Прайм Поинт

Ермак встряхнулся. Похоже, привиделось. Обошел ель и двинулся дальше.

Лыжня охотника пропала буквально через какую-то сотню метров. Сделав небольшой круг, Павел отыскал её, но вскоре она вновь исчезла.

Следующие часы превратились в настоящую головоломку. Следы лыж то пропадали, то появлялись, меняли направление движения, но Павел упорно шел вперед.

Только к середине дня он позволил себе короткий отдых. Выбрал удобное место: вывернутая бурей сосна приткнулось к самым корням могучего дуба. Павел, отстегнул лыжи. Уселся на поваленное дерево, положив "винторез" на колени. Головная боль отступила, оставив в покое. Павел вытащил из рюкзака раскладной таганок и металлическую кружку. Зачерпнул в нее чистого снега и пристроил на таганке. Поджёг брикетик сухого спирта и спустя несколько минут уже заваривал в кипятке пакетик ароматного чая. С удовольствием отхлебнул горячего напитка, грея ладони о жаркие бока кружки. Прислонился к широкому стволу дуба, ощутив спиной его шероховатую поверхность. Павел чувствовал себя среди суровой простоты природы гораздо лучше, чем в шумных каменных джунглях города.

Неожиданно перекличка лесных птиц резко прекратилась, значит затаились, что-то их напугало. Если бы хищник, то наоборот подняли бы гам. Павел украдкой осмотрелся, стараясь вычислить пришельца. Хорошо укрылся, сразу и не определишь где. Обжигающее ощущение от чужого взгляда, полоснуло словно бритвой. Павел мгновенно нырнул в сторону, сжимая в руке "винторез". Кружка упал в снег, и чай, плавя кристаллики снежинок, устремился к укрытой под снегом земле.

Ермак осторожно, прикрываясь поваленным деревом, отполз в сторону. Стараясь не высовываться, принялся обходить густой ельник, из которого как показалось, за ним наблюдали.

Он сосредоточенно, до рези в глазах, пытаясь высмотреть возможного противника. Но тщетно. Павлу уже начало казаться, что он играет в игры с собственным воображением. Осторожно приблизившись к месту, где должен был находиться наблюдатель, Павел нашёл едва заметные отпечатки. Снег придавлен так, словно человек который тут стоял почти ничего не весил. След почти не читался, единственное, что можно было определить — это внушительный размер и только. Ермак вернулся к рюкзаку. С сожалением посмотрел на валяющуюся в снегу кружку, бережно поднял её, сложил таганок и сунул их в рюкзак.

— Попили чайку.

Нужно продолжать путь. Ермак пристегнул лыжи и двинулся дальше. Головная боль сменилась слуховыми галлюцинациями: то и дело слышались странные голоса, они шептали слова незнакомого языка, в каждом звуке неся враждебность.

Лес изменился. Это был уже не тот приветливый сосновый бор, в который Ермак входил на рассвете. Елки ощетинились обледеневшими иглами, норовя зацепиться за одежду. Небо затянуло свинцовыми тучами и острые как стекло снежинки посыпались сверху, ветер то и дело подхватывал их, швыряя в лицо. Хищные тени расползлись между деревьями, пожирая пространство. Ермаку казалось, что он попал в самые недра угрюмого, не изменившегося за столетия бора. Все чаще попадались непроходимые участки из поваленных бурей деревьев и густых колючих кустарников. Видно стихия бесновалась здесь, вырывая деревья и швыряя их наземь.

След охотника вновь прервался, и на этот раз окончательно: в заляпанном бурыми пятнами крови снегу валялась рукавица и сломанные лыжи. Снегопад уже успел присыпать отпечатки разыгравшейся здесь драмы. Ермак исследовал лес вокруг — если охотник ранен, то далеко уйти не мог. Если его утащил дикий зверь, то где-то останутся отметины: кусочки ткани на ветвях кустарника, сломанные веточки, а может и тело несчастного.

Павел расширял территорию поиска, двигаясь по спирали. Никаких зацепок. Приближалось время выходить на связь с Димой. Ермак закатал рукав, сверяясь по часам.

Так и есть: пятнадцать тридцать, надёжная механика исправно указывала время, вот только стрелка компаса вертелась, как сумасшедшая. Странно. Павел достал спутниковый телефон, нажал кнопку, но мобильник отказался работать. Ермак заменил аккумулятор, это не помогло — телефон не подавал признаков жизни.

Ощущение чужого присутствия отвлекло от манипуляций с мобильником. Ермак пристально оглядел лес вокруг, однако вычислить "гостя " не получилось. Проклятые голоса мешали сосредоточиться.

— Что ж, поиграем.

Ермак быстро заскользил на лыжах, углубляясь в чащу. Пробежал с полкилометра, выбрался на небольшую просеку и одним рывком пересёк её. Съехал в овраг, скинул лыжи и, пробежав десяток метров, залег в кустарнике. Преследователь должен будет выйти на открытое пространство и тогда появится возможность увидеть его. Павел снял винторез с предохранителя и замер, выжидая.

Он лежал уже долго. Может, никакого преследователя и нет. А все это — последствия давления, которое оказывает лес.

Неожиданно Павел почувствовал, что кто-то вновь сверлит взглядом спину. Неужели обошел?

Ермак резко крутнулся, прицелившись в то место, где должен находиться противник. Пусто. От ощущения того, что кто-то так легко переигрывает его, стало не по себе. Он уже забыл то время, когда был зелёным новичком в армейской разведке, и кто-то мог взять его на прицел первым. Павел неосознанно погладил висящий под одеждой на груди амулет — медвежий коготь. Его еще в детстве подарил дед — сибиряк, известный на всю округу знахарь и охотник. Ермак потерял родителей еще в младенчестве и старик вырастил его, научил всему, что знал сам о тайге и об охоте. Убивать людей уже учила война.

Ощущение беспомощности пыталось сковать разум. Страх требовал бежать, не разбирая дороги.

— Что ж ты, Пашенька, забыл, как по лесу ходить, — голос, раздавшийся за спиной, заставил Ермака похолодеть. Он медленно повернулся. Дед выглядел, так же как и шестнадцать лет назад. Тогда старый ушёл в тайгу и не вернулся. Павел искал его несколько месяцев, но так и не смог отыскать никаких следов. Потом Павла призвали в армию. Потекли размеренные дни службы. Ермак смирился с потерей деда и не захотел возвращаться в глухую таёжную деревню, остался служить по контракту.

— Дед...

— Не помнишь разве, как я тебя к Гиблому болоту водил, еще мальцом. Там ведь так же было. Лес не пускал, путал. Забыл ты, Пашенька. Так и сгинуть недолго.

Дед оперся о лыжные палки.

— Забыл, — Павел чувствовал себя странно. Понимал, что начались галлюцинации, но что теперь делать, когда не знаешь где реальность, а где иллюзия.

— Ну пойдем, подсоблю тебе, — дед ловко оттолкнулся палками и пошёл вперед на своих широких, подбитых камусом лыжах,— А то долго еще плутать будешь.

Дед шёл вроде не спеша, но Павел с трудом поспевал за ним. Всё вокруг подёрнулось размытой вьюжной пеленой, и Ермак потерял счет времени. Давно он не чувствовал себя так спокойно, в каком-то странном трансе скользя по первобытному лесу вместе с дедом. Ермак улыбался — он словно вернулся на много лет назад, в беззаботную юность. Вокруг мелькали заиндевелые деревья в несколько обхватов толщиной. Острый, почти хрупкий от мороза воздух, холодил лицо и прихватывал пальцы. Первобытный лес, укрытый вечным фирном завораживал своей дикой красотой...

— Здесь это, — дед резко остановился.

Ермак посмотрел в ту сторону, куда указывал старый и замер потрясённый: посреди небольшой поляны, проткнутые острыми ветвями корявого дерева, висели шесть человеческих тел.

* * *

Григорий Измайлов "Жорж"

Руководитель следственной группы недовольно покосился на столичного опера. Этот крепко сбитый мужчина с хитрыми карими глазами и стильной бородкой раздражал. Дело передали под контроль прибывшей из столицы группы экспертов и теперь один из них, с важным видом разгуливает по квартире жертвы. "Еще улики какие затопчет".

Жорж, игнорируя недовольные взгляды членов местной следственной группы, подошёл к телу. Обезглавленный, залитый кровью труп женщины тщательно привязан к стулу. Голова лежала здесь же на полу. Спутанные золотистые волосы покрыты засохшей кровью. Измайлов случайно поймал безжизненный взгляд широко распахнутых глаз. Сжал зубы.

Девятая жертва за неделю. Четверо убиты в своих квартирах, в тот момент, когда родные и близкие отсутствовали дома. Тела остальных найдены в разных частях города. Убийца не стал прятать, а наоборот, выставил их напоказ. Никакой видимой связи между жертвами пока не прослеживалось. Разный возраст, пол, место жительства. Отсутствие общих знакомых. Казалось, что убийства носили хаотичный характер, но неуловимое ощущение того, что связь все-таки есть, усиливалось с каждой минутой.

Жорж осмотрел веревку, стягивающую запястья жертвы: "Констриктор" — такой узел обычно вяжут, чтобы уже не развязывать. Надежный, чем сильнее пытается высвободиться жертва, тем веревка жестче стягивает хватку. Измайлов осмотрел перерубленную шею: голову смахнули одним движением, клинок для этого должен быть приличной длины и необычайно острым. А рука убийцы сильной и точной — тот, кто это совершил, имеет солидный опыт во владении холодным оружием. Новичок или дилетант не смогли бы так легко отрубить человеку голову и не пользовались бы специфическими узлами.

Осмотр помещения наводил на мысли о том, что никакого сопротивления жертва не оказала. Следы борьбы просто отсутствовали. Либо жертва не сопротивлялась, либо ей не дали такой возможности.

— Что нарыл, Жорж? — голос шефа выдернул из размышлений.

Измайлов пропустил момент появления Рыбакова в квартире. Тот поздоровался с местным следаком и подошёл к Измайлову. Хмурясь, взглянул на тело.

— Мутное дельце нам подсуетили, — Жорж пожал шефу руку и взглядом указал на ближайшего криминалиста, давая понять, что не хочет говорить при посторонних.

Роман едва заметно кивнул:

— Пойдем, покурим, если ты тут закончил.

Они вышли из квартиры и, не ожидая лифта, спустились по ступенькам на улицу. Роман на ходу вытащил кейс с сигарами и забрался в машину. Измайлов плюхнулся на пассажирское сиденье.

— Как в Египте? — Жорж бесцеремонно вытащил у начальника из рук кейс, и выбрал себе сигару.

— Я еще втянуться не успел, как меня назад дёрнули. Ладно, рассказывай, что тут у тебя,— Роман протянул зажигалку с гильотиной.

— Замочили девять человек с особой жестокостью. Всем отрубили головы. Местные выбрали козлом отпущения интересного персонажа: Твердова Николая Дмитриевича сорока трех лет от роду.

— Кто такой, чем знаменит?

— Служил священником в храме Георгия Победоносца. Семнадцатого февраля выставил исторический музей и скрылся в неизвестном направлении.

— Ого.

— Пока еще не "ого". До, того как стать священником, Твердов служил в спецназе ГРУ.

Роман задумался на секунду:

— Личное дело запросил?

— Да. В доступе отказано.

— Серьезный дядя, значит, — Роман приоткрыл окно, выпуская из салона табачный дым. — Что он в музее взял?

— Холодное и огнестрельное оружие восемнадцатого века. И, похоже, таким же оружием отрублены головы всем жертвам, — Измайлов выпустил изо рта струйку дыма, продолжая прокручивать в голове все факты дела.

— Думаешь, съехал с катушек и мочит всех подряд? — Роман прищурился.

— Это местные так думают.

— Тааак. А мы что думаем?

— А мы думаем, что Твердов, даже будучи бывшим спецназовцем ГРУ не смог бы завалить девять человек за неделю так гладко, чтобы не засветиться. Успеть выследить жертву, пока она останется одна, произвести захват, пытать, потом убить не оставив улик и чисто уйти. А двадцать третьего и двадцать пятого замочить по два человек за день в разных частях города, да еще находясь при этом в розыске. Очень все это маловероятно. Думаю, в городе работает группа киллеров, которые валят людей с пока неясной целью. Возможно, даже несколько групп. Никаким маньяком тут и не пахнет.

Жорж подождал, пока шеф обдумает факты.

— Какие версии?

— Первая: Твердов переметнулся и сейчас с группой боевиков проводит акцию по запугиванию населения. Или отвлекает нас от чего-то более значительного.

— Вторая?

Жорж затушил сигару в пепельнице. Дрянь дрянью эти папироски кубинские, как их Роман столько выкуривать умудряется:

— Понимаешь, есть тут одна деталь: первых пять жертв жестоко пытали. У них обнаружены переломы пальцев, ожоги, следы от побоев. А вот на четырех последних следов пыток не обнаружено.

— Может просто время поджимало.

— Может. Но скорее всего жертв пытали с целью получения какой-то информации.

— И какой нужной боевикам информацией могли обладать обычные граждане? — В голосе Романа послышалось сомнение.— Маловероятно. Давай пока не будем сбрасывать со счетов версию о том, что Твердов действительно соскочил с катушек, нашёл себе подельников и тупо мочит всех подряд, что бы привлечь к себе внимание.

* * *

Мила Вознесенская

— Замуж тебе надо милая, детей рожать, а не за бандитами с пистолетом бегать, — баба Маруся, важно подбоченилась.

-Так а за бандитами кто бегать будет? — Мила проникновенно улыбнулась, поправила локон волос, выбившийся из-под берета.— Да и за кого замуж идти? Сейчас настоящего мужчину днем с огнем не найдешь.

— А ты милая прынца-то не ищи. Присмотри себе бизнесмена какого, что бы и сама одета обута и детки досмотрены. А то вон, сколько вас красавиц в девках так и остаётся. А нет, так вот у меня племянник еще не ожанился. Хлопец хороший, не пьющий. Познакомлю вас.

— Спасибо, Мария Демидовна. Я пока не планирую замуж.

— Зря. Вот ты вечером приходи. Посидим чаю попьём, может он тебе приглянется.

— В это раз наверное не получится, — Мила вновь улыбнулась, стараясь отбросить в сторону и без того наболевшие мысли о создании семьи и рождении детей.— Вы мне лучше расскажите, что еще странного заметили за последнюю неделю.

Деревенская сплетница украдкой осмотрелась и перешла на шепот:

— Ой. Заметила, сток-ма всего заметила,— мгновенно переключилась баба Маруся,— Боятся мужички-то в лес теперяча ходить. Сказывают, как сунешься, голова болеть начинает. Чудится всякое. Вон, соседка моя, перед тем как её-то в больницу забрали. Говорила, что видала, как из леса снежный человек выходил. Потом черти мерещиться начали. Её-то спустя два дня и забрали. Скорая приехала и увезли. С нашей деревни троих-то ужо забрали. С Макеевки да со Свиридова по двое.

Мила слегка опешила. Оказывается в районе эпидемия психических заболеваний, а городское начальство "ни сном, ни духом".

— Мария Дмитриева, а когда первого человека в психиатрическую больницу забрали, вы помните?

— А что тут помнить-то: неделю назад и забрали.

Мила почувствовала, что столкнулась с чем-то необъяснимым. Семь человек отправлены в психушку всего за неделю и это из трёх деревень, в которых не больше двухсот жителей.

— Вы мне очень помогли, Мария Дмитриевна, — Вознесенская уже собралась попрощаться.

— Да ты не торопись милая, — остановила её старушка, — я тебе расскажу о том, что все знают, но молчат.

Баба Маруся с важным видом выдержала паузу:

— Егеря-то эти пропавшие, они у отца Ивана были перед тем как пропасть. Они за эти дни туда сюда часто шастали, то в лес, то к батюшке, значит. А что у него делали никто и не ведает. А потом, вишь, сгинули.