Равновесие (прода - как хотели)))

Холодное Войско, как их назвали, восстало из праха и падет мир Дворца Глубокого Ока и упадет стена Вневременья. И все...

— Это ты во всем виноват! — истерично закричал Гнилой Язык, тыкая в Кома дрожащим пальцем.

Перед этим он, правда, неведомо каким образом извлек из потайного кармана зелье срастания плоти и поливал им свое разрубленное плечо. Сотворенная Батькой Покровителем жидкая мазь подействовала воистину магически — неживые ткани мускулов и кожи соединялись, сливались обратно в единое тело, наливались силой, кровь опять бежала по оживленным венам.

Спустя секунду, не успел младший Аджард поймать Яога за шиворот, невысокий воин уже прыгнул на мертвого мальчика, прямо ополовинивая зомби на две части. Гнилой Язык приземлился как кошка, на четыре конечности, прижимая свой Молот к земле и готовясь к следующей атаке, или защите.

Отделенное от пояса обезглавленное туловище слепо шарило в темноте скрюченными руками, серые пальцы без устали хватались в надежде нащупать недостающую часть тела. Бесхозные ноги, покачиваясь, ступали между усыпальницами, восставшие мертвецы почтительно расступались перед ними.

Мертвая шевелящаяся масса двигалась вперед, многие, те, кто пал с оружием в руках, а не от удара в спину, или яда, заносили над безглазыми головами испачканное землей оружие.

Ком ударил по ближайшему трупу, тот отлетел влево, снося на своем пути несколько мерно шагающих зомби. Костлявые, некоторые облаченные в кольчужные рукавицы конечности со всех сторон тянулись к Аджардам, ненависть которых друг к другу внезапно пропала, чтобы появиться вновь, только спасись они из дьявольского кладбища.

— Их слишком много, — выдохнул Гнилой.

Его молот громко прозвенел, соприкоснувшись с тусклым рогатым шлемом, снесенный череп осклабился в последний раз, исчезая в темноте. Однако поврежденный труп упрямо тянулся костяшками к горлу Яоггыкка.

— Мы отобьемся! — вырвалось у парня, который целиком согласно своему возрасту твердо верил в юношескую неприкосновенность.

— Дурак! — мелкая рука дернула его за рукав, бросая за собой во тьму.

На место, где он только что стоял, опустилось лезвие широкой алебарды, высекая длинные искры на каменных плитах.

Ощущая, как волосы на затылке становятся дыбом и, прикидывая, что могло статься с его лбом, ударься об него это страшное оружие, Ком побежал за карликом, не разбирая дороги и спотыкаясь.

За их спинами из вертикальных гробниц и усыпальниц — Аджарды всегда хоронили мертвых стоя, чтобы они с доблестью встречали свою смерть, выползали все новые зомби. Они отряхивались от комков земли и поднимали головы к Железному Молитвеннику — Час Пророчества настал.

И виной ему стал молодой парень, забывший почтить погибшего.

Наши мертвые не любят, когда над ними издеваются.

Глава 5

"Люби меня, как я — тебя..."

Песенка молота к наковальне

Я неслась в Мертвый лес к Дереву, и ничто на свете не могло остановить меня. Клятву мою приняли и теперь свобода, пусть призрачная и всего лишь на месяц, но это все-таки не подземелье и кандалы, звала меня все вперед и вперед.

Вот и заветная полянка, — Дерево! Миленькое! У нас все получилось! Они клюнули на хитрость! Я сказала им, что не выйду из дверей Храма без разрешения Совета Старейших, но ты ведь поможешь мне спастись по-другому?

— Успокойся, Айрис, не шуми, дай мне подумать, как тебе помочь, — его сухие ветви усиленно зашумели, а на землю упали странные красноватые с алым желуди. — Подбери одного из моих деток, милая, он тебе еще пригодится. Да смотри — не потеряй.

Я подняла один из желудей. Он был очень гладкий и теплый на ощупь, под тоненькой кожицей были видны красноватые прожилки, а внутри, в самом его центре, как будто пульсировала чья-то жизнь.

— Какой странный желудь, а как он сможет мне помочь? — удивленно взглянула я на Дерево.

— Всему свое время, — рассудительно проговорил великан, и по деловому продолжил, — А сейчас пора отдавать кровавый долг. Ты готова?

— К этому невозможно быть готовой, — грустно произнесла я, — Мне опять будет больно? А нельзя ли сделать так, чтобы я не чувствовала этого? — в моем голосе прозвучала робкая надежда.

Дерево притихло на какое-то время. Казалось даже ветер, беспрепятственно гулявший до этого между стволов, замер на месте и вопросительно поглядывал с края поляны, как будто пытался понять, а стоит ли вообще сюда стремиться — не опасно ли это?

Наконец, вековой гигант ожил, — Я покажу тебе сотворение мира, подойди ближе.

Мои ноги как-то сами собой направились по направлению к толстенному черно-коричневому шершавому стволу. Едва я дотронулась до него, как две гибкие лианы плотно обхватили меня поперек туловища и, больно сжав, развернули и прижали спиной к дереву. Тут же другие корявые ветки-руки, с наслаждением погрузили в мое тело свои иголки-пальцы и зачмокали высасывая красную горячую жидкость. В глазах потемнело, и мир завертелся, а в голове раздался размеренный гулкий голос.

— Слушай меня внимательно, Айрис. Сегодня ты увидишь сотворение твоего мира.

— Я слышу, — слабым голосом прошептала я, и перед глазами стали одна за другой вставать картины прошлого.

(отрывок из "Древнего Свитка Безымянной Богини", Книга Леклан)

И была Тьма. И не было имен у бесконечной Тьмы, и был Порядок.

Везде лишь пустота зияла, и многоцветная покоя тишина,

И жизни не было, хотя одно Дыханье сорвалось с губ у Той, кто мирно здесь спала.

Вот от Дыханья появился звук, и яркая Звезда одна,

И Вечность озарил тот пламенный огня накал,

И растворилась Вневременья тишина.

Вот глаз на золото похожий открылся вдруг

И засиял — отбилось в нем то пение зарниц,

Богиня потянулась после сна, уселась, посмотрев вокруг,

И Тьма рассеялась под взором тех зениц,

Из Золотого Пламени родился круг.

Поднявшись и уставив взор на небо, где зарождалась Жизнь,

Пошла Богиня красотой своею

Блистая, радуя всех нас, и полетел мотив веселый ввысь,

И мелкие зверушки вместе с нею

Запели — им дарили Жизнь.

Дыхание божественное скоро

Ворвалось в мир, где все родились мы,

Увидела Богиня нас и споро

Создала миг для счастья и зимы.

И море, лес, и Цитадели гору.

Вот так явились мы на этом свете,

Так пусть Твердыня Глаза не падет,

И тень не ляжет на равнины эти,

И пусть Аджард вовек во Тьму уйдет,

Растут в просторах мира наши дети.

Я словно видела Безымянную Богиню. Она спустилась с неба, ее босые ноги неслышно ступали по тянущейся к только что сотворенному солнцу сочной траве, вокруг звенели песни и чудная музыка природы. Мелкие птички, пугливые зайцы, белоснежные лани, даже парочка раклов раскрывали свои клювы, ротики и пасти, напевая приветственный мотив.

И множество тех песенок сливалось в одну симфонию, такую добрую и чарующую, что хотелось плакать.

Безымянная шла по нашей земле — из-под ее ног бросались всяческие зверьки, там, где ступила ее маленькая ножка, из теплой земли, покрытой сочными соцветиями множества растений, пробивались слабые ростки деревьев.

Она шагала все дальше, весело осматриваясь вокруг, и от одного только взгляда ее на шелковистой траве появлялись обнаженные тела с золотистой кожей.

Леклан просыпались вслед за своей богиней — так рождались бесконечные просторы Крепости Золотого Глаза.

Но вдруг потемнело — за моей спиной загрохотала сталь.

За тонким прозрачным барьером поднимались черные покореженные стволы каких-то деревьев. Там, за этой преградой, которая отделяла болотистую местность от наших чудесных лугов, в сером, покрытом фиолетовыми тучами небе сквозь бесцветный мрак пробивалось синее солнце.

На влажной холодной земле, вперемешку с оружием и доспехами лежали красные тела мужчин, увенчанные рогами на головах — это сотворились Аджарды. Их Бог — здоровенный детина в черном панцире и красных с коричневым латах пришпорил вороного коня, надвигаясь прямо на зыбкий барьер между мирами. Сквозь черное забрало шлема пробивался темно-синий свет — его гипнотизирующие злобой глаза горели в дикой ярости и похоти.

— Ты станешь моей! — громко крикнул Безымянный, несясь во весь опор прямо на меня, нет — на Богиню.

Прекрасная девушка повернулась — ее улыбчивое лицо помрачнело от неожиданности и безысходности встречи.

— Нет! — крик Богини был настолько испуганным, что все зверьки попрятались, птички юркнули в спасительные кроны деревьев.

Безымянная подняла тонкие золотистые руки, земля задрожала, а пространство внутри прозрачного барьера накалилось серебряным туманом. Из-под опаленной горячим воздухом травы и грунта вырвалась Стена, закрывая мир Цитадели от сияния Синего Ока.

— Тебе не разрушить стену! — усмехнулась Богиня, — как и существам твоим никогда не обладать моими созданиями.

— Посмотрим, — глухо обозвались в той стороны.

Над Стеной что-то пролетело, кажется, маленький серый мешочек. Он ударился оземь, лопаясь и разбрасывая вокруг себя странные семена спиралеобразной формы.

Не успела девушка хоть что-то предпринять, как семена мгновенно проросли, входя поглубже в глину, из земли появились маленькие алые ростки.

— Будь ты проклято, Древо, — разъяренно крикнула Безымянная, — ты будешь вечно мертвым, я презираю тебя. И проклятием моим даровано тебе испытывать страшные муки, и живиться ты будешь лишь жизнью других! А тебе, — она подняла голову, всматриваясь в тускло синеющее небо над Стеной, — никогда не найти Слов заклинания, способного разрушить мой барьер.

Вокруг нее взвились серебряные смерчики, поднимая Богиню вверх. Скоро она пропала — растворилась в сиянии Золотого Глаза.

Наконец, картины сотворения мира погасли, Дерево, очевидно, насытилось и отпустило меня. Все еще находясь под впечатлением от увиденного, я осторожно сделала шаг в сторону, затем другой, и через секунду была уже на самом краю волшебной поляны. Только с этого безопасного места, оглянувшись назад, я позволила себе поинтересоваться, — Среди видений было одно, то что касалось заклятья падения Стены Между Мирами. Скажи, оно действительно существует?

— Чуть позже я расскажу тебе о нем, а быть может, и покажу, — донесся до меня ответ.

Весь месяц, вплоть до самого совершеннолетия, я каждый день улучшив минутку, сбегала в Мертвый лес к Дереву, чтобы покормить его своей кровью. Под глазами у меня появились черные круги, кожа стала до прозрачности бледной, тело похудело, голова кружилась, но я все равно выполняла свою часть договора, ведь впереди ждало полное спасение от ненавистной судьбы инкубатора для новой сверхрасы Леклан и возрождение Мертвого леса.

Вот и сегодня я была здесь. Мое доверие к Дереву крепло с каждым днем, и сидеть среди его корней было теперь для меня делом совершенно обыкновенным.

— Попробуй покопать слева от себя, — совершенно неожиданно подал голос мой вековой друг.

— Зачем? — меланхолично переспросила я. Шевелиться не хотелось, да еще прикладывать какие-то усилия, чтобы что-то откапывать голыми руками.

Дерево легонько подпихнуло меня под пятую точку, — Давай, не ленись, тебе понравится то, что ты там обнаружишь.

Ворча, как побитый щенок, я приподнялась, и начала нехотя копать твердую как железо землю. Вдруг, раздался глухой удар. Интересно! Там что-то есть! Мои движения стали более энергичны, я то и дело заинтересованно заглядывала в углубляющуюся ямку. Ух, ты — древний свиток! Дрожащими руками я вынула его из земли и развернула. На старинном, кое-где сгнившем пергаменте, проступали витиеватые буквы.

— Заклятье Падения Стены Между Мирами, — по складам прочитала я и не поверив, перечитала еще раз, а затем еще раз, и снова, а потом...

— Ну, хватит уже! — рявкнуло Дерево, — Чего непонятно? Это оно, то самое заклятье. Прочитав его и проведя описанный там обряд ты разрушишь Стену и сможешь отомстить своему Аджарду. Начинай прямо сейчас, и в Храм идти не придется. Тебе же туда завтра отправляться?

— Да, завтра, — подтвердила я, — Проводить незнакомый обряд мне не хотелось, да и боязно как-то было.

Но Дерево торопило и мне, внимательно ознакомившись с текстом, пришлось приступить к его осуществлению. Начертила треугольник, в нем квадрат и все это вписала в круг.

— Полей окружность собственной кровью, — посоветовал мой старший товарищ, — Но только, конечно не своей, а Огненной кошки.

Я так и сделала. Странная фигура вспыхнула негасимым огнем.

— А теперь читай заклинание! — торопило Дерево, — Быстрее, тебя ищут, за тобой идут!

Торопливо, то и дело сбиваясь и захлебываясь, дрожащим от волнения и страха голосом я скороговоркой тараторила незнакомые слова.

— Руакк труннамдиллом, руакк тритрандайллиллойт, руакк чарджиррукау. Ва люгам Цитадельдарр, ва люгам Дворецдельдарр, ва Вневременьектулгамманн. Чыульмагат ру дримандео.

Пади, запрет на мира Вход,

исчезни камень Вневременья,

открой рабе твоей Проход

И дай остановиться теням.

Пади, Стена между миров,

И встаньте, мужи на колени,

Ведь мы идем Аджардов кров

В пылающие превратить поленья.

Пади, Преграда из преград,

Развейся ты трухой по ветру,

Аджардов мир низвергнем в Ад,

И полететь дадим мы пеплу...

— Айрис, где ты? Айрис, не прячься от нас! Айрис, пора в Храм! — внезапно прервали мою монотонную молитву.

Земля начала подрагивать, страшные разломы в почве брызнули во все стороны от фигуры, начерченной мною в основании корней Дерева. Было слышно, как трещат деревья и со стуком летят камни из стены. В воздухе потемнело, запахло серой, полил ливень, и засверкали молнии, ударяя в крону векового Дерева.

И в этот момент на поляну выскочили Ведьмы во главе с самой Высочайшей. Они с криками подбежали к моему обрядовому огню и, выкрикивая заклинания, затоптали его. Свиток вдруг вспыхнул в моих руках и осыпался пеплом на землю.

— Ты совсем с ума сошла? — Высочайшая Ведьма методично хлестала меня по щекам, разбивая лицо в кровь, в то время как две другие Ведьмы держали мои руки. — Чуть не погубила нас всех!

А потом, обращаясь к остальным, добавила, — Тащите ее в Храм, пусть ступит туда без подготовки, так ей и надо, мерзавке! — и уже обернувшись ко мне, злорадно добавила. — Надеюсь, Бог зачатия порвет тебе все, что сможет, и ты будешь помнить о нем и бояться соития всю оставшуюся жизнь!

Она взмахнула рукой, и меня, обессилевшую от побоев, волоком потащили в Цитадель. Что происходило дальше, мне вспоминалось как страшный сон. В Привратницкой Храма с меня грубо сорвали всю одежду и, зажав так, что сопротивляться я уже не могла, насильно влили в рот какое-то сладкое вино.

— Ну, вот и все, она готова, — услышала я, но пошевелиться не могла.

Мое тело вымыли в душистой розовой воде, расчесали волосы, умаслили кожу, да так, что возник жар во всем теле, особенно в груди и между ног. Томление начало охватывать меня, и я выгибалась и призывно мурлыкала как кошка.

— Бог Зачатия будет доволен, — удовлетворенно бормотали Ведьмы, — Вон как ее разбирает!