Записки прохожего(Общий файл)

.

.

Идет прохожий вниз по улице,

Как будто снова в первый раз...

Пролог

Япония — страна изумительных традиций, великих умов, страна одного из величайших народов. Рассудительность и последовательность действий, но в тоже время глубина и приоритет эмоций.

12 лет назад:

Зима выдалась в Москве лютой, погода все не прекращала играть с людьми, снегоуборочные машины еле поспевали делать свою работу, и вездесущие пробки особо давали о себе знать, черный Нисан оказался в плену объятий соседей по несчастью. Внутри находились трое: водитель, пожилой человек, крупного телосложения одетый в богатый изысканный костюм и не менее представительный, привлекательной внешности, мужнина с черными волосами и карими глазами, лет тридцати.

— Петр Евгеньевич, наш гость не может долго ждать, он очень устал с дороги, — раздраженно произнес пожилой мужчина.

— Не беспокойтесь, я вполне могу потерпеть, так как отлично понимаю ситуацию, — молодой мужчина все так же без тени недовольства и проявлений других эмоций смотрел в окно машины, наблюдая за падающими снежинками.

— Мистер Хосокава, еще неизвестно, сколько мы так просидим, наверное, полет из Японии вымотал вас, надеюсь, мы скоро прибудем в отель, где вы сможете хорошенько отдохнуть. Холод то, какой... Петр Евгеньевич, сколько ждать то еще?

— Да часа два, не меньше, там по ходу еще и авария произошла. Игорь Константинович, а тут Московский международный дом музыки рядом, сходили бы туда погреться, а то хоть машина и греет, мы надолго здесь застряли.

Хосокава Йоши был личностью образованной, воспитанной и очень успешной, отец, Хосокава Каташи, всегда выбирал только лучшее для своего сына, одно время мальчика пытались научить игре на скрипке, но безуспешно, не то чтобы он не старался, даже наоборот, однако музыка и оказалась единственной серьезной слабостью, проще сказать, медведь на ухо наступил, так что данное предложение не показалось ему привлекательным, и в то же время, заметив одобрительный жест своего партнера, посчитал отказ неуместным, в конце концов, ему самому хотелось хоть ненадолго выбраться из машины.

— Я прикажу охране сопроводить и ждать нас у входа, думаю, внутри нам ничто не угрожает.

Четверо охранников выбрались из соседней машины и открыли дверь. Игорь Константинович неохотно вышел из тепла в зимнюю стужу. Мистер Хосокава поспешил за ним, казалось, что осталось дойти совсем немного, но мороз сковывал все движения. У себя на родине, в Токио, он не любил зиму, это время казалось ему самым тоскливым и ненужным, даже приближающееся каждый год Рождество не меняло его отношение, здесь, в Москве, он в очередной раз убедился в собственной правоте.

Войдя в здание, мужчина вздохнул с облегчением, и начал осматриваться по сторонам. Это был его первый визит в Россию, обычно отец сам решал дела компании с иностранными партнерами, ему же доставалась обширная часть работы внутри страны, но все бывает когда-то впервые. Хосокава догадывался, что скорей всего скоро ему подберут подходящую партию, и после договорного брака, ему как единственному сыну перейдут все права на корпорацию, что в какой-то мере вполне устраивало и самого человека, он никогда не влюблялся по уши и считал свое положение приемлемым. Сейчас решался вопрос о выгодном сотрудничестве, и надо было более точно обсудить все вопросы. Игорь Константинович был влиятельной личностью, благодаря чему обслуживающий персонал при появлении вышеуказанных лиц посчитал нужным оказать прием по высшему разряду. 'Как по заказу' компаньон Хосокава выбрал выступление известного итальянского скрипача, лучшие места, приятный обзор, но все также ненавистная сердцу скрипка. Светлановский зал оставил должное впечатление на зарубежного гостя, исполнитель вышел не один, вместе с ним вышла симпатичная женщина лет двадцати пяти в элегантном синем платье, которое подчеркивало ее глаза. Шелковые каштановые волосы были собраны в аккуратную прическу и лишь несколько локонов обрамляли ее шею. Именно она и привлекла внимание уже не интересовавшегося ничем японца, он наблюдал, как она с легкостью аккомпанировала маэстро, как ее хрупкие пальцы ловко перебирали клавиши фортепиано, понимая, что не может отвести глаз, мистер Хосокава принес свои извинения компаньону и вышел из зала, направившись в буфет.

Человек выбрал столик в углу и пытался избавиться от захватившего ум наваждения, он совершенно не обращал внимания на ход времени, чашка нетронутого кофе совсем остыла, мужчина не мог понять, что его так мучило в эти секунды.

— Будешь конфету? — приятный детский голосок отвлек Хосокава от раздумий. Маленькая девочка с каштановыми волосами, заплетенными в косички, стояла рядом со столиком, и в ее протянутой ручке лежала немного смятая конфета в белой обертке, девчушка улыбалась, ее милые глазки сверкали любопытством, которые так и спрашивали: 'возьмешь?'.

То ли от удивления, то ли от смущения мужчина взял маленький подарок. Девочка не собиралась покидать своего нового знакомого, и, продолжая его рассматривать, она взобралась на высокий стул напротив. Ее взгляд бегал от Хосокава к пироженному, которое он так и не попробовал, и обратно, и этот взгляд, конечно же, не остался незамеченным, легкая усмешка появилась на лице иностранца: 'Я не хочу есть, будишь пирожное?'. Больше ничего и не надо было говорить, ребенок, не стесняясь, ухватила вкусняшку и продолжила на него смотреть.

— Ты мне нравишься, — сказала она, дожевав последний кусочек. Хосокава готов был рассмеяться, до чего же потешное дитя! Как ни странно ее присутствие ему никоим образом не мешало, и даже было приятно. Забавная знакомая начала ему рассказывать обо всем: о садике, доме, о том какие у бабушки вкусные вареники с вишней, как дядя Витя тете Маше предложение сделал. Одно Хосокава понял точно: 'девчушке не быть разведчиком, если поймают — разболтает все'.

— Женя, ты что творишь? Простите, она вам помешала? Извините еще раз, она у меня совершенно непредсказуемая, — перед японцем стояла та самая женщина, которую он видел на сцене, — я же попросила тебя пять минут посидеть тихо, неужели так сложно?

— Ничего страшного, она — прекрасная девочка, — он улыбнулся прекрасной даме, снова пытаясь отогнать непонятное чувство в душе.

— Вы неплохо говорите по-русски, — с изумлением сказала она ему.

— Практика, постоянна, — взглотнув от волнения, Хосокава продолжил, — меня зовут Хосокава Йоши, могу я узнать кто вы?

— Ледянская Ирина Константиновна, а это моя дочь...

месяц спустя...

Хосокава расхаживал по своей квартире в центре Токио, пытаясь отогнать образы синеглазого ангела и маленькой феи. Уже три дня прошло, как он вернулся обратно, боль поглотила сердце, она так ничего и не сказала, когда вместе с дочерью провожала его обратно на родину, даже старалась не смотреть в его сторону, эти три дня он частенько употреблял бокалы с бренди и одну за другой скуривал сигареты. Впервые сигара стала его другом в шестнадцать лет, когда неожиданно от сердечного приступа скончалась мать, та единственная, с которой был готов поделиться чем угодно, которая понимала и прощала, буянил, пил, курил до тех пор, пока отец не вернулся из Америки, хлесткая пощечина все поставила на свои места, и он постепенно вернулся в свою колею.

А сейчас, сейчас он сходил с ума, понимая, что больше никогда не увидит эти синие глаза, простую милую улыбку, и ничуть не меньше скучал по 'маленькому чуду в перьях', как иногда выражалась о своей дочери Ира. Проще сказать, он отлично понимал, что отец не одобрит этих отношений, и к тому он уже нашел для него невесту, слияние корпораций, миллионные доходы...Хосокава зажег очередную сигарету и, взяв трубку, набрал их номер.

Гудки, гудки, гудки...

— Але, — родной детский голосок отозвался в трубке, — але?

— Привет светлячок, — Хосокава с облегчением вздохнул, — это я, как ты там, как мама?

— Все хорошо, мама сейчас в консерватории, когда ты приедешь, бабушка пельмени сделала, и сказала, что если я их не съем, то не вырасту, и ты, если не будешь кушать, не вырастешь.

Мужчина улыбнулся: 'Я не могу, светлячок, папа не разрешает, я, наверное, не вернусь'.

— Почему?

— Он на меня обидится и не простит.

— Если любит, то простит, дедушка говорит что на семью нельзя обижаться, мама скучает... Папа, приезжай...

Гудки, гудки, гудки... Хосокава не мог пошевелиться, она сказала: 'папа, приезжай'... Он быстро набрал следующий номер: 'Алло, я бы хотел заказать билет на Москву...'.

Глава 1

Хосокава Каташи, был человеком старой закалки: холоден, расчетлив, умен и до невозможности упрям, в двадцать четыре года он смог вывести компанию своего отца из-под угрозы банкротства, в двадцать семь — расширил круг влияний на всю Японию, а в тридцать два его корпорация стала известна во многих странах мира. Единственное что не поддавалось контролю — собственный сын, который двенадцать лет назад устроил настоящую катастрофу, мало того что сбежал от невесты, так еще и женился на русской оборванке с ребенком, она не имела ни знатного рода, ни влияния в высших кругах, что выводило столь сдержанного человека из себя, тогда отношения с Йоши достигли критической точки. Три года он игнорировал попытки сблизиться и хоть как-то поддерживать отношения, все тщетно, неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не внук. Он долгое время не собирался признавать мальчика, пока не получил фотографию, ребенок был его точной копией, хоть и с помесью, с этого дня сердце старика немного оттаяло. Но, несмотря на всю любовь и привязанность к мальчонке, отношение к собственному сыну оставляло желать лучшего, старик все не мог простить ему прошлые обиды, и каждый раз при встрече раз в год общался с ним холодно и в основном по поводу Таро, своего маленького сокровища. О невестке пожилой мужчина и слышать не хотел, а о девочке тем более, он запрещал Йоши приводить их в дом и говорил держаться как можно дальше.

Йоши не горел желанием вновь попробовать наладить отношения с отцом, все дело было в Ире и его подраставшей приемной дочери, эти двое не раз говорили ему о том, чтобы он закинул свою гордость куда-нибудь подальше, что это его родной отец и по-другому нельзя. Они прекрасно знали, как к ним относится Хосокава Каташи, но все же никогда не жаловались. Он не понимал их, но за это любил еще больше, потому что знал: они делают это ради него. Когда девочке было лет шесть он непроизвольно назвал ее Хикари, и уговорил жену поменять имя малышке, с каждым годом он убеждался что не ошибся, да и сама дочь была только за. Иногда даже когда Ира не выдерживала поведение свекра, Хикари успокаивала родителей и просила потерпеть.

Поэтому, каждый раз приезжая в Японию, он с сыном навещал отца, а остальные на время были заняты своими делами...

Год назад:

Хосокава Каташи сидел в своем кабинете, тщательно перебирая договоры по сотрудничеству с Кумио-Индастрид, и отчего-то нервничал, сам не понимая почему. Стрелки часов простучали полночь, и в кабинет вошел главный помощник, лет на пятнадцать младше самого хозяина, седина только начала брать свое, легкие морщинки говорили о сдержанности в чувствах, которые он предпочитал держать при себе. И только Каташи понимал, какие эмоции испытывал его друг — Айхаро, сейчас он был напуган и одновременно растерян: 'Господин, ваш сын... он... с семьей попал в аварию...

День, когда произошла трагедия, не предвещал ничего ужасного, напротив, все шло гладко и непринужденно, сегодня был отчетный концерт, к которому Хикари готовилась месяц, мама пыталась научить ее игре на фортепиано с пяти лет, но поступив в музыкальную школу, девочка открыла в себе другой, более яркий талант. Стоя за кулисами, она готовилась к выходу, папа, а именно так она называла Йоши, обещал привезти всех с собой. За пять минут до начала к ней подошел незнакомый мужчина: 'Хи.. хкр...Хикари эээ Хосокава?'

— Да, а вы кто?

— Я следователь, дело в том, что ваша семья попала в аварию и ....... Дальше бедняжка ничего не понимала, просто не слышала, ее мысли находились где-то далеко и не хотели возвращаться...

Каташи рвал и метал, не находя себе покоя, единственный сын погиб, сын, который хоть и отказался от всего и потерял наследство, был родным и любимым, его теперь не было. Все что осталось у старика, это внук, он ехал в этой проклятой машине и находился сейчас в тяжелом положении, Российские врачи были против перевозок и не хотели отдавать Таро, но старик настоял на своем, считая, что там его только угробят. Каташи всё не находил себе места...

Мальчик лежал в палате, ожидая сложную операцию, он не говорил и редко приходил в себя, Хикари не отходила от брата ни на шаг и не отводила взгляд, еле сдерживая слезы, она, не раздумывая, прилетела сюда с ним и за время, проведенное в больнице, ни разу не сомкнула глаз, единственное, что у нее было на уме, это Таро.

В комнату вошел врач с переводчиком, и ее попросили выйти, она стояла в коридоре в смутном состоянии, нервы были напрежены до предела, и сердце бешено колотилось в сумасшедшем ритме, секунды превратились в часы, а минуты в бесконечность. От волнения дыхание остановилось, и стало трудно дышать...

Уставший врач вышел из операционной и подошел к медсестре: 'У мальчугана сердце не выдержало, молодой еще был совсем...'. На всю больницу раздался душераздирающий крик, и,обернувшись, все увидели как русская девушка вбежала в операционную, медперсонал последовал за ней, Хикари тряся мертвого брата кричала его имя сквозь слезы и не могла остановиться.

Врач не знал, как ее успокоить, она не реагировала на уговоры и кричала: 'Оставьте меня!!!'. Врач повернулся к переводчику: 'Почему вы не предупредили, что она знает японский?! Кто-нибудь принесите успокоительное!'. Бедняжку обхватили со всех сторон и вкололи лекарство, она перестала дергаться и постепенно пришла в себя...

Через полтора часа в больницу вбежал разъяренный Хосокава Каташи, он рвал и метал, доктора пытались найти подход, но все отлично понимали, что эта ярость рождена отчаянием, которое не просто унять. Как ни было ему тяжело, через некоторое время он стих, а лицо стало каменным и непробиваемым.

— А что будет с девочкой?,— спросил Айхаро, посмотрев на Хикари, она сидела неподвижно и смотрела в никуда, не говоря ни слова, не роняя ни одной слезинки.

— Меня это не касается, — с таким же жестким лицом ответил Каташи и направился к выходу. Он вышел на улицу и, достав сигару, думал о том, как в первый раз увидел внука и как впервые взял его на руки, и что сейчас потерял то единственное, то родное, ради чего нужно было жить.

— Господин, — перебил его мысли Айхаро, — у нее никого не осталось, отец погиб до рождения, бабка умерла год назад, все кто остался, погибли при аварии, она несовершеннолетняя, вы единственный кто может ей хоть чем-то помочь, все что ее ожидает, это детский дом в России, а дальше неизвестность.