не похожа на искусственную, вроде тех машин, которые используют люди.

Теперь улыбнулась Лия, смущённо, застенчиво. Наклонилась, подняла резинку и убрала в поясную сумку.

— Давай опять попробуем говорить на отелийском? Я боюсь, что они прочитают наш разговор по губам.

— Они следят?

Она кивнула:

— Тут камеры, они фиксируют каждое наше движение.

— А ты не хочешь, чтобы они понимали?

— Не хочу. Пожалуйста, говори на отелийском. Со всеми — только на отелийском.

— Почему? — Каар перешёл на родной язык.

— Потому что иначе они убьют тебя. После того, что ты сказал...

— Но они вели себя относительно дружелюбно, если бы хотели убить, то сделали это сразу.

— Понимаешь, я... Я кое-что сделала.

— Ты не сказала им всего? Разве ты не боишься?

— Боюсь, — не стала отрицать Лия и потянулась за компьютером. Говорить придётся на новом языке, а её словарный запас ограничен.

— Ты хорошая. Хорошая и красивая.

Спинной отросток вновь лёг на её руку. Вскоре к нему присоединился второй, с вибрисами. Они будто гладили её, пробегая от локтя к запястью.

Воцарилось неловкое молчание, во время которого Лия отчаянно пыталась придумать тему для разговора, но мысли вымерли, оставив в голове ощущение беспричинно радостной пустоты.

— Я не хотела, я не одобряю... Мне не нравится то, что они с тобой сделали, — наконец выдавила из себя она и отвернулась.

Каар убрал щупальца. Стало легче, только внутри по-прежнему творилось что-то непонятное.

Прислушиваясь к собственным ощущениям, Лия снова вспомнила Землю, свой пригород, где ещё оставались зелёные клочки земли и деревья. Себя, ещё ученицу Стандартной общеобразовательной школы, в весёлом платье из смесовых волокон, краснея, теребившую в руках телефон. Томительное ожидание, борьбу с собой, с желанием позвонить, узнать, где задержался Крис.

Знакомые чувства, знакомые призраки...

Глубокий вдох и одна из асан.

Она переводчик, высококлассный переводчик, сотрудник Военного министерства, обличённый доверием. Землянка. Он чужой, он потенциальный враг, он убивал людей. Да, симпатичный, да, ей жаль его, но не более.

Её цель — совершенствование отелийского. Этим и следует заниматься.

После она примет очередную дозу лекарства, откроет скаченный вчера фильм и закончит день его просмотром.

Всё мимолётно, всё проходит. Всё призрачно, всё иллюзия. Плод воображения и накопившейся психической усталости.

— Ты волнуешься и избегаешь смотреть на меня. Твой вины нет, я не обвиняю всех людей. Посмотри на меня, Лия, не отводи глаз. Я обещаю, что никогда не трону тебя. Наши слова — не пустой звук, их запоминает Вселенная.

— Расскажи мне об Отеле.

Каар говорил, а Лия сидела и смотрела на него. Только в глаза не могла — сразу переставала думать, все мысли были только о них.

Отведённые на разговор полтора часа пролетели незаметно.

Услышав шаги солдат, Лия с сожалением прервала отелийца, пожелала ему спокойной ночи и отодвинула кресло к стене, давая возможность увести пленного.

— Пусть звёзды не тревожат твой сон, — проходя мимо, прошептал Каар, но она услышала.

Пиликнул браслет, передав очередное внутреннее сообщение.

Лия догадывалась, что так будет, поэтому не удивилась. Главное, держать себя в руках, не выдать, что в общении с отелийцем присутствовал личный интерес.

Начальник ждал её в кают-компании. Здесь было накурено, и система фильтрации и очистки воздуха ещё не успела полностью нейтрализовать табачный дым.

— Ну, как поговорили? Ответить можно не по форме.

Похоже, глава Службы безопасности пребывал в хорошем расположении духа, позволил себе расслабиться. Это выражалось даже в его позе. Нет, безусловно, он не развалился в кресле, не расстегнул китель, но из спины будто вынули невидимый железный стержень.

В руке держит стакан с чем-то алкогольным. Виски?

— Благодарю за оказанное доверие. Всё прошло мирно. Задержанный не проявлял признаков агрессии, охотно шёл на контакт.

— Я видел, — хмыкнул начальник. — Любопытный малый. Со стороны — так вообще клеился. Если б не знал, что у них щупальца для другого, так бы и подумал. Неприятно было?

— Нет, сэр. Мне тоже было...любопытно. Я никогда раньше не видела отелийцев.

— Что ж, у вас будет богатое поле для научных изысканий и самосовершенствования: командование не намерено пускать его в расход. Судя по показаниям, существо безобидное, психологические тесты показали то же самое. Передадим учёным. Если хотите, можете запросить у Академии разрешение на санкционированный лингвистический проект. Но поторопитесь: сегодня я разговаривал с главой научного совета Международного центра изучения Галактики — он крайне заинтересован в проведении исследования по взаимодействию людей и инопланетных гуманоидов. Так что можете опоздать с подачей заявки на ценный экземпляр. О чём говорили?

— Я просила его рассказать о родной планете — нужно было наладить контакт.

Начальник отпустил её, и Лия поспешила в центр связи.

Который час теперь на Земле, день там или ночь? Кажется, вечер: на линкоре старались жить по земному распорядку, чтобы по возвращению избежать мук восстановления биоритмов.

Нужно немедленно связаться со своим бывшим научным руководителем, уважаемым профессором, деканом Кафедры гуманоидного языкознания, и убедить его, если потребуется, выпросить подать от её имени заявку на соискательство личного проекта. Как она его назовёт, пока неважно, гораздо важнее, чтобы Каара не забрали, не поместили в клетку, проводя разнообразные тесты, а потом отправили на вечное хранение в Музей естествознания в виде замороженного в жидком азоте тела.

Что ей делать тогда — прижиматься лбом к стеклу, пытаться пробиться к нему, отталкивая галдящих школьников?

Сканер беспрепятственно считал данные с карточки, и Лия буквально влетела в центр связи. Сменившийся дежурный удивлённо взглянул на неё, но без вопросов выделил канал.

Взволнованная, теребя пальцами волосы возле ушей, безжалостно разрушая строгую причёску, Лия, сбиваясь, набрала код доступа. Секунды казались вечностью. Наконец возникло контекстное меню.

Поняв, что её волнение вызовет нездоровый интерес как со стороны профессора, так и дежурного, Лия выровняла дыхание и вызвала считывающее устройство.

Теперь настройка видеосигнала и набор номера.

У неё всего минута на то, чтобы детально продумать разговор, обосновать свою просьбу и неожиданный интерес к научной работе. На её стороне — любознательность, тяга к самосовершенствованию и незаконченная учёба в аспирантуре — переманили в Военное министерство.

Что ж, можно договориться, чтобы работу с отелийцем засчитали за кандидатскую диссертацию. От него будет теоретическая и практическая польза: обновятся знания о социуме Отела, их психологии, языке, дополнят и отредактируют существующие словари.

Получается смежный, интересный так же культурологам проект. Может не хватить знаний, но зато Лия добьётся, чтобы Каара содержали в человеческих условиях. А напарник, с ним можно общаться и по видеосвязи. Просто будет выполнять его указания и отсылать результаты.

Научный руководитель, разумеется, позднему звонку из межгалактического пространства не обрадовался, но обещал подумать. Никакой конкретики.

Да, свободные, не зарезервированные места на исследовательскую работу у Академии есть, пишите заявку по форме на имя ректора, он рассмотрит.

Лия поблагодарила бывшего декана, дезактивировала экран, расписалась в журнале и тут же, в центре связи, сочинила требуемое письмо. Теперь осталось только ждать.

Ночью ей снилось вожделенное платье из голубой органзы. Такое лёгкое, воздушное и прекрасное, вихрем складок поднимавшее её над поверхностью, уподоблявшее птицам.

Выделенный начальником выходной Лия посвятила подготовке к возможным переговорам с Адиэнезским союзом, вспоминая их государственные языки и обновляя лингвистическую базу компьютера. Заодно сменила прошивку. Словом, всячески старалась отвлечь себя от ежеминутной проверки почты. И от Каара.

Желание спуститься на нулевой уровень не давало покоя, не помогали даже любимые книги и рыбки на втором уровне. Там был большой аквариум с образцами обитателей океанов разных морей. Рыбы успокаивали нервы и хоть как-то оживляли металлическое чрево гигантского линкора.

Аквариум находился недалеко от кают-компании, в отсеке для отдыха.

Поняв, что всё равно не способна ничего учить — банально не может сосредоточиться, Лия прошла мимо рыб в тренажёрный зал, включила беговую дорожку и, надев наушники с откидным экраном, отправилась на прогулку по виртуальному лесу.

В ушах — птичьи трели, перед глазами петляет среди деревьев извилистая тропа.

Она всё ускоряла и ускоряла темп. Пульс постепенно учащался, пока не зашкалил за допустимые для неё пределы. Система тут же внесла корректировку в программу, заблокировав пользовательский режим, и отправила Лию восстанавливать дыхание шагом.

Только после изматывающей тренировки и йоговской практики, встав под душ и переодевшись (увы, всё в ту же униформу), она позволила себе заглянуть в почту. Там лежало письмо, которое Лия готова была благословить. Разрешение. Пусть предварительное, но зато её заявка приоритетна. Если только Каар не потребуется для правительственных нужд.

Через четыре часа на руках у Лии было подтверждение, со всеми необходимыми подписями и степенями защиты, того, что отелиец отныне считается не военнопленным, а исследуемым.

Внимательно изучив электронный документ вдоль и поперёк, начальник Службы безопасности вместе с Лией спустился на нулевой уровень и отдал приказ о переводе отелийца из камеры в блок ограниченного содержания.

Каара вывели, освободили руки и ноги, надели идентификационный браслет, посылавший сигналы о передвижении объекта и, в случае чего, кратковременно парализовывающий электрическим импульсом работу нервной системы.

Лия стояла рядом, когда его активировали, и машинально запомнила код. Она не раз убеждалась, что любая информация может пригодиться.

Блок ограниченного содержания не охранялся и находился на одном из жилых уровней. Набор стандартных кают базового комфорта, отличавшихся от прочих лишь тем, что открыть дверь можно было только снаружи, а внутри была установлена специальная система безопасности, активировавшаяся голосовой командой.

Камер наблюдения в блоке не было, только в коридоре. За дверьми же разрешалось вести личную жизнь в пределах четырёх стен и семидесяти квадратных футов пространства.

Лия не могла дождаться, когда они все уйдут, когда активируют систему безопасности, выдадут ей код доступа и специальную карту для программирования.

Начальник говорил, она отвечала казёнными фразами, привычно, не думая. Выслушала инструктаж, расписалась, согласившись нести полную ответственность за свои действия.

Каар неподвижно замер на узкой койке и, казалось, не мигая, глядел в пространство.

Лия старалась не смотреть на него, предчувствуя, что смутится, нанесёт вред своей репутации и профессиональному имени. Он всего лишь объект исследования, не более. Хотя бы в глазах других.

Почему он будто спит наяву? Почему не двигается?

Сердцу стало тревожно. Вдруг с ним что-то случилось, вдруг его пытали?

Лия поняла, что лучше не представлять то, что солдаты могли сделать с Кааром. Тогда она точно не выдержит, проявит постыдную слабость и навредит ему. А ведь она хотела помочь, сберечь.

Убедившись, что подчинённая усвоила инструктаж и держит руку на красной кнопке выданного браслета, начальник службы безопасности ушёл, уведя с собой солдат. Лия сказала ему, что хочет объяснить отелийцу суть произошедших с ним перемен и провести первый тест, якобы присланный с Земли.

Судя по взглядам, брошенным через плечо, её считали идиоткой. Ну и пусть, она доверяет Каару.

Стоило закрыться двери, как отелиец изменил позу.

Лия облегчённо вздохнула: с ним всё в порядке. Или всё же психотропными веществами напичкали? Но ведь он на её памяти никогда не сопротивлялся...

— Рад видеть тебя, Лия. Что они хотят сделать со мной? Им нужно что-то снова узнать?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Это я попросила перевести тебя сюда. Там тебе плохо.

— Если бы ты приходила, мне было бы хорошо. От тебя пахнет чем-то приятным... Это что-то сладкое.

— Да, — смутилась Лия. Наверное, он почувствовал аромат шампуня. Или запах геля для душа. И то, и другое сладкое.

Взяла себя в руки и рассказала о сути исследования, которое собралась проводить. Каар внимательно слушал, не перебивая, а потом дал своё согласие:

— Если будешь спрашивать ты, я расскажу. Только и ты расскажи о себе. Я ведь практически ничего о тебе не знаю. О тебе и твоей планете. Какая она, твоя Земля? И сядь, пожалуйста.

Лия кивнула, отключила браслет, наплевав на все правила безопасности, и села напротив Каара. Его переодели, и теперь он ещё больше походил на человека. Но для неё он и до этого стал человеком.

Подумала и пересказала облегчённую версию своей биографии и краткую выдержку из учебника астрономии, посвящённую родной планете.

Отелиец внимательно слушал, периодически задавал уточняющие вопросы, незаметно пододвигаясь всё ближе.

Его спинные отростки легли ей на колени, осторожно, на самый кончик. Лия их не сбросила, хотя почувствовала. Зачем, если они тёплые и приятные? Она сама, поддавшись мимолётному порыву, протянула ему руку и ощутила его ладонь.

Кожа немного горячее, чем у неё, имеет иную структуру, но анатомическое строение то же, только пальцы длиннее, без ногтей, и их шесть.

И они гладили её ладонь, бережно, осторожно, будто хрупкую фарфоровую чашку. Потом сжали, перевернули и накрыли второй ладонью, так же тщательно пройдясь от кончиков ногтей до запястья.

Лия замолчала, как заворожённая, и, в то же время, натянувшись, как струна, наблюдала за его движениями, казалось, такими понятными и однозначными. Но ведь отелийцы другие, у них всё может обрести иной смысл.

Тонкие тактильные спинные отростки пришли в движение, опустившись ей на плечи. Один коснулся подбородка, на мгновенье скользнул по щеке.

Лия непроизвольно дёрнулась, заставив отпрянуть и Каара.

— Я напугал тебя? Прости, я забыл, что у людей так не принято. Я не знаю, как положено делать у вас.

— Делать что? — она на всякий случай отодвинулась подальше, положив руку на электрошокер.

— Объяснить. Ты красивая, Лия, красивая для меня. Могу я перейти на межмирный? Тебе так легче будет понять. Но бояться нечего, я обещал, что не причиню тебе вреда. Никогда, пока мерцают звёзды на лиловом небосклоне Отела.

Лия вернулась на прежнее место и разрешила ему сменить язык общения.

Ей показалось, или в его словах было то, о чём она не могла подумать? Да что там, это считалось такой редкостью, во всяком случае, учебники в один голос твердили, что для каждого вида интересен только один вид, а инопланетяне и вовсе не умеют чувствовать, как люди — наиболее высокоразвитые представители Вселенной, стоящие на самой верхней ступеньке эволюции.

— Я должен извиниться перед тобой за одну вещь. Я не знал, что она тоже действует на людей и немного сильнее, чем на отелийцев. Понимаешь, у нас очень привередливые женщины, они всегда выбирают, а не мужчины. Им нужно понравиться, обратить на себя внимание. Когда мы видим женщину, которая... которая не такая, как другие, у нас непроизвольно меняется взгляд. Небольшое воздействие, чтобы запомнила. Животные весной дерутся, птицы распускают хвост, а у нас глаза. Я не могу сказать точнее — не хватает слов. Действует только на противоположный пол. На наш совсем немного, а на тебя очень сильно. Я не хотел, оно само. Просто ты мне понравилась. Очень.

— Ты...ты хочешь сказать, что... — Лия не верила своим ушам.

Ведь это противоречит всему, что она думала. И её собственное поведение противоречит тоже: сердце бьётся в груди, как баскетбольный мячик по паркету спортивного зала.

Так приятно, так хорошо... Такое сладостное опустошение внутри.

— Я вспомнил понятие. Вы называете это любовью.

Лия шумно вздохнула и встала, безуспешно сдерживая дыхание.

— Каар, тебе кажется, — она наконец нашла в себе силы обернуться к нему. — Я землянка, я чужая, меня нельзя любить. Ты меня совсем не знаешь, мы даже не говорили толком...

— Я уверен, — упрямо возразил он. — Отелиец всегда знает, что чувствует. Ты — именно она. Поэтому я и дотронулся одним из тойло до твоего лица. Это значит, что ты можешь либо принять, либо отвергнуть.

— Так у вас выбирает женщина? — Лия пыталась оттянуть миг решения. В ней боролось столько всего, что принять его было мучительно сложно.

На одной чаше весов — принципы её мира, неопровержимые учебные истины, скептицизм здравого смысла. На другой — бешеный галоп сердца и наркотическое притяжение к этому существу, всего за пару дней ставшему ей ближе всех сослуживцев. Тем, чей голос хотелось слышать, чьи глаза — видеть. Ради кого она, не задумываясь, рисковала собственным благополучием.

Каар кивнул и протянул обе руки ладонями вверх.

Лия вновь отвернулась.

Чтобы принять разумное, взвешенное решение, нужно подумать. Эмоции — это хорошо, но они должны быть подтверждены разумом. Окунаться в тёмный омут с головой — удел подростков, а она взрослая женщина, в какой-то мере доверенное лицо государства.

Всё может оказаться провокацией врага, цель которой — втереться в доверие, выведать тайны и передать их своим.

Психологические тесты можно обмануть, если обладаешь определённой сноровкой и заранее осведомлён об их сути. Отелийцы, несомненно, существа очень умные, цивилизованные — значит, этот вариант нельзя отметать.

Каар сам признался в неком психическом воздействии, так что её эмоции объяснимы. Земные мужчины тоже очаровывают девушек сказками и миражами. Скажут всё, что угодно, лишь бы потеряла бдительность, поверила. Наверное, они все одинаковые, мужские особи во Вселенной.

С другой, такой случай вписать своё имя в историю науки, получить учёное звание, обеспечить себя на всю жизнь. Признание, слава, почёт и уважение. С инопланетянами ведь так сложно наладить тесный контакт, они обычно замкнуты и настроены враждебно. А тут отелиец, не из низшего слоя общества, судя по знанию межмирного. Но не из высшего, раз его никто не хватился. Нужно разобраться с цветовой градацией их фамилией, есть ли у них чётко выраженная иерархия.

Она только что выбила разрешение на этот проект — и тут же, без объяснения причин, бросит? Ну уж нет. Лия не желала всю жизнь переводить слова чужой боли.

— Каар, мне лестно, что я... Но давай не будем говорить об этом? Иначе нам трудно будет работать.

— Хорошо. Разумно, что ты меня отвергла. Землянкам нравятся земные мужчины.

— Я не отвергала! — помимо воли вырвалось у Лии.

Она вернулась в кресло, села напротив грустного Каара, всё ещё державшего ладони в открытом жесте, и вложила в них свои руки.

Ошибка? Чёрт с ней, риск — дело благородное, а этого может больше никогда не повториться. Пусть гипноз, пусть химия — ей всё равно.

Отелиец осторожно сцепил их пальцы и поднёс переплетённые ладони к шее, к тому месту, где у людей была сонная артерия. Его спинные отростки оплели тело Лии, обнимая. Она непроизвольно подалась ближе к нему, позволяя теснее прижать себя. Но на человеческие объятия всё равно не похоже — между ними оставалось расстояние, небольшое, но расстояние.

Каар отпустил её руки и наклонился, втягивая в себя запах её кожи. Медленно скользил носом по контурам тела Лии, а тойло (спинные отростки — органы чувств) следовали за ним, щекоча вибрисами.

— Я запомнил тебя, теперь я всегда тебя узнаю, — закончив осмотр, сказал отелиец. — Ты не обидишься, если я спрошу: землянки разные? Просто твоё тело внешне не похоже на тела тех, кто прилетали к нам. Но мы их не касались, я могу ошибаться.

— Да, землянки разные. А ваши женщины похожи на нас? — поинтересовалась Лия.

Нужно взять себя в руки, перестать таять, как пломбир на солнце. Или это потому, что она бог весть сколько провела на этом линкоре, лишённая привычного человеческого общения? Тут ведь не принято флиртовать, всё говорят открыто.

Лия не понаслышке знала, как тяжело женщине в преимущественно мужском коллективе в открытом космосе. Повезло ещё, что на командирском линкоре служит, сюда проводится тщательный отбор.

— Строением тела? Похожи, но вы не такие. У вас другой скелет и много припухлостей. Они такие мягкие.

Лия покраснела, понимая, на что он намекает. В подтверждение её догадок Каар распустил ей волосы и ловко расстегнул куртку, приложив ладонь к груди.

— Каар, ты ведёшь себя...неправильно, — она осторожно убрала его руку. — Допускаю, что у вас всё сводится...к продолжению рода, но у нас не так. Не так сразу.

— Ты неверно меня поняла, — улыбнулся отелиец. — Я всего лишь хотел почувствовать биение твоего сердца. Это очень важно, особенно для меня. Я не знаю, как у вас выражаются чувства, поэтому один из способов проверить. Но если тебе неприятно, я могу не трогать. Только не прячь своё тепло, не застёгивай снова свой кокон.

Лия разрешила положить ладонь на место и подержать несколько минут. Ей показалось, что он считает удары.

— Проверил? — не выдержав, спросила она.

— Да. Ты тоже чувствуешь. Лия, скажи, вы отрицательно относитесь к тактильным контактам?

— Все по-разному. Если ты обо мне, то это пройдёт. Просто мне тяжело так сразу... Это не неприязнь, это вид страха. Страха нового, того, чего не знаешь.

Отелиец понимающе кивнул и снова обнял её, оплетя и спинными отростками, и руками. Теперь он коснулся губами мочек её ушей, объяснил, что у них традиционно целуют женщин в ушную раковину, и наглядно показал, как это делается.

Лие было щекотно, но приятно.

В ответ она тоже обняла его и коснулась губами щеки. По-другому поцеловать не решилась, хотя хотелось попробовать. Но вдруг напугает? У них ведь разная культура ухаживания.

Они несколько минут просидели, касаясь склонёнными лбами друг друга, а потом Каар напомнил Лие о времени.

— Они догадаются, и тебе будет плохо. Приходи завтра, я расскажу всё, что захочешь. Ты это запишешь и переведёшь им.

Лия кивнула. Уже в дверях, включив браслет и достав карту, обернулась и спросила:

— Каар, неужели ты готов сотрудничать с ними? Ты ведь так любишь свою планету.

— Люблю и сделаю всё, чтобы защитить её. Я не стану помогать людям, только тебе. Остальные твои сородичи для меня — вероятные враги. Корыстные злобные пришельцы. Наверное, есть и другие, такие, как ты, которые уважали бы нас, но я их не видел. Те, что высадились на Отеле, не лучше космических пиратов.

Лия облизала пересохшие губы и в нерешительности сжала в пальцах карту:

— То есть ты... Скажи, ты способен убить?

— Способен, — кивнул он. — Людей тоже. Я не скрывал, ты слышала. Но не так, как вы, только защищая Отел. Тебе бы понравилась наша планета, почему твои правители прислали людей, не подобных тебе?

В вопросе слышался укор, который Лия отнесла и на свой счёт. Она тоже землянка, она тоже ответственна за то, что думают о них другие народы.

Не прощаясь, Лия ушла, прокручивая в голове недавний разговор, особенно последние фразы.

Обвал... Прикреплял ли в числе прочих Каар к камням то взрывчатое вещество, которое унесло жизни людей? Что он успел выведать и передать своим до того, как его поймали? Какой отелиец на самом деле?

И она любит его, как последняя дура любит, сойдя с ума, забыв обо всём. И почему-то не спешит зайти в Службу безопасности, потребовать повторной проверки Каара.

В лифте сердце кольнула ядом мысль, что он использует её, притворяется.

Человеческая девочка, такая наивная, такая добрая, влюбившаяся в него — не исполнение ли это задания по завоеванию доверия среди противника?

Отелийцы враждебно настроены к землянам, они хотят выжить их с планеты. А она так безрассудно позволяет себе ловить каждый взгляд представителя этого народа, целовать и обнимать его, веря без оглядки.

Лия приняла холодный душ, смывая с себя следы его объятий, стараясь привести мысли в порядок. Но чувство затмевало всё, даже инстинкт самосохранения.

Не могла она думать о нём дурно, не могла назвать противником, убедить себя, что это всё действие феромонов и гипноза. Всё казалось таким настоящим, истинным.

Завтра Лия снова пришла к Каару.

Линкор уже вошёл в систему Жоды, до боя оставались считанные часы, максимум полдня.

Сегодня Лия дала себе слово вести разговор в деловом ключе. Она — исследователь, он — объект исследования. Инопланетянин с возможностями психологического воздействия. Лия даже вколола себе специальную ампулу, которые военные называли "отрезвителем мозга" — нейтрализовала подобные атаки.

Будут только её чувства и желания, он ничего ей не навяжет.

С собой взяла разнообразные психологические тесты на умственное и эмоциональное развитие — начальную ступень в изучении представителя какого-либо народа. Его априори считают среднестатистической, типичной особью и на основе результатов тестирования составляют портрет вида. Визитную карточку.

С утра Лие пришло объёмное письмо из Международного центра изучения Галактики с необходимыми материалами. Ознакомившись с ними, она связалась с рекомендованным специалистом-напарником, который передал инструкции по работе с "объектом".

Лия должна была выполнять практическую часть, а культуролог позаботится о теоретической. Разумеется, лингвистическая составляющая целиком и полностью была отдана ей на откуп.

Каар скептически покосился на первую же картинку, выданную проектором, и отвёл глаза:

— Скучно. Я знаю, для чего это, но не понимаю, зачем это тебе.

— Нужно для исследования. Пожалуйста, Каар...

И тут она замолчала, осознав, что он только что сказал.

— То есть ты видел это уже раньше?

— Сам нет, другие. Хорошо, я посмотрю на твои картинки. Спрашивай.

Результаты привели Лию в лёгкое недоумение: её субъективные ощущения оказались ближе к правде, чем официальная наука. Отелиец обладал таким же развитым сознанием, как и человек. А вот эмоциональный фон у него был другой, не подходящий под стандарты. Но стабильный, что не могло не радовать.

Когда Лия закончила, Каар подошёл к ней и взял за руку. Глаза были на редкость внимательны и серьёзны.

— Я понимаю, что этого не должно было быть. Тебя не должно было быть. У тебя свой мир, у меня тоже. Но ты бы смогла попробовать жить по другим законам?

Она недоумённо взглянула на него.

— Выбирать будешь ты. Захочешь — останешься, захочешь — уйдёшь. У Отела есть атмосфера, ты смогла бы дышать. Хотя бы в моём доме, где я бы изменил состав воздуха. А потом ты бы привыкла. Или, если бы не смогла, носила те же вещи, что и другие земляне. Я понимаю, твоё тело устроено иначе, но Отел можно попросить, он был бы добр к тебе. Скажи, какой состав вашего воздуха? Такой, как здесь, на корабле?

Лия кивнула, наконец поняв, что он предлагает поселиться на его планете.

— Отличается лишь долей веществ, чуть более мягкий. Ты бы приспособилась. Я же спокойно дышу тем, чем дышишь ты.

— Каар, я люблю Землю, она для меня — дом. Спасибо за приглашение, надеюсь, когда-нибудь я смогу побывать на твоей планете.

Отелиец не ответил, обвив её змеями спинных отростков, на этот раз очень крепко, чтобы она прижалась к нему, провёл рукой по спине и тихо сказал:

— Я буду ждать.

Лия вздрогнула. Это было похоже на прощание. Но куда он собрался, разве можно сбежать с линкора? Неужели Каар не понимает, что его отошлют ближайшим шатлом на Землю, что это он никогда не увидит Отела?

Каар по очереди поцеловал каждое её ухо, а потом неожиданно прикоснулся к губам. Лия ответила на поцелуй, наслаждаясь новыми ощущениями. Её пальцы переплелись с его тойло.

Не хотелось отстраняться, не хотелось, чтобы между ними был хотя бы дюйм свободного пространства — только единое целое.

— Я не знаю, возможно ли это, — оторвавшись от её губ, с сомнением в голосе произнёс Каар. — И спросить не у кого. Я бы очень хотел целиком разделить себя с тобой, но ты другая, тебе может быть больно. И это сильнее привяжет. Спасибо за то, что подарила мне своё дыхание.

— Но ты же говорил, что женщин у вас целуют только в уши.

— Я не говорил только, я говорил обычно. Можно и так, как тебя, но это очень серьёзно. Так можно целовать одну. При таком поцелуе частичка сущности одного через дыхание переходит другому. Вы, земляне, очень безответственны, вы так целуете любого.

Он отпустил её, вот только Лия не собиралась размыкать объятий.

— Ты не думаешь, ты слишком привязалась, — с сожалением произнёс Каар, осторожно разгибая её пальцы. — Но я не человек, я не подойду тебе. Ты приняла меня, но теперь я понимаю, что напрасно предлагал. Я сам не думал. А теперь, пожалуйста, позволь мне ненадолго покинуть это место. Ты можешь позвать помощников, если хочешь, но я давал тебе слово. Оно умрёт со мной.

Лия колебалась: можно ли выпускать его? С другой стороны, что дурного, если он немного пройдётся по блоку, разомнёт ноги. Тяжело, наверное, круглые сутки находится в небольшом замкнутом пространстве. Всем нужно двигаться.

Да и куда он сбежит? Повсюду камеры наблюдения, и необходимой для доступа в большинство помещений карты у него тоже нет.

И Лия согласилась. На полчаса, не больше.

Каар, казалось, повеселел, выбравшись из своей клетки, расправил плечи, с интересом огляделся по сторонам.

Изучив коридор блока ограниченного содержания вдоль и поперёк, отелиец устроился на полу и прикрыл глаза. Лия стояла рядом, удивлённо глядя на него.

Внезапно линкор сильно тряхнуло, будто он натолкнулся на какое-то препятствие.

Моргнул и погас свет. Через минуту включилось тусклое резервное освещение.

Гулкие удары сотрясали борта корабля.

Как, уже? Или на них напали раньше, чем они сами успели нанести удар?

Взревела система тревоги, работавшая автономно, от собственного генератора. Её надрывное завывание рождало панический ужас.

То здесь, то там мигали сигнальные красные лампочки — кровавые глаза в приглушённом жёлтом полумраке дежурного света.

Поднятые по тревоге военнослужащие носились по коридорам, занимая боевые посты, спешно переводя системы в ручной режим управления. Стремительные стальные тени, вышколенные подниматься по тревоге за считанные минуты.

По громкой связи прозвучал приказ командующего всем членам экипажа занять свои места, личному составу немедленно поступить в распоряжение непосредственного начальства.

Машинально наглухо застегнув форменную куртку, Лия метнулась к ближайшему иллюминатору, на минуту оставив Каара без присмотра.

На фоне безграничной тёмной бездны Космоса то возникали, то гасли багряные вспышки.

Очередной взрыв, и нутро линкора ответило жалобным скрежетом металла. Словно раненый зверь.

Испуганная Лия не удержала равновесия и упала.

Паника расползалась по коже, мешала думать, оставив лишь первобытные инстинкты.

Она догадывалась, что ей тоже надлежало явиться в Службу безопасности, она ведь тоже служащая, хоть и полугражданская, но Лия не могла подняться.

Потом вспомнила инструкцию: "Во время активных боевых действий переводчику надлежит находиться в своей каюте до получения приказа явиться для участия в переговорах". Разумно: какой от неё толк, она же даже нормативы по владению оружием сдать не способна — были в своё время курсы первичной военной подготовки, по итогам которых присваивался ранг. Ей, разумеется, ничего не присвоили, а для отчётности написали "удовлетворительно". Формальность для зачисления в Военное министерство.

На ноги Лию поднял отелиец, бережно привлёк к себе, убаюкивая, словно ребёнка. Он с поразительным спокойствием реагировал на происходившее, будто на линкоре по-прежнему текла будничная мирная жизнь.

Вцепившись в руки отелийца, Лия всем телом прижалась к нему, ища защиты. Уткнув лицо в его грудь, она пыталась отгородиться от окружающего мира, отчаянно цеплялась пальцами за его шею.

Каар тут же обнял её, крепко и надёжно, обвив всеми своими спинными отростками, и, видя, что она не в состоянии устоять на ногах, усадил на пол.

При звуке очередного взрыва Лия сжалась в комок, заткнув уши руками. Она не заметила, как отелиец стащил с неё браслет и зашвырнул подальше.

— Каар, мне так страшно! Мне каждый раз кажется, что я умру, — вздрагивая вместе с линкором, прошептала Лия.

— Ты не умрёшь. Пойдём.

— Куда? И как ты смог... Ну да, сбой в системе.

— За нами больше не следят, — улыбнулся Каар и потёрся лбом о её лоб. — Вы слишком зависимы от искусственного разума, в этом ваша беда. Лия, ты знаешь, как снять его?

Отелиец указал на свой идентификационный браслет.

— Да, — ответила она, не успев подумать.

— Пожалуйста, — он протянул ей руку.

Лия не двигалась, и Каар повторил свою просьбу.

— Ты свободна, я тоже хочу быть свободным. Разве это плохо?

— Ты...— она отстранилась, насколько позволяли объятия отелийца. — Так ты использовал меня? Наивную земную дурочку?

— Не веришь, думаешь, обманул — убей. Ты знаешь, как привести в действие эту вещь, — он указал на браслет. — Но ты действительно самая красивая для меня. Тебя не должно было быть здесь, Лия. Пожалуйста.

— Не могу, — с тоской покачала головой Лия. — Это предательство. Я не могу предать своих.

Каар понимающе кивнул, ей даже показалось, что в его глазах промелькнуло уважение, и с поразительной быстротой начал перебирать комбинации кода. Лия с удивлением заметила, что все они начинаются с правильной последовательности букв.

Спустя десять минут браслет был снят, а отелиец, ухватив Лию за руку, поволок её куда-то по коридорам. Она сопротивлялась, пробовала вырваться, но Каар держал крепко и всё время успокаивал, говоря, что любит, что не причинит вреда и хочет спасти.

Лия пробовала его образумить, убедить, что побег с военного корабля — самоубийство, но он не слушал.

Глаза отелийца скользили по стенам, будто что-то ища. В любом случае движения Каара не были хаотичны, он двигался к какой-то определённой цели.

Лия потянулась к браслету на руке и только тут заметила его пропажу. Как и её карты доступа. Она обнаружилась в руке Каара, когда тот, копируя людские движения, приложил её к сканеру, устранив последнюю преграду к холлу с лифтами.

Отелиец поразительно хорошо ориентировался на линкоре, умело избегая встречи с солдатами. Наконец оказался в одном из хозяйственных блоков, где хранилась запасная униформа.

Усадив Лию на крышку гладильного пресса, Каар быстро переоделся. Много времени потратил на то, чтобы уложить вдоль тела спинные отростки, но, в конце концов, ему это удалось. Издали он походил теперь на горбатого солдата.

— Где ваша стоянка катеров? На каком из нижних уровней?

— Каар, ты хочешь бежать? Но ведь там... там..

— Там объединённый флот Адиэнезского союза и планет нашей звёздной системы. Они перехватили ваш линкор до подхода к Жоде.

— Вы...

— У нас был план. Но мы не хотели убивать, мы предложили уйти. Вы не ушли и послали людей с оружием. Мы предложим ещё раз, уже скоро, когда ваш командир поймёт, что нас много. Но люди упрямые, они хотят быть хозяевами того, что им не принадлежит.

— А ты, ты дал себя пленить? Это часть плана?

— Да, Лия. Я должен сделать одну вещь. Пожалуйста, не кричи, никого не зови. Ты умная, ты должна понять. Ты любишь свою Землю — отдала бы её чужим? Мы не будем уничтожать всех, только тех, кто желает нам зла. Кто убивает первым. Но здесь опасно, тебе нельзя здесь.

— Каар, я никуда не пойду, — возразила Лия. — Я верю, что командир проявит благоразумие, что этот кошмар закончится... Линкор — современный космический корабль, с ним ничего не случится.

— Вы слишком самоуверенны, даже ты. Пойдём. Они все умрут, а ты не должна. Если ты останешься, я тоже останусь. Сяду рядом и умру вместе с тобой. Во мне частичка твоего дыхания, иначе нельзя. Поверь, если можно оставить людей живыми, мы оставим. Но адиэнезы кровожадны. Ты должна быть в безопасности, у моего народа. Потом ты полетишь, куда захочешь.

— Но как они узнают, что я им не враг?

— На тебе мой запах, — улыбнулся Каар и вышел из хозяйственного блока.

Подумав, Лия последовала за ним.

Какая разница, кто он, если она не представляет себе жизни без него? Если он единственная соломинка, за которую она цепляется посреди ускоряющего ритм танца оружейных залпов? Предательница? Возможно, но только не в собственных глазах.

Так стремительно, без оглядки и безрассудно. Феромоны отелийца сделали своё дело, ускорив перерождение интереса и симпатии в нечто большее. Или же это то самое, о чём Лия читала в любимых романах — любовь с первого взгляда? Ведь так оно и было — всего один взгляд в зелёную вселенную.

Лия любила его, он любил её, и ничего больше не было. Никаких военных тайн, никаких секретных материалов — они говорили вовсе не об этом, Каар никогда её об этом не спрашивал.

Она грустно улыбнулась. Бывает же такое — переводчица-землянка разрушила чей-то план, сама того не желая. Просто влюбив в себя и влюбившись сама.

Тяжёлый гул весенним потоком разошёлся по металлу, на мгновенье заложив уши.

Лия вскрикнула и инстинктивно отшатнулась к стене, чтобы не задали при падении вмонтированные в потолок светильники. Но они пока устояли.

"Нервы, — подумалось ей. — Всё не так плохо, как мне кажется. Обыкновенная атака, мы выстоим. У нас мощное вооружение, новейшее оборудование, самые лучшие технологии".

Её крик привлёк внимание пробегавшего по коридору солдата, и тот счёл своим долгом подойти, проверить, что случилось.

Каар уложил его на пол одним ударом. Отвлечённый девушкой солдат даже не успел среагировать, не уловив смазанного движения противника. Отелиец обыскал его, стянул браслет и забрал оружие. Обернулся к смертельно бледной Лие и одарил нежным взглядом:

— Прости, я должен был. Но я спасу тебя. Я не позволю причинить тебе боль.

— Ты... ты убил его? — попятившись, спросила она.

Каар промолчал и протянул ей руку. Лия не взяла её, потянувшись за электрошокером. Она отчаянно мотала головой; пальцы и губы дрожали. На глаза навернулись слёзы.

Он убил человека. Он на её глазах убил человека! Она должна его ненавидеть, должна закричать, хоть как-то привлечь внимание, чтобы его схватили. Но Лия не могла.

Ни единого звука не вырывалось из горла, тело обмякло.

Она вдруг ощутила лихорадочную слабость, сползла на пол и, закрыв лицо руками, чуть слышно заскулила.

Лия не видела, скорее почувствовала, как он опустился рядом. Не дотрагиваясь, просто смотря. Потом всё же решился, коснулся затылка лбом.

— Он плохой, его учили убивать. Я не такой, как ты думала? Но выбирает всегда женщина, ты можешь позвать их. Ты хочешь, чтобы они пришли?

— Нет, — рыдая, прошептала Лия и нашла в себе силы взглянуть на него. — Я не хочу, чтобы тебя убили, потому что тогда убьют часть меня. Просто он ничего не сделал тебе... Мы так же убивали, да?

Поражённая страшной догадкой, она пристально испуганно глядела ему в глаза.

Каар кивнул, но рассказывать о зверствах на Отеле не стал.

Обнявшись, они просидели на полу минут пять, потом отелиец бережно поднял Лию и быстрым шагом направился к ангару со спасательными катерами. По дороге он убил нескольких солдат, волей случая оказавшихся на его пути. Тех, от кого было не спрятаться. Убил так, что пальцы не смогли набрать ни единой кнопки на браслете связи, так, что никто не смог поднять тревогу. Со внимательно-сосредоточенным лицом выстрелом снайпера.

— Каар, ты кто? Кто учил тебя так стрелять?

Лия всё ещё дрожала, но уже не плакала. Она старалась не смотреть на трупы, утешая себя тем, что, по словам Каара, они все всё равно будут мертвы. Получалось слабо, но сейчас было не время и не место для истерики: с линкором творилось что-то неладное. Его подбили, двигатели работали с перебоями. Откуда-то несло запахом палёной проводки, слышались истошные крики — пожар.

Освещение тусклее с каждой минутой, скоро всё погрузиться во тьму кромешного хаоса. Костлявая смерть сумела-таки прорваться к ним из холодного царства звёзд.

— Ещё немного, и ты выберешься. Тебе лучше?

Лия кивнула. Просто нервы. Всё, нужно взять себя в руки. На войне всегда убивают, так уж лучше пусть убивает он, чем его. Сделала выбор — следуй ему до конца.

Всё-таки не следовало соглашаться на эту работу, а если уж решилась, то терпи, оправдывай свою форму и безупречный послужной список.

В ангаре было темно, и стоял странный нарастающий гул.

Оставив Лию стоять под прикрытием соседнего малого космического судна, Каар открыл кабину катера, забрался туда и включил бортовой компьютер:

— Лия, помоги: тут на земном.

С помощью отелийца она тоже оказалась внутри летательного аппарата и, устроившись на коленях Каара (иначе неудобно), выбрала необходимые пункты меню и под диктовку ввела координаты для автопилота.

Пересадив Лию на второе, заднее, сиденье, отелиец с кем-то связался и быстро заговорил на отелийском. Она разобрала лишь часть слов: что-то о ней, описание катера и просьба беспрепятственно выпустить.

— Всё, — Каар обернулся к Лие. — Садись на моё место и запускай двигатель. Я открою отсек. Ты будешь живая.

— А ты? — испуганно спросила она. — Разве ты не полетишь со мной?

— Нет. Я говорил, что должен что-то сделать. Обещаю, что найду тебя. Если останусь жив. Если нет, буду ждать тебя у порога бесконечности.

Наклонившись, он провёл пальцами по контурам её лица, по очереди поцеловал в оба уха, втянул в себя запах её кожи и, прежде чем Лия успела окликнуть, спрыгнул на пол ангара.

Всё внутри неё оборвалось, на место недавнему счастью пришла саднящая боль и страх. Она боялась за него, она не хотела, только обретя, терять его.

— Каар! — руки потянулись к нему в беспомощном жесте.

Лия выпрямилась, хотела спуститься к нему, но отелиец покачал головой.

— Каар, я никуда не полечу без тебя! Я остаюсь. Я не смогу без тебя!

Он грустно улыбнулся:

— Я буду ждать. А ты должна быть в безопасности. Сядь, пожалуйста, пристегни ремни и надень ту штуку, которая слева. С ней ты будешь дышать. Спасибо тебе, не все находят одну. Её чувствуешь, я сразу понял. Потом проверил и не ошибся. Нам нельзя сейчас вдвоём, я должен выполнить свой долг. Ты же понимаешь, как важен долг. Но я очень буду стараться не причинить тебе боль. До встречи, Лия, где бы она ни была!

Судорожно дыша, Лия не сводила с него взгляда.

Когда замигала светодиодная панель, предупреждая об открытии отсека, она надела кислородный шлем и перчатки, всхлипывая, пристегнула ремни и, откинувшись на спинку кресла, запустила автоматическую программу управления.

Взревел двигатель, закрылась кабина, погружая Лию в вакуум звуков.

Последний взгляд на Каара — и душераздирающий крик в попытке предупредить.

Катер уже разбегается по взлётной полосе, устремляясь в открытый космос, в бушующее море сражения, когда в ангар врываются солдаты...

Слёзы текут по лицу Лии, она не в силах даже утереть их. И не в силах отвести заполненных до краёв ужасом и болью глаз от отелийца.

Синяя кровь падает на пол, меняя цвет стального костюма на индиго. Каар будто не замечает её и отчаянно не пускает солдат к пульту управления, не позволяет выстрелить в катер, отвлекает их внимание на себя.

Последнее, что видит Лия, — его тёмно-зелёные глаза: он обернулся, чтобы проводить её взглядом.

А дальше — пустота. Беспощадный и бессмысленный пир смерти.

Значит, только у порога бесконечности, потому что Каара больше нет.

Его имя в отчаянном вопле срывается с губ и гулким эхом теряется в глубинах сознания.

Лия не замечает взрывов, ей больше не страшно. Ей уже нечего терять. Платье из голубой органзы сожжено дотла. Лие не позволили подержать даже пепла.